- Мейзи, Юна! Кэл! Какая встреча! – Боже, дай Джеку по роже. – Вау, Юна, у тебя округлился животик! Пол не знаешь еще?
- Не знаю, - открыто улыбнулась Юна.
А ведь у нее правда округлился живот. Кэл натянуто улыбался, то и дело гладил Юнин живот, но я-то знаю, какая это показуха. Его взгляд не сосредотачивался на месте, где, казалось бы, лежит его собственный ребенок. Папаша, блин.
Наш ждал долгий путь: из большого города на маленький остров на другом континенте, затем переться в дом папаши Джека, который купил какой-то огромнейший участок. Дом был воистину гигантский, светлый и до тошноты просторный и с личным пляжем; в нем было много-много окон. И занавески развевались под действием легкого морского бриза. И кондиционеры пахали вовсю, но они не нужны были никому, кроме нашей беременной, которая отлеживалась целыми днями в кроватке. Впрочем, несмотря на то, что в доме было четыре спальни, мой выбор был небольшой: либо я сплю в одной кровати с Джеком, либо в детской, где кровати были на три размера меньше, чем абсолютный минимум.
- Ты специально? – Лежа на двухспальной кровати, спросила я.
- Конечно, Мейз, я специально попросил отца сделать капитальный ремонт в доме, чтобы мы спали в одной постели. – Он надменно изогнул одну бровь и стал похож на девчонку.
- Почему я не могу просто спать в другой спальне? – Продолжала ныть я.
- Наверное потому, что она абсолютно пуста и заперта из-за ремонта? – Фыркнул он и начал разбирать вещи.
Я продолжала ныть, требуя расчерчивания территории постели мелком; он просто сказал, что я ненормальная и будет спать, где заблагорассудится – тем более, это его дом и его постель.
Иногда мне кажется, что лучше бы я выбрала детскую.
У Юны же все подозрительно тихо. Она сама была похожа на тихого ребенка, только не хватало агуканий и отсутствующего животика: сидела себе в комнатке, малевала едва ли не Кэлов портрет. Он, из солидарности к жене, тоже предпочитал отсиживаться. Какие же они все зануды! Особенно эта примерная беременная жена с косой на перевес.
Она периодически выходила на улицу, вдыхала морской воздух, гладила живот и возвращалась обратно.
У меня же не было ни малейшего желания сидеть дома. Всех этих домоседов было трудно куда-либо вытащить, и я уже опустила руки, довольствуясь собственным пляжем с шикарной подстилкой для песка. Джек периодически проходил мимо и отпускал шуточки про то, что я сама себе как подстилка (и добавлял многозначительно: «Если ты понимаешь, о чем я…»), впрочем, он долго пытался отмыть глаза от песка сначала морской водой, но когда она начала ему их разъедать солью, он тщетно пытался дать мне пинка.
(«Ничего, - иногда бормотала под нос себе Юна. – Ничего. Скоро все кончится, скоро уеду домой».)
Да кто будет по тебе скучать!
В голову приходили отрывки из детства, остров Твикки: я спрашивала у папы, можно ли мне доплыть до «вон того острова».
Состроив из себя великого мученика, которого томили взаперти дома, Джек начал внезапно умолять куда-либо выбраться. Смешная шутка, Джеки! А не пошел бы ты в за-…
- Это прекрасная мысль, Джек! Честно говоря, я хотела бы выбраться на Южный пляж. Говорят, это самая интересная часть города. Именно на том участке разбился знаменитый корабль Tohotami несколько веков назад, который перевозил множество провизии для голодающих людей племени Акикимичи, где…
На слове «где» мой мозг полностью отключился, и я не без удовольствия наблюдала за нервной улыбкой Джека, которого как бы подмывало сказать – «Заберите ее отсюда с потрохами, я заплачу».
Сохраняя тупое выражение лица, которое несомненно должно стать умнее с познаниями Юны, я набирала номер такси, и через двадцать семь минут мы развлекались на полузатонувшем корабле, который давно стал главной достопримечательностью не то что города, но и страны.
Пока Джек фехтовал какой-то древней шпагой, Юна долго стояла, переминаясь с ноги на ногу: как же так, такая древность, проклятые вандалы.
- Забудь, - заявила я, когда Юнин драгоценный муж почувствовал показавшийся ему укол совести. – Помнется и сама прискочет как миленькая.
Впрочем, она гордо развернулась и отправилась к ларьку с едой. Надо предложить Теодору с Артуром выкупить эту махину, благо, они живут на берегу и найдут, куда ее пихнуть.
Когда совесть замучила всех, невольно бойкотируемых Юной, которая еще долго болтала про то, какая древность этот корабль и каким вандализмом мы забираемся, прыгая на нем как идиоты и как долго этот корабль еще должен был бы простоять, если бы не такие неадекватные туристы, как мы, мы отправились под ласковые морские волны. Кэл, как выяснилось, плохо плавает, Юна впрочем тоже, так что обоих пришлось вытаскивать, когда, пройдя метров пять, под нами оказалась трехметровая пучина.
- Хм, - задумчиво протянул Джек, присоединяясь к моему бессмысленному возведению замка из наполовину сухого песка, и глядя в сторону медленно удаляющихся куда-то молодоженов. – Они куда-то отправились, смотри.
- Господи, да хоть к черту на куличики. Мне-то что.
- Справедливое суждение, - кивнул головой он.
- Ты смотри голову в песок не зарой, я слишком много времени потратила на возведение этого замка, - глухо прорычала я, будучи не в настроении болтать о какой-то ерунде, а тем более, о моей сестре.
- С перспективой пущенного песка в глаза – не буду.
По ходу, Джек вырос, что ли. Из придурка, который отыгрывал на гитаре баснословную ерунду в группе на Эстраде, он превратился в какого-то гребаного циника и юмориста. Я посоветовала ему заткнуться и пойти комиком в ресторан, на что он ответил, что это не по его специальности.
Апогеем этого лживого глумления стала карта, «о, великая Карта», как называл ее рыжий. Он сам же ее нашел, по его словам, хотя я абсолютно уверена, что он откопал ее на какой-то барахолке.
- Мы не поедем туда на такси, Мейз! – Тараторил он, а Юна стояла рядом и сияла в восторге. – Мы пойдем туда пешком, понимаешь?
Я громко фыркнула.
- Еще чего, - возмущенным тоном добавил он и поморщился от одной лишь идеи ехать на некую скрытую территорию на такси. – ехать туда. Насмешила ты меня, ха! Показывать всяким шарлатанам тайную обитель.
Идти туда оказалось полтора часа; на полпути Юна уже начала поднывать и жаловаться на боль в спине, а Джек неумолимо разворачивался, становился позади нее и толкал в спину. Один раз Джек даже подошел к ней сзади и с особой осторожностью обнял Юну за талию, нашептывая на ухо какие-то слова вроде «Юнчик, ты такая хорошая девушка, потерпи еще немного». После того, как он укусил ее за ушко, Кэл вспыхнул окончательно:
- Ты это давай полегче с моей женой, понял? Я ведь и морду могу набить!
- Понял, - кивнул головой Джек, наблюдая за тем, как Кэл берет Юну на руки и несет дальше.
(Надолго его не хватило.)
В хижине, как ни странно, сидел живой человек. Что еще страннее – он был молод. Он рассказал, что его «скромная обитель» передавалась из поколения в поколения, и пока что он последний ее владелец. Его лицо с ярко-голубыми глазами закрывала таинственная маска, придававшая ощущение тайны. Но…
- Я не могу принимать гостей. У меня все поломано. Уходите, мне стыдно за свое жилище.
В этот раз совесть окутала своими призрачными объятиями Юну.
- Мы должны все починить, - полная решительности сказала она.
- Да это ж развод, Юна, - вздохнула я. Но, кажется, всем плевать.
Починили так починили: Джека треснуло током так, что он валялся полчаса в обмороке, пока скорая оказывала первую помощь, клала его на носилки и увозила в местную больницу.
- Они же там его залечат до смерти! – Взволнованно пропищала сестра под глухое рычание Кэла, которого раздражала забота Юны о ее бывшем.
- Не залечат, - равнодушно заверила его я. – Тут кроме каких-то шаманских ритуалов даже никакой медицины-то и нет.
Но вечером я долго терзалась, терзалась и еще раз терзалась, прежде чем признать, что без Джека просто [i]скучно[i]. Никто не визжит на весь дом, не хохочет, не гоняет Кэла от телевизора, из принципа отказываясь идти ко второму, никто не тупит и не вытаскивает на совершенно банальные прогулки всю компанию. Все эти элементарные человеческие действия, подвластные только его скромному уму, выветрились, вылетели, как назойливая муха. Юна с Кэлом дрыхли в соседней комнате, а я привыкла на отдыхе ложиться спать не раньше часов пяти утра, и то в крайнейшем случае. Я стояла на балконе и смотрела на дальние скалы.
- Да чтоб ты сдох в своей больнице, - цедила сквозь зубы я, пнув ограду и мгновенно пожалев об этом.
- Как грубо, - не то холодно, не то надменно произнес знакомый голос. – Впрочем, вероятно, ты имела в виду кого-то иного. Ограду пожалей.
- Да пошел ты, - буркнула себе под нос я, не решаясь потереть на его глазах место ушиба.
- Окей, пойду, если ты этого так хочешь. Проверим? – Он улыбнулся своей издевательски-доброй улыбкой, и когда он так делает, честное слово, он похож на заигравшегося ребенка.
Я молчала.
- Все еще думаешь, что твое слово – закон… Пора взрослеть, Мейзи. – Улыбка слетела с его губ. – Таких дур, как ты, к сожалению, еще очень-очень много. И если каждой подчиняться, можно сойти с ума.
Он не услышит от меня ни единого слова! Ни единого!
- Впрочем, ладно, - он пожал плечами. – Не хочешь разговаривать – не надо.
Не хочу! Не хочу! Не хочу! Я хочу дать тебе по причинному месту каблуком с размаху! Это то, о чем я мечтаю все то время, что знаю тебя!
Я гордо выпрямилась и собралась было уходить, но он крепко схватил меня за локоть, притянул к себе и прижал так крепко, что мне трудно было дышать.
Проснулась я часов в семь утра. Он спал, сложив ладони под подбородком – крепко и безмятежно. Правда, на младенца он похож не был. Спина болела жутко; сначала затекла, а потом я еще и умудрилась на ней уснуть.
- Черт тебя подери. Извращенец, - сказала я как можно громче, зная его тенденцию возникать из ниоткуда со своими комментариями. Вот и сейчас я ждала, что он скажет что-то, но нет, он все также спал.
Вот бы он возникал из ниоткуда и исчезал в никуда!..
Я сладко потянулась и взглянула в окно. Солнце вовсю светило и косыми белыми лучами падало на его волосы.
- Кэт, черт возьми, - пробормотал сквозь сон Джек. – Сколько времени, что ты проснулась в такую рань?..
Мстительно улыбаясь, я схватила книгу потяжелее – кажется, это был словарь, и двинула им Джеку по башке со всей дури.
- ТЫ ЧТО, СДУРЕЛА? – Взревел он.
- Как грубо, - передразнила я его вчерашние слова. – А кто такая Кэт?
- Дура, - кричал он, потирая ушибленную чугунную башку. – Ты просто дура!
- Да хоть Авраам Линкольн, а кто есть Кэт-то, м?
- Девушка одна, - буркнул он. – Иди отсюда, пока я тебе не отомстил.
После этого милейшего разговора хорошее настроение сохранилось на весь день. Мне жутко нравилось возбуждать его гнев опять, шлепая его ладонью по тому самому месту, на которое пришелся удар, но в остальном он достаточно быстро забыл эту историю.
- Эй, ты, там, иди сюда! – Махал он мне рукой, призывая искупаться в море.
- Тапки сними, герой, - сказала я в ответ, рассматривая ногти на правой руке. – Как-нибудь в другой раз.
В десять часов Юна отказалась завтракать с нами, сославшись на головную боль.
- Не скрипели бы кроватью всю ночь напролет – у нее бы не болела голова, - разглагольствовал Кэл, уплетая уже третью порцию и щенячьими глазками глядя на нетронутую Юной тарелку.
- Извини, друг, - Кэл поморщился от такого обращения к нему, так как по сути, дружеские отношения между Кэлом и Джеком были разрушены. – У Мейзи было Особое Настроение вчера. Не захотелось упускать такой момент.
- Что-то не помню я такого, чтобы между вами что-то такое было.
- Что-то не помню я такого, чтобы тебя это касалось. – По глазам Джека было видно: он вспоминает свадьбу.
Весь оставшийся завтрак Кэл рассказывал тьмущу фактов об острове, на котором мы находимся. Джек кивал ему, кивал, с интересом глядя на него, а когда Кэл наконец сделал точку в своем рассказе, Джек, сохраняя серьезную мину, сообщил:
- Есть такая штука, Кэл (тот был уверен, что Джек сейчас сморозит что-то связанное с его тирадой), как человеческая скука. Я слыхал, что от нее можно умереть. Так вот, Кэл, если мне придет в голову идея суицида – я знаю, к кому обратиться.
Кэл встал, поблагодарил меня за завтрак и ушел к своей драгоценной, а я сверлила рыжего взглядом, в душе сотрясаясь от смеха. Но я готова держать какую угодно физиономию, лишь бы не быть с ним согласной.
Заботливые руки, горячие камни – и весь оставшийся день я чувствую себя так, словно на меня надели невидимую корону. Тем более, я даже знаю, как делать такой же массаж кому-нибудь еще. Массажист научил меня этому… за отдельную плату. Но это уже немного другая история. В конце концов, не сидеть же мне на креслице, выжидая, пока Джек вернется, благосклонный к уютной кроватке.
Кэл с Юной отправились в музей острова, смотреть на всякие древние галеоны, останки моряков, потерпевших кораблекрушение в этих водах; Юна все уши прожужжала нам с этим музеем, так что это было огромное облегчение, когда они соизволили свалить. У нас была встреча на горячих источниках в двенадцать часов ночи, так как они еще хотели заскочить поужинать в ресторан – мол, романтический ужин на острове. Да господи, скатертью дорога.
Но мне чертовски нравилось злить сестру, садясь в источниках рядом с Кэлом; он не расценивал это как какой-то знак, а вот она нервно его окликала и раздраженно посматривала, не в силах сказать чего-либо или придвинуться к нему.
Не думала я, что у малышки Юны есть такая слабо пробивающаяся гордость сквозь заросли занудства.
Кэл выглядел каким-то бледным на фоне остальных. Джек – он и в Африке Джек, как бы парадоксально это ни звучало: завсегдатай больниц с его многочисленными аллергиями, он просто не решался загорать на солнце. А вот на Кэла было действительно странно смотреть.
- Мейзи, - вздыхала сестренка, глядя мне прямо в глаза, когда мы состыковывались в коридоре одни. – Почему ты клеишь моего мужа? Я думала, между вами все кончено. – Она помолчала еще немного и добавила: - Давно уже.
Ну да, если учесть, что я с ним спала.
Я не помню, что я ей отвечала каждый раз, в основном я просто слала ее и и ее мужа туда, куда не пошлет ни один нормальный человек; но все вопросы у нее быстро отпали, когда она застала нас с Джеком, оккупировавших соломенный слабенький диванчик. У нее хватило такта не мешать нам, хотя я бы, застань такую картину маслом с Кэлом, непременно бы кашлянула.
Да и вообще, в плане перепихов отпуск проходил просто невероятно продуктивно. Я подарила Юне наконец бируши, и она хоть больше не жаловалась на боль в голове больше, а Кэл смотрел на меня так, будто я сказала, что я занималась сексом с его отцом, который на самом деле киборг, выведенный инопланетянами. Ему-то бирушей я не дарила.
В один из таких прекраааасных вечеров я, закованная в объятия Джека, как всегда предложила ему пройти чуть подальше и на один этаж выше, а затем свернуть направо, он сказал, мол, нет, пошли на кухню, надо кое-что сказать. Это я еще утрирую: его беззаботность и пуленепробиваемое спокойствие не может нарушить даже атомная война.
- Хм, - привычно хмыкнул он и достал синюю бархатную коробочку. – Держи.
- Что это? – Осознавая всю глупость этого вопроса, спросила я.
- Это – способ избавления от назойливых родственников и, в будущей возможной перспективе, появления новых.
- Ты просто придурок, - выдохнула я. – Ты тащил это кольцо из дома, что ли?
- После того, как ты двинула меня словарем по башке – скорее всего, да, я придурок. Но не обольщайся, детка, я купил его сегодня здесь. Не скажу, что это входило в мои планы, но после того, как мать позвонила мне с требованием найти себе тут невесту, я решил, что пойдет.
Он притворно сложил ручки и состроил тупую рожицу, пока я разглядывала кольцо. Он неотрывно смотрел на него, будто хотел отнять и вернуть за него деньги, и, готова поклясться, что он нервно сглотнул, когда я его надела.
- По рукам, - хмыкнула я и больше мы к этой теме не возвращались.
Заснули мы вместе, впрочем, перед тем, как пойти спать, он уломал меня все же сделать Это на песке.
