[Седая]

Минус вторая. Рискованная.

Минус вторая. Рискованная.

Иноземка была, скорее всего, даже не из этого королевства – в некоторых аспектах бытовой жизни Хаарингар остался старым, консервативным королевством, где дамы все так же, как и пару веков назад, не имели прав, а мужчины были обязаны зарабатывать деньги тяжелым физическим трудом. Исключение составляли лишь королевская семья и придворные в силу небесного происхождения, в которое почему-то простолюдины до сих пор верили. Обязательным было ношение платьев для девушек и костюмов для мужчин. Конечно, позволить себе красивые дорогие вещи мог далеко не каждый, но жилетка и приличные драповые штаны лежали в комодах даже неряшливых фалимцев. Пришедшая девушка же вообще была одета в мужскую одежду, что по эту сторону Фалимы позволяли себе только путаны, и то в дань изысканным требованиям богатых господ.
- Нужен походный костюм неприметного цвета, плотной ткани, - тем временем сказала иноземка, внимательно глядя в глаза Дороти.
- Мужской или…
- На меня, - оборвала девушка, заинтересовавшись кашемиром на прилавке. Ткань была поистине привлекающей внимание – мать Дороти успела украсить этот кусок затейливой вышивкой небесного цвета, но пока еще не решила, добавить ли его в плед для мадам Дэвий, или повесить на стену для привлечения клиентуры.
Дороти залезла в самые закрома материных сундуков, чтобы отыскать необходимое. Девушка казалась состоятельной, самостоятельной, и на ней можно было прилично заработать. Да, в Хаарингаре женская одежда наподобие мужской не приветствовалась, но проезжих в Ардене было много, и зачастую какая-нибудь барышня интересовалась брюками, пиджаками и пардесю. Агнесс Винта порой недовольно ворчала, что эти напыщенные мужеподобные девицы совершенно не знают своего места, но иногда они приносили ей месячную прибыль за одну покупку, и женщине старых взглядов ничего не оставалось, кроме как признать допотопность мнений Хаарингара в целом и своих в частности. Для того, чтобы найти костюм, о котором Дороти подумала, пришлось лезть в самый тяжелый и старый сундук. Крышка была очень тяжелой и не хотела поддаваться.

Когда Дороти открыла сундук, она счастливо обнаружила искомое – бумазейный женский походный тройной костюм темно-серого цвета очень необычного, но удобного покроя. Возможно, штаны будут немного широковаты, но это вопрос пятнадцати минут работы.
- Вот, посмотрите, пожалуйста, - улыбнулась Дороти девушке, которая ее чем-то очень привлекала. Может, тем, что являлась свободной, вольной птицей? – Если ткань, цвет и покров подойдет, померяем, а там я подошью недостатки.
Посетительница быстро дотронулась до рукава верхнего пиджака и, не рассматривая толком весь костюм, прошла за ширму для переодевания, не ожидая сигнала портнихи. Дороти удивилась, но виду не подала. Оголенные плечи иноземки были белоснежными и наверняка мягкими, приятными на ощупь. Дороти невольно загляделась, как расслабленно и изящно дама раздевается – несмотря на какие-то слишком сильные руки и резкие черты лица, в ней можно было бы рассмотреть аристократку.
- Немного широки брюки, - девушка сделала растяжку в костюме, наклонилась до самого пола, потом прогнулась, потянулась, явно испытывая ткань на прочность и удобство. – А в остальном меня устраивает.
Дороти подошла к посетительнице, встала на колени и замерила бедра веревкой, чтобы знать, насколько ушивать низ. От случайного прикосновения к оголенному животу по спине портнихи пробежали мурашки. Во-первых, кожа была холодной, во-вторых – вопреки всем ожиданиям, достаточно грубой. А в-третьих, само действие могло разозлить иноземку, и она бы явно ничего не купила. Но девушка не обратила никакого внимания, и уходить без покупки явно не собиралась.
«Неужели в других королевствах настолько распутные нравы», - удивилась Дороти, но такое с некоторой стороны ей даже нравилось – прикосновения друг к другу не были аморальными, никто не считал, что ты намекаешь на какие-то чувства. А что, если девушка прикасается к мужчине..?

- Через пятнадцать минут все будет готово. Сорок три золотых, можно серебром, медь не берем, - смушенная собственными мыслями, Дороти начала говорить всякую чепуху. Но еще больше она хотела привлечь внимание посетительницы, показать, что она не часть устаревшего и загрязненного Ардена. Насчет валюты Дороти сильно приврала – большинство покупок местными жителями совершались именно в медяках, в то время как в большинстве других королевств они уже действительно вышли из оборота – цены росли пропорционально качеству товаров, и встретить какую-нибудь вещицу ценой ниже одного серебряного было почти невозможно. Там, за Фалимой, на медяк даже яблоко не купишь, если только червивое.
На сорок три золотых можно было купить несколько куриц. В распоряжении Дороти было всего тридцать золотых в месяц на пропитание – именно столько удавалось наворовать Марко на ярмарке, плюс мелкая подработка в швальне и помощь родителей. Бумазея, пошедшая на пошив, стоила около пятнадцати. Мать за подобную работу всегда брала десять золотых. Доработка Дороти, расходные материалы, прочие непредвиденные расходы включались в еще пять монет. Любой арденец или фалимец уже давно бы обвинил девушку в воровстве и, скорее всего, ударил бы. Но посетительница была не из этих краев, и в ценах явно разбиралась плохо, положив на стол мешочек звонких монет. Дороти чувствовала себя обманщицей, но такие приезжие были редким даром, которым нужно было пользоваться, чтобы выживать. Она, жена какого-то грязного фалимца, посмела обмануть незнакомую богатую девушку. Дороти было стыдно, но ее рассудительность уже прикидывала, на что можно было потратить такую кучу денег. Вдруг незнакомка заговорила спокойным, даже добрым голосом:
- Здесь, говорят, ярмарка скоро будет. Что за ярмарка?
- Обычная, - протараторила Дороти, забыв про все свои подсчеты. Девушка ее смущала, хотя она и не понимала, почему. – Купцы привозят разные товары, торгуются, выпивают и разъезжаются на следующий день.
- Гулять целый день? – казалось, посетительница очень удивлена.
- А что такого, протрезветь-то надо, - пожала плечами Дороти, дошивая последние петельки.
- Ты местная? – внезапно спросила блондинка, осматривая девушку внимательным взглядом. – Живешь здесь?
- Живу у Фалимы. Здесь родителям помогаю.
- Понятно, - кажется, девушка что-то прикидывала. Дороти про себя обрадовалась – впервые за долгое время кто-то заинтересовался ею. Хотя она и подозревала, что незнакомка просто поддержала беседу, коротая время ожидания.
- Вот, ваш костюм. Носите на здоровье, - проговорила Дороти дежурную фразу и, пожалуй, впервые вложила в нее эмоции. Блондинка улыбнулась в ответ и поторопилась покинуть швальню. Дороти никак не могла отпустить ее и смотрела в спину до тех пор, пока посетительница не скрылась за входной дверью.

Когда блондинка покинула швальню, Дороти вспомнила о мешочке с деньгами. В нем лежало тридцать два золотых.
Дороти совершенно не расстроилась.

***
Время до ярмарки стремительно приближалось.
Дороти не потратила заработанных двух золотых, а припрятала подальше от мужа. Почему-то ей казалось, что вместе с этими деньгами уйдет и то приятное чувство свободы и силы, что принесла с собой иноземка в швальню, когда пришла туда. Дороти расспросила о незнакомке нескольких бабушек, которых знала с детства, но ничего толком и не выяснила – они лишь обвиняли блондинку в развратном поведении и слишком гордой осанке для девушки.
- Хозяйка, мать, жена должна быть приземленной, чтобы спину под мужа подставлять, когда его поднимать придется, - делились с Дороти они. – А эта идет от бедра, спина прямая как гладильная доска, нос вздернут, ну явно проститутка. А чего нам, честным бабам, всякой швалью интересоваться?
Брюнетка понимала, о чем они говорят – этому же ее учили мать с отцом. Но что-то казалось ей совершенно неправильным в характеристике этой девушки. Лигнер, подмастерье кузнеца, заявил, что это к нему невеста приезжала, он ее отодрал, да и домой отправил.
- Она меня упрашивала простить, ведь не могет она без меня, уж больно в постели хорош, так я ж ведь мужик, как бабе потакать могу, - взахлеб рассказывал Лигнер, за что и получил от мистера Ковала, кузнеца, за лживость и клевету. Сам он тоже ничего важного о незнакомке сказать не мог:

- Красивая баба, да непокорная, сразу видно. Не знаю, откуда, но явно с севера – тамошние девки закалены что войнами, что общим укладом жизни, у них там не так спокойно и мягенько, как вам тут, - полушутливо улыбнулся небритый мужчина Дороти.
Она не знала, зачем ей нужно было что-то знать о девушке – просто у нее появился интерес, за который она зацепилась, который породил в ней азарт, и брюнетка, рискуя быть избитой и заморенной голодом, рвалась в Арден на поиски следов сначала с разрешения мужа, а потом просто сбегая. Но иноземка оставалась призраком, не давая Дороти найти себя. Оставалась одна надежда – ярмарка.
- Если я не найду ее там, то больше никогда не встречу. А значит, все вернется на круги своя, - думала в сотый раз Дороти, домывая посуду под мерный храп мужа. Снова бежать сломя голову в Арден она не могла – последняя порка за побег все еще давала о себе знать. Оголенное мясо на спине не терпело даже малейших прикосновений, запеченные раны ныли и болели, кожа отслаивалась струпьями, вызывая приступы простреливающей боли. Но тем, что Марко спит, она все-таки воспользовалась.

Дороти была доброй девушкой, и умела сопереживать. Годы замужества, пусть их было не так много, ожесточили ее, и на многие вещи она уже просто закрывала глаза, не вереща на всю улицу, что это жестоко или несправедливо. Но оставалась разумность, расчетливость, понимание ситуации в целом. И некогда усвоенная от брата наука «предопределения событий». Когда-то Гордан, старший сын Агнесс и Арона, изнасиловал жену соседа, за что должен был – по идее – поплатиться жизнью. Но перед этим он споил девушку, и сумел все выставить так, что якобы она сама к нему в койку залезла, пользуясь всякими женскими ухищрениями, вроде возбуждающего мужское начало танца. Что после этого сосед сделал с женой – неизвестно, но больше ее никто не видел. Сам же Гордан, хоть и будучи женатым, частенько навещал симпатичных молодых девушек на выданье, нередко лишая их девственности, а значит, надежды на благополучный брак и будущую приемлемую жизнь. Но сам всегда выходил из воды сухим благодаря тому, что в итоге на суде и следствии оказывался жертвой. Этому же он научил Дороти – не в таких масштабах, но в одном житейском вопросе наука ей очень пригодилась.
- Здравствуйте, бабушка Рендетта, - улыбнулась она, войдя в неприметную избушку с большим крыльцом. Идти было всего два дома на запад, но Дороти запыхалась, стараясь не визжать от режущей боли.
- Здравствуй, дочка, - улыбнулась старушка, появившаяся откуда ни возьмись. Она была опрятна и приятно пахла травами. – Спинка болит?
- Нет, что вы, - с трудом выдавила девушка, пытаясь обойти черного кота, который терся о ее ноги, приветствуя. Цербер всегда был рад видеть Дороти, стараясь как можно дольше остаться подле нее.

- Да ладно, я же вижу, что тебя хорошо розгами полюбили, - хохотнула старушка. – А нечего было сбегать, Дороти. Вроде взрослая девушка, а на такое потянуло. Цербер, хватит драть ее ноги, иди Миллу развлеки, давно у нас котят не было.
Когда Дороти заходила в этот дом, она всегда предварительно оставляла логику на пороге и старалась ни на что не обращать внимания. Ни на то, что кота звали Цербером, ни на то, что человеческие самки в сексуальном плане нравились ему больше кошачьих, ни на то, что бабушка Рендетта это поощряла. Ни тем более на то, что старушка знала все наперед. Это было лишним, и лишь мешало деловому разговору.
- Ну, скажи мне, что нужно тебе, дочка, - проговорила бабушка, когда Дороти освободилась от кошачьего плена и села за столик, заставленный всякими бутылочками, флакончиками и травами. В некоторых банках были будто соленья на зиму, но все посетители бабушки Рендетты понимали, что это далеко не так. Девушка невольно поежилась – тошнотворный аромат стапелии, напоминающий запах половой тряпки, проникал в самые глубины сознания и медленно сводил с ума, от висящего рядом непонятного веника каких-то, кажется, полевых, цветов, веяло холодом. Бабушка Рендетта внимательно изучала содержимое флакона на краю стола, но в тоже время не сводила глаз с Дороти.
- Как всегда, - проговорила она, с трудом выдавливая слова из сухого горла.
- Не увлекайся, малышка. О последствиях помнишь? – Рендетта засмеялась, доставая какой-то пузырек. – Думаю, помнишь, ты же умная девочка. Держи, цена обычная.
Дороти схватила протянутый флакон. Опять предстоит эта неприятная процедура, когда внутри все ссыхается, сжимается в конвульсиях и судороге. Терпеть. Положила на стол – пожалуй, слишком резко – монеты. После вчерашнего она выкрала их у Марко в качестве компенсации.
Все побои, порки и другие телесные наказания мужа неизменно кончались изнасилованием. Ему нравилась собственная жена, и отказаться от такого удовольствия он не мог. Более того – по возрасту Марко давно полагалось иметь детей, но Дороти никак не могла забеременеть. Порой, он бил ее и из-за этого. И лишь сама девушка и бабушка Рендетта, местная ведьма, знала, что после каждого раза Дороти заливала себе внутрь зелье, убивая собственного нерожденного ребенка.
Потому что иметь детей она не хотела. Не хотела плодить нищету, разврат и несчастья. Это был всего лишь расчет, предопределение нежелательных событий.
- Спасибо, бабушка Рендетта, - сказала Дороти тихо.
- Мой тебе совет, дочка, - сказала внезапно старушка погрубевшим, почти мужским голосом. – Не трожь иноземку. Смерть за ней по пятам ходит. Найди другой способ избавить себя от этой жизни. Забудь про блондинку.

Девушка удивилась, но Рендетта знала гораздо больше всех. Советы она давала редко, и мало кто мог сказать, хорошо ведьма ему насоветовала или худо. Но Дороти ей верила.
- Не буду, бабушка. Спасибо, - девушка покинула избушку и направилась домой, пока муж не проснулся. Те два золотых, полученных от незнакомки, было решено вложить в будущий побег.
***
Дороти упрашивала, умоляла Марко не возить ее на ярмарку. Но кулаки порой бывают чертовски убедительными.
Ярмарка для Дороти прошла достаточно спокойно – сегодня была масса красивых девушек, согласных на все ради нескольких золотых, и ее практически не трогали. Она даже походила возле прилавков и посмотрела на разные штуки, и, пожалуй, впервые подумала о том, что хотела бы приобрести себе ту заколку, или, скажем, браслет из янтаря. На что-то более дорогое она не смела даже смотреть – слишком не хотела расстраиваться.
- Прекрасные дамы и леди, подходите, не стесняйтесь, подходите! Только для вас и только сегодня – малахитовые украшения по низкой, очень низкой цене! Браслеты, кольца, серьги – все, чего только душа захочет! – верещал тучный торговец в плохо скроенной ситцевой рубахе красного цвета. На его шее висело огромное золотое колье, скорее дамское, чем мужское. Этого призыва для разгоряченных покупками «дамам и леди» вполне хватило, чтобы сломя голову все эти женщины ломанулись к прилавку, толкая друг друга, вырывая волосы и грязно матерясь на противниц. Дороти не последовала их примеру – торговец пытался всучить под видом малахита обычные стекляшки, и покупательницы заметили бы это, если бы не были так увлечены тем, чтобы урвать кусок пожирнее.
Еще немного постояв и посмотрев на бесплатное представление, Дороти переместилась подальше от толпы и села на лавочку в теньке. Кто-то забыл здесь свежую газету, и девушка углубилась в чтение новостей. Она даже не замечала, если к ней подсаживались мужчины с намерением поговорить.

Однако иногда она поднимала глаза и выискивала в толпе блестящие светлые волосы незнакомки. Тщетно.

Когда смеркалось, и Дороти уже искала Марко, чтобы вернуться домой вместе, к ней внезапно подошел какой-то пьяный мужчина лет сорока и, улыбаясь полубезумной улыбкой, вплотную приблизился к девушке.
- Мадам, - выплюнул пошло он. – Вы такая… такая… стоите целого, блестящего золотого!
- Пошел к черту! – вырвалась Дороти и сломя голову побежала в сторону леса. Затылком она чувствовала погоню, но огромный мужчина в нетрезвом состоянии не мог догнать юркую, быструю девушку.
Она спряталась за деревом и попыталась отдышаться.
- Нужно возвращаться домой… Марко сам придет, он всегда приходит, - думала она, стараясь подняться. Еще не до конца зажившая спина снова разболелась, разнылась – двигаться было тяжело.

- Так-так, что за птичка к нам прилетела, парни? – послышался голос сзади. Громкий мужской хохот спереди раскатами разлетелся по округе.
- Дамочка, вы заблудились? – сказал какой-то молодой парень, дергая Дороти за волосы. Она в ужасе осмотрелась – шестеро. Пятеро впереди и один сзади, здоровые парни, а она одна.
Сейчас Дороти обрадовалась бы даже появлению Марко.
Но его не было.