Резкие порывы ветра за окном такси поднимают в воздух столбы дорожной горячей пыли окатывая ею, словно мантией, проезжающие машины, редких прохожих и жухлую траву.
- Ну и жара, - пробормотал толстяк-таксист, пытаясь что-то сделать с приборной панелью. Жара? Это он серьезно назвал «жарой»? Может быть, месяц назад я бы с ним и согласился, но…месяц назад я еще только думал о поездке на Твикки, причем больше склоняясь к палаткам и озерам. А несколько часов назад как раз сошел с трапа самолета прилетевшего из тропиков. Но вместо снисходительной ухмылки и высказываний «Да разве это жара? Вот на Твикки было…» я только согласно киваю в ответ.
- Жара.
И мы замолкаем. А автомобиль продолжает свое движение. Все дальше и дальше. Туда, где среди лиственных лесов и холмов расположились корпуса ГСУ.
Дальше он меня не повезет. До Строительной улицы добираться придется самостоятельно, но мне не привыкать. Пока же, на ближайшие несколько часов у меня в перспективе только убаюкивающая тряска в такси и любование окрестными пейзажами, не идущими ни в какое сравнение с пышностью и буйством тропических островов. О, да, только после Твикки я понял, что всю свою жизнь я провел абсолютно не в своей климатической полосе. Так хотелось остаться там, в стране вечного лета, сочной зелени пальм, пряно-соленого моря и вечного праздника жизни. Но каждый завсегдатай вечеринок знает – если вовремя не закончить праздник, то наутро не вспомнишь ничего. А я за эти воспоминания слишком много заплатил. И не только деньгами. Но, черт возьми, это того стоило (тесный и душный номер с вечно открытыми окнами, жужжащими москитами, разномастной мебелью и паршивой ресторанной кухней не в счет…в этой стране кто-нибудь кроме мое й матери умеет готовить чили?!)
Впрочем, даже мама не может считаться, ибо родилась на другой стороне экватора. В остальном же отдых полностью оправдал все мои ожидания. Я изучал незнакомый мне город, больше внимания, правда, уделяя не историческим развалинам каких-то древних пирамид и храмов, а сувенирным лавкам и местным клубам. Иногда ездил на экскурсии (особенно, если гидом вдруг оказывалась грудастая блондинка), иногда сидел в барах со стаканом местного вина (даже купил пару бутылок, намереваясь отправить маме и Мэтту сувенир, но они не дожили до отлета), иногда знакомился с новыми людьми (не всегда женщинами), пробовал местные деликатесы (господи, неужели это правда был плавник акулы?) и просто приятно проводил время, стараясь не задумываться ни о проблемах своей семьи, ни о возвращении в ГСУ и его последствиях. А подумать было о чем, но тогда было еще не время.
За весь третий курс я не получал из дома никаких вестей. Вообще никаких. Если раньше мама с Дейлом хоть иногда, но скидывали письма на мой «мейл», то сейчас не было ничего. Оставалось только строить догадки, одна фантастичнее другой и малодушно радоваться, что тебя самого это не задевает. Хотя…кто эти спецслужбы знает? Даже думать об этом не хочу – все равно ничего не смогу с этим сделать (потому что ничего кроме послать всех к чертям собачьим в голову мне не приходит). Вот Мэтью – совсем другое дело. Это дома мама из него веревки вьет…а из кого она их не вьет? Это особый дар, талант даже. Великая женщина! Из-за таких, как она можно переживать, сходить с ума и отрывать головы…из-за таких, а не из-за белобрысых кукол вроде Хаффингтон. О чем я вообще говорю?! Меня не волнует Хаффингтон, мы чужие люди, находимся на разных социальных полюсах…это в феврале, увидев в местном журнале ту короткую статью о помолвке сына медиамагната (и владельца того самого журнальчика) и моей тогда еще девушки я страстно желал свернуть шеи обоим. Сейчас это уже давно прошло.
Замечательно потрясающей была реакция самой Барбары. Секунд десять после моего замечания о помолвке она растеряно смотрела на меня своими зелеными, идеально подведенными глазами с длиннущими ресницами, после чего фыркнула, и, небрежно передернув плечом, произнесла.
- Какая разница? Я ничем тебе не обязана, Муратти. И с чего ты вообще решил, что девушка моего уровня будет всерьез воспринимать эти отношения?
- Это смотря что считать уровнем, - хмыкнул я в ответ, мысленно благодаря Мэтта за то, что в свое время тот устроил мне не одну выволочку на тему чрезмерной моей вспыльчивости и импульсивности. Это потом я устрою длительные поминки своему покалеченному самолюбию и уязвленному эго, но на вечеринке, на глазах у половины колледжа, причем половина этой половины знает об этой треклятой помолвке, а еще одна половина знает меня…много чести.
Так, полтора года спустя и закончился мой так называемый роман с Барбарой Хаффингтон. Передавайте мои соболезнования ее будущему мужу. Смешно сейчас вспоминать о том, как переживал я это тогда…а переживал ли? Не знаю, но приятели по братству были уверены что да. А самое лучшее лекарство после расставания с девушкой по мнению этих плейбоев что? Правильно – новая девушка. Не то что бы мне это было так надо, но…Энни, однокурсница Кастора, была из тех, кого называют «в доску своими». Умная, симпатичная, с отличным чувством юмора и неимоверным желанием жить и получать от жизни удовольствие. В день нашего знакомства мы напились и танцевали ламбаду на бильярдном столе, потом как-то пересеклись в кофейне, через неделю начались тривиальное кино-цветы-конфеты, а через месяц мы расстались, что не могло не радовать одного из соседей Энн, «лучшего друга», скрипевшего зубами каждый раз, завидев меня на своем горизонте.
Были и другие. Аспирантки и первокурсницы, девушки из конкурирующих с Три-Вата обществ и соратницы по тайной организации, основанной Малькольмом Ландграабом Первым – кого только не было! Я наверстывал все, что упустил за месяцы с Барбарой, посещал клубы, которые мне нравятся, общался с людьми, с которыми действительно весело, а не с теми, которые полезны или как-то известны. Как я вообще мог все это променять на великосветские тусовки, любимые Хаффингтон?
- О, какие люди! – из толпы появился Ллойд и схватил меня за руку, - неужели ты правда послал свою ненаглядную блондиночку?
- Мы послали друг друга по обоюдному согласию, - рассмеялся я, увлекая друга к бару, - А где твоя блондиночка?
Кити отчаянно зажигала на танцполе под новоявленную студенческую группу, воспроизводившую тяжелый рок, студенты приходили и уходили, а мы бессовестно напивались, наплевав на утренние пары.
Но, если Льюису, одному из лучших студентов со своего литературного уже можно плевать на учебу – итак все знают, на что он способен, то мне…совсем забыл про это. С самого начала третьего курса я числюсь среди будущих экономистов. Не то что бы я любил все это, просто средние офисные клерки имеют более стабильный доход, чем средние актеры. Конечно, это не первый случай в ГСУ когда студент решил сменить специальность, но что бы так…как говорил декан, просматривавший мои документы и прочую бумажную мишуру, за его практику я являюсь первым актером, перекинувшимся в экономисты.
- Хотя вы и не безнадежны, мистер Муратти, - замечал седовласый профессор, внимательно изучая меня из-под стекол очков, - но работать вам предстоит много, и поблажек делать никто не будет.
Можно подумать, я на них рассчитывал…
Хотя, признаюсь, это бы мне не помешало, ибо экономика эта – скука смертная (ну или я на своем актерском так разленился). Но, пока документы мне забрать не предлагают, я продолжаю строить из себя будущего крутого бизнесмена. Причем, судя по зачетке, получается это у меня неплохо, даже лучше, чем у некоторых первопроходцев – жалобы новых приятелей на профессоров и старост уже через месяц стали чем-то обыденным и привычным. Особенно преуспел в этом один политолог, Сэмми Трэвиш – вспоминает про свою старосту каждый раз, когда нужно сдать какую-нибудь работу, провести исследование или еще что-то. По словам Сэма, Лори Гутман (та самая староста) – придирчивая стерва и прирожденный диктатор, не понимающая, что не все могут усваивать материал так же быстро, как и она. Когда я в шутку предположил, что эта умница и отличница просто на него запала, и не знает, как обратить на себя, серую, феминистически настроенную мышь, его внимание, парень посмотрел на меня с ужасом.
- Совсем рехнулся?! - ошарашено выпалил он, - да Лори меня кастрирует!..
- Если это поможет сдвинуть твою задницу в нужном направлении, то я готова замарать руки, - раздался насмешливый голос за моей спиной.
Я уже что-то говорил про мышь? Забудьте об этом. Потому что мыши такими не бывают, как собственно и старосты групп, и лучшие ученицы, и черт знает еще кто. Высокая, стройная…гхм…эффектная, натуральная блондинка с зачесанным на бок иракезом и светлыми глазами, почти светящимися на фоне жирных черных стрелок. В упор смотрела на Сэма, не обращая никакого внимания на посторонние предметы вроде стоящего тут же меня, явно ожидая услышать причину, по которой она и дальше должна прикрывать задницу Сэма перед деканом, если он так явно не хочет ничего исправлять.
- Зря ты так, - выдавил я из себя, более-менее придя в себя после поистине грандиозного диспута двух политиканов, - у Сэма и без этого много проблем…
- От нытья и перечисления в алфавитном порядке их количество не уменьшиться, - авторитетным тоном отрезала девушка, смеривая меня взглядом, - или все проблемы этого мира валяться исключительно на Трэвиша?
Ну, своя логика в этих словах есть и совсем не согласиться с ней я не могу, так что…
- Приехали! – прервал мои мысли таксист, резко останавливаясь. Где его учили парковаться? А, плевать – я ведь уже почти дома. Так привык уже к своему гаражу, что даже думать не хочу о том, что через год придется отдавать его в чьи-то чужие руки. Но, пока он числиться за мной, только я могу, обзвонив всех приятелей устроить здесь кавардак…и стоит объяснить это некому школьнику-переростку, что отирается сейчас на моей территории. Устроился под дверью вместе с несколькими сумками и спокойно курит. Клетчатая рубашка висит на худых плечах как на вешалке, бриджи закатаны, растрепанная каштановая шевелюра и подозрительно знакомая ирония в карих глазах, совсем такого же оттенка, как у…
- Мама знает, что ты куришь, Дейл?
- Понятия не имею, - беззаботно пожимает плечами младший брат, поднимаясь с травы.