На работу пришла раньше. Давешняя бравада, что легко уговорю Дилена помочь мне, мигом испарилась, только я утром открыла глаза.
Кто мне сказал, что это будет легко? Кто мне даст гарантии, что он согласится? Я тут без году неделя и уже стану приставать с такой сложной, многогранной и весьма энергозатратной просьбой. Но другого пути у меня нет. Скорее всего, если и будет, то явно не за спасибо, что-то нужно будет сделать и для него, возможно, одну из тех рискованных операций о которых предупреждала меня Вереен, но это не страшно, сунусь в самое пекло, только чтобы спасти маму, дать ей шанс, не допустить того чтобы она…
Доведя себя практически до исступления, страстно желаю, чтобы он, наконец, появился. Не могу больше выносить тягомотного мучительного ожидания. Слишком много поставлено на карту.
Пришла Клэнси, подтянулся Прокс, расселись по креслам, беззвучно шевеля губами. Настраиваются, не поздоровались, потому что думают, что я занята тем же. Вовсе нет, я просто считаю про себя секунды, на протяжении которых ещё живу в неизвестности.
Ох, вот и появился. Едва сдерживаюсь, чтобы тотчас же не метнуться к нему. Стоп. Спокойно. Мало кто любит, когда на него обрушиваются с порога. Вдох. Раз-два-три-четыре-пять... Выдох... Вдох…
Всё, теперь пошла.
- Дилен, мне нужно с тобой поговорить.
Быстрый сканирующий взгляд.
- Хорошо.
Жест. Отходим, присаживаемся за стол, за которым проходит большинство заданий.
- Слушаю.
Собраться бы с духом... Теперь, когда цель достигнута, и внимание получено мне стало отчаянно страшно, холодело в желудке, дыхание замедлилось, чувствовала напряжение и неуверенность практически в каждой мышце.
Нет! Нужно взять себя в руки. Открываю рот.
- Дилен, у меня очень заболела мама... Смертельно заболела... Вылечить её уже нельзя, можно только отправить в другой мир, туда, откуда она прилетела, там есть амброзия, которая исцелит её. Только я сама не смогу этого сделать, мне очень нужна ваша помощь, - голос хрипнет, от волнения перехожу снова на «вы», тру друг о дружку мокрые ладони, струйка пота рождается где-то у кромки волос и предательски скользит по коже. Он молчит, поэтому продолжаю, - Вереен мне объяснила как что нужно делать, даже расписала партию для каждого… Я прошу, я очень прошу: помоги мне! Пожалуйста, помогите!!
Готова на всё! Действительно на всё без исключений, экивоков и компромиссов. Ужас достигает предела… Он ведь может и отказать, может не согласиться, сказать, что это моя проблема, с которой должна буду разобраться сама.
Боль от единственной внезапно возникшей перед внутренним взором картинки отравляет меня. На секунду представила, что надежды нет, и мама, истончившись от боли…
- Да.
Поднимаю глаза с безмолвным вопросом: «Правда?»
- Да. Думаю, где-то, через неделю проведём операцию, до этого ещё пара крупных проектов, которые никуда не сдвинуть, но репетицию всунуть можно, чтобы потом прошло гладко, второй попытки, сама понимаешь, не будет. А теперь иди домой, в нестабильном состоянии ты мне здесь не нужна, завтра, как успокоишься, приходи.
Постепенно, словно мозг, решив пощадить мою истерзанную душу, дозировано, по капле, в гомеопатических дозах, пропускает слова сквозь толстую марлю. Не могу, не могу поверить, всё ещё не поняла, не прочувствовала, не ощутила… И вдруг последний рубеж пройден, услышанное сложилось в чёткую картинку…
- Дилен, спасибо!!! Спасибо! – не знаю, какие слова здесь уместны, как передать переполняющую меня благодарность, как выразить, как показать. Достаточно ли моих восторженных глаз, достаточно ли простых, но искренних слов, достаточно ли льющейся из сердца энергии?
Недостаточно.
Мало!
Мне хочется сделать что-то необычайно хорошее для него, для них, для тех, кто поможет, кто дал надежду, кто…
- Э-эй, а вот плакать не стоит, - тянется через стол и стирает очередную мокрую дорожку со щеки.
Этот жест, щепотка доверия, капля участия, секунда сопереживания, проявление человечности окончательно рушат плотину, лживой выдержки и обманчивой стойкости. Боль, заполнявшая доверху, чернотой истерзавшая душу, наконец, прорывается и изливается…
Осознаю себя бьющейся в рыданиях под его руками. Вроде бы я бросилась ему на шею, вроде бы он даже не отшатнулся в ужасе. Просто сжимаюсь в комочек и плачу. Плачу о том, что ребёнку страшно остаться без родителей, плачу о том, что я – последняя, кто может что-то сделать, плачу о том, что меня не хватает, что не могу решить всё, сделать хорошо для всех, помочь всем, плачу о том, что отчаянно хочу, чтобы все были счастливы, никто не болел, не умирал и не страдал, но слишком хорошо понимаю, что этого не будет.
Слабо помню, что было потом, только несколько обрывочных статичных картинок остались в моё распоряжении. Сижу в кресле, и кто-то брызгает на меня водой. Сижу в такси рядом с Клэнси, которая, похоже, меня сопровождает. Лежу в постели, вокруг меня суетятся родители. Смотрю на белый халат Кэссиди, потом перевожу взгляд на иглу, конец которой заканчивается внутри моей руки. И правда не больно. Потом пусто. Очень долго пусто вплоть до того момента, когда на миг вынырнув после успокоительного коктейля, струящегося по моим венам, слышу над собой голос Гэри.
- Ох, милая, ты, милая… Что ж ты такая чувствительная?
Снова проваливаюсь в небытие на этот раз уже до утра.
Утром едва проснувшись отправилась на работу, несмотря на то, что домашние упорно хотели, чтобы я ещё хоть денёк отлежалась дома. Но как же я могла? Мне теперь нужно дневать и ночевать на работе, поэтому я хоть и пошатывалась, но непреклонно потащилась к машине. Гэри предусмотрительно сел за руль.
На месте было очень сложно смотреть всем в глаза после вчерашних своих истерик, но как ни странно, все меня поддержали. Клэнси участливо интересовалась моим самочувствием,
Прокс разглядывал лицо на предмет бледности, а Дилен просто коротко кивнул.
Спустя несколько минут наш маг огня пресёк хлопотание вокруг моей персоны и указав жестом, пригласил к работе.
- Квохтаньем делу не поможешь, предлагаю обсудить стратегию. Материалы по новому делу поступят только после обеда, а сейчас давайте как следует прорисуем операцию, я вчера просмотрел записи Вереен и вот что меня смущает...
Мы усиленно ринулись в анализ, высказывая предположения и находя возможные узкие места. У меня аж в груди холодело, когда дотошный Прокс выискивал бреши в плане — вдруг все откажутся от такой гиблой и небезопасной работы, но Клэнс шепнула мне на ушко, что на самом деле это и есть работа земляного мага, он видит все очаги хаоса, там где что-то может пойти не так и старается по возможности заранее их устранить.
Во время перерыва я осторожно подошла к Дилену и, опустив глаза, начала:
- Я, наверное, должна буду что-то сделать за это? Я готова расплатиться и отблагодарить любым возможным вариантом.
Удивлённо перевожу на него взгляд, потому что он смеётся.
- И каким же ты вариантом собралась расплачиваться? Боюсь даже представить. Брось. Афей, ты — член команды, значит твои проблемы должны решаться. Не буду пользоваться словом «друзья», это совсем другое, мы становимся единым слаженным организмом, поэтому все участники должны быть благополучны.
Да? Правда?
- Нет-нет, избавь меня от своих проявлений радости, пожалуйста, - завидя моё восторженное лицо, Дилен сделал шаг назад, - всё нормально. Мы все так друг для друга делаем. Всё, возвращайся за стол, материалы пришли, сейчас будем работать.
Немного успокоенная я села на место.
До начала операции оставалось шесть дней...
Сначала я переживала, что отсрочка так велика, хотелось провернуть всё побыстрее, точно знать да или нет, только бы не было этой тягостной неизвестности. Но потом до меня вдруг дошло, что это всё. Я больше никогда не увижу маму с папой и брата. Теперь шесть дней казались ничтожно малой величиной, захотелось растянуть срок, может хотя бы месяц... Или два... Стоп. Месяц — слишком много для тела, твёрдо вставшего на путь самоуничтожения, тела, в котором ежесекундно рождаются новые отравленные клетки, тела, которому всё равно, что мне безумно дорога сокрытая в нём душа. Кто знает, что будет через месяц...
И после работы я решила прояснить ситуацию перед всеми. Конечно, соблазнительно было бы умолчать до последнего, а потом поставить родителей перед фактом, но я решила, что так нехорошо, пусть у них будет время приготовиться хотя бы морально.
Всё прошло хорошо. Конечно, не обошлось без слёз, удивлённых вскриков, недоверчивых взглядов, но тщательно сжимаемые мной кулаки (на удачу) почему-то дали результат – всё прошло хорошо.
Сначала я рассказала о том, что я маг, а потом как можно более обтекаемо, не называя диагнозов и сроков, рассказала, как именно можно вылечить маму и почему, собственно нужно её лечить. Родители недоверчиво глядели на меня не в силах поверить в мои способности, им оказалось сложно даже допустить существование людей, подобных мне, но спокойные лица Орландо и Нафани помогли их убедить. Фанька ревела, обнимая по очереди то маму, то папу, а я пыталась всех успокоить. Потом как могла подробно объяснила про работу и про то, что мы собираемся сделать. Естественно все распереживались, но я старалась как могла выровнять ситуацию, сгладить, подробно рассказать, излучать уверенность настолько, насколько она вообще у меня была.
Потом все разошлись, и мы остались с мамой наедине.
- Афей, доченька, - она плакала, судорожно меня обнимая, - девочка моя… Как же ты… вот так… всё это можешь? Я… я привыкла, я смирилась с тем, что меня скоро не станет, это было больно, черно, ужасно, но я привыкла… только не хотела, чтобы вы страдали. Ты… мне дала надежду, дала шанс, что я буду жить, увижу родителей, спасибо тебе, дочка. Даже если ничего не получится, это неважно, ты так помогла мне, Фея.
Я плакала вместе с мамой, чувствовала её, ощущала каждую нотку, каждую струнку её души, всю ту непереносимую боль столько месяцев тщательно скрываемой только бы не ранить близких, только бы не разрушить наше иллюзорное благополучие. Я внезапно поняла, что она так о нас заботится, так проявляет любовь.
- Мамочка, всё будет хорошо, у нас всё получится, ты вернёшься в свой мир, вылечишься, папа и Марки будут рядом, а за нас не переживай, мы справимся, главное, береги себя, мам. Не надо пытаться сделать всё в одиночку.
- Золотце моё, ты ведь такая же. Афи… я даже подумать не могла кто ты, что ты можешь, что умеешь, почему ты не рассказала мне?
- А ты?
- Это другое.
- Это тоже самое, мама. Ну, подумай, разве ты была бы спокойна, зная, что я занимаюсь тем, чего никто не понимает, что нельзя оценить, потрогать, измерить. Разве ты бы не волновалась? Но давай не будем об этом. Видишь, моя природа пригодилась.
Она кивнула в знак согласия, но я чувствовала, что разговор не окончен и оказалась права. Мама, вздохнув, продолжила:
- Солнышко моё, когда я попала в этот мир, оказалась оторвана от родителей, мне было очень-очень плохо. А получается, что причиню тебе ту же боль. Милая, прошу, не замыкайся в себе, не отталкивай близких, как бы тебе ни было темно, они ни в чём не виноваты. Я говорю о Гэри, очень хорошо вижу, что ты его не любишь, но это может измениться, только не отвергай его, а то потом может быть поздно.
О, с этим я легко справлюсь.
- Хорошо, мам, об этом можешь вообще не волноваться.
Мы ещё долго говорили, потом я хотела отправиться к нам в комнату, но услышала голоса из приоткрытой двери в детскую…
- Фанечка, ну прости меня, пожалуйста...
- Ага, ещё и скажи, что больше не будешь.
- Не буду, честно, только если и ты так скажешь.
- Что??!
- А что, ты же первая начала, если б ты не целовалась с Филом...
- Орли, иди-ка ты на фиг. Ты мне до конца жизни это будешь вспоминать? Сколько можно-то? Сил моих больше нет. Ты... ты.... Орлень ты, вот кто!
- Ни фига ж себе! Это ты намекаешь на то, что у меня рога?
- Это я намекаю на то, что ты тупой.
- Олени не тупые, а вот рога у них есть!
- А Орлени тупые, причём все, вали давай, вон Аль из-за твоих воплей опять проснулся.
- Я сам к нему пойду.
- Вот и замечательно. Не, я с тобой, посижу в кресле, пока ты будешь его укачивать, а то спина уже отваливается.
- Не надо там тебя.
- Да конечно, так я тебе ребёнка и доверю без присмотра.
И как только они оба скрылись в комнатке, где уже заливался Аль, я тихонечко подкралась и закрыла двери.
На ключ.
[/url]
Через какое-то время они это просекли, удивлённо дёргая ручку изнутри и не приходя ни к какому результату.
Я дождалась, пока утихнут: «....! ..!! ….!» и «Не ругайся при ребёнке!!» и сладким голосом предупредила:
- Дорогие мои, вы не выйдете из этой комнаты, пока не помиритесь или не расстанетесь. Всё, игрушки закончились.
- Афи, это ты нас закрыла? Не дури, открывай, - это Нафка.
- Фей, а я в туалет хочу между прочим, - Орли.
- Тогда в твоих интересах договориться быстрее, а если что, там детский горшок стоит — всё предусмотрено.
Мы ещё минут пять попререкались, пока мне не надоело.
- Ребята, я всё понимаю, что вы — два упрямых барана, но посмотрите вокруг, наконец! Мама с папой скоро уедут навсегда. Как вы думаете, каково им будет оставлять нас здесь, когда мы неблагополучны? В таком непонятном состоянии? Вы же не хотите, чтобы мама передумала? Чтобы решила остаться, не забирать у вас папу? Всё, ухожу, через час я вас открою, а дальше делайте, что хотите.
Не знаю, возможно, жестоко, но я уловила сомневающийся мамин взгляд, бросаемый то на Орландо, то на Нафку и я не позволю им стать на пути к её выздоровлению. Она вполне может решить пожертвовать собой или улетать будет с таким неспокойным сердцем, что операция может быть сорвана.
Я этого не позволю, пусть они накричатся друг на друга, пусть побьют, только выйдут, наконец, из этих бесконечных колебаний от одной точки к другой.
Час истёк.
Поворот ключа.
Толкаю дверь и наблюдаю рыдающую Нафку судорожно прижимающую к себе сына и словно куполом обнимающего их Орландо.
Увидев, что путь свободен, брат на ходу бросает:
- Афей, извини, Фаня тебе всё расскажет, - и стремглав выбегает из комнаты. Значит, не врал...
Глажу по руке подругу:
- Ты как?
Она поднимает глаза и утыкается лицом в меня.
- А-а-ааа, прости нас, пожалуйста! Мы действительно идиоты... Когда с мамой такое, ерундой тут всякой занимаемся.
- И что вы решили?
Вздыхает.
- Послезавтра свадьба. Я больше не буду ни с кем целоваться, а он больше никогда не вспомнит тот случай.
Я кивнула. Не знаю, может быть я нечуткая, но даже не испытала никакой радости, все мои мысли, все мои желания, вся я пребывали только в одной плоскости и крутились только вокруг одного человека.