[Enlil]

ответ))

Hayley, дада, мужики, они такие... тяжка наша женская доля, глаз да глаз за ними))
Innominato, наслееедников им)) терпи! ты и так знаешь больше всех!)))

Ну, в очередной раз извиняюсь за долгое отсутствие) что делать, такое со мной бывает)
Дополнительно извиняюсь за нижеопубликованный отчет... да, там все очень сурово со скринами, после внезапного фортеля компа, замены куллера, материнки, блока питания и системы, восстановлению скрины не подлежали... хотя очень-очень жаль! Как бы там ни было, дико извиняюсь и делаю, что могу)

Родной дом встретил меня привычным уютом очага и новым мужским лицом. «Не слишком ли много стало мужчин в доме?» - вяло, устало, подумалось мне. Юноша был молодым, симпатичным, ухоженным и модным. Зеленые глаза смотрели из под неровной, дизайнерски стриженой, челки, с знакомой теплотой и незнакомыми лукавыми искорками.
- Джулиан?
Он рассмеялся и обнял меня.
За время нашей разлуки братец вырос. Нет, он остался тем же, рост, вес, размах плечей и все такое… и все же он явно стал старше. Хотелось бы мне знать, не заслуга ли это Ядвиги. Одежда, прическа, легкая небритость – строго и стильно. Умиротвереная уверенность в каждом жесте, осознание собственного достоинства без глупой скромности и дурных претензий. Джулиан повзрослел. Вспоминая такие, казалось бы, недавние студенческие годы, я с неожиданной тоской чувствовала себя… да, именно старой, бездарной дурой.

Родители сияли и нарезали вокруг сына круги, а Джулиан улыбался непривычно много и открыто. Я помнила его другим. Быть может я просто всегда плохо его знала.
Джулиан всегда отличался от нас с Эйном спокойствием, упорядоченностью и целеустремленностью. Даламар ценил это. Я, в общем то, тоже относилась с должным уважением. Довольно скоро брат, вырвавшись из цепких родительских объятий, сообщил, что устроился в больницу санитаром.
- С твоим образованием? С твоим дипломом? В государственную больницу? Санитаром? Джулиан, ты достоин большего. Неужели не нашлось более подходящего места? - серьезно сообщил Даламар. Джулиан самозабвенно принялся расписывать перспективы и достоинства, а я залпом допивала чай. Бывает с Даламаром такое вот эдакое. Тем не менее он умудрился вырастить бюолее-менее самостоятельных и самодостаточных детей. Хвала ему и честь. По крайней мере я на это очень надеюсь.
Мой ненаглядный супруг, сразу с аэропорта помчавшийся на музыкальную студию и появившийся только три дня спустя, помятый, взлохмаченный и причудливо бритый местами, увеличению мужского поголовья в доме не обрадовался. Поголовье, впрочем, тоже не испытало восторга от его лицезрения. Так я впервые узнала, что мой брат умеет не только искренне, задорно смеяться, но и холодно, резко цедить фразы. Сразу стало очевидно, что мы родственники. Я насмешливо сообщила, что у меня сразу потеплело на сердце, за что была удостоена испепеляющим Даламаровым взглядом. Что ни говори, он получается у него совсем не дурно, за двадцать четыре года совместной жизни у нас обоих было время, у него – натренировать, у меня – выработать иммунитет.
Празднование дня рождения Ли планировалось провести в тесном семейном кругу. То есть присутствовать были должны сами родители, дядя Брайан и тетя Фрея, Хиз с Джульеттой и крошкой Осирисом, я с Джонатаном, Джулиан… итого – девять с половиной людей. Даламар отказался от помощи дворецкого и божился сам приготовить праздничный ужин на всю эту ораву. С кухни уже через полчаса начало ощутимо попахивать гарью. Ядвиге предстояло сходу познать все прелести заботы нашего семейства. Да, именно в этот вечер Джулиан представил нам свою невесту - невероятно похорошевшую, цветущую, сияющую и безумно счастливую Ядвигу. Скромная, симпатичная, аккуратная, она завоевала Даламарово сердце мгновенно. До конца вечера он с трогательной корректностью ухаживал за потенциальной невесткой, зачастую несколько пренебрегая законной женой. Ли, впрочем, относилась к этому с пониманием и легкой улыбкой, как и я, она прекрасно видела в его глазах отчетливо читающееся, жадно алчущее «ВНУКИ!». Дядя Брайан с малюткой Сиром на руках явно способствовал его энтузиазму.
Джулиан с Ядвигой были намерены выждать полагающийся приличиями срок, однако я брякнула «Вы три года встречаетесь, куда уж приличнее? Или нынче положено только по получении пенсионного удостоверения?». Само собой заслужила за бестактность коронный отцовский ВЗГЛЯД, после чего Даламар сам предложил Ядвиге переехать к нам.
- Я строю теплицу, и мне никак без помощи умелых юных рук, - заявил он и я подавилась откровением, вспомнив мешок навоза на заднем дворе. Очевидно, это и была упоминаемая «теплица».
Стараниями Ядвиги, аккуратной и никогда не отказывающей в помощи, целеустремленной, хотя и не всегда знающий, как книжную премудрость претворить в жизнь, теплица вскоре обзавелась не только стенами, но даже и помидорными грядками. Даламар пребывал в полном восторге, по утрам за чашкой кофе шипел мне, что ему совестно смотреть на мои пижамные штаны с дыркой на колене, когда Ядвига спускается на завтрак при макияже, и обещался приготовить из выращенных помидоров на их свадьбу.
- Я бы на твоем месте еще подумала, становиться ли женой… судя по всему инициация будет сопровождаться нехилой опасностью для жизни, - хмыкала я и Ядвига розовела так стремительно, что Джулиан задыхался от восторга.
Свадьба проходила в сумерках, все в том же семейном составе. Это было безумно красиво даже до появления невесты. Зеленая изгородь вокруг семейного алтаря, белоснежная арка под густой сенью старого клена, по семейным преданиям посаженого еще пращуром Аствеллом, теплый голубоватый свет магических светильников, мягко освещающий уютные улыбки гостей. В ожидании брачующихся я заняла место на лавке между Ли и Такхизис, непривычно облаченная в шелк (вырез на спине спускался до самого непотребного и вечерний ветерок зябко касался обнаженной кожи, щекотал, легко вздымая пряди отросших волос) и проведшая во славу брата часа три в салоне красоты, после чего, измученная, но красивая, сбежала оттуда сломя голову.
Ядвига появилась, как видение. Молочного цвета платье – легкий ворох ткани, перехваченный под грудью лентой, волосы собраны в высокую прическу и аккуратные пряди оттеняют стройную шею. В ее руках букет, а в глазах робость и вера. Джулиан, в отцовском фраке под старину, ждет ее у алтаря, не отрывая от нее глаз. «Интересно, - приходит мне в голову мысль, - моя свадьба смотрелась так же потрясающе?». Глаза скашиваются на Джонатана на соседней лавке почти невольно. Вряд ли. Я помнила белое пианино, огромный торт, розовый цветок в собственных рыжих волосах. Помнила цветы, названия которых я никогда не знала, белые, красные, бордовые, на столах, покрытых бледно-лимонными скатертями с зелененькой кромкой. Помнила, как яркий свет пробивается сквозь клетчатые шторы банкетного зала. Я помнила все настолько хорошо, что это казалось кощунством. Интересно, запомнит ли Ядвига о своей свадьбе хоть что-нибудь кроме сияющих глаз супруга?
Над свадебной церемонией пологом расстилалась ночь, звездная, лунная, и в ее ласковых объятиях под тихое «да» мой брат и моя подруга стали мужем и женой.
Среди негромкого, но такого искреннего смеха, домашнего тепла, шутливых тостов, я казалась себе особо неприкаянной и несостоятельной. Видя счастье новобрачных, улыбалась и чувствовала себя чуждой…
Оказаться, наконец, в своей комнате, в гордом одиночестве, я была рада. Шум в столовой затих, дворецкий в поте лица устранял послепраздничный бардак, а домашние разбрелись по своим спальням. Прислонившись лбом к холодному зеркалу, я прикрыла глаза, вздохнула и прослушала, когда дверь открылась.
- Равенна, - негромко произнес Джонатан, касаясь пальцами моей обнаженной спины. Мурашки тут же сориентировались и скучковались в точке касания. – Ты сегодня потрясающе выглядишь…
Я мстительно медлила оборачиваться, зная, чем все закончится. Кажется остаток ночи обещался быть не таким уж холодным и одиноким.
Прошло едва ли чуть больше месяца после свадьбы, когда Джулиан, сияя, как начищенная кастрюля, сообщил нам две радостные новости. Первая – его повысили до какого-то там ассистента, я не очень поняла название и суть его медицинской деятельности, но наиболее главным и существенным, на мой взгляд, в его сообщении было слово «повысили». Вторая новость вызвала реакцию куда более бурную. Ядвига была беременна. А я то думала, что она такая зеленоватая в последнее время ходит. Как бы там ни было, через каких то месяцев восемь у меня должен был появится племянничек или племяшечка, а у Даламара и Ли долгожданный внук или внучка. Ядвига держалась мужественно и твердо переносила все радости токсикоза и стремительно округляющийся животик.
- Как это, чувствовать, что внутри тебя растет новая жизнь? – спросила я ее как то, осторожно трогая ее пузико. Ядвига измученно улыбнулась.
- Появляются новые друзья, поддержку которых чувстствуешь беспрестанно… их имена – Унитаз, Кровать и Соковыжималка Даламара. С нетерпением жду, когда дитятко начнет брыкаться… говорят это незабываемо. Забудешь тут такое…

Я впервые помнила, что бы мы поругались с Джонатаном так серьезно.
- Джонатан, что ты думаешь о детях? – зажав его в спальне спросоня и закрыв дверь на замок, вопросила я.
- Да-да, твой брат будет замечательным отцом, - рассеянно отозвался супруг и предпринял попытку прорваться наружу.
- Несомненно. А о наших детях?... Милый, мы женаты три года, я хочу детей.
Джонатан раздраженно морщился и не оставлял попыток оттеснить меня от двери.
- Какие еще дети, Равена? Эти маленькие сопливые паршивцы? Ты и готовить то не умеешь, как ты детей воспитывать будешь? А мне сейчас не до их и не до твоих капризов! У меня может вот-вот подписаться контракт, я должен быть свеж, бодр и сексуален. Как ты себе это представляешь в доме, полном ночных воплей и грязных пеленок? Мне еще предстоит испытание в виде твоего племянника. Очень надеюсь, что они будут обитать на втором этаже и меня это не затронет. Так что уволь и дай, наконец, пройти!
В первые мгновения я, обремененная журналистским образованием, даже онемела, не найдясь, что на это можно ответить. Да и потом я не помню, что именно орала, истерично, истошно. Зато хорошо помню хлопнувшую за Джонатаном дверь.
Я все таки надеялась, хотела верить, что Джонатан одумается, извинится, придет однажды и скажет, что погорячился, что просто не выспался в тот день. Но он не приходил.


Осень только-только вступала в свои права, но погода уже вела себя очень странно. Небо было низко и свинцово-серое, стремительно темнеющее, будто в предвестье бури. В своей коричневой кофте мне все отчетливее становилось холодно, но до дома было еще далековато. В последнее время я вообще много гуляла, рвалась из дома неизвестно куда, наугад, часто уходя довольно далеко. Но только сегодня природа подложила мне такую свинью.
Ветер взметнулся, отбросив волосы мне на лицо, и я негромко выругалась, вторя раздавшемуся звуку далекого грома. Дождя еще только не хватало. Подняв лицо к небу, я выставила ладонь, на которую, к безмерному моему изумлению, тут же легла… нет-нет, мне, должно быть, почудилось! Это что, была снежинка? Моему воспаленному воображению тут же в красках представилась картина, как я погибну, занесенная снегом по пути домой в первых числах сентября. Идиотская была бы смерть, что ни говори.
Однако, по здравому размышлению и пристальному оглядыванию, оказалось, что смерть в одиночестве мне не грозила. Или, вернее, грозила не мне. Чуть поодаль на небольшом холме темнел, возвышаясь, массивный каменный крест. Старый памятник неизвестно кому или чему. Он был, конечно, довольно примечателен и сам по себе, но рядом с ним притулилось нечто, подозрительно напоминавшее человеческую фигуру. Крайне подозрительно. И достаточно любопытно.
При ближайшем рассмотрении это оказался молодой человек. Наверное, молодой и, кажется, вполне симпатичный… по крайней мере различить подробнее под покрывающей его лицо гарью, кровью и пылью было проблематично. Однако даже сквозь кровь и иже с ним была видна невыносимая, нездоровая бледность, так дико выглядевшая на фоне длинных, смолянисто-черных волос и черной кожи одежды, подранной во всех мыслимых и немыслимых местах. Небо снова разразилось громом и я, вздрогнув и закусив губу, осторожно дотронулась его плеча.
- Ведьма… - судорожно, яростно прохрипел он, вцепившись в мою руку с такой силой, что я едва не завопила от боли. – Ведьма… - отчаянно просипел он и распахнул глаза. Совершенно бешеные глаза, разделенные зеленым столбиком зрачков и полностью залитые черным.