Фридрих Эйберхарт был самым счастливым ребенком на свете. Вернее, сам он так почти никогда не считал, ведь на его пути непременно то и дело попадалась разбитая коленка, нерешенная задача по математике или несправедливый обидчик в школе. Однако в остальном он был совершенно доволен жизнью - с грозными заданиями по физике всегда можно было справиться вместе с бабушкой Эрикой, чья аккуратная комната была увешана всевозможными дипломами и наградами. Дедушка Йоханн позволял ему подстригать свои яблоневые деревья и розовые кусты в саду, не говоря уже о том, что нередко разрешал нарушать дисциплину и угощаться ягодным пирогом с чаем около полуночи. Тетя Лора – называть ее тетушкой отчего-то не поворачивался язык - и вовсе была возведена им в ранг небожителей после вскользь оброненной фразе о ее бывшей «работе».
Это было нечто совершенно потрясающее. Она была такой же, как смелые и неизменно красивые шпионки из кинофильмов, так любимых его одноклассниками, только еще лучше… потому что была настоящей.
Сейчас она, отказавшись ото всех связей с разведкой, перешла на сравнительно мирную должность, став едва ли не единственной женщиной-прокурором в местном суде.
Правда, даже в таком сонном и провинциальном городке порой случались громкие происшествия. К примеру, совсем недавно прогремел на весь округ процесс над племянником недавно избранного губернатора – молодой человек попался на мелкой магазинной краже (правда, не в первый уже раз), но резонанс был невероятен. Кто-то объявлял о фальсификации, кто-то подозревал оппозицию, другие кивали на личных врагов и темное прошлое самого губернатора – а госпожа прокурор, по чьему-то неизящному выражению, «рыла носом землю». Дело было довольно легким, но многие настоятельно не советовали Лорелей ссориться с власть имущими. Лорелей отмахнулась от всех непрошенных советов и каким-то непостижимым образом ухитрилась не только выйти сухой из воды, но еще и заработать негласное поощрение.
С маленькой сестренкой (вернее, конечно, не настоящей сестренкой, а кузиной) Фридрих тоже любил играть – она была мягкой, хорошенькой, немного непонятной и похожей на куклу. На редкость тихая девочка, Матильда могла просто сидеть на полу и теребить край своего платьица, пока ее не заберут наверх; она редко просыпалась ночью, почти никогда не плакала, ела немного – правда, обожала хлопать в такт детским песенкам.
Фарфоровая, голубоглазая, Матильда мало и плохо спала, рано, как ни странно, научилась ходить, но поздно заговорила.
Смущенно, диковато глядя на гостей на всех днях рождения, она предпочитала проводить время в компании красивых книжек с акварельными иллюстрациями.
Обладавшая тонкими волосами цвета потемневшей пшеницы, Матильда с завистью глядела на мать, носившую свои косы, точно литой золотой шлем. Любительница долгих путей, лучшая ученица школы, она несказанно радовалась возможности проводить время наедине с самой собой.
Зима в этом году наступила поздно – прохладная, влажная осень продолжалась до самого января – но как-то внезапно. Буквально за несколько дней округ засыпал снег по колено, стекла покрылись инеем и тонкими морозными узорами, занятия в школе на время приостановили к вящей радости Фридриха (он смог разделаться за заброшенным в выходные домашним заданием).
Воздух в недавно построенных, блистающих новеньким стеклом теплицах был теплым и влажным – неудивительно, что теплолюбивая Фрида внезапно ощутила сильнейшую тягу к огородничеству.
Готфрид тем временем задумался над тем, что его сестре, должно быть, следует отдохнуть – промозглый зимний туман лишь усугублял меланхолию, в которую Лорелей стала порой впадать. Поездку в новоприобретенный коттедж решили приурочить к дню рождения Матильды, ну, а не взять с собой бредившего пиратами и сокровищами Фридриха казалось просто издевательством. Племянник заявил, что он уже взрослый и самостоятельный, с лета ходил в школьный спортзал после уроков и сможет, если что, за себя постоять. В «боеспособности» Лоры ни у кого не возникло сомнений, несмотря на все ее заверения, что силовая подготовка занимала в ее обучении малую долю.
Несмотря на вялое сопротивление, брату все же удалось подбить и Матильду на то, чтобы бегать вместе с ним вокруг стадиона и прыгать каждое утро на скакалке – после этого им был уже не страшен морозный воздух двора, и щеки детей пылали.
Последним аргументом в споре о покупке коттеджа стала баснословная премия, полученная неугомонным Йоханном за открытие, которое он сделал, как и многое в жизни (включая приезд к будущей невесте) – по наитию.
Однако отъезд пришлось отложить из-за того, что черно-белые газетные строки называют «непредвиденными обстоятельствами».
Она умерла без боли. Тихо, быстро, вскоре после празднования своего семьдесят седьмого дня рождения. Просто охнула, схватилась за сердце и осела на колени в талый снег. Матильда забеспокоилась, заплакала; Лорелей побежала звонить в скорую; Готфрид что-то быстро говорил жене о красном пузырьке в верхнем ящике стола.
Не успела ни скорая, ни Фрида с пузырьком – хозяйка дома была мертва. Она лежала на снегу, и ее тонкое бледное лицо могло бы соперничать с ним белизной. Ее золотые волосы с проседью разметались по влажному светлому покрывалу.
… Хоронить ее было трудно – лопата не желала рыхлить и взрывать промерзлую твердую землю. Могилу обнесли белоснежной оградой и расположили рядом с домашней выставкой новейших научных достижений, которой так гордилась Эрика при жизни.
