52. Желтые бабочки.
Когда он говорит, его уста
Извергают в минуту от одной до ста,
И теперь эти желтые бабочки просто везде.
Сам по себе желтый цвет ничего,
И бабочка тоже не страшная птица,
Но когда это вместе, стало быть - быть беде!
(с)
Солнечный свет легко проходил сквозь редкие тонкие облачка, освещая оранжевые пески Великой пустыни. Но, как и всегда по весне, было не жарко и не душно, только теплый южный ветер нес на своих крыльях далекий пока отголосок надвигающегося летнего зноя. Я стояла около дома и кормила серебристо-радужных рыбок в пруду, вдыхая последние частички прохлады. К маленькому Джо выстроилась целая орда нянек, первыми номерами в которой шли Азиль и Дэйв, так что большую часть времени мне было абсолютно нечем заняться. Уволившись с должности светского обозревателя, я собиралась посвятить все время семье и дому, однако выяснилось, что помощников у меня хоть отбавляй, да и малыш растет так быстро, что скоро станет совсем самостоятельным. Так что я пока не представляла чем себя занять, раздумывала о новой работе, не зная в какую сферу податься, потому что возвращаться не хотелось категорически. В какой-то момент решила попробовать себя в роли дизайнера, впрочем, домашние мудро не доверили мне дом, предоставив на растерзание сад, в котором все равно ничего кроме пары кактусов никогда не росло. Получилось гораздо лучше, чем когда-то в университете интерьер: кофейные кусты, хорошо выдерживающие жару, немного озелененного газона и, единственный предмет роскоши, пруд с серебряными рыбками.
Вечерами, уложив наконец-таки в кровать непоседливого ребенка, мы все собирались в гостиной наверху. Чаще всего читали, иногда я играла на пианино, устраивая импровизированный концерт, если, конечно, маленький Джо ни в какую не хотел укладываться спать. А иногда ничего не делали, просто разговаривали, делились впечатлениями о прошедшем дне и планами на следующий. Азиль говорила, с ностальгией в голосе, что это напоминает ей то время, когда мы с Уиллом были такими же, как Джолион вся семья часто собиралась вместе, чтобы поговорить ни о чем. Было трудно представить себе мою практичную и неутомимою маму, «болтающей ни о чем», однако Дэйв только подтверждал слова жены.
И вот, пришло время отпраздновать День Рождения Джолиона. Вместе с Азой мы старательно сотворили красивый торт, подносить к которому ребенка выпала честь счастливому деду. Малыш Джо тоже заулыбался, разом став еще больше походить на Уилла и Дэйва, Аза спешно зажигала свечки. Конечно, ребенок не смог без посторонней помощи задуть их, только тянулся к огням ручками, намереваясь схватить интересные яркие штучки. Попытки, к счастью., удалось пресечь, так что праздник удался, не смотря на не пропитавшийся бисквит в тортике.
Маленький Джо выглядел очаровательно. Он ни капли не походил на ангелочка, с которым так часто сравнивают детей, темно-рыжие волосы контрастировали со светлыми глазами, что придавало ему скорее хулиганский вид. Джолион обожал Уилла, мигом замолкая на руках у любимого папочки, тогда как мне приходилось изрядно постараться, чтобы успокоить разбушевавшегося сыночка. Впрочем, муж и сам с большим удовольствием возился с ребенком, даже с большей охотой чем я. Мне нравилось общаться с сыном, я его очень сильно любила и сделала бы что угодно ради Джолиона, но где-то очень глубоко в душе я понимала простую истину. Если бы, к примеру, мой муж и сын тонули в океане, а я могла бы спасти только одного из них, то, скорее всего, не задумываясь выбрала бы Уилла. Я эгоистка, глупая девочка, но я его слишком люблю, чтобы когда-нибудь отпустить. Джо я люблю совсем иначе.
К огромному счастью, пока никто тонуть не собирался, так что я могла с чистой совестью заниматься домашними делами. Подросший сын требовал гораздо больше внимания, нежели лежащий в колыбельке младенец, так что свободного времени становилось меньше и меньше с каждым днем. Малыш Джо был очень талантлив, легко осваивая нужные в жизни умения, самым необходимым из которых стало его умение пользоваться горшком. С бесконечными памперсами, наконец-то, было покончено, так что даже Георг вздохнул свободнее, что и говорить об Азе, мне, Уилле и Дэвиде.
Но это не отменяло необходимости поставить замки на все ящики в доме, до которых мог дотянуться ребенок и постоянно быть с ним рядом, чтобы, не дайте Боги, он не полетел кувырком с лестницы.
И это не доставляло особых проблем, пока Джолион только ползал, едва выходя за пределы собственной комнаты. Но при помощи бабушки, сын быстро научился ходить, и теперь уследить за ним было намного сложнее. Одно было хорошо, обследовав весь дом малыш Джо успокоился и предпочитал играть в детской. Разнообразные игрушки – мягкие, кубики, столик для рисования занимал его гораздо больше, чем бродить по комнатам, где то и дело взрослые перехватывают шаловливые ручки, отбирая все самое интересное.
Трудно себе представить, но маленький Джо с возрастом становился еще привередливее и взыскательнее, если можно так выразиться о ребенке трех лет. Пока малыш спал, все в доме ходили на цыпочках, затаив дыхание, чтобы не случайно не разбудить его. Потому что как только он просыпался, начинались пляски вокруг детской кроватки со всевозможными игрушками и погремушками, домашние были готовы сделать все что угодно, лишь бы Джолион замолчал. Но мой малыш обладал не только громким голосом, но и способностью голосить несколько часов подряд. Я чувствовала, что начинаю сходить с ума, но тут всегда появлялся Уилл, на руках у которого сын мгновенно замолкал и, невинно хлопая ресничками, тянул ладошки к отцу.
Дэвид по-прежнему много работал, игнорируя все наши уговоры и доводы, а ведь он уже не молод. В этот раз повышение было действительно значимым, должность инженера-генетика на дороге не валяется и ценится явно больше чем достижения в области зоолингвистики. Дэйв с гордостью носил белый халат с новыми нашивками, означающими высокий уровень квалификации.
Единственное, что могло отвлечь Дэвида от работы – это его внук. Дэйв часами возился с маленьким Джо, даже разговаривая не его малышовом языке. Что удивительно, кажется они оба друг друга прекрасно понимали, хотя все остальные были не слишком довольны этой ситуацией. Аза, например, каждый день напоминала мужу, что Джолион до сих пор не начал говорить, тогда как дети должны уже уметь это гораздо раньше. Но Дэйв только отмахивался: всему свое время. И верно, пусть намного позже своих сверстников, Джолион заговорил сразу четко и почти целыми предложениями.
Я проводила время вне дома только в «Галерее», как правило, по выходным дням, которые были свободны у Азиль и Дэвида, чтобы можно было не волноваться за сына. Я не доверяла посторонним людям своего ребенка, так что о няне речи не шло, а у Георга и без присмотра за ребенком было достаточно дел.
На единственном зеленом клочке газона у пруда, который я с таким трудом устроила, Дэйв поставил лошадку-качалку. Малыш Джолион очень полюбил эту игрушку, часто возвращаясь домой из своего бара, я еще издалека слышала заливистый смех довольного прогулкой сына.
Мои отношения с собственным ребенком оставляли желать лучшего. Мне нравилось с ним возиться, слушать его почти бессмысленный говор и читать книжки на ночь, но все равно собственный сын казался мне каким-то отчужденным и даже холодным. Тем более, что общению он по-прежнему предпочитал игрушки, с энтузиазмом разрисовывая пачки чистой бумаги высокохудожественными каракулями, покусывая пластмассовые кубики или увлеченно постукивая по противно звенящему детскому клависину.
Не знаю, изменятся ли наши отношения со временем, честно говоря, даже не знаю, хочу ли я прихода оттепели. Меня не покидает ощущение, что я никогда по-настоящему не хотела Джолиона.
Он смотрел на меня своими ясными глазками и просил почитать на ночь сказку, я делала это, чувствуя, как вина поедает меня изнутри. Если подумать, то я всерьез рассматривала перспективу избавиться от ребенка, но не решилась из призрачной надежды вернуть Уилла. Удивительно, как крепко смог связать нас Джо – и за это я была ему благодарна.
Кроме того, Джолион нисколько не отвечал моим ожиданиям от ребенка, во-первых я хотела дочку, всегда представляла себе белокурую малышку с глазами Уилла или зеленоглазой, как Азиль. Послушная и тихая девочка с отличными оценками.
Вместо этого приходилось воспитывать крикливого рыжего бесенка, упрямого и обожаемого всеми, кроме собственной матери.
Впервые в жизни я себя ненавидела. И, смотря с какой радостью возится с ребенком Уилл, как и раньше каждый вечер не меньше часа купающий Джо в ванной, с какой любовью укачивает внука Азиль, как нежно гладит его по рыжей макушке Дэвид, я чувствовала угрызения совести из-за своей черствости, но никак не могла это изменить. Только надеялась и молилась, что когда-нибудь перестану быть такой глупой и холодной.
Может быть это наказание, за эту необъяснимую слепую любовь к Уиллу? Может быть у меня просто больше не остается ничего для других, в первую очередь для сына?
Не знаю, ничего не знаю. Только хочу, чтобы все было совсем иначе.
Хуже всего было то, что мне постепенно становилось все более неловко перед мужем, Азой и Дэйвом, так беззаветно любящими меня и маленького Джо. Даже вечерний маджонг стал каким-то напряженным, я старалась скорее завершить партию.
- Сефи, дорогая, что с тобой такое? – спросила тетя, двигая фишку.
- Все в порядке, - я вымученно улыбнулась, наткнувшись на недоверчивый взгляд Уилла.
- Тебя что-то беспокоит, - от Азиль всегды было трудно что-то скрыть, - Но ты, как всегда, преувеличиваешь и зря накручиваешь себя.
- Почему это? – удивленно замерла я.
- Ты всегда так делаешь, - вмешался муж, накрывая мою руку своей и произнося магические слова, - Я люблю тебя.
И все, кроме этого, мгновенно перестало иметь значение.
Уже потянув на себя дверь детской, я вдруг услышала разговор Уилла с отцом:
- Серафина замечательная мать, - сказал Дэйв, похлопав сына по плечу.
- И жена тоже, - ответил ему Уилл, - Мне очень повезло.
- Это правда, - Дэвид засмеялся, - Она подарила тебе замечательного сына, нам внука. Береги их.
Разговор был странным, особенно рядом со спящим ребенком, но это же мужчины, что с них взять? Зато от сердца отлегло, я почувствовала себя лучше, всепоглощающее чувство вины чуть разжало свои тиски. Теперь можно было дышать.
Я не бросилась без оглядки в объятия сына, но невольно заметила, как изменяется мое отношение. Во всяком случае я больше не чувствовала этой ужасной тяжести, способной стереть меня в порошок. Утром я подошла к кроватке сына, уже приготовившегося устроить ежедневный концерт, и взяла его на руки:
- Все хорошо, малыш. Мама очень тебя любит.
И, впервые на моих руках, маленький Джо замолчал.