[Седая]

Отчет 3.5

Солнце уже село, но ночь еще не полностью вошла в свои права. Приятный рассеянный свет на горизонте, послевкусие от заката дарит коже тепло домашнего уюта, нежные прикосновения прохладного, свежего ветра. Шелест деревьев сливается в унисон и создает фон для всех этих волшебных ощущений.
Мотора мотоцикла почти не слышно, потому что в висках громко стучит кровь, а сердце бьется как сумасшедшее. Слишком большое, неконтролируемое количество адреналина выбрасывается в кровь, а инстинкт самосохранения кричит остановиться.
Увы, у нас правило – не останавливаться.
Когда я получила права и бросилась папе на шею, мало кто мог предположить, что я стану грозой пригородных шоссе. Анабель хихикала и говорила, что я только к двадцати годам перестану бояться руля. Да я его и до сих пор боюсь. Потому что эта круглая штука у машины, а машина папина. На мотоциклы не распространяется.
Слышу сзади недовольное рычание Харлея. Пытаюсь выжать из своего коня все, что только можно.
Он не должен меня догнать.

Все началось примерно три месяца назад, когда Мейнард предложил покататься на мотоциклах за городом. Он был уверен, что я буду ехать как улитка, стесняясь своей неловкости. Или наоборот, буду так выкрутасничать, что ему придется отправить меня домой сидеть в своей комнате и думать над поведением.
Ну, я уже говорила, что от меня подвоха никто не ждал. Включая меня саму.
Не помню, как разогналась, как в боковом зеркале наблюдала за растерянным Мейнардом, вскакивающим на свой мотоцикл, не помню, как потом в течение сорока минут уезжала от него, ускользая в самый последний момент.
Не помню, когда такие гонки стали привычкой.
Воспоминания начинаются с первой ссоры с Артуром. Я рассказала ему о своих вечерних приключениях, о гонках на безумной скорости. Он велел мне прекратить. Говорил, что я рискую своей жизнью на потеху «этого идиота», а я, как глупая курица, с удовольствием соглашаюсь и киваю болванчиком, потому что наивная дура, привязавшаяся к коварному соблазнителю только потому, что больше никому не нужна.
Я в долгу не осталась. Разругались сильно, в пух и прах. Помирились совсем недавно, но у меня язык не поворачивается назвать наши колкие взгляды и вечные поддевки «миром».
Мне жаль, что я потеряла своего друга.

Мейнарду я о ссоре рассказывать не стала – уже напоролась, спасибо. Он косился на мои опухшие глаза и спрашивал, почему у меня лицо, будто я проглотила лягушку, в которую влюблена. Я поблагодарила за внимательность, но не ответила. Мне слишком больно об этом говорить. Артур всего лишь беспокоился, а я…
Поворот. Проезжаю его как в гонках, то есть почти параллельно асфальту. У Мейнарда Харлей устойчивей и он спокойно поворачивает.
Родители, разумеется, ничего не знают. Вернее, они в курсе, что по вечерам я катаюсь на мотоцикле. С одноклассницей. На скорости не больше 40 километров в час. А основное время мы проводим в кафешке, едя мороженное. Знаю, что обманывать нехорошо, но я боюсь, что мне запретят видеться с Мейнардом.
Братья и сестра в курсе. Анабель помалкивает, делая вид, что ей совершенно не интересно. Я обижаюсь на ее равнодушие, но она уверена, что я повоюю и перестану. Винсент пару раз пытался меня образумить, говоря, что рисковать своей жизнью – увлечение сомнительное. Я благодарна за заботу, но иногда этот поучительный, беспокоящийся голос взрослого человека меня угнетает. Винсент сам только-только образумился, разошелся с Глорией и строит планы на будущее с Роад, а ему хватает смелости давать мне советы. Как-то это неправильно.
Искренне я благодарна только Дориану, который смотрит на меня как на идиотку и не комментирует мои действия, но и родителям не говорит. Наши внутренние ощущения с ним полностью совпадают – я тоже считаю себя дурочкой, которой нечем заняться.

Не знаю, сколько мы уже так наворачиваем круги, изучая шоссе вдоль и поперек. Я немного устала сидеть в таком положении, надо бы сворачивать.
Подаю поворотником сигнал к остановке. Харлей сзади послушно припарковывается.
- Ты сегодня держалась больше, чем обычно, - Мейнард пьет из бутыли воды и протягивает ее мне.
- Стресс, - я делаю пару глотков, а в голову приходи мысль, что это непрямой поцелуй.
Пока я закрываю бутылку, Мейнард делает пару шагов ко мне. Не могу не замереть, смотря в эти глаза с отблесками сумерек. Он еще не пришел в себя после бешеной гонки, глаза бегают, а губы немного приоткрыты.
Черт, не о том думаю.
- Ария… - он трет шею и сморит куда-то на траву под ногами. – Тебе… не надоело?
- Надоело?
Удивлена. Сильно.
- Ну, мы уже несколько месяцев так ездим. Вот я и подумал, что, возможно, тебе стало скучно.
Меня отшивают, да?
Понятия не имею, как реагировать. Да еще этот дурацкий ком в горле и слезы, готовые вырваться потоком из глаз.
- Нет, мне не скучно, – я за последнее время много врала. Хватит уже, надо хоть с ним быть откровенной.
- Ты не должна… я все понимаю, и тебе не следует себя заставлять.
Что-то разговор сменил направление. А как же: «Я же вроде ясно намекнул, что ты УСТАЛА»?
- Я себя не заставляю. Я счастлива вот так ездить с тобой, – все, сейчас расплачусь.

Тепло. На губах тепло.
Распахиваю глаза и слезы, так долго сдерживаемые, с радостным визгом съезжают по щекам. А может, это у меня в голове визг…
Совсем близко, прижавшись к моим губам своими, стоит Мейнард. Глаза закрыты, но напряженные мышцы выдают волнение.
Он оторвался, когда слезы дотекли до подбородка. На губах остался солоноватый привкус.
- Прости, - не своим голосом произносит он.
Я пыталась ответить, но никак не могла справиться с эмоциями. Меня. Поцеловал. Мейнард. Поцеловал. Первый раз. Мейнард.
Не знаю, сколько мы так стояли – он рассматривал ночное небо, я ревела и пялилась на его спину. Пыталась утереть слезы, но они все лились и лились. Видимо от того, что я чувствовала себя безобразно счастливой.
Наконец, Мейнард повернулся ко мне. Лицо было непроницаемым, будто фарфоровым. Сразу такое чувство вины в душе поселилось.
- Поехали, я отвезу тебя домой. Поздно уже, - холодно и черство. Он направился к мотоциклам.
- Подожди, - наконец, ко мне вернулась воля и я смогла нормально реагировать. Я схватила его за рукав и развернула к себе.
Он лениво посмотрел на меня и маска спала. Несмотря на неторопливые и как будто вынужденные движения, поджатые губы и сведенные к переносице брови поведали о том, что происходит на самом деле.
- Мне стыдно, что я заставил тебя плакать. Ты это хотела услышать?
- Нет, - честно ответила я. Он удивился.

Мы молчали. Его это тяготило и он порывался пойди дальше к мотоциклам, а я никак не соображала, что нужно сказать.
- Я плакала не из-за тебя, - первое, что пришло в голову. – Вернее из-за тебя, но… хотя нет, ты тут не причем… в смысле… - я совсем запуталась.
- Ты не должна. Я сам виноват, - снова отвел взгляд.
- Нет! Я плакала потому, что ты заговорил о том, что тебе надоело со мной ездить. Я расстроилась из-за того, что ты хочешь от меня избавиться, вот.
Снова молчанка. Исподлобья смотрю на него… Улыбается?!
Чувствую руки на талии. Потом через секунду вижу перед собой его грудь. Чувствую его нос в своих волосах.
- А я-то подумал…
Я прижалась к нему. Никак не думала, что моей первой любовью будет странноватый черствый парень, который гоняется за мной на Харлее по вечерам.
- Я очень боялся, что тебе наскучило. Ведь эти гонки – лучшее, что было в моей жизни.
- В моей тоже, - улыбнулась я.

На закат мы не успели. Обычно гонка кончается как раз когда солнце уже почти зашло за горизонт, но сегодня мы оба тормозили. Но я уверена – в нашей жизни будет еще много-много таких закатов.
До дома мы доехали медленно, уже почти наступило время комендантского часа. Постоянно косились друг на друга, а потом отводили взгляд. Всегда думала, что парни менее стеснительны в этом деле.
Перед домом он слез с мотоцикла и взял меня за руку. К щекам тут же подступил румянец, а глупая улыбка надолго поселилась на губах.
- Я люблю тебя, Ария, - с придыханием, на ушко сказал он.
- Я тоже, - ватным языком ответила я.
- Будешь моей? – через несколько секунд совсем тихо добавил Мейнард.
- Только твоей.
Я чмокнула его в щеку и побежала домой, поскольку в окнах за нами уже наблюдал целый концертный зал.
- Таааак, доченька, расскажи-ка мне побольше о твоей однокласснице, - «вырос» перед входом папа.
- И никакая он не одноклассница, пап. Это мой парень, - как само собой разумеющееся произнесла я и бегом убежала в комнату.
Заснуть еще долго не получалось.

На следующее утро объяснений от меня все-таки потребовали. Пришлось признаться, что я немного преувеличила насчет своего увлечения. Разумеется, о скоростях я промолчала, но то, что все это время со мной был Мейнард, я признала. Папа немного поворчал о моей безалаберности, но мама подмигнула мне и промурлыкала что-то ему на ушко. Отец, сначала в полном шоке, а потом с искорками из глаз, словно забыл обо мне и увел маму в спальню.
Я выдохнула.
- Ничего не хочешь мне сказать? – поинтересовалась Ана.
- Нет. Ты же не хочешь ничего знать, - почему-то мне захотелось наконец-то упрекнуть сестру за идиотское поведение.
- Я этого не говорила, - промямлила Анабель.
- Подразумевала, - пожала плечами я.
Дело взял в свои руки Винсент. Он схватил нас и потащил к любимым в детстве качелькам. Усадил обеих и приказал сидеть смирно и выяснить уже, наконец, отношения.
Мы поговорили. Не сильно доброжелательно, но более-менее разобрались. Сестра признала, что ревновала меня к моей «однокласснице» (они вечность, что ли, это вспоминать будут?!), поэтому неумело устроила бойкот. Я признала, что сама мало внимания уделяла Анабель. Поклялась больше так не делать.
Думаю, мы все-таки пришли хоть к какому-то договору.
- Ана, а что там с твоим ухажером-то? Мне интересно.
- Каким? – Ана задумалась. – А, так мы давно разошлись.
Как-то кровожадно это прозвучало.

С Артуром мы тоже пришли к согласию.
Ну, я надеюсь.
Мы все так же шутим и смеемся, иногда созваниваемся. Больше не гуляем вместе, потому что он не приглашает. А я бы и не согласилась.
Иногда мне кажется, что его что-то разъедает изнутри. Он все так же улыбается, смеется и общается, но пронзительная боль порой читается в его глазах. Я стесняюсь спросить, а он бы и не ответил.
Странное у нас согласие, да?

С Мейнардом мы почти все время проводим вместе. Папа и мама уже адекватно реагируют на его присутствие в нашем доме, Винсент даже как-то порывался «поговорить с ним по душам». Не знаю, зачем это ему – мы просто встречаемся и нам хорошо вместе, совсем необязательно промывать мозги несчастному Мею насчет правильного отношения ко мне. Мы замечательно ладим, пускай иногда и недопонимаем друг друга.
А Дориан тем временем читает книжку.
Нет, мне правда интересно: у нас такая увлекательная библиотека, что он в течение всех семейных катаклизмов оторваться от них не может? Винсент в его возрасте уже был командиром экипажа и уже успел подхватить заразу по имени «Глория», а он даже еще не устроился на работу. Мне жаль его – такой ум пропадает из-за цинизма и некоторого сволочизма обладателя. Он был бы великолепным медиком, но когда спрашиваешь у него об этом, Дориан отвечает: «Я буду только фокусником. Отстань, Ария, и отдай мою книгу».
В общем, ничего примечательного в нашей жизни не было.
Как там в фильмах ужасах бывает? После таких фразочек обязательно кто-нибудь гибнет. Но у нас не фильм ужасов.

- Мама, папа, - Винсент заметно нервничал. – Роад беременна.