Считается, что каждый мужчина в обязательном порядке должен сделать в своей жизни три вещи – посадить дерево, построить дом и вырастить сына. Но, как правило, выходит это далеко не у всех, и дело тут даже не столько в том, что мужчин на этой планете меньше, чем женщин, сколько в том, что не каждый отец может справиться с этой сложной задачей, очень многие даже в своем воспитании не заходят дальше…чего? А черт знает – отца у меня не было никогда. Нет, конечно, почти всю мою сознательную жизнь рядом был Мэтью Вандер, которого во многом можно назвать образцом – смелый, мужественный, горой стоявший за семью, разведчик и (что куда более значимо и серьезно) просто человек, который сумел выдержать взбалмошный характер моей матери и не сорвался и не дал себя сломать. Но, как бы хорошо мы друг к другу не относились, оба мы так и остались друг для друга сыном любовницы и жены и любовником и мужем матери. Хотя, так оно и к лучшему – это Дейла с Гарри ничем не испортишь, а вот мне поблажек лишний раз делать было нельзя.
Интересно, а способен ли я сам при таких данных на подобный подвиг – воспитать сына? Понятия не имею, да и вряд ли об этом когда-то узнаю. Да и зачем? Разве может какой-то мальчишка заменить мне моих девочек. Точнее, наших девочек. Как-никак с недавних пор мы с Лори являемся мужем и женой…о том, что я стану отцом, я узнал в начале августа. Просто спускался однажды со второго этажа к ужину, заметил Лори, растянувшуюся на диване прямо в костюме и с увлечением поедавшую мороженое и щелкавшую по новостным каналам.
- Привет, - улыбнулась она, тоже меня заметив, - там справка на столе лежит, прочти.
И да, это было оно. Меня хватило только на идиотское:
- Да ну? Это серьезно?
- Ну, да, - лениво подтвердила она, облизнула ложку и, отставив пустую тарелку в сторону, поднялась с дивана, поправляя юбку, - ты кого больше хочешь – мальчика или девочку?
- А двоих сразу нельзя?
Как-то так я и влился в стройные ряды папаш. Поначалу с ужасом ожидал истерик, которые в свое время закатывали своим супругам беременные Китти и Алиса (и о которых я узнавал от Дейла и Ллойда, которые парой скупых, случайно оброненных слов давали понять, какой это иногда ад – ожидать прибавления в своем семействе), но так и не дождался. Истерика была только одна и то, из-за одного из начальников Лори, требовавшего отказа от посягательств на должность, на которую он хотел пристроить своего племянника – мол, семейной женщине все равно не до карьеры будет. Но, после ряда громких статей известной в городе феминистки и борца за права женщин Аманды О'Райт буря поулеглась. В свое время эта женщина немало довела немало чиновников до отставки, дельцов и менеджеров – до банкротства, да и просто растоптать имя ей не стоило ничего. Вот и сейчас, подняв очередную волну беспокойства мисс О'Райт, с удовольствием пожинала плоды своих трудов – двум бизнесменам грозило разбирательство за сексуальные домогательства, одному пришлось принять в совет директоров женщину, трое политических деятелей, в числе которых был и Джеральд Сэджвик так же были вынуждены смириться с присутствием в кабинетах своих ведомств представительниц слабого пола, а влияние нашего журнала весьма ощутимо возросло.
Всей редакцией мы поздравляли Аманду с очередной победой, а сама Аманда с редкой для этой женщины искренностью (когда дело касается мужчин, по крайней мере) благодарила меня:
- Спасибо за тему, Муратти.
Да всегда пожалуйста. Теперь хоть можно было спокойно подготовиться к пополнению в семье. Должен сказать, что не смотря на свою убежденность в том, что создавать семью и не задумываться при этом о детях – противоестественно, я даже представить себе не мог того, что Лори действительно так сильно хотела иметь детей. Работу свою она любила и бросать ее не собиралась (разве что на время собственного декрета), сама беременность по ее словам случилась очень вовремя, ибо балатироваться на какую-либо должность в силу возраста она просто не имеет права, так что вполне может себе позволить немного женского счастья, но скрыть мечтательную улыбку и радость в серо-голубых глазах, когда она чуть ли не шепотом, по большому секрету говорит мне «Опять толкается» и прикладывает ладонь к животу не могло ничего.
Не остались к этой новости равнодушными и наши близкие. Особенно Дейл – этот паршивец еще говорил, что уже десять лет ждет племянников и никак не предполагал, что его собственные дети появятся раньше.
- Хотя, если верить сплетням медсестер из родильного отделения, дядей я уже стал, - задумчиво прозвучало в динамике трубки.
- Радуйся, что мы говорим по телефону, - отрезал тогда я, вспоминая подробности появления маленького Джеймса на свет. Джеймс Муратти – мой племянник, старший и пока что единственный ребенок Дейла и первый внук Мэтью. С каждым днем все больше и больше напоминает чертами лица – свою мать, носом, цветом глаз и спокойным, усидчивым характером – Дейла, а вот вьющиеся волосы, да и вообще, саму масть, парень унаследовал от бабушки. От Лавиньи Муратти. И, хотя наукой давно доказано, что если хотя бы у одного из белых родителей среди предков были афроамерикнцы темный цвет кожи у новорожденного вполне имеет место быть, тогда я от всей души благодарил бога и благоразумие Дейла, не свернувшего мне сразу шею.
Черт возьми, мне стыдно за то, что я подумал так про своего брата. Но, так или иначе, а разговоры шли, и быстро появилось множество «добрых людей» жаждавших раскрыть наивному бедняге глаза на подонка-брата, соблазнившего его жену (или же на гулящую супругу, которая спит со всеми подряд) но пары разговоров в духе «Еще раз услышу, что-то подобное про свою жену или про своего брата – и закатаю твое предприятие в асфальт» оказалось достаточно. Да, как бы сильно не верил Дейл в силу закона и торжество справедливости, как бы не стремился помочь всем ущемленным в правах, когда дело касается его семьи его методы ее защиты несильно отличаются от моих. Братья все-таки, что с нас взять. Недавно моему племяннику исполнился год. День рождения отметили в тихом семейном кругу – счастливый папа, на спускающий малыша с рук, уставшая мама, округлый живот которой обтягивала свободная блуза, дядя Сандро и тетя Лори, то и дело звонившее вызванной впервые на свой страх и риск няне, дядя Гарри, которому недавно исполнилось одиннадцать лет, и который утверждал, что ожидаемый ребенок окажется девочкой и счастливый дедушка Мэтью.
Мэтью счастливо улыбался, держа на руках внука, наблюдая за сыном, который хлопотал возле жены и с той же улыбкой слушал другого сына, подробно объяснявшего, почему он сейчас должен бежать. Сильный и крепкий пятидесятипятилетний мужчина, которым он был раньше по приезду в Рочестер после завершения обстоятельств расследования смерти мамы за несколько дней превратился в старика – седого, больного, сломленного. Иногда я даже жалел о том, что Рик Доннел подорвался тогда вместе со своим шефом, разом оставив большую преступную группировку без единого главаря. Банда быстро распалась и после этого еще быстрее попалась копам. Виновник расправы же так и не был найден – удачи и опыта этому типу определенно не занимать. Мэтт же как будто потерял всякий интерес к жизни – даже работа, любимая им, не вызывала прежних эмоций. Большая часть обязанностей легла на его помощников, в том числе и на МакФилдерса. Но появление внука как будто бы взбодрило Мэтта, дало новую тягу к жизни. А с известием о грядущем пополнении и в нашей семье отчим и вовсе начал становиться похожим на себя.
- Из нашей спальни может выйти отличная детская, - задумчиво говорил отчим, как будто что-то прикидывая и на следующий же уик-энд, не слушая отговоров подключил нас – меня и Гарри – к переделке спальни, когда-то принадлежавшей ему и маме в детскую комнату для моих будущих детей, пока мать этих самых будущих детей этим недосвекром была отправлена куда подальше. Через месяц под его чутким руководством супружеская спальня превратилась вот в это:
Мэтью понравилось, Гарри тоже, Лори, вернувшись от Льюисов, отметила удобство и продуманность комнаты. Моего мнения не спросил никто. Хотя…черт возьми, что я смыслю в интерьере?
- А как же будешь обходиться ты? – не выдержал я как-то.
- Перееду к Дейлу, Лис и Джеймсу, - пожимал плечами Мэтт, - нужно только вывести из оборота часть моих средств, что бы оплатить перепланировку их дома.
Случайно обороненная фраза мигом нарисовала в моем богатом воображении потаенные счета и горы долларов. Вот только…не успел. Разрываясь между бумажной волокитой и невозможностью оставить Гарри одного при живом отце Мэтью прожил вместе с нами до шести месяцев наших девочек и скончался от очередного сердечного приступа, не дожив до пятьдесят седьмого дня рождения буквально несколько недель. Его мраморная плита заняла свое законное место рядом с маминым надгробием. Оказывается, я был неправ в свое время насчет белых роз – они действительно неплохи.
Большая часть финансовых сбережений Мэтью была разделена между Гарри и Дейлом, мое имя было упомянуто чисто символически, а Беатрис и Бернадетт остались единственными полноправными хозяйками теперь уже точно своей детской. Мои дочери…нет, наши дочери появились в конце февраля. В меру крикливые, с моими черными волосами и темными глазами…на этом их сходство и заканчивалось и тут же начинались различия – хотя бы с разреза глаз. Или это мне просто кажется? Неважно – это нисколько не отменяло того, что я их любил…хотя в первые месяцы их жизни и отчаянно боялся лишний раз приблизиться, дабы ничего не сломать и не уронить. Лори на это только хмыкала неопределенно – что взять с мужиков – и храбро бросилась на баррикады из упаковок памперсов и баночек с детской смесью, каким-то шестым чувством угадывая, когда нужно укачать, накормить и сменить подгузник еще до того, как ребенок начнет с плачем этого требовать. Хотя вскоре все страхи были забыты и я так же влился в воспитательный процесс.
Когда есть, ради кого и ради чего жить – время на горе и переживания как-то не остается. Дейл поглощенный работой и заботами о собственной семье переживал смерть отца не так долго и сильно, как переживал когда-то потерю мамы. Что касается Гарри…сдержанный, замкнутый, молчаливый…я понимал его с трудом. Почему меня это волнует? Все просто – по какой-то прихоти Мэтта именно меня назначили опекуном парня. До его поступления в колледж. И, хотя при его умственном развитии это явно случиться быстрее чем обычно, да и проблем он не создавал никаких, в отличие от меня в этом периоде. Почти никаких.
- Мне сегодня звонила миссис Морис, - начал я свою тщательно заготовленную отповедь, наблюдая попутно за Гарри – этот паршивец ни жестом, ни взглядом не выдал напряжения, страха, даже просто того, что в голове его возникла мысль «Ну ты, старик и влип теперь!».
- Миссис Морис? – переспросил он, слегка хмурясь, - это кто?
- Это твоя учительница истории.
- А-а-а, тогда понятно. Я на нее все равно не хожу, -с потрясающей невозмутимостью пояснил Гарри, переворачивая страницу в учебнике по органической химии. Рехнуться можно!
- Не ходишь, значит, - медленно проговорил я, пытаясь хоть как-то понять, как на это заявление лучше среагировать, - и давно ты так пропускаешь школу?
- Школу я не пропускаю, только некоторые ненужные уроки, - объяснил Гарри, таки отрываясь от учебника, - историю, литературу, физкультуру, обществоведение. Не вижу смысла тратить время на то, что не понадобиться мне в жизни.
- Странные рассуждения для мальчишки, которому не исполнилось двенадцати, не находишь?
- Если он знает, что вряд ли доживет до двадцати семи – то нет.
Будничный и спокойный тон, каким были сказаны эти слова, или же то, что мне самому было уже больше двадцати семи – что из этого выбило почву из-под ног? А может, то, что звучало это все как полный бред? Не может же он знать о себе все настолько подробно…это просто ненормально. А с другой стороны – откуда мне знать, что для него нормально, а что нет? Так или иначе, верилось в это с трудом.
- И откуда такая информация? – не выдержал я, - доктор Винер проболтался о предполагаемом сроке жизни или природная интуиция?
- Всего понемногу, - неопределенно пожал плечами парень, - доктор Винер говорил как-то что я – третий за всю историю, кто не смог справиться с болезнью. А почувствовать близкую смерть может и человек.
С каждым словом этот странный разговор нравился мне все меньше и меньше.
- Что-то рановато ты собрался умирать, парень.
Гарри недоумевающее посмотрел на меня и вдруг улыбнулся.
- Спокойной ночи, Александр.