- Ох и ловок же наш император, ох и ловок! Хитёр да расчётлив, что моя тёща! - восхищённо цокая языком и качая головой, произнёс возница. - Они-то рассчитывали, что наши первыми в атаку ломанутся, видать, думали: "Примем имперцев на копья да стрелами приголубим! " В общем, хотели отстояться, а потом ударить, да не вышло! Наши как начали из тяжёлых машин садить, так аж небо почернело. Жуть! Земля горит, андаланцы орут да сотнями дохнут, даже не вступив в бой. Ну и вздумали они наконец-то от обстрела уйти. А как тут уйти можно? Назад нельзя, совсем подставишься, вот только и остаётся, что прижаться к нашим же войскам. Вот и попёрли они в атаку, ох как попёрли! - возница оскалился в довольной ухмылке и дёрнул вожжами. – Н-н-о! Пошли, родимые! Ну вот, рванули они, да так рванули, что до самого Соловьиного холма смогли пробиться! - продолжил он. - Мы как раз возле холма стояли. Раненых жуть как много! Мне на телегу, почитай, десяток загрузили. Сам видел, как андаланцы на холм полезли. Да не тут-то было! Сдаётся мне, что всё это специально было подстроено! Андаланцы орут, радуются, знамёнами машут, победили, мол! А тут государевы бошары да саяддины царицыны их и встретили. Да как встретили-то! Так, что от этих вояк пух да перья полетели! Ох и дерутся же эти стервы! Не приведи боги не то что им под горячую руку попасться – смотреть, и то жутко! На что наши сурдурукары мастера на подобные шутки, но эти!.. - поджав губы, мужчина значительно кивнул головой.
- Сущие дьяволицы! У каждой по два кривых клинка, и вертят они ими с такой скоростью, что молнии сверкают. Крутанулась, что юла, одному башку начисто сняла, другому уже в брюхо железо вогнала и кишки ему выпустила, от третьего отбилась да ему же, присев, ногу отсекла, а сама уже в четвёртого метит. Вот не видать мне спасения, точно змеи жалят, а сами орут, визжат как бешеные. В общем, покрошили всех до единого, кто на холм смог пробиться. А наши-то! Наши-то каковы! - возница вновь уважительно качнул головой. - Что сам, что государыни, они и с места не сошли! Вокруг них андаланцы, железо звенит, крики, кровища рекой! А они сидят под своим навесом, винцо красненькое попивают да посматривают, как летят андаланские головы с плеч! Клянусь Первоматерью, собственными глазами всё от начала до конца видел. Мы-то думали, что андаланцы вот-вот с холма по метательным машинам вздумают ударить. Все, даже раненые, кто был в силах стоять на ногах, и те к драке изготовились. Я уже и топорик свой приготовил, да так и не вышло помахаться. Бошары да саяддины всех прорвавшихся андаланцев до последнего перерезали, как кроликов. Ох и знатная же рубка вышла! Я такого отродясь не видал! Жуть!
Колодаи и Аурминд обменялись мрачными взглядами.
Словоохотливого возницу они нагнали около имперского лагеря, возведённого на берегу реки Кус. По первоначальным планам императора этому лагерю отводилась роль некой твердыни, должной воспрепятствовать манёврам андаланской армии, лишив её возможности обойти Меласскую долину с северного фланга, но обстоятельства сложились так, что все основные события сейчас разворачивались в нескольких лигах от этого лагеря. Посему было решено организовать в нём перевалочный пункт по приёму раненых, особенно тех, кто наиболее сильно пострадал в битве, кому требовалась срочная помощь.
На то, что под Маргот-Ташем идёт кровопролитное сражение, красноречиво указывали две бесконечные вереницы телег - жуткий конвейер боли, отчаяния и смерти.
Раненых принимали лучшие лекари, набранные в землях империи. Во всём происходящем было жуткое, отвратительное сходство со сбором урожая - привезли, разгрузили и отправились обратно за кровавым грузом. Набранные из ближайших деревень добровольцы из андаланских фрименов быстро освобождали телеги, обдавали их крутым кипятком, смывая с досок сгустки крови и прилипшие куски плоти, если надо, заменяли измотанных лошадей и вновь отправляли к Маргот-Ташу, за новыми жертвами жуткой резни.
Аурминд и Колодаи вздрогнули, когда им открылось зрелище уложенных ровными рядами подле одной из стен лагеря тел, накрытых белыми холстинами - целое поле бережно разложенных, словно для просушки на солнышке, белых прямоугольников. Это были те, кого не смогли довезти до лагеря живыми, и те, кто, несмотря на все усилия лекарей, скончался уже тут.
Примерно в лиге от лагеря уже чадили, выпуская в небо чёрные клубы смрадного дыма, первые погребальные костры.
Обе женщины прекрасно представляли себе, что там сейчас происходит.
Для торжественного погребения павших имперцев обычно сооружались огромные костры-пирамиды. Тела воинов ровными рядами укладывали на землю, и полковые писари в сопровождении младших бошаров обходили их, тщательно записывая имена погибших. После того как погибший воин был внесён в список, его тело бережно укладывалось на вершине будущего кострища рядом с остальными павшими товарищами.
Учёт в имперской армии был поставлен по высшему разряду. Когда мужчина принимался на службу в легион, ему торжественно выдавалась бронзовая табличка с указанным на ней номером подразделения и полным именем владельца. Эту табличку сурурукар был обязан носить вплоть до своего выхода со службы. В случае же гибели воина его близким отправлялось так называемое скорбное письмо, в котором подробно сообщалось о месте его гибели. Помимо письма родственникам вручался отлитый из золота, закреплённый на отполированной дубовой доске настенный медальон с вложенной внутрь капсулой, наполненной золой, взятой из погребального костра; в доску под золотой розеткой, изображавшей имперский герб, врезалась та самая бронзовая табличка.
Кремация тел погибших испокон веков считалась в Сидонии наиболее почётной, а посему в имперской армии к этой скорбной процедуре относились наиболее трепетно и педантично. Всё время, пока пылал огонь погребального костра, вокруг него ходили банши - шесть сестёр ордена Праматери - и оплакивали погибших воинов.
С телами поверженных врагов обычно не церемонились. Их, как правило, оставляли гнить там, где они пали. Если же битва произошла вблизи населённых пунктов, и жители не были намерены сносить жуткий смрад, исходящий от разлагающихся трупов, то выкапывали глубокие ямы и просто сваливали туда тела подобно бытовым отбросам. Сверху накидывали слой крапивы, бросали несколько дохлых лягушек с целью обмануть души умерших и заваливали ямы землёй. Обычно на этом процедура захоронения заканчивалась.
- Кровавая жатва... - подозрительно охрипшим голосом произнесла Аурминд.
Хинкар угрюмо молчал. Испуганно прижавшаяся к его спине Липси, широко распахнув полные ужаса и слёз глаза, словно заворожённая смотрела на побелевшее от разложенных холстин поле.
- А вы думали, это будет лёгкая прогулка? - ни к кому конкретно не обращаясь, зло выпалила Колодаи и с такой силой пришпорила Нордика, что не ожидавший подобного от своей хозяйки конь вскинулся, захрапел, оскалив зубы, и встал на дыбы.
Скромная кавалькада в угрюмом молчании продолжила свой путь в сторону Маргот-Таша, а навстречу им следовала бесконечная череда телег, везущая в лагерь раненых воинов.
Липси с ужасом взирала на эту нескончаемую колонну - сурдурукары, орки, эльфы, сульми… Израненные, наскоро перевязанные пропитанными кровью бинтами…
Одни в бессознательном состоянии покоились на телегах, подобно мёртвым, другие сидели рядом, свесив ноги, третьи ковыляли своим ходом, держась за телеги. Липси поразило до глубины души, что, невзирая на боль, кое-кто из этих изувеченных мужчин не терял присутствия духа, в их глазах ещё бушевал азарт сражения.
Ещё издали завидев едущих навстречу женщин, они широко улыбались и непременно старались обратить на себя их внимание.
- А! Девчонки! Поехали с нами! - обнажив крепкие зубы, кричал молодой сурдурукар с туго замотанной кровоточащими бинтами культёй правой руки.
- Эй! У вас в пустыне есть такие раскрасавицы?! - толкал он сидевшего рядом с ним воина из народа сульми, у которого бинты закрывали всю голову, оставив лишь только узкую щель для рта. - Эх, дурень! Всё равно ничего не видишь! Эй, девчонки, берите его себе в мужья, а я буду другом семьи! Знаете, как будет здорово! Муж ничего не видит, не слышит, а ежели что, то я тут, рядышком. Главное он не увидит, так вроде и грех не грех! - телега проезжает мимо, но воин с культёй ещё что-то кричит им вслед.
Приближается следующая телега - и опять скабрезные шуточки, опять кто-то толкает в бок скривившегося от боли соседа.
На телеге лежит эльф, совсем ещё мальчишка, бледный как мел. Одежда на животе обильно пропитана кровью, в побелевших от невыносимой боли глазах страх и отчаяние. Он едва ли старше Липси, а довезут ли его живым до лагеря?
- Жаль, мало успел уложить этих поганцев, подстрелили, собаки! - тычет себе за спину бредущий вслед за телегой берсеркер с торчащим из плеча обломанным древком глубоко засевшей стрелы.
- Какие славные резервы подоспели! Вы там не больно-то расходитесь, нам оставьте! Нас сейчас подлатают, и мы вернёмся! - хрипловатым голосом кричит сидящий в телеге орк с отрубленной ногой. - Зато теперь мне нужен только один сапог! - широко улыбается он, встретившись с Липси взглядом.
Девушка зажмуривается и прячет лицо, уткнувшись в широкую спину Хинкара. Она не в силах более слушать все эти шуточки. Она понимает, что за всеми этими глуповатыми остротами воины прячут свою боль и отчаяние
.
- Ишь, какие герои! - ворчит правящий пустой телегой возница.
- Раненых жуть как много! - поддерживает разговор Колодаи.
Она поравнялась с телегой и протянула вознице кисет с табаком. Мужчина довольно крякнул и извлёк из поясной сумки черешневую трубку. Развязал кисет, понюхал, блаженно закрыв глаза.
- Добрый табачок - отличный повод завязать разговор. А девчонку сажайте на телегу, что ей в седле-то ёрзать, - бросил он, взглянув на Липси, но та отрицательно затрясла головой.
- Брезгуешь, стало быть… - заключил возница, набивая трубку. – Ну, как знаешь. Народа порубили – не счесть, - без всякой паузы продолжил он и вернул кисет Колодаи. - С самого полудня туда-сюда гоняем.
- А как там? - спросила Аурминд.
- Там? Там-то всё здорово, госпожа, - неопределённо ответил возница, раскуривая трубку, при этом цепким взглядом оценивая экипировку обеих женщин. – Почитай, половину андаланской армии в капусту покрошили. Когда оттуда выезжал, наши к их лагерю подступились, готовят штурм. Думаю, к ночи управятся, не раньше, андаланцев там ещё видимо-невидимо. Наш-то, видать, думал, что они поломаются маленько для порядку, ну, чисто как девки, да потом и лапки поднимут, ан нет! Похоже, решили продать себя подороже.
- "Наш" - это кто? - поинтересовался Хинкар. – Император, что ли?
Возница оглянулся, одарив секутора оценивающим взглядом.
- Он самый, император и есть. Лихой мужик! Самолично повёл два легиона в атаку. Да и наследник молодец! Пока батя андаланский фланг резал, тот весь центр держал, вроде как слабые мы, они и купились! А позволь спросить: я гляжу, ты при оружии, да и конь у тебя знатный, и сам ты весь такой раскрасавец. Да только ноне все крепкие мужики сейчас там, у Маргот-Таша, а ты-то что при бабах?
- Эй! Я же тебя не спрашиваю, отчего ты при телеге! - ответил Хинкар.
- Моя война давно закончилась, отвоевался я. Ещё в Изумрудной долине отвоевался, - с этими словами возница откинул полу длинной хламиды, продемонстрировав своим спутникам деревянный протез правой ноги. - Вот так-то. Рад бы быть там, да... - он безнадёжно махнул рукой. - А какая славная была там драка!
- Да, дали мы тогда прикурить Бешеному Барону! - поддакнул Хинкар.
Прищурив глаз, возница покосился на секутора.
- Первый легион под командованием герцога Рональда Лансера?
Хинкар усмехнулся.
- Ты ничего не путаешь, уважаемый? Первым легионом тогда командовал теперешний маршал герцог Гуял-Исша. Рональд Лансер с самого своего формирования до сих пор командует Вторым легионом сурдурукар, да и не герцог он, а лорд!
Взгляд мужчины словно оттаял.
- Сабин! - протянув секутору руку, без лишних слов представился возница. - Сабин из Ангидока. В Изумрудной долине сражался под знамёнем Второго легиона имперских сурдурукар и командованием славного парня лорда Патрика Лансера.
Услышав имя мужа, Аурминд приосанилась и с нескрываемой гордостью взглянула на Колодаи.
- А то! - усмехнулась та.
- Хинкар из Тирит-Атума, сын Аркуна-кузнеца. В Изумрудной долине сражался под командованием герцога Гуял-Исша в чине бошара, Первый легион имперских сурдурукар, - ответил Хинкар, и мужчины обменялись крепким рукопожатием.
- А это не тот ли самый Аркун-кузнец, что разбил молотом башку лорду Хмурре-Олсону, когда тот вздумал отнять его кузню?
Хинкар кивнул.
- Тот самый! Ты его знал?
Сабин отрицательно мотнул головой.
- Нет, лично не знал, но историю об Аркуне-кузнеце слышал. У нас служил парень из Тирит-Атума, Увве-болтун, он рассказывал.
- Увве! - улыбнулся Хинкар. - Я хорошо его знаю. Мы жили с ним по соседству. Сейчас он вернулся в Тирит-Хатум, женился и завёл своё дело, у него теперь большая суконная мастерская.
- Увве – суконщик?! Вот тебе и номер! Кто бы мог подумать, чтобы Увве-болтун, да вдруг завёл своё дело?! Женился, говоришь?
Хинкар рассмеялся.
- Женился, и детей у него уже трое, а в его сукно почитай что половина северных королевств одевается, доброе сукно.
- Эй! А позволь спросить, чем закончилась вся эта история, ну, с молотом? Увве говорил, будто старый лорд отправил целый отряд головорезов, чтобы те рассчитались с семьёй кузнеца за убийство его любимого сынка, да только те опоздали.
- Опоздали, точно! - усмехнулся Хинкар. – Тем же днём отец велел нам взять всё самое необходимое, и мы всей семьёй бежали в земли клана Зелёных Дубрав. Там моя семья живёт и по сей день, а я вступил в сурдурукары. Ну а отец, он и ныне жив-здоров, и у него по-прежнему самая лучшая кузня.
- Так что же это получается, ты кровник лорда Олсона?
- Теперь нет, - ответил Хинкар и тихо, чтоб не слышала Колодаи, добавил: - Благодаря ей.
Сабин проследил за его взглядом и понимающе кивнул.
- А ты-то почему из легиона ушёл? - поинтересовался он.
- Формально я ещё числюсь в Первом легионе, но... - Хинкар осёкся, поймав на себе косой взгляд Колодаи, - сейчас выполняю иные поручения.
- Первый легион! - со вздохом протянул Сабин. Похоже, он не заметил неловкую заминку Хинкара. - Вы здорово отличились тогда, сдерживая атаку армии Бешеного Барона! Кремень-мужики! Мы думали тогда, что вы не устоите, сломаетесь! А устояли ведь! - не скрывая своего восхищения, произнёс Сабин.
- Ну а сегодня-то как? Что там происходит? Мы же ничего не знаем, - вмешалась в их разговор Колодаи, поняв, что Сабин готов вот-вот раствориться в ностальгических воспоминаниях.
- Да что - как? - пыхая трубкой, отозвался мужчина. - Всё то же самое, госпожа, всё то же самое. Поначалу вроде наши лучники вперёд пошли, да только андаланцы их из арбалетов накрыли, много ушастых положили. Что лук против арбалета по дальности да по силе? Даже самый знатный эльфийский лук не сравнится с тяжёлым арбалетом, вот ушастые и влипли. Тогда наши давай андаланцев метательными машинами окучивать, знатно прорядили, долбили и выжидали, долбили и выжидали. А когда те поняли, что мы первыми в атаку не пойдём, смекнули, что им на месте топтаться себе дороже, пол-армии под обстрелом положат, то в атаку пошли.
Тут Сабин рассказал и об андаланской атаке на центр имперской армии, и о прорыве к ставке, и о бесславной гибели ударного авангарда андаланцев.
- Пока императорские бошары да саяддины царицыны добивали этих поганцев, наши бросили троллей на прорыв и сомкнулись. Говорят, жуткое зрелище было, когда эти парни со своими молотами да топорами в ряды андаланцев врубились. Все, как ежи, стрелами утыканы - им же эти стрелы нипочём, шкура толстенная, что твоя подмётка. Тролля, его же чем возьмёшь? Ну, разве что огня он боится, или из катапульты ему в душу зарядить, а из лука да арбалета - только ежели в глаза ему целить да в горло, только тогда взять-то и можно. Ну, разве ещё исхитриться поджилки перерубить сзади под коленом, да только попробуй-ка, подойди к нему! А так, ежели без толку в них стрелы пускать, то тролли от этого дела только злее становятся. Тролль, он ведь если молотом своим махнёт, то вмиг и всадника, и коня одним ударом в землю впечатает. До того момента, как наши троллей в дело пустили, андаланцы своих боевых магов прятали. Видать, хотели приберечь на самый крайний случай, боялись, что наши как поймут, где они находятся, так сразу катапультами всех и накроют. Но против троллей им деваться было некуда, пришлось магов в дело вводить, вот они и шарахнули по троллям магией. Почти половину разом уложили, да только и наши в долгу не остались. У нас же с другого фланга вторая батарея была поставлена, да всё выжидали, чтоб не поняли андаланцы, что у нас артиллерии намного больше, чем оно казалось. Как только маги себя обозначили, так наши с этой второй батареи туда разом с десяток залпов положили.
- Маги? Доводилось слышать, что много их у андаланцев! - вставила Аурминд.
Сабин только махнул рукой.
Да кто его знает, сколько их там было? После того обстрела ни один гад не нарисовался, поди, всех разом и выжгли. Наши как раз после этого в общую атаку пошли. Тут и тисеры из-за лесочка ближайшего поднялись, а в тисерах тех стрелков эльфийских полным-полно. Как начали стрелами сыпать - точно дождь пошёл. Пока вся эта кутерьма происходила, два наших резервных легиона обошли андаланцев с левого фланга да ударили так, что мало не показалось. Сам император в бой их повёл, а следом и наследник в самый центр ударил. Те бежать, да какое там! Поздно! Вмиг смяли да конями потоптали! Андаланцы со стороны лагеря пытались ударить, чтоб вроде как своих спасти, да с тисеров по ним так шарахнули, что те разом откатились в обратку и в лагере своём засели. В общем, для них дело кончено. Сдаётся мне, что сегодня вечером конец андаланскому войску придёт. Брат сказал, что император уже отдал приказ снять с позиций всю вторую батарею в полном составе и вместе с оркским воинством и конницей сульми направить к Мелиолану, а засевших в лагере андаланцев будут добивать сурдурукары да норвические берсерки.
- Так это получается, что мы приедем как раз к концу сражения? Больно уж быстро всё закончилось! - произнёс Хинкар, взглянув на Колодаи.
- Ага, быстро! Больно ты, парнишка, шустрый! Почитай, уже семь часов кряду народ машется, а конца-краю ещё не видать. Там, в лагере, туча андаланцев засела, и их оттуда надо как-то выковырять. Просто слух прошёл, что на помощь армии из Мелиолана вышло тыщ сорок ополчения, вот наши и хотят их перестренуть. Ясно, что победим, куда оно денется, да только дорогая победа-то выходит. Третий легион, тот, что центр держал, по причине больших потерь сразу после ликвидации андаланского прорыва в резерв за Соловьиный холм отвели, это я опять же самолично видел. Уж не знаю, сколько там наших полегло, но слыхал, что от восьми тысяч эльфийских стрелков, тех, что были в поле, да от трёх тысяч троллей остались одни воспоминания, андаланцы всех подчистую положили, - Сабин в раздумье почесал затылок. - Вообще тут какая-то ерунда получается. Сначала вроде как говорили, будто андаланские маги половину троллей укокошили, а потом слух дошёл, что вроде как всех - да врут, наверное, раненым верить-то нельзя, иные, кто с дури, кто со зла, а кто и с перепуга натрепать могут. Ну, тут, как говорится, за что взял, за то и отдал.
- А ты-то откуда все эти подробности знаешь? - поинтересовалась Колодаи.
- Так сказал же, сам видел, когда андаланцы на Соловьиный холм полезли! Вот за это поручиться уверенно могу! - оскорбился Сабин. - Раненых, их же всех к первой батарее сносят, мы там и грузимся. А батареей той командует мой младший брательник Акунн. Пока раненых погрузят, он мне нет-нет, да и выложит все последние новости. Да и раненые что-то по дороге расскажут, вы же сами слышали, как балаболят, языками что метёлками метут! - Сабин с сожалением глянул на выкуренную трубку, выбил её о свой деревянный протез и убрал в поясную сумку.
- А тебя как угораздило сюда попасть? - спросила Колодаи,
- Как-как? Да из-за брательника. Так бы когда мы узнали обо всём? А тут он к нам как раз проездом и заглянул, вот и рассказал, что государь собирает армию, что в Меласской долине строится большой лагерь и вот-вот начнётся вторжение в Андалан. Он уехал, а мы с супружницей покумекали, она и говорит: "Знаешь что, Сабин? Дело, видать, предстоит нешуточное. Сдаётся мне, что близится конец этой проклятой войне. Негоже, ежели под самый конец от ран зазря поляжет много добрых парней, а матери, жёны и невесты будут оплакивать их горючими слезами. И без того сколько уже народа полегло!" Вот и порешили мы так: оставили всё хозяйство на сына с невесткой, а сами взяли лошадок порезвее да возок покрепче и двинули в Меласскую долину. Вот я и перевожу теперь наших ребят, а жена их латает.
- Так у тебя жена знахарка? - поинтересовалась Аурминд.
Сабин кивнул и не без гордости добавил:
- Мариата-целительница! Она когда-то и меня самого с того свету вытащила, когда всего порубанного на поле в Изумрудной долине подобрала. Она тогда многих наших на ноги поставила, а про меня ей все лекари в один голос говорили, мол, не вытянет юнец, уйдёт к Праматери. Так она же у меня упрямая! "Не дождётесь, – говорит, - парня я вытащу!" Вот и увезла меня к себе домой, полгода тёпленьким молочком с травами отпаивала да дерьмо из-под меня выносила... - Сабин замолчал, но, поймав на себе недоверчивый взгляд Хинкара, с усмешкой добавил. - Понимаю. Тебе странно слышать мои слова о сыне и снохе. Всё просто: когда, благодаря богам, судьба свела меня с Мариатой, она уже была вдовой. Её муж, отец нашего старшего сына, погиб ещё до Исхода… Ноне покойный король Лакои был очень азартен и обожал охоту. Ну разве станет Его Величество раздумывать, ежели раненый олень вздумал укрыться на пшеничном поле какого-то фримена? Разве смутится Его Величество, ежели ничтожному фримену шибко не понравилось, что это пшеничное поле было вытоптано королевской свитой? Вот и Лакои не смутился, он просто велел своим воинам зарубить грубияна. Так Мариата и стала вдовой.
- Мариата-целительница? А я с ней встречалась в лагере! - робко вставила своё слово Липси, вспомнив высокую русоволосую женщину, сидящую возле костра вместе с сурдурукарами, и балладу о Везинской чаще. И тихо добавила: - Она добрая и… красивая.
Сабин взглянул на девушку подозрительно покрасневшими глазами и качнул головой:
- Она самая лучшая.
Липси ответила ему робкой улыбкой.
- У тебя добрая улыбка, девочка, - подмигнул ей Сабин.
Уже начинало темнеть, когда они подъехали к месту недавнего сражения.
Ещё издали было видно странное рыжеватое зарево и густые клубы чёрного дыма.
Тёмный, почти чёрный на фоне яркого зарева выступ леса не позволял рассмотреть пожарища, но проехав ещё пол-лиги, Аурминд и Колодаи поняли, что ошиблись, посчитав, что видят отсвет пожара.
Аурминд содрогнулась при виде открывшейся их взглядам картины.
- Преддверие преисподней! - только и смогла выдохнуть она дрогнувшим голосом.
- Нет, это сама преисподняя, - поправила подругу Колодаи.
Это был не пожар. Это было зарево от множества погребальных костров.
Заметив восседавшего на коне бошара, Колодаи окликнула его.
- Где сейчас находится император?
Повернув в её сторону почерневшее от копоти лицо, сурдурукар молча указал на дорогу. Аурминд ужаснулась, увидев его безумные глаза.
- Скорее всего, он сейчас в Маргот-Таше, - предположил Сабин. - Эта дорога ведёт аккурат в Маргот-Таш.
Он махнул на прощание рукой, дёрнул поводья и направил свою телегу по Андаланскому тракту.
Дальнейший путь маленькой кавалькады был ужасен.
От костров исходили нестерпимый жар и ужасающее зловоние горелой плоти. Вокруг слышался треск полыхающих брёвен, хлопки, в небо уносились снопы искр.
Это действительно была преисподняя.
Возле костров, словно черти, громко покрикивая друг на друга и отборно переругиваясь, маячили тёмные фигуры воинов, вооруженных длинными шестами, которыми они подправляли сползающие головешки.
То и дело солдаты отбегали от костров, чтобы их окатили холодной водой.
Жар ревущего пламени был нестерпим. Слышались стоны и отчаянные крики плакальщиц-банши.
Волнующиеся кони, отчаянно храпя и нервно припадая на задние ноги, испуганно косились на огонь, и всадникам стоило немалых трудов успокоить их.
Пришпорив своего коня, Хинкар постарался проехать это ужасное место как можно скорее. Обе подруги поспешили последовать его примеру, и только когда костры остались далеко позади, Колодаи осадила Нордика и оглянулась.
К ней подъехала Аурминд и, судорожно тыча рукой в сторону оставшегося позади них ужаса, хотела что-то сказать, но вместо слов из её горла вырвался лишь непонятный всхлип.
- Похоже, все, что нам рассказал этот Сабин, только жалкая тень того, что тут происходило на самом деле! - хриплым голосом произнёс Хинкар.
Подъехав к нему, Колодаи наклонилась к Липси.
- Эй, котёнок! Как ты? - с нескрываемым беспокойством спросила она, тронув девушку за плечо.
Не обращая на неё никакого внимания, Липси буквально вжалась в спину секутора и только тихо поскуливала от ужаса, зажмурив глаза.
- Она трясётся как осиновый лист, - качнув головой, мрачно пояснил Хинкар, - Пора бы нам уже и приехать. Девчонка совсем раскисла, да и устала не на шутку.
* * * * * * * *
Маргот-Таш встретил въезд императорской кавалькады глухой, напряжённой тишиной улиц. Казалось, что все жители деревни разом покинули дома, бросив свои хозяйства на произвол судьбы. В ватной тишине не слышалось даже такого привычного для деревень лая собак, хрюканья запертых в сараях свиней, сопения и мычанья стоящих в стойлах коров.
Всех дворовых псов давно перебили солдаты андаланской армии, а коров, свиней, кур и прочую домашнюю живность пустили под нож.
Казалось, что Маргот-Таш мёртв. Из наглухо затворенных ставнями окон не пробивалось ни лучика света, но каждый из едущих сейчас за своим императором буквально кожей ощущал на себе тревожные, изучающе-испуганные взгляды затаившихся в домах селян.
Тишина была такой, что до слуха отчётливо доносились отдалённый скрип и глухой грохот работающих метательных машин - и это при том, что добиваемый артиллерийскими батареями лагерь андаланцев находился более чем в двух лигах от Маргот-Таша.
- Не нравится мне эта тишина, - недовольно произнёс лорд Рональд, скользя настороженным взглядом по наглухо закрытым ставням расположенных вдоль главной улицы домов.
- Боишься заполучить стрелу? - холодно поинтересовался Муилькор. - Не думаю, что среди них найдётся хотя бы один смельчак. Да и вряд ли он станет целить в тебя, - с какой-то бесцветной ухмылкой произнёс он.
- А я не за себя боюсь, - сконфуженно пробормотал лорд Рональд, не отрывая напряжённого взгляда от закрытых ставнями окон.
Впрочем, гипотетические стрелки, похоже, беспокоили не одного его. Шедшие вдоль обочины бошары из императорской охраны с не меньшим вниманием оглядывали расположенные вдоль дороги дома.
Муилькор молчал, погрузившись в тяжёлые размышления. Сейчас все его мысли были заняты недавним сражением.
Ехавшие чуть позади императрицы, переговариваясь вполголоса, то и дело с беспокойством поглядывали на мужа. Император был мрачен и угрюм - самые худшие его предположения, касающиеся больших потерь имперской армии, оправдались. Для себя он уже окрестил битву под Маргот-Ташем Пирровой победой. С самого начала всё пошло не так, как он рассчитывал. Дошло до того, что центр имперской армии, не устояв под бешеным натиском андаланцев, был прорван.
Критическую ситуацию удалось выправить с огромнейшим трудом, да и то лишь потому, что в пылу сражения главной целью своего основного удара андаланцы выбрали не расположенную у подножия Соловьиного холма первую батарею, а императорскую ставку, которую с величайшим трудом удалось отстоять только благодаря потрясающему мастерству и стойкости имперских бошар и саяддин царицы Саа-Мохан. Дошло до того, что Муилькору пришлось раньше, чем он рассчитывал, ввести в бой троллей Чёрной Ведьмы. Страшным таранным ударом, нанесённым в самое основание андаланского прорыва, эти ребята ценой своих жизней смогли остановить отчаянный натиск, а затем и опрокинуть андаланцев. Дальнейшие события укрепили многих военачальников и солдат имперской армии во мнении, что этот прорыв был спровоцирован умышленно и являлся частью стратегического замысла императора.
Муилькор не стал никого разубеждать в этом ошибочном мнении, но сам-то он прекрасно знал, что прорыв и был той самой роковой точкой, которая могла привести имперскую армию к полному разгрому.
Численное и стратегическое превосходство в тот момент было на стороне андаланцев, просто они не смогли вовремя использовать его. И тут в пользу имперцев сработало нововведение Муилькора - его ментады. Именно благодаря им реагирование имперской армии на отданные приказы было чётким и мгновенным. Все действия согласованно выполнялись младшими командирами и солдатами имперской армии практически сразу же после отданного распоряжения, в то время как противник терял драгоценные минуты, требующиеся вестовым, чтобы в сутолоке сражения найти соответствующего командира и передать ему приказ главнокомандующего. Такая близкая победа выскользнула из рук Атилгарда, и дальше все события развивались уже как последствия потерянной инициативы.
Боевые маги андаланцев более чем успешно ударили по атакующим троллям, но таким образом они обнаружили себя на поле боя. Артиллерия имперцев мгновенно нанесла сокрушительный удар в предполагаемое место нахождения андаланских магов. И пусть этот удар был нанесён вслепую, но он, тем не менее, буквально смёл с поля боя и боевых магов, и развернувшийся для контратаки конный корпус лорда Маниса.
Муилькора тогда изрядно удивило, что при наличии весьма мощного резерва противник почему-то упорно не желает вводить в сражение правый фланг своей армии, стоящий под Маргот-Ташем.
Разведчики ещё утром доложили, что всю прошлую ночь под покровом темноты фримены Маргот-Таша были заняты тем, что устраивали заградительные укрепления в виде врытых в землю заострённых кольев и прикрытых тонким слоем дёрна волчьих ям. Все эти укрепления были тщательно замаскированы и предназначены для отражения конной атаки.
По логике, главнокомандующий Атилгард должен был держать на этом фланге пехоту и стрелков, коих вкупе с многочисленными опасными ловушками было более чем достаточно для отражения удара, но вопреки здравому смыслу под Магот-Ташем стояла андаланская конница. Это странное несоответствие элементарной военной тактике весьма обескуражило Муилькора, и при расстановке войск ему пришлось усилить левый фланг имперской армии за счёт ослабления центра.
На поле вовсю бушевало жестокое сражение, звенело железо, орали озверевшие от крови воины, надсадно храпели бьющиеся в предсмертной агонии кони и захлёбывались отчаянными воплями гибнущие под копытами боевых коней и ногами сражавшихся воинов раненые, но андаланская конница под Маргот-Ташем стояла без движения. Тогда Муилькор ещё не знал, что это конный корпус лорда Маниса.
Когда во время великих кровавых битв военачальники совершают роковые ошибки, по прошествии многих лет эти ошибки становятся предметами насмешек и анекдотов. В битве под Маргот-Ташем и Муилькор, и Атилгард попали именно в такую нелепую ситуацию.
В то самое время как Муилькор пытался понять тактический замысел противника, главнокомандующий андаланской армией Атилгард терзался в догадках, почему левый фланг имперской армии не только не атакует, но и не сдвинулся с места даже во время прорыва к имперской ставке.
Это была патовая ситуация. Благодаря донесениям полевой разведки имперцы знали про ловушки и поэтому не атаковали. Андаланцам же о ловушках было неизвестно, и они, заподозрив в действиях имперцев некий коварный замысел, были вынуждены держать на фланге мощную конницу. Видимо, в какой-то момент Атилгард всё же решил разобраться в сложившейся ситуации и выслал на сближение с имперским флангом тысячный отряд стрелков - они-то и обнаружили причину вынужденной нерешительности имперцев.
Теперь Атилгард мог отвести под Маргот-Таш обескровленные, измотанные в битве части передовых войск и уверенно снять с этого фланга так необходимую ему конницу лорда Маниса, чтобы нанести второй, уже более решительный удар в центр имперской армии. Но было уже поздно.
Бросившуюся на прорыв конницу лорда Маниса накрыл внезапный залп имперских метательных орудий, который, по горькой иронии, предназначался вовсе не для удара по атакующей коннице, а для уничтожения андаланских магов. Но факт остаётся фактом - именно ситуация с ловушками стала причиной серьёзных потерь как имперской армии при прорыве её ослабленного центра, так и для самих андаланцев.
Муилькор, понявший свою ошибку и взбешенный подобным роковым упущением, лично повёл два легиона сурдурукар в атаку на изрядно потрёпанный правый фланг андаланской армии. Это было уже начало жесточайшего разгрома, битва превратилась в резню.
Прорвавшись в тыл андаланцам, сурдурукары неукротимой лавиной обрушились на вражеские резервы, смяли их, обратили в паническое бегство и заставили укрыться в так и не достроенном лагере. В это время центр имперской армии, усиленный снятыми с левого фланга норвическими берсерками, бросился в атаку, буквально втоптав в землю жалкие остатки передовых частей армии противника, и вышел к Маргот-Ташу. Эту атаку возглавил наследник Торрир.
По сути, с этого момента сражение под Маргот-Ташем завершилось полнейшим разгромом объединённой армии Андалана..
По приказу императора андаланский лагерь был взят в глухое кольцо, но Муилькор не планировал штурма.
Понимая, что имперская армия и без того понесла более чем ощутимые потери, что воины окончательно измотаны многочасовой битвой, он стянул к лагерю всю имевшуюся в его распоряжении артиллерию и тисеры и отдал приказ беспощадно сравнять андаланский лагерь с землёй.
«Никаких переговоров о сдаче, никаких капитуляций не принимать! Они все должны сдохнуть! Этот лагерь должен навеки стать их могилой!» - таков был его приказ, отданный начальнику артиллерии лорду Фантону и королю Патрику, которому и было поручено командование осадой.
Приблизительно в это же время в имперскую ставку на взмыленном коне примчался сурдурукар одного из конных разъездов дальней разведки. Он сообщил, что по Андаланскому тракту в сторону Маргот-Таша спешным маршем движется добровольческий корпус под командованием герцога Абилара. Навстречу противнику Муилькор тут же выслал Второй и Третий имперские легионы сурдурукар, усилив их оркской пехотой, четырьмя тисерами с эльфийскими стрелками, а чуть позже послал туда и конницу сульми. На сей раз командование армией император поручил своему зятю, герцогу Гуял-Исша.
Отдавая себе ясный отчёт в том, что он посылает навстречу противнику уже изрядно утомлённых битвой воинов, Муилькор полностью полагался на полководческий талант герцога. И как выяснилось позже, зять полностью оправдал все ожидания императора, устроив добровольческому корпусу противника что-то вроде засады.
Всё ещё кипя гневом, памятуя о волчьих ямах и вбитых в землю кольях, Муилькор в сопровождении императриц, личной охраны и нескольких военачальников самолично отправился в Маргот-Таш, куда следом за ним вскоре подтянулись и разгорячённые битвой норвические берсерки.
Выехав на главную площадь деревни, Муилькор остановил коня.
- Что это? - поинтересовался он, бросив хмурый взгляд на огромную гранитную глыбу, возвышающуюся в центре площади.
- Жертвенник Кухулина, - тихо пояснил кто-то из свиты.
Император угрюмо кивнул и коротко распорядился:
- Немедленно соберите всех жителей и приведите ко мне старосту или деревенского голову, ну, кто тут у них...
Изрядно уставшие и озлобленные бошары тут же бросились исполнять распоряжение своего императора, и уже вскоре из боковых улочек в сторону площади потянулись настороженно-молчаливые кучки деревенских жителей.
Муилькор угрюмо наблюдал за тем, как площадь постепенно наполнялась жителями Маргот-Таша.
- Что ты удумал? - тихо спросила Хелена, подъехав к мужу. - Ты дал слово.
Муилькор свирепо сверкнул глазами в сторону жены.
- Я всё помню, душа моя, но сейчас, во имя Праматери, не вмешивайся.
Понурив голову, Хелена молча отъехала от мужа и заняла место возле Ленор и Лилит.
- Ну что, нарвалась? - слегка приподняв бровь, поинтересовалась Ленор, но не получила ответа, хмыкнула и небрежно пожала плечами.
Из настороженно молчащей толпы селян выбрался пожилой мужчина и приблизился к восседавшему на коне Муилькору.
- Ты кто? - резким тоном спросил тот.
- Староста общины Маргот-Таша, Сарус-Камиз, сын Малхарта, - отозвался мужчина.
- Чей приказ вы выполняли сегодня ночью, роя волчьи ямы и вбивая в землю колья? Кто отдал этот приказ?
Понурив голову, старец безмолвствовал.
- Мне повторить свой вопрос?
- Нет, государь. Это я отдал такой приказ.
- Ты? Зачем?
- Чтобы защитить свою деревню.
- От кого защитить? И почему вы сейчас стоите тут, как побитые псы, а не мечете в нас камни и не защищаете свои дома?
- Теперь это уже не имеет смысла. Ты победил, и теперь ты наш господин.
- Так вы смирились?
- Ты вправе наказать нас. Мы готовы с покорностью понести любое наказание. Сейчас ты наш господин, наш император.
На лице Муилькора появилась недобрая ухмылка.
- Сейчас?! А завтра?
- Кто знает, как всё сложится… Вдруг завтра вернётся наш король, Его Величество Боккаж Андаланский.
- Его больше нет в поднебесном мире, король Боккаж убит. Он мёртв, мертвее не бывает.
- Значит, теперь ты наш господин, и мы готовы повиноваться твоей воле.
- Правда?! А если я сейчас велю своим бошарам вырезать всех мужчин в вашей деревне, да ещё отдам им на потеху ваших жён и дочерей?
- Твоя воля, государь, - понурив голову и не смея взглянуть на императора, тихо ответил мужчина.
Муилькор оглядел подавленно молчащую толпу селян.
- Так значит, вы готовы повиноваться мне?
- Да, государь.
"Вот дьявол! Как же их выдрессировали! Это же уму непостижимо!" - подумал Муилькор, глядя на ссутулившегося, словно в ожидании удара, старосту.
- Отлично. Мне как раз нужны новые наложницы, - произнёс он, ожидая от жителей Маргот-Таша хотя бы слабого выражения недовольства.
- Мы будем счастливы услужить воле нашего господина. Наши девы красивы и покорны, они станут усладой для императора. Мы благодарны за твой выбор, государь, - пробормотал староста.
Муилькор окинул толпу внимательным взглядом. Вместо выражения недовольства он видел лишь опущенные глаза, сутулые спины и безвольно упавшие руки.
- Отменно! Тогда я забираю себе вот ту чернявую, ту, ту и вот эту, - произнёс Муилькор, указывая плетью на увиденных в толпе совсем ещё юных девушек.
Несколько селян тут же молча подхватили их под руки, подвели к Муилькору и поспешно вернулись в толпу.
Император нахмурился.
- Ты готова исполнять любую мою прихоть? - обратился он к одной из девушек.
- Да, государь, - не поднимая глаз, ответила та.
- Я хочу видеть родителей этого ребёнка! - едва сдерживая закипающий гнев, произнёс Муилькор.
В толпе возникло движение, и вперёд выступили ещё довольно молодые мужчина и женщина.
- Я забираю вашу дочь, чтобы сделать её своей наложницей! Вам известно, что никогда более вы не увидитесь с ней?
Мужчина и женщина обменялись быстрыми взглядами.
- Да, государь. Мы готовы к этому и счастливы тем, что свет твоего внимания коснулся нашей дочери. Её зовут...
Не в силах более сдерживать свой гнев, Муилькор вскинул руку.
- Мне наплевать, как вы назвали её! Отныне она моя, я сам дам ей имя!
- Твоя воля, государь.
- Да будьте вы все прокляты! Что же вы творите-то?! Я, взрослый мужик, забираю вашу малолетнюю дочь просто так, для потехи! Как я буду с ней обходиться и что собираюсь с ней делать, известно одним демонам преисподней, а вы, мать и отец, лопочете, что счастливы этим?! Да как давно вы все потеряли разум и стали похожими на жвачную скотину?
Муилькор обвёл замершую толпу испепеляющим взглядом.
- Наша деревня до сих пор существует лишь благодаря покорности её жителей своему господину, - произнёс стоящий перед императором деревенский староста.
- Покорности, но не верности?
- Мы дали клятву нашему государю.
- Его больше нет!
Старец поднял взгляд на Муилькора.
- Его нет, но теперь у нас есть император, и мы уповаем на твоё милосердие к нам.
- А чем вы заслужили это милосердие?
- Своим долготерпением и покорностью, государь. Мы очень долго терпели обиды от нашего короля. Пожалуй, во всём Маргот-Таше не найдётся ни одного двора, где бы не припомнили нанесённой им обиды и не скорбели о потере близких.
- Да?! И ты тоже пострадал от своего господина?
- Я говорю истинную правду, государь. На моих глазах жандармы просто так зарубили моего сына. Вот у той уважаемой женщины слуги лорда Маниса прямо с праздника урожая похитили дочь, чтобы сделать её наложницей нашего господина. Я могу привести много примеров.
- Ты рассказываешь страшные вещи, старик! Но ответь мне, кто-нибудь из вас хотя бы раз взялся за топор или вилы, чтобы защитить жизнь и честь своих близких?
- А что мы могли сделать против вооружённых злодеев?
- Да чёрт возьми! С достоинством сдохнуть в драке, защищая своего ребёнка, а не стоять в стороне подобно скотине!
- Тогда бы мы все были мертвы, государь.
Сидя в седле, Муилькор наклонился, буквально испепеляя старосту ненавидящим взглядом.
- А на кой она тебе нужна, твоя поганая жизнь, если ты её купил ценой жизни своего ребёнка? Ты сам сдох в ту минуту, когда жандармы зарубили твоего сына! - срывающимся от гнева голосом прохрипел он. - Вовсе не для защиты своей поганой деревни вы рыли ловушки и вбивали колья. Вы даже не сообщили об этом своим же защитникам, потому что не были уверены в их победе. Вы думали только о спасении своих шкур. Победи армия Андалана, и вас никто не посмел бы обвинить в пассивной измене. Но победили мы, и теперь вы, подобно гулящей девке, готовы лечь под меня. А теперь скажи мне, старик, нужны ли вы мне со своей дерьмовой покорностью и нужны ли ваши гнилые, чёрные душонки Великой Праматери?
- Мы мирные фримены, государь. Нам не пристало брать в руки оружие и направлять его против своего господина.
- Куда удобнее, уподобившись стаду овец, уповать на то, что сегодня к хозяйскому столу подадут не тебя, а соседа, или хозяин вздумает побаловать себя молодой ягнятиной, перерезав глотку твоего детёныша. Ты мне отвратителен, старик! - Муилькор выпрямился в седле и обвёл притихшую площадь презрительным взглядом.
- Мне нужны верные, а не покорные подданные! Я не дам вам свободы, ибо ваши ничтожные жизни не стоят и капли пролитой за вас крови! Сегодня пало много славных парней. Они все сражались за славу Сидонии, они верили, что погибают за то, чтобы завтра каждый стал свободным. Каждый, но только не вы, ибо вы уподобились животным и потеряли свои честь и достоинство! - Муилькор оглянулся на своих военачальников. - Господа! Доведите до сведения ваших воинов, что я отдаю им земли Андалана, равно как и всех его жителей со всем имуществом ровно на неделю! Памятуя о том, какую неоценимую помощь оказали империи жители Меласской долины, я беру под личную защиту все земли Андалана, расположенные южнее Маргот-Таша. Также доведите до сведения воинов, что ежели кто из них вздумает остаться в Андалане, чтобы тут жить и вести хозяйство, то никто не будет препятствовать им в этом решении. Все детали мы более подробно обговорим чуть позже.
Произнеся это и бросив быстрый взгляд на императриц, Муилькор вновь обернулся к молчавшим жителям Маргот-Таша и с презрением обвёл толпу леденящим взглядом.
- Вы говорите, что покорны мне - отменно! Отныне я объявляю вас своими рабами, вас и всех тех, кто живёт в прилегающих к Маргот-Ташу землях. Отныне ваши жизни принадлежат мне, и я волен распоряжаться ими как мне заблагорассудится! Вы поняли меня?
- Да, государь, - склонив голову, ответил староста и опустился перед Муилькором на колени. Его примеру последовали и все жители Маргот-Таша.
Качнув головой, император недобро сверкнул глазами и с досадой сплюнул.
* * * Продолжение следует * * *