4.9 Ухожу в тишину
Ничего здесь не изменилось – дом стоял всё тот же, притихший, величественный; тени в сумеречном свете блестели голубым. В тот день мы так и не дождались никого из родителей – дом был пуст и одинок в предзакатные часы. Селена сказала, что она была наверху, услышала, как хлопнула дверь, а когда спустилась, никого уже не было. Через двадцать минут подоспели я и Хьюго, но никто из старших так и не появился. В конце концов, устав ждать, мы уснули в гостиной с включенным светом и работающим телевизором, а наутро нас разбудила Лулу.
- Вставайте, - улыбнулась она, - Вставайте, Хьюго, Селена… Розмари. Вы спите уже целую вечность.
Мы подскочили, как ошпаренные, ошалело оглядываясь вокруг – неужели мы, три тигрёнка, собравшиеся завоевать мир своим внезапным сплочением, провалили гениальный план и всё проспали?!
- Нас ждали? – с какой-то грустной улыбкой спросила Лулу, вешая пальто на крючок, - Саймон скоро подойдёт. Будете завтракать?
- Где вы были? – резко спросил Хьюго, опомнившийся первым, - Где Лиа? Я привёз Розмари. Нам всем нужно поговорить…
- Нет, не нужно, - прервала его мать, - Как бы вы ни храбрились, тигрята, что бы ни думали, мы всё-таки старшие, и иногда мы в состоянии сами всё решить. Хотя я рада, что Роузи здесь. Мне надо бы извиниться перед тобой.
Глаза её не были похожи на глаза влюбленной в своего ребёнка матери. Она смотрела на меня добрым, сочувствующим взглядом, но от неё веяло холодом и какой-то отчужденностью. И хотя улыбка была грустной, мне она показалась слащавой, издевательской. Я, грубо спихнув со своих коленок ноги полуспящей Селены, подскочила и с негодованием обратилась к Лулу:
- Где Лиа? – я удивилась, услышав, как твёрдо и почти без гнева прозвучал мой голос, хотя внутри всё кипело от злости.
- Уехала, - спокойно (даже слишком) произнесла Лулу. – Мы провожали её, если вам так интересно, где мы были.
- Уехала… Куда? Куда она могла уехать и главное – зачем?!
- Роузи, - я дёрнулась, но сдержалась от вспышки. - Лиа, как и должна была, уехала. Это был её выбор, можешь не сомневаться – Саймон тебе подтвердит, если не веришь мне. И она вряд ли вернётся… ты была ей дочерью, но ты выросла. И теперь, когда ты знаешь правду, ты могла бы вернуться к ней, если бы хотела – и может быть она даже ждала, но… В любом случае, времена меняются. Лиа уехала, и с этим ничего не поделаешь.
Я смотрела то на неё, такую спокойную (а ведь Хьюго говорил, что они с Лией чуть ли не повыдирали друг другу волосы накануне), такую мечтательную, тихую, и внезапно мне стало грустно. Тоска наполнила меня, вытесняя всю злость и бешенство, и захотелось плакать. Отчаянно вопить, рыдать, как ребёнок, кричать и топать ногами – я не хочу, я не хочу, я не хочу…
Я вспомнила, как подростком закатывала Лие сцены по поводу и без – она в ответ была терпеливым, нежным цветком на стальном стебле. Она научила меня всему, что умела сама – всему, кроме умения держать себя в руках… И никогда уже не научит.
Интересно, как сильно она меня любила, если в итоге смогла так просто отпустить? Да и любила ли? Кем я была для неё, и смогла ли в итоге стать родной?.. Я не понимаю. Кажется, никогда так сильно я не была далека от неё, как в этой гостиной среди кровных родственников, гораздо более близких, чем Лиа. Её образ стремительно исчезал из моей памяти, и это причиняло боль.
Опустившись на диван, я внезапно уронила голову в руки и безутешно разрыдалась. Смущенный Хьюго пытался меня успокоить, нежно гладил по голове и несмело обнимал. Краем глаза я заметила, как Селена беспомощно смотрит то на нас, то на мать, ожидая от неё каких-либо действий. «Прекрати это, сделай что-нибудь!» - умолял её взгляд. Лулу смотрела на дверь, спокойно попивая свежий кофе. Она ждала, пока я успокоюсь и придёт Саймон. В общем-то ей похоже было всё равно, успокоюсь я или нет.
А я не успокаивалась. Я плакала, уткнувшись в сильную грудь брата, плакала и до боли сжимала его руку. И вспоминала себя маленькую, рыжего тигрёнка-малыша, которого растили нежные, любящие руки…
Лулу, допив кофе, со вздохом встала и подошла ко мне. Она медленно опустилась рядом и, легко вызволив меня из объятий Хьюго, притянула к себе.
- Всё будет хорошо, Роузи. – сказала она наконец; но прозвучало это почти безразлично, почти без любви и совершенно без нежности. – Она любила тебя, крошка-тигрёнок. И ты её тоже любила. Но с такой правдой уже вместе не проживёшь… Твой папа помог нам с ней разобраться во всём. И мы отвезли её в аэропорт. Клянусь тебе, она будет счастлива настолько, насколько возможно быть счастливой… Всё с ней будет хорошо, Розмари. Ты и сама это прекрасно знаешь…
Но я не знала. Не знала и плакала – я боялась за себя, за неё, за то, как грубо отвергла её вместо того, чтобы поговорить… Но постепенно бушевавший внутри ураган стал успокаиваться, и я, всхлипнув ещё пару раз, затихла. Тотчас же Лулу мягко отпустила меня, встала с дивана и направилась в сторону лестницы.
- Можешь оставаться у нас столько, сколько захочешь, - бросила она через плечо и вскоре скрылась на втором этаже. Селена, сидевшая тише мыши в поле, внезапно дёрнулась, словно хотела встать и сказать что-то, но смолчала. Хьюго уткнулся взглядом в занавески…
- Вы.. не получали мои приглашения? – тихо спросила я, чтобы нарушить свинцовую тишину.
- Какие приглашения? – Селена удивилась, кажется, вполне искренне. Может, соврала – с неё-то станется? А и ладно; кому они, эти приглашения, теперь нужны…
…Однако, об этом мне всё-таки подумать стоило. Я решила на время остаться с семьей, чтобы до конца разобраться с нашими отношениями, и как-то забыла о Томе и о нашей свадьбе… Телефон разрывался от его звонков и сообщений, но я упрямо игнорировала всё это. Сейчас он казался мне назойливой мухой, мешавшей в трудной ситуации. Иногда я с ужасом думала о том, как он злится и ругает меня на чём свет стоит, но тут же со страхом отгоняла эти мысли. Нет! Сначала разобраться здесь, с этими проблемами, а потом вернуться и всё ему выложить. И потребовать рассказа и о его семье, и о работе, и о друзьях… Но сначала закончить с этим, да, сейчас это важнее, куда важнее.
Наладить отношения оказалось делом непростым. Если папа сразу принял меня, как и раньше, словно я и не отсутствовала почти год, то с остальными пришлось повозиться. Особенно с Лулу – она держалась вежливо, вроде бы даже приветливо, но странно холодно, и я быстро поняла, что её изменившееся поведение – результат воздействия папы, а не самостоятельное решение. И от осознания этого мне сразу как-то расхотелось искать с ней общий язык, но папа настаивал; он говорил, что хочет воссоединить семью. Похоже он тут единственный, кто верит в возможность этого, потому что я – нет.
И вот, когда в нашей семье установился-таки хрупкий, слабый мир, я обняла папу, Хьюго, попрощалась с Селеной и Лулу и поспешила обратно. Том был там, в нашем большом опустевшем доме, полупустой необжитой коробке…
Он, подвыпивший, открыл мне дверь и пару мгновений тупо смотрел на меня, словно не понимал, кто перед ним.
- Розмари?.. – наконец спросил он, и я упала в его объятия, шепча, как я скучала и как сожалею…
Он отодвинул меня от себя и уставился вновь, как на чудо. И повторил – Розмари?.. – я поспешила обнять его, но он отстранился вновь. На этот раз его взгляд не отражал ничего. Он смотрел словно сквозь меня, и от этого стало страшно.
- Том, прости, я… я всё расскажу тебе… только… ох, Том, ты не представляешь, сколько всего случилось!.. – он отошёл на шаг назад и продолжал молчать; и это пугало. – теперь всё будет хорошо, я уверена… Я была с родителями, и…
- Ты пропустила нашу свадьбу.
- Я могу объяснить…
- Ты не хотела говорить со мной? Могла хотя бы позвонить?.. Неужели ты думаешь, я бы не понял? – в его голосе звучала боль, и от этого я чувствовала злость на себя; ну почему, почему я так к нему отношусь?! Я никогда не хотела ранить его!
- Том, я…
- Не надо. – он помолчал, вертя в руках пустую стеклянную бутылку, - Зачем ты вернулась?
Было кое-что, ради чего я поспешила уехать от семьи… Я хотела сообщить об этом Тому первым, когда он уже простит меня. Но его отсутствующий, отстранённый взгляд и помятый вид пугали и отталкивали; я на миг с ужасом представила, что он скажет «Это конец, Розмари… Прости», и уйдёт. Даже если я это заслужила, нет, только не сейчас, только не так… Лихорадочно соображая, я выпалила это на одном дыхании, не успев хорошенько обдумать.
- Я беременна, Том, я… я беременна. Да.
Он поднял на меня безумные, странные глаза – они налились чернично-синим, превратились в два глубоких озера, и я смотрела в них со страхом. Это было моё последнее (чертовски унизительное) и единственное оружие. Если он не обнимет меня прямо сейчас и не скажет, что всё хорошо, я… я…
Я оказалась в воздухе. Том сжал меня в объятьях, оторвав от земли, и держал так долго-долго, пока не закружилась голова, и всё бормотал что-то невнятное, и я не могла разобрать – счастлив он или решил придушить меня вместе с ребёнком…
Но он был счастлив, и этим поражал. Я никогда бы не подумала, что Том так хотел иметь детей – я даже не успела хорошенько обдумать, какой может быть его реакция, но такого я точно не ждала… Это было странно. Не то что бы я не хотела детей, нет, просто… мне казалось, что сначала я построю семью, заведу собаку, устроюсь на престижную работу, выйду замуж за человека, которому буду полностью доверять, а дети станут лишь счастливым заключением нашего союза. Сейчас же я точно не знала, что нужно делать. Уже сейчас мне кажется, что меня раздуло, как арбуз! Каждый день я придирчиво осматриваю себя в зеркало, измеряю талию, и я у меня руки опускаются от осознания того, что скоро я превращусь в слониху. А если я перестану пролезать в дверь?.. Что тогда делать? Поселиться на улице? О родах вообще страшно думать – это обещает быть невыносимым кошмаром!..
Я старательно прячусь от взглядов прохожих; мне постоянно кажется, что их глаза, словно лисьи, прожигают меня изнутри. Мне кажется, что они знают мою тайну. Том посмеивался, глядя на то, как я волнуюсь и не нахожу себе места по поводу фигуры.
- Неужели ты будешь любить меня даже когда я стану толстой? – недоверчиво спросила я, в очередной раз осмотрев себя с головы до ног.
- Разумеется, любимая. Я буду любить тебя даже вдвойне – тебя и нашего малыша.
Я вздохнула и опустилась рядом с ним.
- Представить не могу, что будет через каких-то пару недель…
- Всё будет хорошо, Роузи. Из тебя получится замечательная мать… - я хмыкнула; никакие комплименты не уменьшали моего почти панического страха.
Пол ребёнка мы решили сохранить в секрете, хотя мне, честно говоря, на это плевать. Ну какая разница, мальчик это или девочка?.. Главное, что скоро он начнёт расти, а потом попросится наружу – вот что имеет значение и стоит волнений!..
Несмотря на то, что в нашей крохотной пока что семье установился мир, и моё предательство было забыто, мы решили повременить со свадьбой. Я не хотела идти под венец с огромным животом, а Том, похоже, всё ещё боялся, что я снова сбегу. Зато он потребовал всё-таки в подробностях объяснить ему моё отсутствие, и мне пришлось поведать ему наконец долгую, запутанную историю моего рождения и жизни. В конце он, едва подавляя зевоту, начал задавать вопросы:
- Я так и не понял… Так кто в итоге осталась твоей матерью – Лиа или Лулу?..
- Никто, - нетерпеливо ответила я; неужели непонятно, что мне теперь вообще не нужна мать?
- Это странно. – Том задумчиво повертел в руках мою детскую фотографию, - Весьма странно.
- Другого выхода не вижу. Мне и без матери хорошо. – отрезала я, давая понять, что разговор окончен, и это моё последнее слово.
- Зря ты так, Роузи… Скоро тебе как никогда понадобится помощь со стороны. Ты же ничего не знаешь ни о беременности, ни о родах, ни о детях вообще…
- Есть интернет и всякие книжки… Проживу как-нибудь.
- Не знаю... – тихо сказал он, убирая фотографии, - Посмотрим.
…на выходные приехали папа и Хьюго. Я рассказала семье о Томе, потому что не видела больше причин скрывать. Мы вместе – точка. Вообще-то, я приглашала погостить к нам всех, но Селена не смогла из-за поступления, а Лулу… что ж, отчасти я была рада, что она не приехала. Не моя она мать, в конце концов, и лучше бы нам вообще не видеться… Жаль, что такое невозможно.
Не знаю, понравился ли Том моим родственникам, но полагаю, что да. Они собрались в столовой, когда меня не было – вернувшись, я подобралась к приоткрытой двери на цыпочках и приложилась ушком, чтобы немного послушать (ладно, подслушать)…
- Никогда бы не подумал, что моя дочь умеет готовить! – хохотнул Саймон, уплетая за оби щёки вишнёвый пирог; я закусила губу, сдерживая улыбку, и впервые с грустью поняла, что скучаю по Лие. Ведь это она учила меня готовить. Мне не хватает её сейчас… Что бы я там ни говорила – не хватает.
Они болтали о работе, рыбалке, футболе – в общем, о каких-то совершенно неинтересных мужских вещах. Я вздохнула и отправилась в комнату, а там ещё долго лежала и смотрела на стремительно темнеющее небо. Ближе к ночи зашёл Том и, смущаясь, сообщил, что они втроём уходят «скорее всего, на всю ночь… не теряй нас, ладно?» Вернулись все трое под утро, как я поняла – изрядно подвыпившие, даже папа. Бог знает о чём там они говорили и что делали, но, засыпая, Том потянулся и блаженно пробормотал: «У тебя классные родственники, Роузи. Были бы у меня такие, я бы их от тебя не скрывал…» - и, широко зевнув, почти тотчас же отключился, не дав мне шанса выяснить поподробнее.
А я долго не могла уснуть и разглядывала его лицо в темноте – это был первый раз, когда Том упомянул хоть что-то о своих родственниках. И я как по щелчку поняла, что до сих пор ничегошеньки о нём не знаю.
…- Мне нужно будет уехать, Розмари. – прошло всего два дня после отъезда папы и Хьюго. Беременность начала давать о себе знать всё чаще – я уже почти смирилась с тошнотой, когда утром обнаружила, что не влезаю в любимое платье; я проплакала у Тома на плече почти сорок минут. Он сумел убедить меня, что после родов всё вновь вернётся на свои места, но настроение было безнадёжно испорчено.
- На сколько? – буркнула я, потянувшись за солонкой.
- Ненадолго; всего пару дней, и я вернусь, - он услужливо подал мне соль, - Ты всё ещё расстроена из-за платья? Поверь, Роузи, это ведь не то, о чём тебе стоит тревожиться. Скоро ты не влезешь ни в одно из своих платьев, я думал, это уже пройденный этап.
- Это не так-то просто, если хочешь знать, - обозлилась я, на секунду полыхнув глазами.
- Я понимаю, дорогая. Поэтому и прошу тебя обратиться хоть к кому-нибудь за помощью – в этом не будет ничего страшного… Можешь записать нас на какие-нибудь курсы, если это поможет – я согласен терпеть всё что угодно, лишь бы тебе и малышу было спокойно.
- Не хочу я ни на какие курсы.
- Ну не упрямься, Розмари… Мы что-нибудь придумаем с твоими платьями. Тебе просто нужно найти кого-нибудь, кто тебя поймёт – мы живём здесь не так долго, я всё понимаю, но пора бы заводить себе друзей, подруг. Я часто буду уезжать, ты же знаешь, какой у меня график… Мне будет спокойнее знать, что у тебя здесь есть хоть кто-то.
- Я плохо схожусь с людьми… Моим последним лучшим другом был Хьюго, да и тот оказался братом-близнецом. С единственной школьной подругой мы поссорились в старших классах и больше никогда даже не разговаривали. У меня всегда было мало друзей.
- Ты преувеличиваешь, - отмахнулся Том, - У всех должны быть друзья.
Я тяжко вздохнула – ну как объяснить ему, что мне никто не нужен, да и вряд ли я могла бы быть хорошим другом для кого-то?..
- Погоди-ка… - Том задумался на секунду, - А что если позвать Хьюго сюда?.. Он отличный парень, твой брат, и если верить его словам, ещё не определился с работой. Дом у нас большой, город ему явно понравился… Да и вы наконец будете вместе! И я не буду волноваться за тебя в разъездах.
Я тяжело вздохнула. Всё это смахивало на приставление няньки к капризному ребёнку.
- А что со свадьбой?.. – наконец решилась спросить я.
- Ты же не хочешь пока что… Я согласен, что стоит повременить до рождения ребёнка.
- А потом?..
- А потом – посмотрим. – Том встал из-за стола, чмокнул меня в лобик и удалился из комнаты позвонить Хью.
На следующий день он уехал – зато вернулся Хьюго, по уши счастливый, упоённый своим возвращением. «Ну разве не здорово?» - спросил он, с разбегу приземлившись на приготовленную ему кровать в одной из свободных комнат, - «Мы с тобой снова вместе, прямо как раньше… Ух, да тут у вас слона поселить можно!.. Покажешь мне остальные комнаты?»…
А потом начался самый настоящий, ужасный, преотвратительнейший кошмар.
