Рената Эйберхарт очень любила жизнь.
Не поддаваясь меланхолии, популярной в среде просвещенного студенчества и обеспеченной молодежи, она любила ее с неосознанной страстью. Услышав однажды от одноклассницы, страдавшей от долгой несчастной любви, возглас «Лучше бы я умерла!», Рената бросилась домой и, взобравшись на диван, сжала голову руками. В виске стучал, обжигая мысли, услышанный крик, от которого повеяло внезапно загадочной тьмой. Девушка вообразила, будто она теряет равновесие и проваливается в бездну, холодную и безвозвратную, где нет лунного света, солнечного тепла, запаха хвои, альпийских вершин, фигурных флаконов, шелковых шарфов, шоколадных пирогов, синего неба, тонких тканей и бальных танцев. Ей представилось, что Смерть (именно так, с большой буквы) может не расслышать или неправильно понять легкомысленные, опасные слова и прийти за кем-то из девочек – нет, именно за ней, Ренатой!
С тех пор девушка избегала подобных высказываний сама и, когда это было возможно, одергивала подруг. Ничто не страшило ее больше, чем Смерть, представлявшаяся ей неким неведомым врагом, и холодное небытие.
Рената Эйберхарт очень любила жизнь. Поэтому, исходя из того, что известно об университете, скрывающимся за канцелярской аббревиатурой ГСУ, можно было заключить, что она попала в правильное место.
Жизнь в этом заведении, лет десять назад превратившемся из политехнического колледжа в университет и теперь изо всех сил старающемся оправдать это гордое звание, буквально кипела. С невероятной скоростью возводились новые здания, хрустели обложки пахнущих типографией учебников, вскрывались в научных классах коробки с драгоценными образцами лучшего оборудования. Со всех концов Европы, основательно потрепанной последней войной, съезжались убеленные сединами профессора, порой менявшие солидность оксфордских классов на блестящие заокеанские перспективы.
ГСУ не обладал тонким, спокойным очарованием, присущим старым европейским университетам. Однако ему было не занимать юношеского задора и бодрой американской деловитости.
Климат в этой части материка был гораздо мягче, чем в родном городке Эйберхартов, где изматывающе жаркое лето часто соседствовало с декабрьскими двадцатиградусными морозами, поэтому студенты могли в полной мере насладиться золотой осенью и прозрачным апрельским теплом. Правда, едва отцветали сладкие сентябрьские деньки, на город все равно неизбежно наползали промозглые туманы и затяжные дожди. Ренате казалось, что серые ливни изматывают ее, размывая мысли и чувства, а влажный холод проникает до костей. Такие дни она предпочитала проводить в кофейне за чашкой горячего шоколада, чья плотная сладость отчасти возвращала ей бодрость духа.
Иногда девушка задумывалась о брате, который, возможно, именно сейчас осваивает мокрое серое небо, и ей снова становилось холодно.
Впрочем, гораздо вероятнее было то, что упомянутый брат в этот самый момент сидел за учебниками, сжав голову, и постигал секреты аэродинамики. Будь Курт таким же законченным гуманитарием, как Рената, никакая любовь к небу ему бы не помогла…
Его плотная летная форма была в такую погоду как нельзя кстати. Впрочем, Курт носил ее, не снимая, и в более солнечные дни, причем отчего-то непременно парадную.
Возможно, изначально она должна была производить устрашающее впечатление на неприятеля, создавая ощущение некой имперской мощи. Пока она производила впечатление преимущественно на девушек. Студентки в растянутых свитерах и длинных осенних пальто неизменно выходили прибраться во дворе или подурачиться с кучами опавших листьев именно в тот момент, когда Курт болтал с кем-нибудь за окнами общежития.
Рената, как и планировала, писала статьи для студенческой газеты – преимущественно обзоры с ежегодных соревнований, описания громоздких совместных поездок и новых спортивных факультативов. Поначалу должность казалась ей новой и ответственной, но серая монотонность этой работы и глянцевая, утомительная восторженность газеты быстро начали бросаться девушке в глаза. Нет, Рената не стала отказываться от должности – она по-прежнему строчила короткие статьи и рецензии на студенческие фильмы, склонившись в гостиной над журнальным столиком (все же в резюме упоминание о работе будет совсем не лишним), однако ее взор стал все чаще обращаться к другим возможностям. Разочаровавшись в тоненьких справочниках, предлагаемых местным туристическим бюро, Рената задумалась над честолюбивым планом: составить нечто вроде яркого путеводителя, емко описывающего достоинства и недостатки всех сколько-нибудь интересных заведений городка – от блестящих ресторанов до гудящих, прокуренных «ирландских» баров, облюбованных студентами.
Девушка и представить не могла, что в таком маленьком городке может обнаружиться столько веселых мест самого разного качества. Одно только составление подробного списка отняло у нее день. Мысль о том, чтобы обойти все заведения и составить свое мнение о каждом, казалась и вовсе смешной и невозможной. Однако, как Рената рассудила, глаза боятся, а ноги пляшут. Надев прямое черное платье, взбив локоны популярной в далекие тридцатые «холодной волной», запихнув в сумку шариковую ручку и блокнот, она решительно отправилась на полевую работу.
Сидя за стойкой в темном, заполненным дымом и тяжелыми, сладкими ароматами полуподвальном помещении, она не могла расслабиться, бесконечно озиралась вокруг, отмечая каждую деталь. Насладиться разноцветными коктейлями, зазывно блестящими в высоких бокалах, Рената тоже не могла – необходимо было сохранять ясный рассудок, а от небольшой дозы алкоголя ее всегда неудержимо начинало клонить в сон.
Однако не стоит думать, что подобная «разведка боем», проводившаяся теперь каждые выходные, обернулась сплошной пыткой для Ренаты. Несмотря на свою кажущуюся мечтательность, она была весьма энергичной девушкой, и в заведения, которым планировала посвятить самые хвалебные и изящные выражения в своем справочнике, нередко заглядывала вне плана. Ей нравился блеск выходных нарядов, потоки веселой музыки, теплые руки партнеров по танцу, пылающие до самого утра окна. Рената раз за разом завивала локоны, надевала узкие туфли с маленькими каблуками и, становясь похожей на девушек-флэпперов, кутивших в тех же заведениях лет сорок назад, возвращалась домой под утро. Утомленная и одурманенная, с ногами, горящими от бесконечных зажигательных танцев, с растрепанными волосами, она натягивала домашнюю клетчатую пижаму и засыпала – для того, чтобы через неделю выкроить новый свободный вечер и отправиться в клуб, в ресторан, на танцы.
Вместе с Георгом она обосновалась в смешанном общежитии с романтическим названием «Кедры». Они не пожелали тратиться на съем отдельной квартиры или маленького коттеджа, но потратили немало карманных денег на то, чтобы сделать пригодными для жилья безликие казенные комнаты. Вскоре старый линолеум устали ковры, на кровати были наброшены пышные покрывала, в углу устроился удобный письменный стол, а на пол спустились полупрозрачные занавески.
На плечи Георга, как самого спокойного и уравновешенного из всех троих, легло ответственное задание по составлению большинства писем домой. Описывал он при этом преимущественно свой собственный досуг, а за его моральный облик родители всегда были спокойны. Едва прибыв в университет, Георг принялся за составление строгого расписания занятий, спланировав его так, чтобы еще успевать посещать лекции с кафедры биологии. Он записался на все научные факультативы, до которых смог дотянуться, и искренне не понимал, зачем сестре нужны все эти утомительные походы по барам, когда ночью можно так сладко высыпаться перед ранними лекциями.
Письма из дома приходили с безукоризненной регулярностью и точностью, и, если очередное послание запаздывало недели на две, то студенты могли быть полностью уверены, что виной тому лишь несовершенство почтовой службы, а никак не забывчивость Матильды. Рената самонадеянно решала про себя, что сама-то она наверняка написала о тех же вещах гораздо лучше, и еще на середине чтения начинала мысленно подбирать слова, которыми она бы описала летний зной, хрустящий январский мороз, темные и мягкие следы на снегу или забавное происшествие в цветочной лавке. Впрочем, дела в цветочной лавке шли все лучше с каждым днем, и об упомянутых происшествиях, вроде задремавшей в саду молоденькой продавщицы, слышно не было.
Сочиняя ответ, Рената никогда не жалела фантазии и красочных эпитетов, и потому ее письма неизменно отправлялись на почту на пару дней позже, чем послания брата.
Радостным всполохом размеренное течение новостей из дома прервало известие о рождении котят – Рената даже загорелась идеей потратиться на перелет, чтобы навестить на выходных семью и посмотреть на маленьких Хельгу и Харольда. Сизо-черные, гладкие, с маленькими прозрачными глазами, они оба, как один, походили на отца.
Шустрая и любопытная Хельга с первых недель начала убегать из дома, шлепая маленькими лапками по мокрому снегу, исследуя бескрайние снежные просторы сада или коллекцию выстроенных на заднем дворе диковин.
Магда уже успела стать звездой всех окрестных выставок и любимицей соседок, держась с необыкновенной горделивостью всякий раз, когда попадалась им на глаза.
Матильда стала выступать несколько реже, хоть и делала все, чтобы сохранить юношескую гибкость – и домочадцы сильно подозревали, что в ход шли отнюдь не только человеческие средства. В то время, как ее ровесницы раздобрели и уплотнились, подобно любимым ими румяным яблочным пирогам, балерина с каждым годом словно бы становилась все хрупче и прозрачней. Цвет луны сквозил в ее волосах.
На пустующей крыше, покрытой сейчас тонким слоем хрустящего снега, Матильда устроила склад своих эликсиров. Она все реже спала и все меньше ела свои некогда любимые теплые оладьи, однако горьковатый привкус эссенций, сваренных бог весть из каких трав, стал привычен языку. В верхних комнатах или во дворе дома по ночам соседи порой замечали странное холодное сияние и легкие темные силуэты, но дело не шло дальше хрупких, невероятных слухов, быстро тающих во время долгих бесед.
На стенах музыкального салона – теперь уже скорее бывшего – висели золоченые, узорчатые, вставленные в темные рамочки грамоты и награды, когда-либо полученные Матильдой.
Рождественские каникулы обещали быть прекрасными – окна засияли светом золотистых свечей, на языке зашипел пряный вкус глинтвейна, столовая наполнилась звоном бокалов и стуком каблуков.
Смерть Готфрида словно бы провела черную черту, навсегда перечеркнувшую эти праздничные дни. Едва ли он мучился в последние минуты – во всяком случае, у домашних не было никаких оснований предполагать подобное. Обнаружил его Салли, основательно сдружившийся с дядей своей жены в последние годы – просто пришел разбудить его, напомнив о скором приходе гостей, и увидел, что грудь спящего совершенно недвижна. Готфрид вытянулся на кровати, худой и строгий, словно бы иссохший. Казалось, что он, подобно мумиям фараонов, лежит здесь уже многие сотни лет, на протяжении которых никто не нарушал его покоя. Его руки – костлявые, крепкие, с длинными пальцами, совершенно холодные – лежали поверх одеяла.
Он оставил мало распоряжений на свой счет – последняя воля усопшего была предельно проста. Процветающая цветочная лавка отошла Матильде, как законной владелице, состояние было распределено между близкими и дальними родственниками, какие-то мелочи остались друзьям.
На похороны приехала Маргарита, чего, по правде говоря, никто не ожидал. Тонкая и изящная в своем безупречном траурном одеянии, она стояла чуть поодаль. Лишенная теперь возможности плакать по чисто физиологическим причинам, она смотрела из-под кружевной вуали на тягостные похороны и вздрагивала, сжимая губы и жмуря глаза. Гретхен хотелось рыдать не только из-за потери, но и оттого, что она все еще юна и прелестна, точно морозная лилия, и останется такой надолго – может быть, навсегда – в то время как ее брата-одногодку опускают в могилу - сухого, долго болевшего, нелепого и измучившегося. А несколько лет назад под соседнее надгробие положили его цветущую жену, и это все ужасно несправедливо!
Пробыв несколько дней с семьей в теплом доме, где ее уже никто не ждал, Гретхен провела немало часов у камина с племянницей и с азартной Ренатой, которую лишь печальная строгость траура удерживала от бесконечных расспросов. Впрочем, кажется, о чем-то они все же успели основательно поговорить…
--------
Техническое Не вошло в отчет - Колодец желаний:
