Пока Аллен был занят душевными терзаниями и выхлебыванием литров
отвратительной бурой жижи, ваш покорный слуга, Плинтус ле Шито,
вполне себе обустраивал свою карьеру. Несмотря на то, что дурак-
Двуногий доигрался со своей зимней депрессией до того, что нас
дважды навещали отвратительные дядьки со зловредными ухмылками (
в первый раз забрали компьютерный стул человека, во второй раз –
кактус с отремонтированной кухни и мою статую, впрочем, тут же
купленную заново), я не унывал. Подумаешь, приставы. Двуногих мы не
видели, что ли?
Между прочим, Аллен наконец нашел работу. Не совсем «прог-рам-
мис-том», скорее «гей-ме-ром» (ошерстительные слова, надо
запомнить), но уж всяко лучше, чем, как в его новой мечте: вором.
При этом он начал рисовать, пытаясь изобразить мое пушистое
величество во всей красе; к нему уже бабы ходят, в клубы
приглашают, но Аллена только одна баба интересует, а ей он совсем
не интересен.
Более того, при всей своей депрессии он еще и по службе ухитряется
продвигаться. Как, впрочем, и я. Я устроился в сферу обслуживания:
переводить престарелых овчарок через дороги и спасать невинных
котят из лап канализационных крыс. Рутина, короче. Знай заполняй
отчеты и скучай, и выбор делай иногда – как правило, верный. Куда
приятнее кататься по снегу и урчать, когда холодные снежинки
облизывают твою белую шкурку. Эйфория, не то слово. А эта ваша
работа…
Еще более приятно носиться по заснеженной земле на пару с
добродушным волком-недотепой из лесной стаи, принесшим тебе
весточку из родного дома, пока Аллен вкалывает где-то на очередной
ступеньке карьерной лестницы.
Кстати о доме, иногда мимо нашего жилища пробегает Аива. Сестра
редко заговаривает со мной, несмотря на прошлую дружбу. Может
быть, у нее есть дела и поважнее, а может быть, она просто не хочет
со мной общаться. Что ж, я ее понимаю; отступник, изменник, ренегат.
Тем временем наступила весна. Аллен, к которому я уже относился,
почти как к собственности и с которым почти научился разговаривать
мысленно, вновь кинулся названивать своей зазнобе.
И она даже ему ответила.
Как человек говорил позже, его лишь немного смутила слишком
сильная даже для Валенси мертвенная бледность и еще большая
неразговорчивость, чем обычно.
До тех пор, пока она внезапно не упала прямо перед ним,
распластавшись на бетоне тротуара.
Аллен, конечно, тут же кинулся помогать, поднимать, отогревать
феном замерзшие бледные ладони, а она прятала глаза и вяло
отказывалась от любой помощи; однако он не отступил.
- Это и есть то, из-за чего ты меня избегала?
- Да. Последствия гриппа.
- Но теперь-то все будет хорошо?
- Скорее всего.
Это тихое «Скорее всего» мой человек, кажется, понял превратно.
Однако Валенси поспешила испортить ему всю радость от встречи.
- Надеюсь, ты не забыл? Друзья. Просто друзья. И ничего более.
