Всем привет! Меня зовут Сэй Фирт, и теперь моя очередь рассказывать о нашей жизни.
Эх, жалко мне вас, я та ещё личность… Тяжело вам будет со мной после мамы-то. Но что поделаешь. И вот, первое моё новшество начнётся с того, что расскажу я о тех событиях, которые мамочке были неизвестны. Это будет некое предисловие к моей жизни и к четвёртому поколению. Возвращаемся к тому переломному моменту, когда Братишка заступился за меня в школе, а потом пришёл домой. (
«это был 48 отчёт», - нагло вклинивается автор, за что получает от Сэй по шапке)
Когда Братишка, шатаясь, добрёл до нашей комнаты, я уже всё знала от Марисоль. А когда я его увидела, у меня аж сердце зашлось. Бедный! Почувствовала себя безумно виноватой. Да не так уж я и страдаю из-за этого Дэвиса, чтобы ТАК за меня заступаться. Я осторожно обняла его, он прикрыл глаза и только тяжело дышал. Помогла ему лечь на кровать, Братишка стал стонать от боли. Мари прибежала, всплеснула руками и улетела за врачом, а я, не зная как помочь, намочила полотенце и стала аккуратно стирать кровь с его лица. Его глаза были закрыты, он, то проваливался в забытье, то возвращался и в одно из таких возвращений, тихо и хрипло произнёс:
- Люблю… Сэй…
Я догадывалась, что он в меня влюбился, но, честно говоря, не придавала значения. Это ведь Братишка – игрушка, которая всю жизнь возле меня. Как-то сложно представить нас парой. А сейчас я почему-то смотрела на него другими глазами, уже не надоедливый хвостик, который всё время таскался за нами с Марисоль, а вполне симпатичный парень. К тому же, довольно приятно осознавать, что ради тебя кто-то может пойти на такое.
В больницу я, естественно, поехала с ним. Не оставлять же его там одного.
У него оказалось довольно много всяких травм (и снова чувство вины огненным мечом иссекло мне душу), но поправлялся он, как говорили врачи, на удивление быстро.
За время, проведённое в больнице, мы довольно сильно сблизились. Это понятно, потому что постоянно были вместе. Поскольку из-за перелома челюсти говорить Братишка практически не мог, то говорила в основном я.
А что я, читала ему учебники, другие книжки, рассказывала обо всём на свете и как-то потихоньку проникалась к нему симпатией. Иногда наше одиночество разбавляла шумная Марисоль, иногда, приходили одноклассники, приезжали родители, но, чаще всего, последнюю треть дня, когда заканчивались всевозможные обходы и медицинские процедуры, мы были только вдвоём. Меня даже не тяготило то, что я всё время находилась возле него. Наверное, потому, что я не должна была этого делать (родители предлагали нанять сиделку, если будет нужно), а просто мне так хотелось. И я привыкла к нему, к его молчанию, иногда прерываемому односложными фразами, к его благодарному взгляду, его тихой и в чём-то печальной любви ко мне. Мне было с ним очень уютно, спокойно и тепло.
Когда его выписали (отправили долечиваться дома) и мы вместе вышли на полузабытый свежий воздух (я-то, в принципе, могла бы летать, сколько влезет, но почему-то не было охоты), он обнял меня одной рукой и мы долго стояли, смотря на великолепный пейзаж, разворачивающийся за больничными стенами.
А потом, повинуясь внезапному порыву, на несколько секунд он прижался своими губами к моим.
Это не было полноценным поцелуем, повязка с челюсти ещё не была снята, но вызвало в нас бурю чувств. Он весь дрожал и тут же отвернулся, почему-то пряча глаза, а я... я почувствовала его эмоции... это было очень нежно, легко и осторожно, но за этой невесомостью я ощутила нечто не столь невинное. Что-то очень мощное, накрывающее всю душу, что-то напоминающее ночной шторм, такое же неудержимое, тёмное, глубокое и неистовое. Это напугало и притянуло одновременно. Отголоски чужих чувств вызвали во мне какие-то собственные, но пока неопределённые и непонятные.
Потихоньку возвратилась к прежней жизни. Школа, друзья, родители. После занятий прибегала домой, в нашу комнатку, где Братишка долёживал положенное время, отведённое на срастание костей. Он всегда меня ждал. Каждый раз, когда бы я ни открыла дверь, он смотрел на неё. Меня немного начинала тяготить эта молчаливая преданность, хотелось, чтобы он разозлился на меня, если я задержалась, как-то отреагировал на колкость, которую я, бывало, брошу, да хоть бы обиделся на меня хоть раз! А ещё он не проявлял никаких действий из тех, которые обычно, делают влюблённые, не пробовал меня обнять, не писал смешных записочек, не пытался, будто бы случайно коснуться меня, тот недопоцелуй да единственное слово «люблю», произнесённое в полубессознательном состоянии вот и все активные проявления его чувств, если они вообще-то есть, конечно.
А потом Братишка совсем пришёл в норму, и вернулся к прерванным занятиям. И тут проявилось несколько вещей. Во-первых, ещё не поблёк ореол героизма вокруг него, за время его отсутствия, все, казалось, забыли, каким он был тихим и незаметным, и сплетни во много раз превознесли его славу (к тому же других участников драки позабирали из этой школы родители), уже говорили, что он дрался не один против четверых, а один против двенадцати, и, чувствую, эта цифра ещё не предел. Во-вторых, многим девчонкам такая геройская и романтическая слава Братишки оказалась по душе и они стайками пытались обхаживать его, но он будто бы совсем не замечал этого, что ещё более подогревало интерес. В-третьих, просидев столько времени без дела и не имея под рукой ничего кроме книжек, Братишка великолепно выучил школьную программу и пошёл ещё дальше, поэтому мгновенно сделался круглым отличником, тем самым завоевав авторитет ещё и среди учителей. Короче, моя бывшая игрушка стала персоной номер один.
И вот, когда Братишка спокойно сидел за какой-то книжкой, его приметила главная красотка класса и решила перейти в наступление.
- Братишка! Не скучаешь?
- Нет, Инри, я читаю.
- А что ты читаешь? - она легко присела на край дивана и, будто бы так и надо, обняла Братишку одной рукой.
- Историю французского мальчика, у которого был мотороллер.
- Как интересно... - томно протянула девушка, - может, расскажешь в двух словах? Или нет, лучше полностью, давай вечером пойдём в парк прогуляться, и ты мне расскажешь?
- Нет, извини, я обещал Сэй, что позанимаюсь с ней.
- Ну вот, - Инри надула губки, - опять Сэй! Вы и так всё время вместе. Неужели нельзя перенести ваши занятия, хотя бы один раз? Ради меня?
- Прости, нет, - Братишка встал с кресла, давая понять, что разговор окончен, поставил дочитанную книжку на полку и ушёл.
При том, что мы вовсе не собирались с Братишкой вечером заниматься. Но мне было приятно, что он отшил выскочку-Инри. Так любит он меня или нет?
Вечером, проведя не один час в догадках, я решила поставить все галочки над й довольно радикальным способом.
Когда я встала из-за стола, Братишка, сидя на диване, готовился к занятиям, обложенный учебниками. Не говоря ни слова, я села рядом и впилась в его губы.
Я совсем была не готова к тому, что последует за этим моим решительным шагом.
Через секунду его руки надёжно сомкнулись за моей спиной, и я оказалась крепко прижата к нему, а он сначала нежно, но потом всё более неистово целовал меня, его глаза стали вдруг глубокими-глубокими как океанские воды, а потом и вовсе скрылись под веками. Я чувствовала, как колотится его сердце, как дрожат от нетерпения руки, как мощная волна его чувств вот-вот вырвется и накроет меня с головой. Когда он стал целовать мне шею, я резко упёрлась в его грудь, оттолкнула, разжимая кольцо рук, и улетела в сторону, откуда испуганно наблюдала за ним. Секунда, другая, третья… Моё сердце тоже колотится и мне отчего-то боязно… Его кисти послушно легли на диван, дыхание постепенно успокоилось, а взгляд стал осмысленным.
- Сэй... Извини, я не сделал тебе больно?
Помотала головой и стремительно улетела за дверь.
Я получила ответ на свой вопрос и поняла, что он меня любит. Но, к сожалению, не могу ответить ему тем же.
Проходило время, и так потихоньку-потихоньку мы с Братишкой стали встречаться. Я всё чаще по собственной инициативе стала касаться его, и он уже не так остро и бурно реагировал на мои прикосновения.
Мне доставляло удовольствие целовать его, гладить по волосам, держать за руки. А он потихоньку переставал стесняться, говорил мне комплименты, иногда даже мог приобнять при посторонних, а однажды вообще нарвал цветов на школьной клумбе и принёс мне (за что, правда, от садовника получил нагоняй).
А ещё я очень ему благодарна, что ни слова не говорит о любви, потому что мне нечего сказать ему в ответ.
Дэвиса я любила, ежесекундно ждала встречи с ним, умирала, когда он касался меня губами, таяла от его голоса, стремилась, постоянно думала о нём, мечтала, представляла, надеялась… С Братишкой всё совсем не так, могу долго и не вспоминать о нём, а мои чувства к нему это, скорее, мутное отражение его чувств, блеклое, подёрнутою сетью трещин отражение.
Было забавно представлять нового парня новым знакомым.
Проходило это так, я говорила:
- Здравствуйте, меня зовут Сэй, а это мой Братишка, - и целовала его в губы. Потом, наблюдая разнообразные выражения лиц (от непонимания до ужаса), добавляла, - Его зовут так – Братишка. А вообще-то, он мой парень.
А потом школа и вовсе закончилась и мы взрослые, довольные и с дипломами отправились на автобусе домой. Рука Братишки лежала на спинке сидения позади меня, а я... Как-то мне чуть-чуть начали надоедать наши отношения. Нет, иногда я была счастлива, что мы вместе, особенно когда ко мне пытался подкатить какой-то придурок, то, сравнивая его с Братишкой, я понимала, что мне досталось настоящее сокровище. Но когда я смотрела на другие пары, на тех же Марисоль с Ионой — шумных, ярких, они то ссорились, то мирились, то не могли друг друга видеть, то не могли наглядеться, я завидовала такому водовороту чувств, вот это жизнь! Не знаю, правда, выдержала бы я такой постоянный накал, я всё-таки не такая общительная как Мари, но постоянная молчаливость Братишки заставляла меня откровенно скучать. Может быть, если б я его любила, мне было бы всё равно, молчит он или разговаривает, я была бы рада только от осознания того, что он рядом. Спросите, почему тогда я с ним встречаюсь, если не люблю? Не знаю... сначала, я что-то к нему почувствовала и целых две недели после самой спровоцированного поцелуя, провела в счастливой полувлюблённости, потом мне было жалко Братишку, не могла я сказать ему, что извини, милый друг, у меня уже всё прошло, потом мне нравилось, что у меня есть парень и все мне завидуют, а потом... как-то прошло время и становилось всё сложнее прекратить эти отношения. Да и зачем? Я ни в кого не влюблена, буду я одна или с ним, что это меняет?
Но вот мы дома! Ворох событий, новостей, рассказов, объятий — ух, это надо просто пережить и потом всё успокоится и потечёт в привычном русле. Но не тут-то было, нас постигла череда свадеб. И поздравляя очередную счастливую пару, мне стало почему-то грустно. Вот уже и Марисоль радостно прыгает вокруг Ионы и обменивается с ним загадочными намёками. А новоиспечённый муж просто светится, глядя на свою призрачную Мари. Я тоже так хочу! Хочу замуж, хочу детей, вон и тётя Алиса беременна. А Братишка вообще не делает никаких шагов, он даже с папой не говорил по поводу своих намерений относительно меня (не то, что сестричкин жених). Может он так и думает, что мы всю жизнь будем встречаться?
Но он, будто почувствовав моё настроение, на следующий день поймал меня в гостиной, крепко обнял, а потом опустился на одно колено и стал говорить те слова, которые я ждала.
- Сэй Фирт, я люблю тебя больше жизни, выходи за меня замуж.
Н-да, немножко штампами, но для Братишки и это уже прогресс. Конечно же, я согласилась, и мы тут же поженились.
Я улыбалась и любовалась новым золотым колечком. Конечно, мало что поменялось, фамилия у нас по-прежнему одинаковая, живём мы по-прежнему вместе. Правда молодожёнам вроде бы полагается отдельная спальня, а мы, как и раньше спим на разных этажах кровати в детской вместе с Джодисом, но меня это не особо заботит, а мама с папой вообще, кажется, слишком поглощены чем-то своим, чтобы на это обращать внимание.
Всё-таки я была рада, что мы теперь муж и жена, не знаю, сколько продлится эта радость, но пока мне вполне хорошо…