В один прекрасный день, когда мне стало дурно, сам факт этого я осознала далеко не сразу. Мужчин, которые могли бы заподозрить неладное, под рукой е оказалась, Ли пребывала на конференции по поводу открытия филиала своего журнала, а я тихо, мирно разбирала в гостиной старые фотографии, преисполненная сентиментальности и благости. Этот самый момент и выбрал пузожитель, что бы сообщить о своем намерении наконец явиться свету. Скорой мы дожидаться не стали, меня сгрузили на заднее сиденье нашей черной тойоты, за руль усадили Бейлона, у которого даже прав не было, потому как у отца тряслись от волнения руки и он был занять очень важным делом – вторил стенаниям и воплям роженицы едва ли не голосистее и звонче ее самой.
Мучилась я не долго, по крайней мере по утверждениям медперсонала. Всего часов шестнадцать. Итого, по восемь часов на каждого.
- Весьма недурно, - сообщил мне довольный розовощекий акушер, принимавший у меня роды, и ободряюще похлопал меня по лодыжке, отчего мне немедленно захотелось его пнуть. Акушера спасло только то, что на брыкания у меня сил уже не осталось. А еще, вероятно, то, что где то в этот момент мне уложили на грудь два крохотных розовых комочка. Бейлон оказался прав. Даже дважды прав. Совершенно одинаковыми карими глазками на меня смотрели и тихонько, капризно попискивали два мальчика.
- Ну так что там с именами? – утомленно поинтересовалась я у счастливого отца, наконец сумевшего прорваться сквозь кордон медсестер и, что куда внушительнее, судя по их габаритам, медбратьев.
- Anar Entulesse Indo Renia Galen El, - прошелестел он, легонько касаясь пальцем крохотной ладошки и совершенно по-идиотски улыбаясь. Неужели я выгляжу так же? Наверняка. Бейлон тем временем едва ощутимо погладил сморщенный лобик второго младенца, а одном дыхании выдохнув. – Isil Anta Sere Renia Galen El.
- Я очень надеюсь, что ты на них не выматерился.. – глаза слипались, накатывало облегчение и блаженство, покой. Я сонно зевнула, неловко попытавшись прикрыться плечом, и потревоженный новорожденный, тот, что справа, возмущенно вякнул. – Давай мы запишем их как-нибудь покороче, а? Я, конечно, ничего не имею против… но как бы… - дальше глаза закрылись окончательно, и, кажется, кто-то аккуратно вынул детей у меня из рук.
Чуть позже, естественно при горячем участии Даламара, в официальных документах стало значиться Визерис и Мордред фон Вальде.
Два младенца в доме это, пожалуй, тяжело. В нашем же доме нянек хватало с избытком. Бейлон, стоило ему встать с утра, тут же несся к колыбели, к какой быстрее добежит, словно жаждая удостовериться, что за время, проведенное в разлуке с сыном, с тем не случилось ничего непоправимого. Например у него не выросли уши или, боги упасите, непутевая мать не накормила его бисквитными печеньками. Но на всякий случай, очевидно, этой самой матери подходу к кроватке не давали.
Они с отцом, наверное, устроили бы дуэль у кроватки, однако, всем на счастье, младенца было два, и Даламару досталась своя порция родительского умиления и сюсюканья. Он что, с нами в свое время не наняньчился? Конечно, судя по моим воспоминаниям, наше с Гавэйном рождение у него не вызвало бури особо положительных эмоций, но, в конце концов, у него же был Джулиан.
Вскоре, как только дети стали подозревать, что материнской грудью мир не ограничивается, Бейлон так ловко научился управляться с детьми, что даже приноровился затыкать истошно вопящему Визерису рот бутылочкой. Поначалу тот дико удивлялся такой неожиданности, но постепенно привык, и теперь Бейлону приходилось каждое кормление приходилось превращать в шоу ловкости и изворотливости. Я тихо злорадствовала.
К воспитанию и заботе о детях подключился даже наш дворецкий Леонид. Видимо всеобщее мужское безумие затронуло и его. Мне пришлось выслушать длинный монолог о том, сколько у него детей, внуков, какие они все поименно были в детстве, у кого где были ямочки и кто чем болел в своем раннем невинном младенчестве. И это было непросто, скажу я вам, при всем моем глубоком почтении к Лео, лучше целый день менять пеленки.
Что же оставалось бедной, несчастной женщине? Внезапно вспомнив о своем долге, как матери семейства, я подалась на кухню. Взбивая яйца, я мечтала о том, как мужчины сбегутся на аромат. Пытаясь вскрыть муку, я мечтала о том, как они будут поражены моим кулинарным искусством и будут жевать, жевать, захлебываясь слюной от восторга. Разогревая сковородку, я мечтала о том, как прокрадусь в детскую, пока мужчины заняты моим волшебным творением…
А потом я почувствовала вонь. Со сковородки, сквозь гарь и дым, на меня уныло взирал таинственный жуткий блин неизвестного происхождения и назначения.
Ноябрь за моей спиной пронзительным кошачим мявом выражал презрение к моим кулинарным потугам. Все мужики козлы.
Дом – полная чаша. Едва выйдя из декрета, мне предложили должность руководителя в одном из основных проекте нашего исследовательского института. Недолго думая, я уволилась, после чего отправилась раскапывать мамонтов и черепки древних цивилизаций. Отец посмотрел на это неодобрительно, но спорить не стал – у него горел проект.
Бейлон начал приводить первых своих коллег. В свое время я довольно быстро перестала встречать его с работы укоризненным взглядом, решив, что он знает, что делает, так что нечего трепать нервы и себе и ему.
Коллега же была рыжей и, прости господи, страшной, как смертная добродетель. И абсолютно невыносимой. Ли закатывала глаза, отец душещипательно вещал Бейлону о устройстве ядерного реактора, тот лыбился, косился на меня. Я же мучительно размышляла над тем, как бы так поаккуратнее, но подоходчивее донести до девицы мысль, что так бесстыдно строить глазки и вешаться на чужих мужей некомильфо. Хотя стоп, какой это еще муж? Ну, отец детей. Сожитель? Тфу, какое мерзкое слово! Возлюбленный? Романтично то как, только мне уже как то не семнадцать, для такой романтики то. В общем, я настолько задумалась над этим важным вопросом, меланхолично пожевывая укроп из рагу, что как то пропустила момент, когда девицу выпроводили за дверь. Такой шикарный шанс устроить сцену ревности был безнадежно упущен.
А мир куда то торопился, торопился. Подрос, вытянулся Осирис, потеряв младенческую округлость щек и став еще больше похожим на мать. Ни Хиз, пребывая на пути к спортивным достижениям, ни Джульета, взбирающаяся по крутому склону политической карьеры, ни жаждали пышного праздника, и без того утомленные общественным вниманием, а Осирису, юноше тихому и задумчивому, вообще, казалось, было все равно. На Дне Рождения присутствовали только свои, и именинник взирал на нас снизу вверх одинаково ровными, чистыми безоблачными голубыми глазищами, негромко и очень вежливо благодаря за подарки.
Росли и наши мальчики. Мордред, пожалуй, отличался удивительной для своего, столь юного, возраста сдержанностью и тактичностью. И мимикой, заставляющей потенциально провинившегося взрослого немедля раскаяться. Едва проснувшись, Мордред вставал в кроватке, вцеплялся пальчиками в поручень и, стоило в поле его зрения оказаться какому либо родителю, он трагично шморкал носиком, устремлял взор несчастных глаз, и с достоинством молчал.
В отличии от брата, Визерис, очевидно, считал, что хороши все средства, главное получить результат. С раннего детства он отличался повышенной голосистостью, что без устали совершенствовал, при любом случае демонстрируя всем присутствующим весь объем своего талантища. Со временем он осознал, что если еще при этом дрыгать ручками и ножками, то вопится еще лучше, а взрослые суетятся еще активнее. Доставалось обычно добросердечному деду.
Наши мирные семейные будни закончились в один прекрасный вечер, когда я обнаружила Бейлона, задумчивого и с печатью грусти на лице, у камина. С ним такое бывало время от времени, и в такие минуты я старалась аккуратно пристроиться рядом с самым невинным видом и дождаться, пока Бейлон созреет и начнет сам что-нибудь рассказывать. Негромко, отвлеченно, не нуждаясь в ответе, что-нибудь о гранатовых рощах, золотых шпилях или Верховном Лорде Дома Galen El, бывшего, судя по теплоте, с которой отзывался о нем Бейлон, редкостной скотиной.
На этот раз ждать мне пришлось недолго.
- Равэннэ, нам надо кое-куда наведаться, - глухо сообщил он, не отрывая взгляд от огня. – Надо, наконец, кое в чем убедиться. Кое с чем разобраться. Не думаю, что мы сможем решить проблему раз и навсегда, но неизвестность утомляет.
- Нам? Мы вдвоем?
- Да. И я не хочу, что бы об этом знал твой отец. Он будет недоволен, а я хорошо помню его недовольство. Сомневаюсь, что после этого я буду в состоянии двигаться.
- Ты хочешь…
- Да. Прыгнуть в огонь, утащить тебя, а потом выбраться целыми…
- Ты безумец.
- Ты веришь мне? Ты пойдешь за мной?
- Да.
Разве может быть иначе?
