Жертва четвертая: себя
Джордж проснулся в одной постели с Сун. Сил хватило ровно на то, чтобы убрать свою руку с ее груди и перевернуться на спину. Несколько секунд он бездумно смотрел в белый потолок, а затем судорожными волнами вернулись воспоминания. Впервые за долгие годы Джорджа охватил настолько жгучий стыд за свое поведение, что он еле сдержался, чтобы не заскулить. Он сжал челюсти до боли. Вроде, полегчало.
«Ненадолго. Я лежал еще некоторое время, надеясь, что отхлынет хотя бы головная боль, и я смогу встать, не разбудив Сун. Если честно, я до сих пор не представляю, как буду смотреть ей в глаза. Она весь день носится вокруг меня, поднося то аспирин, то стакан воды, то чистую пепельницу, а только и могу, что рыкнуть ей «пошла вон», не поворачивая головы. Но, обо всем по порядку.
Прошлой ночью, точнее, уже утром, я сорвался на Сун. Конечно, можно сказать, что она меня довела, что сказались перелет, бессонная ночь и общая нервозность всей ситуации, но… что-то мне подсказывает, что я уже давно стал распущенным, несдержанным и грубым, и просто нашел повод сорваться. И на ком: на собственной жене. И пускай она сто раз предала меня, променяла на не пойми кого, она пока не перестала быть ни моей женой, ни, тем более, женщиной. Мне стыдно.
Я хлопнул дверью так, что она чуть не слетела с петель, и выбежал во двор. Хотелось остудиться, и прохладный рассветный воздух помог как нельзя лучше. На глаза попался манекен, и я почти до самого прихода гостей молотил по нему руками и ногами, выплескивая из себя всю злобу, агрессию, пытаясь заменить душевную боль болью физической. Получалось плохо: синяков и ссадин я себе заработал предостаточно, левую кисть вообще разбил, а на душе как было, так и осталось. Хотя агрессии поубавилось.
Наверное, надо было подняться в дом, поговорить с Сун, как-то успокоить ее: все-таки, гости придут на праздник, а не на похороны, и я сомневался, сможет ли Сун самостоятельно взять себя в руки. Но я боялся, что любая моя попытка спокойно поговорить будет воспринята как попытка помириться и начать все сначала. Спасибо большое, хватит.
Девочка справилась, и первых гостей она встретила по-голливудски счастливой улыбкой. Надо сказать, выглядела она восхитительно. Уж не знаю, было ли у нее это платье, или она успела утром пройтись по магазинам, но факт остается фактом: весь вечер никто не сводил с нее глаз – ни мужчины, ни даже женщины. Мне же пришлось надеть осенний смокинг, потому что летний костюм не скрывал моих свежих «побоев», а никакой другой приличной одежды у меня не было. Так и парился весь день и вечер. И так же, как и все, не сводил глаз со своей Сун. Пока еще своей. И чем больше я пил, тем дольше мой взгляд задерживался на ней.
Сказать начистоту, я оказался плохим хозяином: я совершенно не следил за гостями, не развлекал их ничем и сам ни в каких развлечениях не участвовал. Все взяла на себя Сун, а позже к ней присоединился Рихтер, когда понял, что расшевелить меня не удастся. Единственное, что ему удалось – это напоить меня. Так что, когда я заметил, что гости засобирались домой, один за одним подходя с благодарностями за вечер ко мне, а потом и к Сун, для меня ничего не изменилось. Разве что, теперь на внимание Сун никто не претендовал, и она стояла посреди двора, совершенно не предполагая, чем заняться.
Я уже писал, что она выглядела бесподобно? И с пьяных глаз я решил, что это бесподобие должно принадлежать мне, и только мне. С трудом сейчас припоминаю свои мысли, вижу только кислотно-яркие картинки перед глазами: вот я хватаю ее за руку и тащу в дом – она спотыкается, от усталости ли, или я просто рванул слишком сильно. Подхватываю ее под руки, не даю упасть – она смотрит со смесью благодарности и страха. Снова тащу ее в дом – она что-то спрашивает. Отмахиваюсь – замолкает. Вталкиваю в спальню – опять что-то спрашивает. Подталкиваю к кровати – смотрит с удивлением, спрашивает, чего я хочу.
- Тебя, - отвечаю. – Могу я за полгода хоть раз трахнуть собственную жену?
Симовод всемогущий, как я вообще до этого дошел? Вместо того, чтобы поблагодарить ее за то, что, наступив на горло собственной гордости, она устроила моим гостям чудесный вечер, я снова ее оскорблял. Алкоголь разрушает личность, и я в этом убедился, к сожалению, на собственном примере. И я прекрасно понял бы наутро, если бы она двинула меня головой об стену, а потом доволокла мою бесчувственную тушку до кровати, трезветь и приходить в себя. У нее бы прекрасно получилось, не смотря на каблуки. Но – нет. Вместо этого она неуверенно предложила подождать до утра. Как же меня это взбесило! Я ударил ее, потом схватил за волосы и швырнул на кровать. Что-то кричал ей. Оскорблял. Кажется, даже ударил еще раз, не помню. Не забывая при этом раздеваться самому и срывать одежду с нее.
Она не защищалась. Вопрос: почему? Вроде бы, я не намного сильнее нее, да и пьян был ужасно… Так почему ты не защищалась, дурочка? Почему позволяла бить себя и… черт, изнасиловать. Слово-то какое ужасное. А факт – вообще держись. И мне стыдно. Или… не знаю, нет такого слова в симлийском, чтобы охарактеризовать сейчас мои ощущения из-за этого случая. И теперь я не знаю, как поднять на нее взгляд.
А Сун, добрая душа, весь день ходит за мной, ухаживает, старается сгладить – парадокс – мою же вину.
Начинал я все это записывать только ради того, чтобы устаканить свои мысли, проанализировать, найти решение. Но что-то пока никаких решений я не вижу; вижу только анализ: она крутила с Джеймсом, я был с Барбарой, а потом… В общем, два-один в мою «пользу».
И еще один нюанс. Я не нашел ни в постели, ни рядом, использованных средств защиты. И постель – чистая. Вряд ли Сун приняла какие-то меры самостоятельно, я помню, она долго лежала, свернувшись калачиком и старясь не плакать, а потом уснула. Может быть, я и должен бы развестись с ней, но имею ли я право обрекать на не пойми какое существование еще не родившегося малыша за ошибки его матери? Очень молодой, надо признать, матери.
Она ведь сама еще ребенок, оказывается: не видит, не понимает, что происходит. Ей будет двадцать один на днях. Была бы из Великосимтании – меня бы вообще посадили за связь с ней. С ребенком. Да у меня дочь на полгода старше! Так чего же я от нее хочу? О ней же заботиться надо, жизнь показывать, учить, возиться с ней…»
Сун убрала с письменного стола переполненную пепельницу и поставила блюдо с нарезанными фруктами. Джо перехватил ее руку. Сун вздрогнула, но руку не отняла.
- Сун.