Невеста у Курта появилась как-то… внезапно. Во всяком случае, для всех родственников. Казалось, только что он упоминал в разговоре о «встрече с Клариссой» или «танцах с Моникой», а теперь вдруг неожиданно зашел в почти пустующую столовую и небрежно объявил, что сегодня идет ужинать со своей невестой.
- С кем? – переспорил Георг, подняв глаза от конспектов, балансирующих на краю стола.
Рената ничего не сказала – только закинула ногу на ногу и удивленно приподняла брови, изображая воплощенное внимание.
… Маленькая сероглазая Мария терпеть не могла свое бледное имя, предпочитая венгерское сокращение - Мицци. В шерстяной юбочке, в тонких босоножках, в сплетении светлых волос, она вечно выглядела немного младше своего возраста. Получив чисто декоративное образование в одном из женских колледжей, вновь приобретших популярность в последние годы, она точно знала, как рассадить на приеме гостей мужа, изящно танцевала, разбиралась в политике, экономике и искусствоведении ровно настолько, чтобы поддержать застольную беседу. Немного инфантильная, робкая, одновременно вымуштрованная в пансионских классах и изнеженная в зелени родительского сада, Мицци жила в несмелом сплетении романтических грез и продвигалась по жизни крошечными балетными шажками. Она слегка краснела, натыкаясь во время изучения истории искусств на нескромное толкование какого-то символа или пикантную деталь из биографии художника. Она не знала точно, чего именно хочет, но с удовольствием представляла себе хорошо обставленную комнату, наполненную солнечным светом, мягкую кушетку, на которой можно пролежать с интересной и умной книжкой… пожалуй, всю жизнь.
Не менее расплывчатой, похожей на серебристый сияющий туман была и ее романтическая мечта. Однако этой мечте Курт каким-то образом ухитрился полностью соответствовать.
Мария впервые увидела его на танцах – вернее, во время безудержных танцев, устроенных охваченными эйфорией студентами по окончании тяжелого третьего курса. Они веселились прямо на чинной лужайке напротив колледжа юриспруденции. «Сдала! Сдала!» - едва ли не со слезами счастья на глазах повторяла Мицци в окружении подруг, думая о том, какими неожиданно легкими оказались вопросы по скульптуре эллинистического периода античности. Какой-то рослый старшекурсник – кажется, из того самого колледжа юриспруденции – крепко обхватил ее за талию, закружил, прижал к себе и тут же отпустил, поспешив к друзьям. Мицци чувствовала себя легкомысленной, беспутной гуленой и была в совершеннейшем восторге. Курта она заметила случайно, краем глаза – он наклонялся к сестре, которую, собственно, и приехал поздравлять из своего училища. Кожа чистой фарфоровой белизны, прямой и строгий профиль, немного растрепанные светлые волосы и прозрачные голубые глаза привлекли внимание Марии, а сверкающие высокие сапоги и парадный черный ремень, перехватывавший великолепную форму, заворожили ее окончательно. Не помня себя, она затуманенными, блестящими глазами смотрела на незнакомца, продолжая танцевать, не слыша окриков друзей. Студентка страстно желала подойти к нему, но язык словно одеревенел, а в голове запел – взвыл трубами Апокалипсиса! – многочисленный хор, голоса которого напоминали ей мать, тетушек и молодых учительниц, и убеждали девушку в том, что делать этого не стоит. Она оцепенела от восторга, когда молодой человек, словно бы в ответ на ее мысли, направился к ней сам…
Мицци танцевала, и ее маленькие, хрустально-тонкие ножки порхали, точно белые бабочки в зеленой траве.
Курт был прелестен – она не уставала без оглядки и памяти повторять это слово – прелестен. Ради похода в кафе с ним она могла даже – неслыханное дело! – пропустить одну или две лекции. Идя под руку с ним, Мария с тайной гордостью словно бы созерцала себя со стороны – какая они, должно быть, красивая пара! Как ее застенчивая хрупкость чудесно смотрится рядом с его гордой выправкой! Будто глядя на себя тысячами посторонних глаз, она думала о том, как завидуют ей подружки, когда Курт подхватывает ее на руки, как взревновал бы отец, увидь он это (Мицци не была чужда некоторого тихого бунтарства).
А его тонкие белые руки были такими горячими, и, когда он прижимал ее к себе, она чувствовала тепло его тела даже сквозь тяжелую форменную куртку… Все это заставляло Марию задуматься о том, не стоит ли ей отказаться от гордого обета, когда-то данного самой себе в торжестве испуганной невинности. Однако, представив собственный стыд, туманное будущее, укоризненный взгляд матери, которая наверняка узнает обо всем, она решила все же не идти дальше долгих поцелуев на соблазнительно мягкой софе в своем спящем общежитии.
Сердце Мицци пылало голодной тоской, распаляясь несбыточными ожиданиями. Она страстно желала любить, и еще сильнее – быть любимой. Девушка была взыскательна, но даже если бы ей встретился человек, по душевным и внешним достоинствам сильно уступающий Курту, она навела бы блестящий образ и на него.
Георг неловко пытался ухаживать за немногочисленными студентками со своего курса, однако то и дело выслушивал неловкие признания и смущенные просьбы познакомить их со своим старшим братом.
Правда, вскоре счастье улыбнулось ему в лице загорелой, веснушчатой однокурсницы со звонким, опереточным именем Роксана. Заразительно улыбающаяся девушка, чьи нелепо подстриженные черные волосы вечно торчали из-под плотной шапки, часто помогала ему с курсовыми, участвовала в совместных проектах, а однажды даже организовала для него поездку в столицу – посетить один из филиалов фармацевтической компании, принадлежавшей ее отцу. Оставшись впечатлен жестко налаженной работой и тонким оборудованием, а также живым участием Роксаны, Георг потом долго благодарил подругу. Он решил приложить все усилия, чтобы провести летнюю практику именно здесь – и не в последнюю очередь потому, что сможет тогда работать бок о бок с Роксаной…
У Ренаты и Курта были на лето другие планы – немного устав от традиционных семейных каникул на море, брат и сестра, немало сдружившиеся за последний год, решили отправиться на июль проникаться духом загадочного Востока в небольшую японскую провинцию. Курта длинные перелеты точно не пугали, а Рената набрала в дорогу множество тонких книг, учебных материалов и блокнотов для заметок, уже предвкушая, какими именно словами она опишет нежный аромат цветущей сакуры и туманно-белую вершину Фудзи.
Отель, где они остановились, являл собой смесь местного колорита и спешно наведенного европейского лоска. Официанты в строгих костюмах сновали между столиками в гостиничном ресторане, где самым популярным блюдом оставались загадочные «чираши». В холле отеля, помимо карт и шахмат, можно было также насладиться загадочной игрой в маджонг. Садики возле номеров-люкс переливались экзотическими цветами, а рыбки в декоративных фонтанах сверкали так же, как брошенные в воду «на счастье» тяжелые золотые монеты с чеканным ликом.
По правде говоря, Курт до последнего надеялся, что с ним поедет Мицци, однако застенчивая невеста опускала глаза и приводила тысячи равно легковесных причин, по которым они не могут отправиться отдыхать вместе и тем более жить в одном номере. Теперь юноша без конца воображал, как бы понравились Марии та или иная экскурсия, вино, вечер, ужин, вид из окна, и с тоской смотрел на двуспальную кровать, которую ему теперь придется делить с сестрой. Тот факт, что упомянутая сестра храпела и пихалась во сне не хуже норовистого мустанга, еще более омрачал ситуацию.
Впрочем, в конечном итоге они провели время совсем неплохо. Ужин в уединении номера неизменно сопровождался островатыми блюдами загадочной местной кухни, к которой с некоторой опаской приобщались оба.
Пару часов каждый день Рената с наслаждением проводила в прекрасно организованной гостиничной сауне, где пробовала жаркий аромат все новых и новых горных трав. После сауны она, все еще раскрасневшаяся, с влажными волосами, выходила в сырую, горьковатую прохладу вечера или сразу прыгала в подсвеченный, нагретый за день бассейн.
Оба наслаждались дремотным азиатским покоем, которым был пропитан этот прохладный уединенный край, несмотря на обилие европейских туристов в последние годы. Каждый встречный отчего-то считал своим долгом выразить сожаление, что они не успели приехать на праздник цветения сакуры (он же «ханами»), так что к концу отпуска студенты и сами начали испытывать горечь оттого, что не приехали сюда в начале апреля.
Курт ухитрился отыскать в ближайшей деревне мастера восточных единоборств, который согласился заниматься с ним до самого отъезда при условии, что ученик проявит надлежащую тщательность. Рената не совсем понимала, чему брат рассчитывает научиться за неполный месяц, однако, кажется, некоторые плоды тренировки определенно принесли. Во всяком случае, речь Курта, обычно довольно лаконичная, теперь оказалась пересыпала колкими восточными афоризмами и цветущими поучительными баснями. Преимущественно они все были о змеях, драконах, лисах-кицунэ, неосмотрительных феодалах и изворотливых ниндзя.
Матильда и Салли, отправившись в обычную поездку на море на один из греческих островов, договорились о встрече с Фридрихом, в компании которого и провели большую часть отдыха. Фриц, очевидно, не устал отдавать должное сытной местной кухне, и, несмотря на серебряные нити в русых волосах, был все еще полон искреннего энтузиазма и любви к посеревшим развалинам. Дорвавшись до разрешения на полноценные раскопки в одном из районов Родоса, ни он, ни его супруга не упустили свой шанс – теперь в Линдосском акрополе кипела работа, часть построек уже была открыта для туристов, а храмовая «лестница в небо» успела стать предметом множества статей и трех монографий. Из домика со скрипящими ставнями, выкупленного археологической миссией и кое-как приспособленного для жилья, семейство переехало в просторный особняк, где была устроена роскошная библиотека. Тиффани рассказывала о доблестных рыцарях-госпитальерах, когда-то споро растащивших половину храмовых камней на свои фортификации, и белозубо улыбалась. Племянница Салли, тоже присутствовавшая при всех разговорах, но чаще молчавшая, успела вытянуться и превратиться в худощавую высокую девушку с крепкими, строгими чертами лица. Тимоти с блеском поступила в Афинский университет, откуда приезжала на Родос на каникулы, слыла серьезной и аккуратной студенткой, была на хорошем счету у деканата. Во время стажировки, обязательной на последнем курсе, она рассчитывала присоединиться к Фридриху с женой.
Возвращение из-под прозрачной сени хрупких деревьев в шумный кампус далось нелегко даже деятельной Ренате. Впрочем, каким-то образом все трое ухитрились с блеском завершить последний курс, не заблудившись сонными мыслями в хитрых учебных конструкциях.