Наша семья зажила новой жизнью. Стоит начать с того, что мы с Робертом сказали Лисбэт о том, что мы теперь вместе. Увы, она не сразу оценила такое откровение и только удивилась, что мы сказали только что, а не пару дней назад, когда зубная щетка Роба поселилась в ванной на втором этаже. У меня начался очередной период «мне снова восемнадцать». Это еще не кризис среднего возраста, но он уже маячит на горизонте. И хотя я снова обрела любимого сима, в этот раз я не торопилась под венец. Не потому, что боялась, а потому, что хотела подождать. Чтобы папарацци не свели меня с ума и Роба тоже, чтобы жители города не решили, что я совершенная идиотка, ведь все уже знали, что Кристофер последний подлец. Кстати, я узнала, что во время нашего брака его Миранда родила ребенка, еще до Анри. Девочку Манди. К слову, этот гаденыш и его подлая семейка уехала из Бриджпорта, но я все еще узнаю какие-то слухи о них. Например недавно Миранда родила еще одну девочку. Видимо я была единственной в его жизни, которая смогла родить от него мальчика. А потом навсегда запретить ему приближаться к ребенку.
В честь нашей любви мы с Робом сделали в салоне татуировки. Чуть пониже ключиц у нас теперь были красные сердца. Мы сначала пришли в салон слишком рано и наткнулись на тату-автомат. Естественно, этот рыжий дурак полез с ним играться и облепил меня ненастоящими(слава богу) татуировками. Весьма уродливыми кстати. Пришлось ждать мастера, который свел с меня этот кошмар и сделал то, зачем мы пришли. Может быть это и глупое решение, но нас вполне устраивали эти юношеские забавы.
Лисбэт наконец-то отошла от своего мрачного и серого образа к еще более мрачному, но более эффектному образу. Теперь у нее были отпущенные потрясающие локоны и серьезный офисный вид с часами на цепочке. Мы подумали сначала, что она решила устроиться на какую-то высокопоставленную работу, судя по количеству поступивших предложений ото всех заведений города, но Лис развеяла наши мысли простым:
- Я просто отхожу от своего вечного траура по Рику.
- С чего бы это? - Больше двадцати лет все было так, как было и я даже не помню уже жизни с дедушкой, а тут вдруг старые раны приоткрылись.
- Время прошло и тем более он со мной каждую ночь, так что чего грустить и тосковать, когда я наконец уже отошла от депрессивных мыслей. - С этими словами она улыбнулась и ушла к своему правнуку. Страшно представить, Лисбэт стала прабабушкой. Так и до праправнуков осталось недолго.
Подумать только, а. Я и вправду стала прабабушкой. А ведь еще чуть-чуть и Анри тоже обзаведется семьей и через пару лет я уже прапрапрапрапрапрапрабабушка что ли? Хоть и выгляжу всё так же. Но если вспомнить моего давно умершего друга Бига, то и меня застанет смерть. Ну когда-нибудь она должна это сделать или сколько мне еще ждать этого возмездия? Иногда мне кажется, что вампиризм это проклятие и я никогда не избавлюсь от жизни. А это уже страшно.
А из котят мы решили отдать Себу младшего, так как он должен продолжать разноглазый род в другой семье. Я безумно по нему скучаю, но его место чудесно занимает игривая Лиска. Иногда я застаю как малышка прижимается к Марусе на подстилке и они долго-долго так лежат. Сразу становится тяжело где-то под сердцем. У меня был всего один ребенок и он скончался десять лет назад. Я пережила его, удивительно. Не знаю что делать, хоть тащить в постель любого и заселять наш пустующий дом детьми. Я ведь могу рожать будучи вампиршей? А можно заводить детей от призраков? Прекрасная родня была бы у ребенка — мама вампир и папа призрак.
Роберт же наконец-то устроился на работу. И не каким-нибудь «просиживателем штанов у любовницы Миранды», а пожарником. Что бы вы думали? Этот рыжий парень познакомился там с Бриджит. С моей подружкой Бриджит. А ведь еще когда-то она пожимала руку Паркеру в начале его карьеры медицинского работника. Говорила ему, что если бы не она, то он бы может и не родился. А теперь она строит глазки Роберту, мужу моей внучки и потом весь вечер говорит мне о нем по телефону. Пришлось конечно остудить её пыл, но она все равно положила на него глаз. Кем только не побывала теперь Бриджит: вышибалой, барменшой, владелицей клуба, а теперь она — пожарник. Бывает же такое.
Мой чудесный Роб устроился водоносцом на пожарную станцию. Хочет спасать людей из огня, он же такой храбрый. Поставил себе цель — спасти 30 симов во что бы то ни стало. Пока он правда только бегает с ведрами воды и никто из пожарников его к огню не подпускает, но он своего не упускает и в тайне качается на тренажерах и штрудирует книги по механике. Так еще и налаживает пожарную сирену с машиной. Никому об этом не говорит, но начальство все знает и уже наверняка готовит повышение моему любимому.
Подрос и мой сыночек Анри. Кудряшки в непутевого отца, а глаза явно мамы моей. Ясно голубые как и он сам. Слышишь, золотце мое, никогда ты не будешь таким же подлым и мерзким как Кристофер. Твой отец — Роберт. Он, кстати, не боится брать на себя ответственность за чужого ребенка. И не позволяет называть себя отчимом или по имени. Папа и только так. Я им горжусь. Ими обоими. Анри бывает слишком грустный, если в комнате собираемся я, Роб и Лис. Всегда его глаза наполняются слезами. Зато он невероятно спокоен, когда никого из нас в детской нету. Неужели растет одиночкой? Я ведь именно этого и не хотела. Хорошо, что на руках у меня он только улыбается или наивно поднимает бровки и любуется то ли мной, то ли пейзажом за окном. Как бы я хотела, чтобы он вырос спокойным и совсем не буйным. Помню, какой я была в подростковом возрасте и скрещиваю пальцы, чтобы в Анри этих ген не было.
Позже жизнь полетела безумным вихрем. Я забеременела от Роберта. Мы так и не обменялись кольцами, так что все газеты трубили о том, что я завела очередного внебрачного ребенка. Мало того меня считали теперь пятизвездной знаменитостью. Это как отель, только я живой сим и я самая популярная в Бриджпорте. Даже Лисбэт, сколько живет тут, пяти звзед не удостоилась. Вроде стоит радоваться, а мне хоть шляпу с очками и плащом одевать, когда за продуктами хочу сходить. Вот думаю о том, как бы дом перестроить и сделать высокий забор. А может и вовсе переехать в квартал знаменитостей, там, говорят, папарацци платят огромную сумму, чтобы только на территорию квартала попасть. Но хоть и пытались одни гадкие ручонки добраться до нашего банковского счета, а содержимого еще не хватает на маленький замок на звездном острове. Даже на самый крошечный. Беременность прошла спокойно и словно за один день. В итоге в подоле я принесла своему любимому мужчине дочку и своему любимому сыну сестру Софью. По простому — Софи. Малышка была просто очаровательна с отцовскими глазами и моими белокурыми волосами. Ну точно у нашей семьи светлые волосы — отличительный знак. Все наследники только блондины. И Софи, скорее всего, так же продолжит семейный дневник, начавшийся с моего отца. А пока она еще совсем маленький розовый комочек, мирно посапывающий в своей мягкой постели.
Лисбэт же, похоже, так и не определилась со своим стилем. То она ходит в строгом пиджаке с часами на цепочке и шикарными распушенными локонами, то снова собирает их в хвост, влезает в старые штаны и заношенную до дыр черную кофту и идет читать сказку про абвгдейку-змейку маленькому Анри, который по идее должен заснуть, а он только поднимается на ножки и слушает, раскрыв рот. И чего Лис добивается? Пытается моим сыном своего утерянного заменить? Всмысле, я и не против, что малыш сближается с прабабушкой, но как бы ему потом это объяснить? Анри, сыночек, это прабабушка твоя. Ну да, она хорошо сохранилась и выглядит на лет двадцать пять, но я говорю тебе правду.
Буду представляться Анри с Софи как их пропащая некогда тетя. Буду дочерью своего сына, ох как я их запутаю, будут они потом головы ломать, составляя генеалогическое древо для классного часа в школе. Если они, конечно, вырастут отличниками, а мне мое вампирское долгодневное чутье подсказывает, что в будущем что-то им будет мешать. Ну не буду раскрывать всех тайн, уже очень скоро все узнают о чем я говорила, а мне осталось совсем немного дописать про Эмбер. Так горько расставаться с её записями. Да, не буду таить, эта запись у нее последняя и писала она её около пятнадцати лет.
У нас дома завелся охотник по имени рыжий котик Генри. Лиска еще маловата, чтобы бегать вместе с ним и оставаться с полной пастью перьев непойманных голубей, но Генри носится только ради неё. Вот и тащил домой сначала жуков, потом крыс и в конце концов на своей надгробной плите я обнаружила едва живую перевернутую пузиком вверх черепашку. Ну если жуки с крысами успели разбежаться, то эта бедолага уже видимо помолилась черепашьему богу и умоляла поскорее забрать её. Увы, её мольбы услышала только я и поселила черепашку, которую отныне звали Мипси, в просторный террариум в кошачьей комнате. Коты долго удивлялись новому огромному предмету, на который нельзя было запрыгнуть, а Генри фыркал, узнав в новом жильце свою непогибшую от моих рук жертву. И еще пару дней корил меня за такое отношение к его подарку. Я извинялась как могла за то, что сохранила Мипси жизнь.
К сожалению, маленький и спокойный розовый комочек превратился в подросшую злобную малышку. Софи капризничила изо всех сил, выпрашивала то моего, то папиного внимания. Анри только удивленно хлопал глазками, наблюдая за её криками и дикими визгами. Я сто раз пожалела, что мы не сделали дверь в детскую, а оставили арку. Мертвым сном спала только Лисбэт, но её и ядерный взрыв не разбудит. А вот мы, молодые родители, бегали из спальни в детскую раз десять за ночь. И самое смешное, что утром мой любимый спасал симов из огня с закрывающимися глазами, а я промахивалась бутылочкой мимо раскрытых и просящих ртов подопечных. Хотела даже нанять няню, но не смогла бы объяснить ей, зачем Бриджпортской няньке — няня. Со мной посидеть, уложить меня спать. Но даже когда я сидела внизу и рассказывала сухим подгузникам и полным животикам сказку о злобных драконах, которые съедают тех, кто не доедает свою кашу, я слышала как визжит Софи, в очередной раз капризничая по поводу цвета своего платья. Да, не стоит удивляться, но эта трехлетняя девочка могла заплакать и по такой мелочи. Зато ходить и говорить, а так же другие премудрости она впитывала как губка, но от этого стало только хуже. Теперь она могла бегать по второму этажу и во всю глотку кричать какие-то непонятные слова. Анри хотел было присоединиться к её беготне, но долго не решался. Увы, потом он понял, что никто его не остановит, потому что я была занята чужими детьми, а Лисбэт просто опасалась прикасаться к этим заводным торпедам, и стал он бегать за сводной сестрой хвостиком. А ведь старший брат ей, хоть бы подумал головушкой своей.
Но сюрпризы были впереди. Когда мы с Робом уложили непослушных малышей в их кровати и они, уставшие и набегавшиеся, тут же заснули, мы совсем бесшумно спустились вниз и укатили в шикарный ресторан на нашу пятнадцатилетнюю годовщину знакомства. Я даже нарядилась подобающе случаю в хорошенькое белое платье, а мой красавец-пожарник надел свой такой же красивый парадный костюм. Мы вернулись домой до рассвета, но ночь окутала город самыми крепкими сетями и я ужасно хотела зарыться в постель и прижаться к Роберту, чувствуя запах дорогущего одеколона. Но этот хитрец утащил меня на задний двор, воровато осмотрелся и, поправив брюки, встал на одно колено. Я так и обомлела. Неужели уже второй раз кто-то окольцует меня. А ведь мне еще нету тридцати, ну уже скоро будет, но нет-нет, мне еще не тридцать. Двадцать пять с хвостом мне, а уже второй раз передо мной опускаются на колено и достают черную коробочку с блестящим потрясающим кольцом, которое, во второй раз, намного чище и искреннее светит мне своим блеском даже без ламп и солнца.
В этот же момент мы обменялись кольцами, скрепляя печатью нашу любовь. Вот так просто, без потрясающей свадьбы с кучей гостей-друзей и без торта и без тостов и без девичника и без прочего-прочего-прочего ненужного барахла. Я поняла, какого было Ребекке, когда она так счастливо смотрела в глаза Яна и клялась в самой вечной любви, хотя все уже разошлись, а свадьба вышла совсем не потрясающей. И теперь я была безумно рада, что никто не был свидетелем нашего таинства, что наш брак оставался тайной для всех. Теперь я уже обнимала, целовала, прижималась к своему законному супругу, все такому же любимому, а наши дети официально имели законных маму и папу.
- Я не устаю повторять тебе, Эмбер, ты — мой свет, я люблю тебя так сильно. Как там говорилось в стишке из твоего сериала по телевизору? Люблю тебя я ночью, люблю тебя я днем, люблю тебя сильнее, чем кашу с молоком. Теперь, когда нашими свидетелями стало только встающее солнце, скажешь ли ты мне, готова ли ты быть моею женою? Ведь даже смерть не разлучит нас. - Я так и застыла. Откуда он узнал это? Если вспомнить, мне тогда только исполнилось восемнадцать, я сидела над своим дневником и размышляла о том, как бы перефразировать свадебную клятву. И совсем не верила в любовь и свою свадьбу. А теперь стою и глупо улыбаюсь, вспоминая тот день, потому что все тогдашние мысли рассыпались в прах. - Так ты согласна?
- Да, Роберт, согласна. А ты, согласен ли ты стать моим мужем, ведь даже смерть не разлучит нас. Хочешь ли ты мучиться со мной вечность? - Он засмеялся, крепко обнимая меня и шепотом произнеся:
- Согласен.
- Люблю тебя я ночью.
- Люблю тебя я днем.
- Люблю тебя сильнее.
- Чем кашу с молоком, - последнюю строчку мы сказали в унисон и от этого оба прыснули со смеху. Я представила, как так же был счастлив мой отец с мамой, как счастлива была Лис с дедушкой. Как все они были счастливы, а я думала, что никогда не смогу быть такой же. И вот теперь, теперь всё изменилось и я была так же счастлива. Петерсоны всегда счастливы, эта наша отличительная черта, как и светлые волосы.
Мы промолчали о нашем тайном браке, но по блеску колец и счастливым лицам это понял бы любой.
Через месяц мы уже отмечали день рождения Анри. Этому бегающему по второму этажу шалуну исполнялось уже шесть лет и теперь, я молилась, он перестанет бегать и будет прилежно учиться и дружить с хорошими ребятами. Лис корчила такие рожи, пока кричала всякие поздравлялки правнуку, что это уже было своеобразным подарком. Роб и вовсе то смеялся, то плакал, то прыгал. Как будто я снова рожала. Один в один. Сынок так яростно хлопал в ладоши, что совсем не хотел задувать свечи и это пришлось сделать мне. Подросшим он был все таким же очаровашкой. Серая кофточка, голубой комбинезон и зачесанные назад, но все равно растрепанные каштановые волосы. А голубые глаза моей мамы. Они стоили по миллиону вкуснейших блинчиков на завтрак каждый. И хотя Анри не любил кашу с молоком, он любил меня и своего папу Роберта и это было самым главным для нас всех. Лисбэт тоже мурчала правнуку всякие нежные словечки и читала сказки перед сном (опустим то, что он спал на втором этаже кровати). Ему она представлялась, как и хотела, моей сестрой. Многие наверное мечтают называть свою бабушку — сестрой.
Анри ребенок ^-^
Сынок, будучи рассеянным скептиком-одиночкой, отличился тем, что играл короля каждый вечер. Софи продолжала бегать и кричать наверху, а Анри внизу одевал на себя картонную корону с картонным щитом и забирался на кухонный стул, прося тетушку аккомпанировать ему. Мало того под выкрики сестры, он отдавал нам с мужем приказы и оглашал какие-то смертные приговоры, заставляя меня думать о детском контроле для телевизора. Лисбэт первые две недели активно помогала сыну думать, что он нами управляет, но уже через месяц она скучающе наигрывала победную мелодию и смотрела в окно, иногда одними губами умоляя меня спасти её из этого плена. Всё стало намного лучше, когда Анри надоело играть короля и он переквалифицировался в водителя машинки на диване. Хорошо, что в гараж ему не пробраться. Я уже боялась представить, что будет, когда подрастет маленькая торпеда-Софи. Оденут на нас с Робертом колодки и будут заставлять готовить им вафли и блинчики двадцать четыре часа в сутки, семь раз в неделю. Водитель дивана позже побывал даже космонавтом, снова упрашивая тетю подыграть ему. Через два месяца игр в «галактике», она выползала из комнаты Анри и умоляла меня спасти её от этого затянувшегося кошмара.
Время шло и вскоре я уже не могла поднять на руки смышленную дочку, потому что теперь ей было шесть и она собиралась в школу, как на праздник. Правда не долго она радовалась, первые же школьные дни оказались для неё «адским пеклом». С её слов. Уже через неделю она просилась остаться дома или разыгрывала удушающий кашель, а Анри активно ей подыгрывал. Сначала я верила им, запирала в комнате, объявляя карантин в доме, но после того, как застала их дерущимися подушками во время «болезни», то они стали ходить в школу регулярно. Но это продлилось меньше пяти дней. Вскоре, два бесёныша вновь принялись носиться по дому с подушками вместо счета в столбик и чтения на скорость. Роберт предложил отправить их в интернат, на перевоспитание, но я никак не могла решиться на такое. Отправить своих малышей в какую-то далекую даль? Нет-нет, я не смогла бы поступить так. Не смогла бы, пока они не разбили вазу на кухне, когда играли в стрелялки из воображаемых пистолетов. К счастью, Анри не сопротивлялся, а ответственно подошел к этому, выбрав себе военное училище. Мальчик добровольно согласился отправиться в такое место! Я была поражена и ужасно гордилась им. В отличие от Софи, которая, узнав о наших намерениях, уперлась рогами и требовала зачесть её права. Лисбэт, прятавшаяся от детей в своей комнате, предложила сбагрить дочь в школу мира и любви. Когда-то в неё она отправила моего отца, он об этом никогда не говорил, видимо там было очень строго. То, что надо. Последнее своё утро в доме перед отъездом дети молча схомячили завтрак, один радостно тараторил о том, как весело будет маршировать, а другая буравила меня убивающим взглядом.
С отъездом двух демонов в доме наконец устоялся покой. Подросла наша красавица Лиска, совсем не похожая на Марусю, да и на Генри смахивающая едва ли. Но она была по своему чудесна, хотя бы потому, что была ужасно доброй и ласковой. И хотя Себастьян умер, в виде призрака он бывал в доме постоянно, нападая сначала на Марусю, а потом кусая ухо Лиски. Ему очень даже нравилось постоянно дергать котов и будить меня утром своим красным призрачным хвостом. Коты и сами были чудаковатыми. Генри все пытался дать себе второй шанс и уничтожить Мипси, которая мирно плавала в своем личном озере и думать забыла о том, кто на неё напал, пока она ползала по нашему двору. Маруся бегала по их личному домику в комнате, изучая каждый уголочек и кусочек. Лиска, обретя множество новых способностей, повзрослев, изучала весь наш дом, особенно второй этаж, куда её никто не поднимал, пока она была котенком. Там она облюбовала сначала бывшую детскую, но там стало тихо без жильцов и она перебежала в новую детскую, откуда тоже вскоре ушла, исцарапав все игрушки и ножки стола со стулом.
Эмбер же мучилась в ожидании своих ненаглядных демонят. И хотя они вели себя просто ужасно, она никогда и не думала жаловаться или думать о них плохо. Даже жутко капризная и визгливая Софи не пугала её. Возможно, в этом виновата её работа, где она выслушивала нытье и сопли самых жутких бриджпортских детей, но скорее всего это была её чистая любовь к своим отпрыскам, какими бы они ни были. Даже если эта белокурая маленькая бестия забьет битой полицейского, Эмбер заставит судью и присяжных оправдать своего ангела. Стоило им уехать, как она сначала каждый день говорила о них и вспоминала как они выглядят, а потом успокоилась, окунувшись в работу. Но ребята уехали не на неделю и не на месяц, а больше чем на пять лет и Эмбер даже не заметила, как постарела. Седина еще не пробилась, но кризис среднего возраста уже вовсю сковал её.
Я просто с ума сходила. Пять лет без моих ненаглядных детишек, я и подумать не могла, что это окажется такой мукой. Самое ужасное было, когда я заметила морщины на лице и поняла, что мне уже скоро тридцать пять. А потом мне будет сорок. Сорок пять, семьдесят, семьдесят один с хвостиком. Что со мной будет тогда? Вдруг мои дети не вернутся из чертовых интернатов? Находясь в окружении чужих детей я иногда закрывала уши и старалась абстрогироваться от их криков, чтобы в очередной раз не затосковать по крикам своих детей.
Всем мучениям приходит конец. Стоило мне одеть мамино платье и повязаться фартуком, чтобы пойти готовить, как в коридор забежала знакомая белокурая голова и кинулась ко мне, видимо забыв обо всех проблемах и обидах на меня. Это было для меня самым важным. Анри должен был приехать через три дня, так что мы с Софи могли целых три дня говорить друг с другом. Я так соскучилась по ней, что совершенно забыла о других членах семьи и отдавала всю себя только ей, а эта маленькая бестия была только рада этому, теперь ей не приходилось все время добиваться моего внимания. Софи долго и упорно не верила, что я её мама, потому что я сильно изменилась внешне и меня как будто подменили, ведь теперь я на неё не кричала, а только все время обнимала и убирала непослушные прядки с её личика.
Вернувшегося Анри я встретила так же радостно, ведь теперь мои чудесные дети были со мной и я была еще счастливее, чем когда стояла на заднем дворе и обменивалась кольцами с Робертом. Не представляю, как я жила без детей, без мужа, как когда-то думала, что всегда буду одна. Теперь это кажется настолько далеким от меня, настолько чужим и глупым, даже безрассудным. Софи с Анри были со мной и не было ничего дороже, никакие деньги и повышения на работе не могли сделать мою жизнь лучше.
В честь своего счастья я решила помириться со всеми своими врагами (исключая бывшего мужа и его прохвостку-аферистку-любовницу). Так что первым делом я решительно отправилась к брату, который все так же жил с Карли в их квартире и бед не знал, кроме проверок из психиатрии. Он уже не ненавидел Лисбэт и прекрасно понимал, что просто был не в себе, когда все это происходило, ему было плохо от осознания того, что он сделал, но так же было стыдно, чтобы извиниться перед своей бабушкой. Зато он не побоялся извиниться передо мной за все концерты, которые устроил у нас дома и поблагодарить меня за то, что мы все это терпели. Но я была шокирована. Не тем, что он вылечился или принялся рассыпаться в извинениях. Я была шокирована тем, что его волосы были седыми, а лицо и руки покрылись морщинами. Чарли был стариком, самым настоящим. И одновременно он был моим братом. Мой брат — старик. Поверить не могу в это, просто не могу. Я тоже скоро состарюсь, буду опираться на палочку и, возможно, рассказывать внукам о том, как колотила своего первого мужа. Если вообще расскажу об этой печальной странице своей биографии. Может лучше будет, если они все будут думать, что Роберт их кровный дедушка? Не хочу, чтобы Анри покинул меня, не хочу, чтобы Софи покинула меня. Хочу, чтобы они вечно жили в нашем доме, были моими любимыми детишками, чистыми и невинными, какими я их так любовно растила. Я люблю их одинаково.
