Мглистая, унылая серость промозглой зимы с её холодными туманами и ледяной взвесью мелкой измороси ушла, отступила, осталась в прошлом, как дурной сон. Буйные, пронизывающие холодной сыростью ветра умчались далеко на север, чтобы набраться сил, укрывшись там во тьме полярной ночи, среди ледяных торосов и свинцово-серых волн арктических морей.
Заливая мир золотистыми лучами, весеннее солнце нежно ласкает пробудившуюся от зимней спячки землю. Мир бушует изумрудом свежего разнотравья и облаками молодой нежно-зелёной листвы.
Леса наполнились шумным хором птичьей разноголосицы - весна! Тёплая, долгожданная, добрая весна.
Радуйся теплу, радуйся скорому лету.
Проворные трясогузки, деловито помахивая чёрно-белыми хвостами, шустро суетятся на ещё не сбитой в летнюю пыль дороге, вылавливая квёлых весенних мух.
По дороге под охраной имперских сурдурукар и секуторов неспешно движется довольно большой кортеж, состоящий из разнокалиберных крытых повозок и отливающих чёрным лаком карет, украшенных роскошными коврами и парчовыми занавесями.
Над вооруженными всадниками, возглавляющими процессию, весенний ветерок весело полощет ало-чёрную с золотом хоругвь ордена Праматери.
Белагестель, Преподобная мать, направляется в Минас-Тирит на заседание сената Сидонии.
В то время как сопровождающие её послушницы ордена едут в повозках и каретах, сама верховная жрица, презрев комфорт, путешествует верхом.
Рядом с ней, так же верхами, едут историограф ордена и личный секретарь верховной жрицы мать-королева Аурминд и ближайшая помощница, она же младшая сестра Преподобной, черноокая красавица Эллен.
Чуть позади них, погруженная в ведомые только ей одной мысли, мерно покачивается в седле бошар-ассасин Колодаи.
- Преподобная мать сегодня чем-то озабочена? Я давно не видела её в столь мрачном настроении! - соблюдая правила принятого в ордене этикета, спросила Арминд.
- Что-то беспокойно мне сегодня. Дурные предчувствия, - тихим голосом произнесла Белагетель, глядя куда-то вдаль.
Эллен обеспокоенно взглянула на старшую сестру.
- Ты о заседании сената?
Преподобная отрицательно качнула головой.
- Сенат тут ни при чём. Как я жалею, что сейчас рядом нет Хелены! Предвидеть будущее я не могу, но что-то ноет вот тут... - она прижала руку к груди.
Заслышав слова Преподобной, ехавшая следом за ними Колодаи, она же Мила, не меняя отрешенного выражения лица, тем не менее заинтересованно сверкнула глазами из-под полуопущенных ресниц.
Словно почувствовав на себе этот быстрый взгляд, Преподобная обернулась.
- Андаланец рвётся к власти. Боюсь, что сегодня в сенате будет жарко. Но тут что-то другое…
Чувство ментада давно подсказало Миле, что Преподобная находится в крайне напряжённом состоянии и испытывает ничем не объяснимое чувство неотвратимой беды. Она даже нашла подходящее сравнение: это было предчувствие матери, провожающей сына на войну и понимающей, что обнимает свою кровиночку в последний раз в жизни. Причём это ощущение было столь ярким, что в какой-то момент Миле и самой стало жутко, но усилием воли она быстро подавила его в себе, осталось только беспокойство за душевное состояние первожрицы.
Мила предпочла не обострять эмоций Преподобной и постаралась перевести разговор в иное, более конструктивное русло.
- Дай Алексу свободу действий. Боккаж стал очень опасен и силён. Мои ассасины докладывают, что он уже собрал в захваченных им землях огромную армию. В тех городах, где проходят сборы, уже ощущается дефицит пищи и фуража для лошадей. Жители и солдаты начинают роптать, в народе уже ходят слухи о том, что Боккаж то ли отравил, то ли выдал нам Меленгорда, чтобы захватить его трон. Андаланец не дурак, чтобы довести всё это до открытого бунта, пар рано или поздно придётся спускать. Так что, думаю, уже скоро он нападёт на нас, - ровным голосом сказала она.
- Опять война? - вздохнула Эллен.
- Почему «опять»? Война ещё и не заканчивалась. Просто у врага сменился лидер, и этот лидер куда опаснее, чем те, с кем нам приходилось сталкиваться до этого. Андаланец хитёр и коварен. Он постарается придать некую оправданность своим действиям. Уверена, что он непременно устроит какую-то гадкую провокацию, чтобы вынудить Алекса совершить ошибку и сделать первый шаг, - спокойно возразила Мила и, словно бы очнувшись от полудрёмы, взглянула на Преподобную. - Сейчас я хочу обратиться не к той, чьё имя Белагестель, и не к той, кого вся Сидония называет Преподобной матерью. Я хочу обратиться к Сандре Бентли, с которой мы куролесили в юности, к той самой Сандре, которая ради успеха своего бизнеса была готова идти по телам конкурентов! Разбуди в себе эту расчётливую стерву, и пускай она ответит на мой вопрос. Будь Сандра на месте андаланца, что бы она предприняла для того, чтобы вывести Алла из равновесия?
Белагестель, она же Сандра, растерянно пожала плечами.
- Боюсь, что мне будет сложно ответить на этот вопрос… - и вдруг встрепенулась от неожиданной и жуткой догадки. - Андаланец может попытаться достать кого-то из его близких!
- Но это же подло! - в один голос воскликнули Эллен и Гражина, но тут же осеклись, вспомнив постановку вопроса Милы.
- А долго ли он раздумывал, прежде чем выдать нам дочь своего бывшего соратника Нан-Марога, а заодно с ней и того, кого он до сих пор называет братом, - короля Меленгорда? Что-то мне подсказывает, что мук совести он при этом не испытывал!
- Но ему будет ох как непросто добраться до императорских дочерей, - возразила Сандра и словно споткнулась о взгляд ехавшей рядом с ней Гражины.
- Сестра... - едва слышно, одними губами произнесла та.
- Точно! Сестра Алекса, Плеяда! Она единственная, до кого можно добраться без проблем!
- Санди, - тихо позвала Преподобную Мила, - дай мне разрешение, и я убью андаланца!
- Та Сандра, к которой ты только что обращалась, пожалуй, не задумываясь сказала бы «да», но Преподобная мать ответит тебе решительным «нет». Я не имею права разрешить тебе это! Теоретически Боккаж ещё не сделал нам ничего дурного, скорее, даже наоборот. Он выдал нам отступников, - не скрывая своего разочарования, ответила Преподобная.
Мила поморщилась.
- Ну, нет - так нет. Кстати, насчёт Плеяды! Мы будем проезжать не так далеко от «Хмельной вдовушки». Давайте я заеду за ней!
- Как ментад ты мне будешь нужна в сенате, - отрицательно качнула головой Сандра. - А за Плеядой я сейчас же отправлю вестового и пару сурдурукар. Надо как можно скорее вывезти её в безопасное место.
Мила тихо выругалась и вновь погрузилась в состояние медитативной отрешенности. Для неё разговор был окончен.
- Я съезжу за ней, - решительно вызвалась Гражина. - Плеяда с Алексом одного поля ягоды. Отправь за ней хоть легион сурдурукар, она пошлёт их всех куда подальше. А мы с ней всё же подруги. Думаю, она послушается меня.
Преподобная с сомнением взглянула на Гражину, на миг задумалась, но затем одобрительно кивнула.
- Хорошо, поезжай, но не задерживайтесь ни на минуту! Пусть она немедленно отпускает всех работников, бросает «Хмельную вдовушку» и едет в Тирит, - она с надеждой взглянула на Гражину. - Ты поняла меня? Ни минуты там не задерживайтесь!
Гражина понимающе кивнула. Она прекрасно знала, что предчувствие надвигающейся беды никогда не подводило Преподобную.
Уже через несколько минут она в сопровождении трёх сурдурукар мчалась по буйствующему изумрудом весеннему полю в сторону Хикенского тракта.
Провожая их обеспокоенным взглядом, Сандра почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Отчего-то вдруг вспомнились слова из смертного псалма Книги Бытия:
«Огонь, огонь, иди за мной!
Огонь сердца моего, огонь древа моего.
Предчувствую рождение и уход детей моих. Радость сердца моего - их радость, горе сердца моего - их горе.
Плоть от плоти, кровь от крови, ибо дети есть продолжение жизни матери своей.
Смерть детей есть смерть матери, ибо едины мать и возлюбленные чада её.
Свято чрево, давшее жизнь плоти твоей, свят огонь, давший жизнь крови твоей.
С чем пришли в мир живых, с тем уходим в мир мёртвых.
Кровь и плоть, кровь и плоть!»
Предчувствие близкой и страшной беды не отпускало Преподобную мать.
* * * * *
Зал сената возбуждённо гудел тысячеголосицей растревоженного улья. На верхней ложе, где группировались представители мелких родов и кланов, завязалась потасовка.
Скрестив на могучей груди руки и гордо выпрямившись во весь свой недюжинный рост, король Боккаж наслаждался произведённым на сенат впечатлением.
Сейчас он был похож на большого орла, гордо взирающего на свои охотничьи угодья. Казалось, вот-вот огласит зал победным клёкотом.
Это был триумф, к которому он терпеливо шёл в течение долгих лет. Его замысел удался.
Он сделал удачный ход. Пусть теперь этот выскочка говорит что угодно, пусть опровергает его заявление или, наоборот, отмалчивается! Он, Боккаж Андаланский, отныне равен по мощи и влиянию как императору, так и ордену Праматери.
Он порвал сенат на два противоборствующих лагеря! Меленгорд, Милисентия, Нан-Марог - они всего лишь пешки, ступени к пьедесталу под названием «Сидония». Осталось сделать только один шаг, приложить последнее усилие, и вся Сидония будет принадлежать ему, императору Боккажу Андаланскому, властителю Мелиолана и Андалана, лорду Тиринкина и Эфингара! Он, император Боккаж, его род и его потомки навечно утвердятся на алмазном троне! Осталось только одно усилие, только одно! Боккаж перевёл взгляд на императорскую ложу и вдруг почувствовал неприятный холодок, встретившись глаза в глаза с Той, Что Видит.
В его голове прозвучал тихий и спокойный женский голос: "У тебя ничего не получится. Бесславно погибнешь сам и погубишь тысячи невинных. Потомки будут проклинать тебя".
Боккаж вздрогнул и отвёл взгляд.
- Ну вот, всё произошло так, как мы и предполагали: он заявил, будто мы похитили Меленгорда, - наклонившись к Ленор, тихо произнесла Хелена.
- С каким бы удовольствием я пощупала его бородатую образину! - зло ответила та.
- Господа сенаторы! Призываю вас к тишине и порядку! - колотя деревянным молотком по установленной на его кафедре колодке и силясь перекричать возбуждённый галдёж сенаторов, охрипшим голосом надрывался спикер.
Когда в зале воцарилась относительная тишина, он устремил взгляд в сторону императорской ложи.
- Представителям императорского дома есть что ответить на предъявленные королём Андалана обвинения? - спросил он.
Ленор и Хелена покосились на мужа.
Восседавший в резном кресле Алекс с невозмутимым видом разглядывал мыски своих сапог, и казалось, что он вообще не обращает внимания на всё происходящее.
Стоявшая возле мужа Лилит наклонилась и, что-то сказав ему на ухо, подмигнула своим товаркам.
Спикер терпеливо повторил свой вопрос.
Вместо ответа Алекс поднял руку, сделал пренебрежительный жест, словно отгонял назойливую муху, и обернулся к Хелене и Ленор.
- Ну что, идём ва-банк? - спросил он.
- Одобрит ли это Сама? - с сомнением качнув головой, ответила Хелена и взглянула в сторону пока что закрытой тяжелыми портьерами ложи Преподобной. - Сандра уже там, - тихо добавила она.
Алекс слегка кивнул головой.
Синтия, выполнявшая функции имперского секретаря, поднялась со своего места.
- Император не желает отвечать на вздорные и голословные обвинения, ибо они есть не что иное, как пустое сотрясение воздуха! - громко и чётко произнесла она.
По залу вновь прокатилась нарастающая волна недовольного ропота.
Ленор слегка наклонилась в сторону Хелены.
- Обожаю эту чертовку!
- Красивая девочка, а главное, смышлёная, как раз в твоём вкусе, - ехидно ухмыльнулась та.
Ленор мечтательно закатила глаза:
- А в постели она богиня!..
- Так вот зачем ты выпросила её у Лилит! «Ах, мне нужен секретарь! Ах, мне нужно доверенное лицо!» Развратница!
- Ой, да ладно тебе! Тоже мне, моралистка!
- С Алексом поделишься? - усмехнулась Хелена.
- Она моя!
- А со мной?
- Она моя!
- Фу! Какая ты испорченная баба, да ещё и жадина!
Их тихий разговор был прерван шумом и криками на верхней ложе. Похоже, там вновь завязалась драка.
- Тише, господа сенаторы! - грохнув своим молотком, раздраженно выкрикнул спикер.
«Колдовские штучки!» - чудовищным усилием воли Боккаж отогнал от себя недавнее наваждение.
Не меняя величественной позы, король Андалана медленно поднял руку, призывая зал к тишине.
- Если мои обвинения голословны, то почему представители императорского дома отказываются их опровергнуть? - загремел он. - Как я и сообщил ранее, в знак своей доброй воли и в стремлении к установлению мира и спокойствия в Сидонии я лично арестовал и направил в дар императору дочь главного заговорщика, баронессу Милисентию. Ни для кого из присутствующих в этом зале не является секретом, что барон Нан-Марог и его дочь повинны в лютой гибели тысяч и тысяч эльфов и идишей. Вместе с арестованной баронессой я отправил и сопроводительное письмо, в котором призывал императора к благоразумному заключению мира! Уже то, что я не скрываю этот факт от уважаемого сената, подтверждает правоту и честность моих слов. Правда и то, что брат мой король Меленгорд был против этого шага и вздумал отбить баронессу, в результате чего сам попал в руки имперцев и, как мне стало известно, был ими повешен! - Боккаж сделал многозначительную паузу, окидывая зал внимательным взглядом, но при этом стараясь не смотреть на ложу императора.
- Напомню уважаемому сенату, что произошло это нападение на землях суверенного королевства Андалан. При этом бесследно исчез весь эскорт короля Меленгорда. Из чего я делаю вывод, что сурдурукары императора, следуя его преступному приказу, безжалостно уничтожили всех, кто входил в свиту брата моего, не пощадив даже женщин! - последнюю фразу Боккаж постарался выделить, и это явно возымело действие, ибо ответом ему был возмущённый ропот сенаторов, обращённый к императорской ложе.
Но было и то, чего никто из присутствующих в зале слышать не мог.
"Лжец и убийца! Ты сам велел убить их всех!" - вихрем пронеслось в голове Боккажа.
На верхней ложе вновь вспыхнула яростная драка, но секуторы быстро уняли буянов, и вскоре в зале воцарилось относительное спокойствие.
- Чтоб я сдохла! Ловко же он всё подстроил! - заметила Ленор. - Алл, боюсь, что ты поспешил с казнью Меленгорда.
- Да какая разница? Ну предъявили бы мы им этого свихнувшегося упыря, и что? Всё равно вышло бы, что он находится у нас. Так или иначе, Меленгорд был обречён. Несчастный безумец андаланцу не нужен, и эти дебаты - всего лишь пустая болтовня. Боккаж пытается расколоть сенат, он желает большой войны, он хочет заполучить императорский трон Сидонии. Хитрый глупец! Преступный глупец! – поморщившись, ответил Алекс.
- Может, пора и нам что-то ответить? - вмешалась в их разговор Лилит.
- Алл! - тихо позвала мужа Хелена. – Думаю, Лилит права, настала пора и нам как-то проявить себя. Чем дольше затянется наше молчание, тем крепче у сенаторов будет вера словам этого гада.
- Обождём, - коротко отрезал Алекс, бросив быстрый взгляд на задёрнутую занавесом ложу Преподобной.
- Но...
- Пусть они думают, что мы слабы, что нам нечем ответить. Дай им возможность обозначить свою позицию. Сейчас для нас главное - слушать и запоминать, - Алекс криво усмехнулся. - А там уж мы найдём способ адекватно ответить каждому.
- Ты принимаешь его правила игры? - спросила Лилит.
Алекс ответил едва заметным кивком головы.
- Только играть мы будем на его поле. Он желает раздуть утихающий пожар большой войны, надеясь раздавить нас. Он получит эту войну!
- Алл! - предостерегающе воскликнула Хелена.
- Сердечко моё, я помню о том обещании, что дал тебе тогда в таверне. Поверь, я прилагал и буду прилагать все силы, чтобы сдержать его, но отступникам отныне никакой пощады не будет. Ты веришь мне?
- Да, милый, верю и знаю, что так и будет.
- У представителей императорского дома есть что возразить королю Андалана? - громко спросил спикер, устремив взгляд к императорской ложе.
- Император считает ниже своего достоинства вступать в беспочвенные препирательства с королём Андалана и Мелиолана, ибо, невзирая на столь тяжкие обвинения, король Боккаж не может предоставить сколько-нибудь убедительных доказательств, способных подтвердить его правоту. А посему императорский дом считает его слова пустыми и бессмысленными и никоим образом не желает вести бесполезные дискуссии! - звонким голосом отчеканила Синтия.
- Ай, сладенькая ты моя! - улыбнулась Ленор.
Услышав слова своей госпожи, девушка смущённо потупила взор.
- Ай-яй-яй, Ленни! - покосившись на жену, усмехнулся Алекс.
Лилит и Хелена, ухмыльнувшись, молча обменялись многозначительными взглядами.
- У государя Андалана есть что добавить к своим словам? - вновь спросил спикер, на этот раз обращаясь к королю Боккажу.
Отрицательно мотнув бородой, тот грузно опустился в своё кресло.
- Лорд Эмильхар, сын Армерика Второго, желает высказать своё мнение! - громко выкрикнул один из секуторов.
- Пусть говорит! - отозвался спикер.
В ложе клана Армерика произошло какое-то движение. Всё внимание сенаторов обратилось к благообразному старцу, облачённому в чёрную сутану арбитра и опирающемуся на посох из корня кумы.
- Влиятельный дедок, истинный законник, к его мнению прислушивается большая половина сенаторов, - шепнула на ухо Алексу Лилит.
- Послушаем, что молвит сей почтенный муж, - тихо произнесла Хелена и, обернувшись к Алексу, кивнула головой. - Теперь я понимаю, почему ты молчишь. Сей старец выражает настроения подавляющего большинства в сенате. Желаешь услышать мнение своего народа?
- Ну, пора бы уже услышать и голос разума. А то от всего этого собачьего лая голова идёт кругом.
- Понимаю! – улыбнулась Хелена.
Между тем лорд Эмильхар, слегка откашлявшись, начал свою речь.
- Благородные сенаторы! Всем вам я прекрасно знаком, и вряд ли найдётся кто-то, могущий упрекнуть меня в излишней эмоциональности и предвзятости. Являясь самым старым членом сената, я хотел бы предостеречь вас от необдуманных и скоропалительных решений, - говорил он тихо и медленно, чувствовалось, что каждое произнесённое слово было хорошенько обдуманно.
- Прежде всего, я хотел бы сказать, что в сложившейся ситуации абсолютно все члены сената находятся в крайне опасном положении. Поэтому я призываю вас к спокойствию и здравомыслию. Перед нами две могучие силы, готовые сцепиться в смертельной схватке. И уж поверьте, те, кто окажется между ними, будут безжалостно сметены и раздавлены. Каждый из вас представляет в сенате королевство или лигу кланов, а значит, за каждым стоят тысячи и сотни тысяч чьих-то жизней, - он умолк, оглядывая напряжённо внимающий ему притихший зал.
- Настали тяжёлые времена. Все мы стали свидетелями небывалых по своей жестокости поступков и кровавых сражений. Таких битв и злодеяний Сидония не знала со времён первой войны кланов, которую, как всем известно, разожгли впавшие в гордыню властолюбия лорды и поборники чернокнижного культа Кухулина. Дарованные нам Праматерью справедливые законы, а равно и истинные святыни, были втоптаны грязь в угоду кучке презревших родство крови властолюбцев! Каждому жителю Сидонии известно пророчество, в котором говорится о том, что настанет день Великого исхода, и Сидония вновь обретёт живое воплощение Праматери и своего императора! И вот пророчество сбылось, они вернулись! - воздев руку, старец указал в сторону императорской ложи.
- Преподобная мать прошла все испытания, и никто отныне не сомневается, что она истинна! Никто не сомневается, что брат её Муилькор законный император! Но что мы видим?! Мы видим, что есть ещё в Сидонии силы, в угоду своей гордыне отчаянно не желающие и не приемлющие этого возвращения! - Эмильхар вновь умолк.
- И что ты хочешь этим сказать нам, почтеннейший? - взревел король Боккаж. - Уж не хочешь ли ты обвинить меня во лжи и наговоре?!
Старик сокрушенно качнул головой.
- Не тебя я обвиняю сейчас, хотя мне есть что сказать и тебе, король Андалана! Сейчас я говорю о тех, кто занял выжидательную позицию. Я говорю о тех, кто надеется отсидеться в стороне. Я говорю о равнодушных, о тех, кто тешит себя мыслью остаться нейтральным наблюдателем. Я предупреждаю их, что кровь, которой суждено пролиться, будет и на их руках, если им, конечно, удастся выжить! А тебе, король Андалана, я вот что скажу: не императорский дом начал эту войну, не Преподобная мать призывала к уничтожению безвинных эльфов. Не сурдурукары императора надругались над нашими святынями и над невинными послушницами ордена. Не они жгли заживо мирных фрименов! - с каждым сказанным словом голос старца креп и становился всё твёрже и громче. - Пусть каждый из присутствующих в этом зале задаст себе всего два простых вопроса: "Что получил в результате этой войны императорский дом?" и " Что теперь стало с землями павших в недавних сражениях мятежных баронов и лордов, состоявших в Лиге пяти королевств?" - старец умолк и обвёл зал суровым взглядом. - Я уверен, что ответив на эти два простых вопроса, вы все поймёте, кому было выгодно исчезновение короля Меленгорда и был ли он на самом деле похищен! - закончив говорить, Эмильхор тяжело опустился в своё кресло.
Зал сената вновь загудел подобно растревоженному улью. Одни отчаянно хлопали в ладоши, одобряя речь старого оратора, другие оживлённо обсуждали только что услышанные ими слова, третьи негодующе улюлюкали и выкрикивали проклятия в адрес почтенного старца...
- Чтоб я сдохла, великий старик! - восхищённо выдохнула Ленор.
Поймав на себе мимолётный взгляд Эмильхора, Алекс едва заметно качнул головой.
- Ну а теперь и нам пора высказаться, - тихо произнёс он.
Услышав его слова, Синтия обернулась и вопросительно взглянула на своего патрона.
- Да! - тихо сказал он. - И будь любезна, приведи сюда Милисентию.
Девушка поднялась со своего места и вскинула вверх руку, призывая зал к тишине.
- Господа сенаторы! Прошу тишины, Его императорское Величество желает говорить!
Дождавшись, когда громкий и настойчивый стук молотка спикера заставил умолкнуть самых словоохотливых сенаторов, Синтия быстро покинула императорскую ложу, но вскоре вернулась вместе с разрумянившейся от смущения Милисентией.
- Кто оправдывается, тот слаб! - не вставая со своего кресла, громко и твёрдо произнёс Алекс. - Слаб тот, кто сомневается в себе! Слаб тот, кто ради дурного мира готов протянуть руку заклятому, но сильному врагу! - сделав паузу, Алекс окинул притихший зал суровым взглядом. – Властью, данной мне нашей Великой праматерью богиней Дану, объявляю, что король Андалана и Мелиолана лжец, отступник и мятежник! Король Боккаж преследует только одну цель: обманом добиться раскола в сенате Сидонии и очернить императорский дом! Король Боккаж возжелал заполучить алмазный трон. Он ослеплён этим желанием и не собирается отказываться от своей цели. Король Боккаж готов идти к ней по трупам своих братьев! По моему приказу мятежный король Меленгорд действительно был повешен в цитадели Чёрный Холм! Всё остальное расскажет сенату дочь барона Нан-Марог, Милисентия!
Сенаторы недовольно загалдели.
- Милисентия не может свидетельствовать против нашего государя! - раздался гневный выкрик из ложи андаланцев. - Баронесса сама обвиняется в преступлениях и может сказать что угодно, спасая свою жизнь! - эта пламенная тирада принадлежала лорду Нактору, верному псу и союзнику Андалана.
Уже порядочно ошалевший от всего происходящего спикер что есть силы грохнул своим молотком.
- Господа! Никто не может лишить баронессу права выступить в сенате, ибо на сегодняшний день она единственная представительница рода Нан-Марог, стало быть, имеет равные права с каждым из присутствующих в этом зале!
- По воле императора Милисентия прощена и отныне является официальной наложницей наследника престола! - громко объявила Синтия.
Хелена одобрительно кивнула:
- Молодец девчонка! Вовремя ввернула, вот что значит ментад!
Сенаторы оторопело умолкли. Само присутствие дочери мятежного барона на заседании сената было для них сюрпризом. Ведь они ожидали, что Милисентия будет каким-либо образом наказана вплоть до казни или ссылки, но объявление её официальной наложницей наследника, по сути дела, означало, что она прощена и помилована.
Многие из сенаторов до недавнего времени так или иначе имели контакты с её отцом, и Милисентия слишком много знала. Одного её слова было бы достаточно, чтобы кое-кто из сенаторов всей своей кожей почувствовал ледяное дыхание могилы.
Поэтому многие из тех, кто ещё недавно называл барона своим другом и союзником, настороженно притихли. Не унимался только Нактор.
- Какой ценой выкупила Милисентия это прощение? Тем, что готова ложно обвинять нашего государя в предательстве?!
- А это уже не твоего ума дело, собачий сын! - зло прошипела Ленор. - Вот ведь падаль!
- Слово баронессе Милисентии Нан-Марог! - провозгласил спикер.
И тут дочь барона Милисентия Нан-Марог удивила всех. Сжав кулаки, девушка гордо выпрямилась, с её лица разом исчез румянец смущения. Впившись в оскорбившего её лорда Нектора полыхающим ненавистью взглядом, она громко, с металлом в голосе заговорила.
- Я, баронесса Милисентия, дочь покойного барона Нолона Нан-Марог, с полной ответственностью заявляю, что и ты, лорд Нектор, и твой король Боккаж - презренные лгуны и убийцы, достойные только того, чтобы ваши лживые языки были вырваны и брошены на корм дворовым псам, а ваши имена были прокляты на вечные времена!
- Да чтоб я сдохла! - удивлённо выдохнула Ленор и растерянно взглянула на Хелену.
Та со значением повела бровями и поджала губы: мол, вот так!
- Замолчи, женщина! Закрой свой лживый рот! - срываясь на визг, заорал лорд Нилон.
Ленор ехидно хихикнула. Милисентия и бровью не повела.
Несчастный спикер судорожно забарабанил своим молотком, призывая разом загалдевших сенаторов к порядку.
Не обращая внимания на шум и крики в зале, Милисентия продолжила свою речь.
- Король Меленгорд вывез меня из осаждённого имперскими войсками Амитса буквально перед самым штурмом. Я не ведаю, какая роль в его планах была отведена мне, но всю дорогу он убеждал меня в том, что король Андалана считает, что именно я виновна во всех поражениях Лиги и уверен, что я вела тайную переписку с императором! Он говорил, что король Боккаж введён в заблуждение некими данными, якобы обличающими меня в предательстве, и считает, что в благодарность за мою измену император обещал мне законный брак и титул императрицы!
- Это ложь! Наш государь не мог верить подобным бредням! - взвился лорд Нилон. - Если это так, зачем же Вы, сударыня, следовали в свите Меленгорда, когда он прибыл в замок нашего государя?
- А куда я могла уехать от него? И разве я обвиняю сейчас короля Боккажа в том, что он действительно верил в это? Известный как первейший интриган король Миленгорд явно имел какие-то планы, и мне в этих планах отводилась роль разменной монеты, что в итоге и произошло. У короля Боккажа был некий серьёзный разговор с Меленгордом. Они весь вечер провели в зале приёмов. Там же королём Боккажем и было написано послание к императору. В результате чего меня действительно отправили в Тирин в качестве дара императору для примирения с ним. Я не могу укорить Его Величество Боккажа в том, что он был со мной груб и неучтив. Скорее наоборот - он был со мной предельно вежлив, ничего не скрывая, пересказал всё, о чём говорил с королём Меленгордом, и даже дал мне прочитать написанное им послание, но кроме меня в Тирин был отправлен и сам Меленгорд! Солдаты короля Боккажа затолкали его в ящик для перевозки свиней, в котором и везли. А через несколько дней он сошел с ума, и в Тирин его привезли уже окончательно свихнувшимся!
- Глупость! Глупость и обман! – краснея, вскричал лорд Нилон. - Если это так, то зачем надо было его казнить, он же, как вы утверждаете, был безумным? Какой вред в сумасшедшем? И куда вдруг подевалась вся его свита? Где сопровождавшие его гвардейцы, где повара, где лакеи и горничные, куда вдруг подевались его фаворитки и советники, куда они все пропали?!
- А что бы изменилось, если императорский дом предъявил сегодня сенату истекающего соплями и слюной, пожирающего свои фекалии кретина? Король Боккаж утверждает, что Меленгорд был похищен имперцами. Я же свидетельствую, что это бесстыдный обман! И я уверена, что безумие Меленгорда было вызвано преднамеренно. Уверена, что пока мы двигались по землям королевства Андалан, кто-то из старших офицеров, выполняя приказ своего господина, напоил Меленгорда настоем белладонны. Его просто опоили! Впрочем, как мне показалось, в тот момент, когда Меленгорда сажали в ящик, он уже был слегка безумен, ибо кричал и ругался такими словами, что будь у камней уши, они покраснели бы от стыда. Что касается его свиты, то я боюсь даже предположить, что стало со всеми ними. Скорее всего, ни одного из них больше нет на этом свете. Наверняка все они давно мертвы!
- Складная, но бездоказательная ложь! Пусть баронесса тогда объяснит сенату, почему Его Величество король Андалана, не убоявшись разоблачения своих злокозненных планов, ничего подобного не проделал с самой баронессой? - выкрикнул лорд Нилон. - Не потому ли, что он был уверен в чистоте своих помыслов и деяний? Да он и предположить не мог, что сегодня, в этом зале, его благородный поступок будут обливать грязью!
- Да потому, что он уверен, что мне никто не поверит! Ведь я дочь кровавого барона и сестра насильника! - в отчаянии выкрикнула Милисентия.
Видя, что баронесса на грани истерики, Ленор и Хелена силой усадили её в стоявшее между ними пустое кресло.
- Успокойся! Успокойся! Ты молодец! - тихо произнесла Хелена, гладя Милисентию по руке и чувствуя, как ту бьёт мелкая дрожь. - Синтия, дай стакан воды.
- Чтоб я сдохла! Не ожидала, не ожидала! Здорово ты приложила этих андаланских выродков! Ты истинная дочь своего отца!
Речь Милисентии явно возымела действие - сенат буквально кипел страстями.
Король Боккаж жестом подозвал к себе советника Эдингорна.
- Если мне не изменяет память, у этого выскочки есть сестра. Тебе что-нибудь известно о ней? - тихо спросил он.
Советник утвердительно кивнул.
- Да, государь! Она содержит постоялый двор на Хикенском тракте.
- Сестра императора держит постоялый двор?! - удивлённо приподняв бровь, переспросил Боккаж.
-Да, государь. Постоялый двор "Хмельная вдовушка".
Боккаж задумчиво хмыкнул.
- То есть она единственная изо всех близких этого выскочки, кого можно легко достать? Интересно! Она сейчас там?
- Думаю, да. Она женщина простая и чурается придворной жизни. Тем не менее, отношения между ними весьма тёплые.
Боккаж задумчиво погладил свою бороду.
- Так-так...
- Может, мой государь желает, чтобы её доставили к нему? Это не так сложно сделать.
- Если туда отправить отряд всадников, сколько времени им потребуется,
чтобы добраться до этого постоялого двора?
- Это не так далеко от Минас-Тирита. Думаю, что если бы они выехали сейчас, то часам к шести вечера уже могли быть на месте.
- Отлично. Тогда выбери двадцать лучших паладинов из моей личной охраны и сегодня же вечером отправь их туда. Никаких похищений, ты понял?
- Да, государь. Но есть одна проблема: воины не знают её в лицо, - вкрадчиво произнёс Эдингорн.
- Пусть убьют там всех, кого найдут. Никакой пощады, никакой жалости! Передай, чтобы действовали быстро. Особое внимание женщинам, их уничтожить в первую очередь. Сам постоялый двор сжечь! Возвращаться сюда не надо, пусть отходят по Везинскому тракту и ждут нас в замке Разлог.
Советник изумлённо поднял брови.
- Что? – нахмурившись. осведомился Боккаж.
- Везинская чаща... - скорчив кислую гримасу, промямлил советник.
- И что?!
- После недавней резни там стало весьма небезопасно. Там вся земля буквально пропитана кровью. На этот запах мертвечины в чащу сползлось немало гулей и прочей нечисти. Поговаривают, что кто-то видел там каких-то неведомых тварей. Я не могу поручиться, что воины моего господина смогут безопасно проехать через лес.
- Пустое! - раздражённо отмахнулся Боккаж. – Какие же они тогда воины, если не пробьются? Смогут пробраться - молодцы, ну а не смогут - свидетелей будет меньше.
- Всё будет исполнено, государь. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, - с поклоном ответил Эдингорн и быстро покинул ложу Андалана.
Между тем сенаторы продолжали бушевать, невзирая на все попытки спикера призвать их к тишине и порядку.
Алекс, восседая в своем кресле со скрещенными на груди руками, с видимым презрением взирал на этот океан эмоций.
- Бестолковые трепачи! Тебе не кажется, что они похожи на стаю растревоженных бакланов? - тихо спросил он, взглянув на Лилит.
Неожиданно в зале наступила тишина. Тяжелые портьеры, доселе закрывавшие ложу Преподобной, распахнулись.
- Божественное провидение, как вовремя! - произнёс Алекс и, поднявшись с кресла, склонился в уважительном поклоне, приветствуя Сандру.
Все присутствующие в зале сената разом поднялись со своих мест и склонили головы перед Преподобной Матерью.
Наступила полнейшая тишина. Сенаторы ожидали от Преподобной традиционного благословения, но она молчала. Облачённая в строгое тёмно-синее платье, высокая, с гордо поднятой головой, она стояла и молчала. Алекса удивила смертельная бледность на её лице. Он слишком хорошо знал Сандру, чтобы не понять, что сейчас она едва сдерживает кипевшую в ней ярость.
Томительная пауза затянулась. Понимая, что сейчас происходит что-то необычное, сенаторы взволнованно взирали на живое воплощение Великого Божества.
Сандра молчала.
Выполняя предписанный правилами ритуал, спикер повернулся к ней.
- Чем мы, дети твои, прогневили Преподобную? - склонив голову, спросил он.
Сандра молчала.
Прежде чем она заговорила, спикер трижды повторил свой вопрос.
- Среди вас есть те, кто нарушил древние законы, - прокатился по залу низкий, чуть с хрипотцой голос Преподобной. - Мои призывы к миру между детьми моими остались неуслышанными! Многие из вас больны жаждой власти и ради призрачной выгоды готовы обречь на лютую смерть братьев и сестёр своих! Разрывается от боли сердце моё! Нет у меня благословения вам!
Она умолкла и, резко развернувшись, покинула свою ложу.
В этот момент Алекс почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав.
Он обернулся. Рядом стояла Хелена. По выражению её лица он сразу понял, что случилось нечто страшное.
- Милый, беда…
* * * * * *
Возле изгороди постоялого двора "Хмельная вдовушка", тихо переговариваясь, стоят две женщины, две подруги. На одной скромное тёмное платье обычной селянки и льняной передник из грубого домотканого полотна, другая в расшитом золотом тёмно-синем казакине и мягких замшевых сапожках, на поясе, украшенном замысловатой отделкой, висят катана в чёрных с чеканкой ножнах и длинный кривой кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. Весенний воздух кружит голову сладким ароматом буйно цветущей черёмухи, яблоневый сад утопает в пышном покрывале бело-розовых цветов, куда ни кинь взгляд, везде кипит жизнь, в кустах сирени самозабвенно заливается, заходится в сладкозвучных трелях соловей, но не видно ни радости, ни умиротворения в глазах беседующих женщин.
- Да-а-а... Дела! - вздохнула Плеяда.
- Почему так? Весна, светит солнце, птички поют. Всё живёт, всё цветёт. Ну, казалось бы, живи и наслаждайся этим миром! Но ведь непременно находится какая-то дрянь, которой неймётся! Власть! Власть! Ещё больше власти! - с отчаянием в голосе произнесла Гражина, облокотившись на жерди ограды.
Плеяда хмуро взглянула на подругу.
- Когда же всё это закончится? - спросила она, словно та могла дать ответ на её вопрос.
- Знаешь, порой мне начинает казаться, что это не закончится никогда, - вздохнула Гражина. – Вечно одна при живом-то муже! Рональд опять уехал к северным рубежам. Слово и дело! Патрик пока в Тирине, но и он скоро уедет... - она умолка и задумалась о чём-то своём, покусывая губу.
- Ты говоришь, что Преподобная велела мне немедленно ехать в Тирин. Но как я брошу всё это? Это же вся моя жизнь, это мой дом! Сколько сил было потрачено на «Вдовушку»! Как я брошу всё это? Как?! - хмуря брови, спросила Плеяда.
- Это всего лишь дом. Любой дом можно отстроить заново.
- А живность? Куда я дену свиней, коз, гусей, кур? Что мне делать с лошадьми? - всплеснула руками хозяйка постоялого двора.
- Раздай соседям, ну а свиньи сами о себе позаботятся. Вон он, лес! Лес не даст им пропасть!
Плеяда упрямо тряхнула головой.
- Я не могу!
- Ты должна. Они знают, что ты его сестра, и им известно, где ты. Преподобная не просто так велела мне как можно быстрее забрать тебя отсюда. Мы должны немедленно уезжать! - не терпящим возражений тоном произнесла Гражина.
- Королева-мать, как простой гонец, едет, чтобы забрать с собой в столицу хозяйку постоялого двора! Абсурд!
- Если она к тому же родная сестра императора, то это не зазорно для королевы!
- Я всего лишь хозяйка постоялого двора!
- Ты родная сестра императора, и они обязательно придут за тобой.
- Но зачем я им?! - с отчаянием в голосе воскликнула Плеяда. - Хелена провидица, если мне угрожает опасность, то она давно предупредила бы если не меня, то Алекса!
- Ты единственная из императорского рода, кого они могут легко достать. Хелена далеко, да и не может она обозреть будущее каждого из нас! - Гражина тяжело вздохнула. - " Что было вчера - одна прямая дорога, сегодня - перекрёсток дорог, а завтра - это множество дорог с бесконечным множеством перекрёстков", - процитировала она слова, некогда услышанные ею от Хелены.
- Ох уж эти мне премудрости!
Мельком взглянув в сторону постоялого двора, возле ворот которого их ждали трое конных сурдурукар, Гражина решительно взяла Плеяду за руку.
- Ладно, хватит вздыхать! Немедленно вели своим работникам собираться в дорогу! Вон как раз твой рыжик бежит, передай через него, что мы уезжаем!
Плеяда растерянно перевела взгляд на дорогу.
- Уруво? Но что он тут делает? - удивлённо произнесла она, глядя на бегущего по дороге рыжеволосого мальчишку.
- Что-то не так? - насторожилась Гражина, и её рука непроизвольно легла на рукоять катаны.
- Что-то случилось. Дело в том, что он должен быть с отцом на пасеке.
Обе женщины замерли, с беспокойством глядя на бегущего в их сторону парнишку.
- Плачет?!
- Уруво! Уруво! - окликнула его Плеяда и махнула рукой.
Заметив обеих женщин, мальчишка сломя голову бросился в их сторону.
Задыхаясь от быстрого бега и душивших его рыданий, он, словно ищущий спасения испуганный щенок, метнулся к Плеяде и уткнулся чумазым зарёванным лицом ей в живот.
- Да что с тобой? Что стряслось?
- Батя!.. Солдаты... батя! - что есть силы заголосил он. - Чужие!.. Батяня... там!..
Прижимая к себе трясущегося от страха и рыданий мальчишку, Плеяда замершим взглядом смотрела на дорогу.
- Уходи! - сказала она тоном, от которого по спине Гражины пробежал холодок. - Беги!
Из-за поворота дороги, поднимая густые клубы пыли, вылетел довольно большой конный отряд.
Схватив в охапку зарёванного мальчишку, Плеяда бросилась в сторону постоялого двора.
- Беги в лес! В лес! Там есть где спрятаться! - крикнула она, на бегу обернувшись к Гражине.
Отряд всадников в тёмно-красных хоттах стремительно приближался.
- Андаланцы! Так быстро? - промелькнуло в голове Гражины.
Всадники были уже очень близко.
- Сдохну, но не побегу! Я на своей земле! - крепко сжимая рукоть катаны, Гражина попятилась и, прижавшись спиной к высокой поленнице дров, выхватила меч из ножен.
Она видела, как, пришпорив своих коней и стреляя на скаку из луков, трое сурдурукар уже мчались наперерез незваным гостям.
Силы были неравны, но тем не менее несколько особо горячих всадников врага уже валялось в траве, а со стороны постоялого двора бежали трое вооруженных топорами и вилами мужчин. Ещё двое работников сноровисто толкали к воротам груженую навозом телегу.
- Назад! Всем во двор! Всем за ограду! - громко закричала Плеяда, хватая прислонённые к стене сарая вилы.
Благоразумно понимая, что за стенами постоялого двора обороняться будет легче, Гражина быстро вскарабкалась на поленницу, намереваясь спрыгнуть с неё прямо во двор.
За её спиной послышался звон мечей и чей-то мучительно-протяжный то ли крик, то ли вой.
На миг оглянувшись, она успела заметить, как двое из уцелевших сурдурукар, орудуя мечами, врубились в плотную группу андаланцев. Тело третьего имперца, застрявшего ногой в стремени, безвольной куклой волочилось за конём.
Чуть в стороне какой-то андаланец катался по земле, заливаясь отвратительным поросячьим визгом.
Краем глаза Гражина увидела, как рыжеволосый мальчишка, перепрыгивая через норы кротокрысов, бежит в сторону леса, сверкая босыми пятками.
Первые четверо всадников уже перемахнули через забор и помчались за парнишкой.
- Уруво! Назад! Назад! - но он не слышит, страх гонит его в лес.
В азарте погони всадники не сразу заметили, что вся земля на пустыре за постоялым двором буквально изрыта норами кротокрысов. Когда копыта лошадей провалились в предательские ловушки, делать что-то было уже поздно. Истошное ржанье животных, отчаянные вопли людей - и двое андаланцев вместе со своими конями полетели на землю.
Но один из оставшихся всадников настиг мальчишку. Молнией сверкнула сталь меча, но Уруво, как загнанный заяц, сделал смётку и кубарем откатился в сторону.
- Ребёнка за что?!
Но мальчишка жив и юрким зверьком забился в одну из спасительных нор.
Всадники развернули храпящих и роняющих с удил хлопья пены коней в сторону Гражины. Один из них на всём скаку уже занес над головой меч, и тут брошенные чьей-то сильной рукой откуда-то из-за спины Гражины вилы со всего маха воткнулись всеми четырьмя жалами ему в низ живота и бедро, пробив плоть всадника и пригвоздив его к седлу, а заодно и к спине коня.
Обезумевший от боли вороной жеребец андаланца, хрипя и скаля желтые зубы, с размаха врезался широкой грудью в поленницу, на которой стояла Гражина. Короткий взмах катаны - и стальное лезвие словно в масло вошло в шею андаланца. Женщина ещё успела встретиться взглядом с уже умирающим всадником, прочитав недоумение и боль в его глазах. Рука Гражины почувствовала лёгкий тычок в разрубаемую кость позвоночника, и отрубленная голова противника покатилась в сторону.
В лицо женщины ударили кровавые брызги. Под тяжестью жеребца поленница стала заваливаться, и Гражина почти упала под копыта коня второго всадника.
Не выпуская меча, она инстинктивно вскинула руку, отчаянно рубанув вдогонку.
Размашистый удар, нанесённый почти вслепую, всё же достиг цели, оставив на лоснящемся крупе коня алую, расползающуюся краями белого жира глубокую рану. Издав жалобный визг, животное вскинулось, сбросив седока на землю. Но остриё катаны достало и всадника, перерубив позвоночник.
Дикой кошкой Гражина взлетела вверх по обваливающейся под ногами поленнице, но андаланцы были уже рядом.
В нос ей ударил острый запах конского пота.
Вот они уже совсем близко, ещё немного - и настигнут её! Оглянувшись, Гражина увидела выражение их лиц и лук в руках одного всадника. «Куда делась Плеяда?» - промелькнула в её голове тревожная мысль.
Она была почти на самом верху и уже собиралась спрыгнуть во двор, когда услышала странный свистящий звук за спиной.
Нога Гражины провалилась в узкую щель между забором и полурассыпавшейся поленницей. Теряя равновесие, понимая, что падает, она инстинктивно выставила руки вперед, тут же ощутила сильнейший удар в бок и услышала чей-то отчаянный крик - свой собственный крик!
Страшная, обжигающая боль разом свела судорогой всё её существо, и она, пытаясь вздохнуть, кубарем полетела в бездну… Мир померк.
* * * Продолжение следует * * *