47. Летят воздушные шары.
Летят воздушные шары,
И самый светлый в вышине - твоя душа.
Он отрывается легко,
А мы стоим и смотрим в небо, не дыша.
И, слава Богу, дождь пошел,
И сквозь завесу ты моих не видишь слез.
Ты выше радуги уже!
(с)
Мы прибыли на остров Твикки ранним утром по местному времени. Четыре часа полета в комфортном кресле первого класса располагали начать отдых прямо сейчас, поэтому пока, нанятое Алексом, такси мчало нас по экзотическим улочкам модного курорта я зевала и приходила в себя. Однако едва мы вышли из машины, как остатки сна моментально слетели.
- Добро пожаловать в «Хижину Гамильтонов», - провозгласил мой спутник, явно с наслаждением наблюдая за моим выражением лица.
- Ты издеваешься? Эта «хижина» размером как мой дом в Стрендже! – огромный двухэтажный особняк покрывала отделка из пальмовых листьев, но все-таки кое-где виднелись надежные стены, - Я думала мы едем в маленький пляжный домик…
Алекс рассмеялся и ответил, что это и есть «маленький пляжный домик», заставив меня мысленно ужаснуться размерам родового поместья Гамильтонов.
- Так и будешь стоять на пороге, Серафина? – позвал он уже откуда-то из глубины.
- Иду, иду, - ответила я, почувствовав странную робость, когда переступала порог и входила в просторный холл с высоченным потолком и роскошной двойной лестницей.
Легкий бриз шевелил ажурные занавески в арочных проемах «Хижины», выходящих на обращенную к морю террасу. Я вдыхала солоноватый запах волн и нежилась в горячей пузырящейся воде джакузи, Алекс держал меня в своих объятиях, и мы смеялись, брызгались и хихикали как дети. На бамбуковой барной стойке поблескивали бокалы с освежающими коктейлями, которые было так приятно потягивать через тонкую соломинку, нежась в шезлонге под лучами солнца.
Когда раскаленный красный диск прятался за горизонт, на Твикки опускалась ночная прохлада, мы уходили в дом, выбирали в какую из трех просторных спален отправимся сегодня. За шесть недель на острове мы опробовали их все и не один раз.
Моей любимой была пастельная, с горой подушек на бледно-зеленом диванчике в глубине эркера.
Прислуга из местных (у Гамильтонов были две постоянных горничных, повар и садовник) прекрасно справлялась с обязанностями и, к моему удивлению, носила не травяные юбки, а вполне обычную одежду. Поначалу мы с удовольствием заказывали на завтрак, обед и ужин разнообразные тропические деликатесы, но через пару недель с большим наслаждением вернулись к привычным оладьям со сладким сиропом, которые повар готовил ничуть не хуже традиционных местных блюд. За завтраком в просторной кухне-столовой Алекс часто рассказывал мне как они отдыхали здесь всей семьей, когда он был еще ребенком, как здесь собирались многочисленные кузены и кузины, дяди, тети и прочие родственники.
С тех пор, как умерли бабушка и дедушка, потом ушла мама, у меня никогда не было большой дружной семьи, строго говоря я даже имени своего отца не знала. Братьев и сестер у меня не было, что же касается кузенов и кузин… У меня всегда был только Уилл и ничего хорошего из этого не вышло.
Алекс водил меня на пляжи и показывал местные достопримечательности, где то и дело встречались группки ошалелых от впечатлений туристов. Их можно было понять, даже в сотый раз наблюдая как танцовщик ловко крутит полыхающий с обоих концов жезл, я сама не могла отвести глаз и смотрела на ритмичные движения как завороженная.
Но особенные впечатления оставил поход на Южный пляж, где возле берега стоял на якоре древний галеон, поскрипывая потемневшими от воды и времени досками. Мы взобрались на палубу по пологим сходням, явно построенным совсем недавно, посетили каюту капитана, в которой воссоздали исторический облик, я даже покрутила рулевое колесо, а вот залезать в теряющееся в небе «воронье гнездо» побоялась.
Развалины древнего храма Мумбо IV производили неизгладимое впечатление, вызывая благоговение хотя бы своими размерами. Поток воды низвергался в каменную чашу с огромной высоты, приходилось сильно задирать голову, чтобы разглядеть страшную ухмылку старого божка, изо рта которого, как говорят легенды, иногда извергается не вода, а настоящая магма.
Пару раз в неделю я отправлялась на массаж, расслабляясь под умелыми руками мастера я забывала обо всем, едва замечая жар специально подогретой гальки особым образом уложенной мне на спину. А после за мной заходил Алекс, предпочитающий загорать на берегу, и мы обедали в уличных забегаловках, таская друг у друга из тарелок акулий плавник или дельфинье мясо в ананасах.
Мы пробыли на Твикки полтора месяца, во время которых я тщетно пыталась заглушить боль от расставания с Уиллом. Алекс по-прежнему не вызывал во мне ярких чувств, но он был милым, симпатичным, хорош в постели и не задавал лишних вопросов, может быть именно из-за этого он мне и нравился. Здесь, в окружении шепчущих по ночам волн, пальм, покрытых сочными плодами, нежного белого песка под ногами весь прошлый год в ГСУ казался слишком далеким, чтобы быть реальностью. А потом все закончилось.
Мы спустились на пляж, чтобы полюбоваться восхитительным видом, когда вдруг грянул гром и разразился настоящий тропический ливень. Меня словно из ведра окатили, платье моментально промокло и прилипло к телу.
- Так даже лучше, - откинул мокрую челку со лба Алекс и, прищурившись, осмотрел меня с головы до пят, прежде чем привлечь к себе и поцеловать.
Я сначала с удовольствием прильнула к нему, обняла за шею и растворилась в ощущениях. Шум ливня, холодные крупные капли на щеках, теплые губы и горячее тело. И тогда я вспомнила. Вдруг мне стало семнадцать, я только что потеряла мать и стояла под колючим снегом на террасе нашего домика в горах. Я целовала Уилла, а он меня пока не заиндевели волосы и не занемели губы…
Что же я делаю? Оттолкнув Алекса, мельком испуганно посмотрев в его удивленные глаза, я побежала наверх и закрылась в пастельной спальне.
- Серафина, открой! Что случилось? Да открой же ты эту чертову дверь!
Я рыдала всю ночь, не обращая ни малейшего внимания на барабанящего в дверь Алекса. Что я вообще делаю здесь? Что я делаю рядом с этим почти незнакомым мужчиной? Я не хочу его, я вообще ничего не хочу, только моего Уилла.
Когда я открыла дверь и, опиравшийся на нее спиной, Алекс ввалился в комнату, за окном уже вновь посветлело. Я крепко сжимала ручку чемодана:
- Я уезжаю, Алекс. Спасибо за поездку… За все, но мне пора возвращаться. Прощай.
Его зеленые глаза расширились от удивления, он не сразу оправился от потрясения и я уже захлопнула дверцу такси, когда услышала отчаянное:
- Серафина, подожди! – и попросила водителя ехать быстрее. Прочь, прочь, прочь отсюда!
***
ГСУ встретил меня привычной прохладой, вечнозелеными туями и елями, высаженными вдоль улиц. Фред, как всегда, был дома и без слов понял все: он отнес наверх мои вещи, заварил мятного чая, принес пачку одноразовых платков и до глубокой ночи выслушивал мои стенания о несчастной любви, разбитом сердце и так далее в том же духе.
Начавшиеся занятия стали для меня спасением. Выпускной год, больше не было времени для безделья и бесполезных мыслей, я много пропустила на предыдущих курсах, из-за этой глупой греческой гонки и теперь приходилось расплачиваться.
Прошла первая неделя и я более-менее пришла в себя, выплакала все слезы и почти избавилась от желания расплываться бесформенной кучей при виде фотографий Уилла.
- Боги, кто только приходит в такую рань! – возмутилась я, проснувшись от дверного звонка, - Половина седьмого утра! Фред! Фрееееед, открой!
Но сосед спал мертвым сном и я, как была в короткой шелковой ночной рубашке, отправилась открывать дверь. На ступеньках стоял улыбающийся Уилл.
Не раздумывая, я плюнула на разгоравшееся внутри желание бросится ему на шею и целовать пока не задохнется, и захлопнула дверь.
Едва проснувшийся, зевающий Фред вздохнул и вытащил новую упаковку бумажных салфеток.
- Сефи, так же нельзя, - убеждал он меня, нарезая сандвичи, - Уверен, что тебе стоит его выслушать.
- И что он мне скажет, - всхлипнула я, - Как он любит ту, другую и покажет обручальное колечко, которое ей купил?
- Мммм, - неопределенно протянул рыжий, сунув в рот кусок желтого перца, - А ты точно все правильно поняла? Пока тебя не было телефон разрывался, а твой почтовый ящик, кажется, вовсе треснул от его сообщений. И вообще с чего бы это ему сюда заявляться, если все кончено?
От последних слов у меня снова полились слезы из глаз. Боги, когда я только успела стать такой истеричкой? В то же время Фред был прав. Я не дала Уиллу ни одного шанса все объяснить, а он так упорно пытался связаться…
- Л-ладно, я поговорю с ним, - я видела, как Уилл топчется возле дома, - Скажи ему, чтобы ждал в Каштановом парке. Мне нужно привести себя в порядок.
Начал накрапывать дождь, мы сидели на скамейке и молчали, не зная как начать тяжелый разговор. Наконец, Уилл, глядя куда-то вдаль, произнес каким-то чужим холодным голосом:
- Кто этот парень?
- Какой? – я удивленно повернулась к нему, мысленно негодуя от подобной наглости.
- Этот, рыжий, - неприязненно поморщился Уилл, - Ты с ним спишь?
- Как ты смеешь! – задохнулась я, вскочив с места и швырнув в него сумочку, - Какая тебе вообще разница, после ВСЕГО?! Зачем ты сюда явился, какое тебе дело до моей жизни, Уилл Чарльз Прайдон? Не пошел бы ты на…
Он смотрел на меня своими ясными голубыми глазами и молча выслушивал потоки грязи, которые я выливала на его голову. Я не могла остановится и говорила о том, как больно мне было от «свободных отношений», как не могла найти себе места, представляя его с другими, как счастлива была когда он приехал на Рождество и, наконец, как больно мне было получить то письмо. Злые слезы катились по щекам и, в конце концов, я уже не могла выдавить ни слова и снова плюхнулась на скамейку.
- Дурочка, - Уилл сидел скрестив ноги и не двигался, - Одно твое «нет» могло избавить от всей этой чепухи. И я не писал то чертово письмо! Это идиотка Жоржетта, она думала что я выберу ее, но, как видишь, это не так.
Мне стало плохо и стыдно, я не знала что делать и не нашла ничего лучше, чем снова разрыдаться и, в перерывах между всхлипываниями, вымаливать прощение:
- Уиииилл! Прости меня, пожалуйстаа! Я такая глупая!
Он вытирал мои слезы и тщетно доказывал, что вовсе не обижен.
Невозможно было вести себя так, будто бы ничего не было и нам требовалось время, чтобы привести свои отношения в порядок. Уилл перевелся в ГСУ и поселился в какой-то общаге, где случайно нашлось свободное место. Когда я была на лекциях или занималась делами сестринства, он проводил время в студгородке, чаще всего сидел в библиотеке. Там был интернет, а значит можно было искать материал к курсовой, брать учебники для подготовки к занятиям или просто делать домашку. К моему стыду, Уилл оказался гораздо более прилежным и целеустремленным студентом, чем я.
Мы словно заново узнавали друг друга, теперь когда мы виделись не урывками, а снова были вместе стало заметно как сильно мы оба изменились за прошедшие три года. Мы неуклюже интересовались прошедшим днем, учебой и прочими делами, обсуждали новые интересы, а чаще молча ужинали или обедали, не зная как бы случайно не задеть собеседника. Уилл стал решительнее, будь он таким в наш выпускной класс – и я никуда бы не поехала. Впрочем, неизвестно было бы от этого лучше, в конце концов, и я тоже изменилась! Например, теперь могу поджарить блинчики… Мда.
Сближение было долгим, научиться снова доверять друг другу оказалось тяжким трудом, но чем дальше, тем легче становилось находить общие темы, тем раскованнее и свободнее мы были в словах и выражениях, тем теплее были взгляды и тем больше хотелось быть ближе и ближе. Никто не решался перейти тонкую грань физических касаний, мы не держались за руки, отстранялись, если вдруг случайно задевали собеседника, разумеется, о поцелуях и сексе речи вообще не шло.
А потом плотину прорвало. Мы случайно столкнулись в тесном коридоре возле лестницы, тут же отпрянули, а через секунду, уже вдруг горячо целовались, забыв о подгорающей на плите рыбе.
Мне казалось, будто бы я парю над землей и безудержно хотелось, чтобы этот поцелуй не заканчивался. Пусть меня замуруют в бетоне, если это будет прямо сейчас, то плевать!
Этот момент стал переломным, если раньше поезд наших отношений полз как улитка, то теперь явно помчался в полный ход, продолжая набирать обороты.
С Фредом Уилл легко поладил, особенно когда узнал что тот гей и никоим образом на меня не претендует. Они быстро подружились, часто болтая о чем-то своем или вместе усаживаясь смотреть, любимые обоими, спортивные телепередачи.
В такие моменты я даже немного обижалась, потому что чувствовала себя откровенно лишней в этой их брутальной мужской компании…
Семестр закончился, к собственному удивлению я умудрилась получить отличные оценки. Само собой разумеется, что Уилл был одним из лучших на своем факультете, так что домой мы возвращались окрыленные успехом. Фред кисло сообщил, что сумел натянуть себе «удовлетворительно» по половине предметов, но потом повеселел:
- Но, в общем-то, без разницы. Я пока еще только на третьем курсе, так что могу и побездельничать, в отличие от будущих выпускников!
Мы втроем отметили конец длинного трудного полугодия бутылкой шампанского, а потом рыжий вдруг подскочил и засобирался, с таинственным видом и большой сумкой выскользнул за дверь, пожелав нам хорошо провести праздники.
Уилл и я недоуменно переглянулись, прежде чем расхохотаться и крикнуть вслед Фреду аналогичное пожелание.
Рождество, новогоднюю ночь, да и все каникулы мы провели абсолютно предсказуемо. В кровати. Я наслаждалась им, таким знакомым до последней клеточки тела, таким желанным и любимым, а Уилл любил меня как никогда раньше. Той ночью, когда пошел уже третий раунд постельной борьбы, я сдалась и сказала ему, чтобы тащил сюда свои шмотки, и больше никогда-никогда не смел уходить из моей жизни и, заодно, из этой кровати. Примерно так он и поступил, даже вернувшийся из своей загадочной поездки Фред, не остудил его пыла. Во всяком случае пока не высыпающийся четвертую ночь подряд сосед за завтраком деликатно не попросил нас слегка… Убавить громкость. Я смущенно вспыхнула, а этот мерзавец, с улыбкой во все тридцать два, ответил:
- К сожалению, в данной модели функция регулировки звука не предусмотрена!
И, сволочи, оба заржали как настоящие кони. За это я жестоко избила их кухонным полотенцем.
В середине марта, когда уже почти на носу были выпускные экзамены, Уилл вдруг пригласил меня на свидание. Я отнекивалась, ссылаясь на занятость (это была правда), но он стоял на своем и даже купил мне потрясающее платье, как он выразился «для особого случая». Хотя я быстро узнала, что выбрать наряд ему помог вездесущий Фред, но была заинтригована и, в назначенное время, села в поданное к дому такси. Уилл встретил меня у весьма дорогого фешенебельного ресторана и подвел к явно заказанному заранее столику.
Официантка разливала легкое вино, тем не менее, уже успевшее немного ударить в голову, подавала нежнейший эскалоп и воздушное сливочное суфле. Играла приятная классическая музыка, я принялась считать такт скрипачки, когда Уилл вдруг приосанился и выдал:
- Знаешь, в том письме все-таки была доля правды, - у меня внутри похолодело и сердце ухнуло куда-то вниз, - Я в самом деле собираюсь жениться после окончания университета. На тебе.
И он положил на стол аккуратную коробочку из черного бархата.
Конечно, я была согласна! Да мне хотелось тут же бросится ему на шею и визжать как молочный поросенок! Но, для разнообразия, мне захотелось его немного помучить:
- А не пошел бы ты к черту, Уилл Чарльз Прайдон, - протянула я, равнодушно смотря на крупный бриллиант и с громким щелчком захлопывая коробочку, - Ты уже решил все за меня? О таких вещах, знаешь ли, принято спрашивать.
Старательно сдерживая смех я смотрела как вытягивается его лицо, но стоило только ему протянуть руку за кольцом, как я сразу цапнула коробочку со стола и мгновенно натянула колечко:
- Идиот, конечно, я выйду за тебя! – мой бедняга-жених издал вздох облегчения, а я продолжила, - Но фамилию мы возьмем мою!
- Это еще почему? - опешил Уилл.
- Потому что в противном случае, моя очаровательная клыкастая мамочка вылезет из своей уютной могилки и превратит нашу свадьбу в тройные похороны – тебя, твоего папочки и снова свои, потому что я сильно сомневаюсь, что мы будем жениться глубокой ночью.
- Как хочешь, - рассмеялся Уилл, - де Лораны – и мой род тоже. Но давай оставим это все на потом. Сейчас я приглашаю вас на танец, леди.
Я приняла галантно поданную руку и мы еще долго-долго кружились в медленном танце, совершенно забыв обо всем на свете.
Остаток университетской жизни был просто волшебным. Я была рядом с любимым мужчиной, он снова был для меня всем. Не так, как раньше, ведь вокруг был еще целый мир, но я не уверена, что мне нужно что-то еще, когда я могу кормить Уилла королевскими омарами из своей тарелки. Я так люблю его! И с каждым днем, кажется, все больше и больше. Могу быть рядом с ним двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и мне не надоест. И, вот она магия, он отвечает мне тем же.
Бедняга Фред только фыркает и качает головой, натыкаясь на нас в каждом уголке небольшого дома, одно счастье – этого рыжего нахала не так легко чем-либо смутить.
Казалось, что мы не разлучались ни на минуту. Когда я писала курсовик, Уилл был у меня за спиной, смотрел телевизор или читал книгу, позже мы менялись местами. Едва только между лекциями и неотступно нависающими экзаменами появлялось окно, как мы тянулись к друг другу, изголодавшиеся без любимых рук. Когда потеплело и просохли лужи от весенних дождей, то мы часто просто валялись на траве в парке и смотрели на проплывающие мимо облака или, ночью, на сияющие на синем бархате небосвода звезды.
Я чувствовала себя окрыленной, как будто бы влюбилась в первый раз, и в глазах Уилла я видела, что это взаимно.
Может быть, нам и было жалко по-прежнему не высыпавшегося Фреда, но если только совсем-совсем капельку. Ехидная рыжая скотина никогда не упускал случая поязвить на столь благодатную для подколок тему.
Наконец пришло время основательно окунуться в учебу. Преподаватели зверствовали как никогда, вдруг озаботившись количеством выпускников и репутацией университета, но никто из них не собирался натягивать оценки уже почти-не-студентам. Мы почти не спали, но уже вовсе не из-за постельных упражнений, а просиживая ночи над учебниками. Фредди каждое утро спускался в столовую, заразительно зевая, я абсолютно уверена, что это была его изощренная месть. Злые и не выспавшиеся мы с Уиллом сверкали синяками вокруг глаз и уныло жевали остывшую резиновую пиццу, прежде чем отправиться на очередной выпускной экзамен.
Но все это было глупыми мелочами, в сравнении с тем, что мы снова были вместе. Я наслаждалась каждой секундой, когда Уилл держал мою руку в своей и была счастлива как никогда в жизни.
И вдруг пришло время попрощаться. Чемоданы оказались набиты вещами, коробки сложены и перемотаны ярдами и ярдами клейкой ленты, мебель была распродана на гаражной распродаже. Фреду оставалось полное поле для творчество, Альфа Каппа Ню избрали нового президента и я обещала спонсировать покупку нового дома для сестринства, чтобы они, наконец, смогли действительно конкурировать с Вата Вата Вата за первенство в греческом рейтинге. Аккуратно свернутые в трубочку дипломы лежали у меня в сумочке, такси уже показалось в конце Билдерс-стрит, когда мы вышли на крыльцо, и я в последний раз взглянула на ставший таким родным маленький старый домик. Было решено обойтись без прощальной вечеринки, и мне, и Уиллу хватило с лихвой студенческих праздников за прошедшие четыре года, так что я только порывисто обняла Фредди:
- Все, я прощаюсь. Фред, и обязательно приезжай на свадьбу! Мы тебе пришлем приглашение.
- Ладно-ладно, Сефи, отпусти уже, мне дышать нечем! – возмутился рыжий и я, не без сожаления, выпустила его из объятий и направилась к машине, в которую водитель уже погрузил чемоданы и коробки. Уилл и Фред обменялись крепким рукопожатием.
Дверца машины хлопнула, минута, другая и махавший нам в след Фред скрылся за поворотом. Я прижалась к Уиллу, положив голову ему на плечо:
- Как ты думаешь, у нас действительно все получится?
Он улыбнулся, потянув меня за светлую прядку и уверенно ответил:
- Иначе просто и быть не может!