[Лалэль]

А вот и обещанный сюрпризик.Надеюсь, никто не обидится, что нет скриншотов?

Последнее воспоминание Соломеи Притчард

Я очнулась, пошевелилась и с удивлением обнаружила, что снова вижу над собой уже привычный потрескавшийся потолок.
- Преподобный отец, как мне отплатить вам за все ваши благодеяния?
Преподобный немедленно бросил книгу, которую читал, и подошел ко мне:
- Не разговаривайте, Соломея, вам это очень вредно.
- Но я хочу знать, что случилось. Умоляю вас, скажите, что с детьми?
- Валетин по-прежнему в пансионе, он здоров и прилежно учится.
- Но как же Мэй и мальчики? Как же близнецы?
- Соломея, вряд ли вы их еще увидите. Есть места, куда смертным вход воспрещен.
- Но они живы, это главное. Мы встретимся когда-нибудь. А Хамильтон? Отдал Богу душу?
- Нет, мы доставили этого господина домой, сейчас его лечат лучшие врачи. Но боюсь, бедняга не поправится, ведь и до пожара он был сильно болен. Впрочем, на все Воля Божья.
Я невольно уцепилась за слова "мы доставили".
- Скажите, а тот, кто меня спас... Жив ли он?
- С вашей стороны очень похвально, что вы вспомнили о нем, Соломея. Он сейчас гостит в моем доме, как и вы. Он обжег руку, но скоро поправится.
- Это хорошо, - пробормотала я. Преподобный взглянул на меня с улыбкой.
-Видимо, вы не разглядели своего спасителя?
-Нет. Умоляю вас, скажите мне.
Преподобный вздохнул.
-Знаете, я верую в божественное провидение, но некоторые вещи нельзя объяснить даже им. Я понимаю, почему он вас спасал, и могу понять, благодаря какой чудесной силе смог не погибнуть в огне, ведь некоторые сильные алхимики могут подчинять себе пламя. Но как он смог попасть из Лондона прямо к вам на пожарище, просто не представляю. Для меня это за гранью понимания.
Значит, мне не показалось, это действительно был Джанко.
- Отец его вызвал.
- Как, покойный Притчард?
- Я не поручусь за это, но мне в дыму показалось, что я видела его. Он начертил алхимический круг, и сразу после этого явился Джанко и вытащил меня из огня.
Преподобный вздрогнул и перекрестился.
- Господи Боже...
- А что он сам говорит?
- Молчит. Вы же знаете, наш друг не из болтунов.
- Но почему отец позвал именно его?

Преподобный тонко улыбнулся, как будто знал секрет, который мне был неведом. Он снова вернулся на табурет, на котором сидел до того, как я проснулась.
- Знаете, Соломея, если вы не слишком устали, я хочу рассказать вам одну старую историю... Впрочем, может быть, вы и сами помните, как заблудились в лесу, когда были маленькой девочкой?
Я покачала головой: никаких воспоминаний об этом у меня не осталось.
- Тогда слушайте. Вам тогда было всего семь лет, и вы были похожи на ангелочка, но уже проявляли крутой нрав, который, очевидно, достался вам по наследству от отца. Ваша матушка и все няньки не знали, что с вами делать, а батюшка только посмеивался над вашими проказами - ведь вы были его любимицей. Впрочем, в тот день вы смогли рассердить и его - да так сильно, что он приказал запереть вас в комнате и не выпускать три дня. Вы помните это?
- Нет, увы, ничего не могу вспомнить. Но откуда у вас такие точные сведения?
- Мой старший брат, ныне покойный, жил у вас в доме и помогал вашему отцу - пусть им обоим земля будет пухом - приводить в порядок библиотеку. От него мы и узнавали обо всем, что делалось у вас в доме.
Итак, как взрослые смогли понять, вы выбрались из своей комнаты через окно и спустились на землю, цепляясь за ветви дерева, которое росло у вас под окнами. Затем вы убежали в лес.
-Да, - улыбаясь, заметила я, - в детстве я очень любила лазить по деревьям, и часто пряталась в лесу, когда хотела уединиться... Что же было дальше?

Преподобный смотрел на меня так серьезно и строго, что мне расхотелось улыбаться.
- То была страшная зима двадцать третьего года, Соломея. Год выдался неурожайным - частые дожди погубили на корню все посевы, а то, что мы все же смогли вырастить, пожирали дикие звери, которые приходили к людям из-за голода - в лесу тоже нечего было есть. Но это было полбеды. Кроме голода и холода, на нас напали болезни - пневмония, инфлюэнца, чахотка, холера унесли множество жизней достойных людей. Среди заболевших была и моя невеста, Анна. Её чудесный голос, которым она так радовала всех, за одну ночь пропал... Теперь она, должно быть, поет вместе с ангелами в небесном хоре.
Я деликатно промолчала, думая, что слова утешения сейчас излишни.
- Я дни и ночи проводил возле постели больной, но знал, что происходит в деревне - новости здесь разносятся быстро. Когда обнаружили ваш побег, ваши родители страшно испугались, и их гнев быстро превратился в тревогу. Ведь вы, маленькая девочка, одна-одинешенька убежали в лес, где легко могли погибнуть от когтей диких зверей, или от холода и голода. Ваши матушка и батюшка были безутешны, особенно батюшка, он винил во всем случившемся себя. Господин Притчард собрал всех своих людей и вместе с ними прочесывал лес, надеясь вас найти. Когда об этом узнали в деревне, то все, у кого была лошадь или мул, или кто хотя бы мог крепко стоять на своих ногах, отправились в лес искать вас. И дело было даже не в том, что вы были дочкой Притчардов. Все отцы и матери в деревне понимали, что такое могло случиться и с их детьми.
Мне невесть почему вдруг стало очень стыдно за свой поступок, хотя с тех пор прошло уже больше двадцати лет.
- Однако все поиски были бесполезны. Прошло почти четыре дня с вашего исчезновения, а никто не только не нашел вас, но даже и не смог понять, в какую сторону вы пошли. Ваши родители сходили с ума, думая о том, что их дочь либо погибла, либо где-то в лесу льёт слезы, страдая от голода, холода и страха, не зная, как вернуться домой.
Когда преподобный сказал это, мне показалось, что я вспомнила кое-что: холодные, покрытые снегом и ледяной коркой веточки, которые я обдирала с деревьев и жевала, надеясь, что это утолит мой голод. Я словно снова почувствовала во рту вкус холодных древесных волокон, которые, давясь, пыталась прожевать и проглотить.
- Я всем сердцем сочувствовал горю ваших бедных родителей, но не мог принять участия в поисках, потому что не мог оставить больную. К тому же, в те дни появилась надежда, пусть и слабая, на то, что она поправится: мой приятель аптекарь, живущий в соседнем городе, прислал мне письмо с известием о том, что он изобрел некий бальзам, могущий помочь моей невесте справиться с недомоганием. Он обещал, что сегодня же изготовит это снадобье и пошлет ко мне своего слугу, чтобы передать его, так что через три дня бальзам будет у меня в руках.
Но увы! Письмо было получено, с тех прошло уже семь дней, а посыльного все не было... Я начал погружаться в отчаяние - Анна была очень плоха, и каждый день был на счету. Все окружающие пытались подбодрить меня - особенно старался один шустрый цыганенок, который все время околачивался рядом. Он очень хотел помочь и с большим усердием выполнял те мелкие поручения, которые я ему давал... Вы, должно быть, уже поняли, о ком я говорю.
-Уже поняла, - улыбаясь, ответила я.
- Мы с Джанко старые приятели - мы дружили с ним еще тогда, когда мы оба были мальчишками, и наши отцы вместе торговали на ярмарке. Видите, я думаю, что здесь нечего стыдиться. Конечно, в то время, о котором я говорю, мы уже не могли беззаботно дружить, как раньше - он был тринадцатилетним цыганенком, сорви-головой, а мне скоро должно было исполниться двадцать, и я готовился обручиться, стать семейным человеком, добропорядочным фермером - мои родители считали, что мне незачем знаться с такими, как он. Но, когда Анна заболела, они были так расстроены, что смотрели сквозь пальцы на то, что Джанко все время находится рядом со мной. А он действительно просиживал вместе со мной дни и ночи у постели больной, помогал мне ухаживать за бедняжкой, следил за ней, когда я засыпал, словом, делал все, чтобы облегчить мое горе. У него с детства была очень чуткая душа, крайне восприимчивая к проявлениям людского страдания. Не хочу, чтобы вы подумали, будто я его нахваливаю, но я и правда не могу сказать о нем ничего, кроме хорошего. Даже несмотря на то, что то, чем он сейчас занимается, очень печалит меня.
- Хорошо, святой отец. Что же было дальше? Вы получили лекарство?
Не знаю почему, но эта история очень увлекла меня, пусть я и знала наперед, чем она закончится.
- Нет, мы его не получили. Седьмой день заканчивался, наступал восьмой; посыльный не появился, а Анне не становилось легче. Мое отчаяние стало так глубоко, что я проявил малодушие и позволил себе расплакаться. Я настолько поддался этой душевной слабости, что вслух заявил, что если Анна отправится на небеса, то и я умру, потому что не смогу жить, если её не станет. Все окружающие пытались утешить меня, напомнить мне о долге христианина и о смирении, один только Джанко ничего не сказал и молча потрепал меня по плечу. Вскоре он куда-то исчез, и, честно сказать, в глубине души я был обижен на своего приятеля за то, что он бросил меня в такой момент. Всякий раз, когда я вспоминаю об этом, мне становится стыдно за то, что я так думал. Мне следовало бы знать, что в этом случае он не мог поступить иначе, чем повинуясь чистому и глубокому душевному порыву. Я понял истинную причину его исчезновения, лишь когда мои домашние нашли короткую записочку, где в каждом слове было по ужасной орфографической ошибке.
Однако я, его учитель, понял все, что там был написано: Джанко обещал мне, что отправится в лес, найдет посыльного, в каком бы виде он ни был, и приведет ко мне. Я понятия не имел, как он собирается сделать это, но на следующий день отец Джанко пришел к моему отцу. Он был в ярости и разыскивал своего сына, а также того, кто подбил его на конокрадство; нам с отцом и братьями пришлось приложить немало усилий, чтобы его усмирить. Он сообщил нам, что ночью Джанко, не сказавшись ему, отвязал его лошадь и куда-то на ней ускакал. Конечно, мы не сказали цыгану, куда отправился его сын, это было равносильно тому, что обречь бедного паренька смерти.
- Почему же? Неужели бы отец не простил его, когда бы узнал, зачем ему понадобилась лошадь?
- Цыгане многое могут простить, но только не это. Кража лошади для них - самый страшный грех; расправа с конокрадом бывает коротка и жестока. Только за то, что Джанко взял его лошадь, отец избил бы его до полусмерти; а если бы с лошадью в дороге что-то случилось, бедняге лучше было бы совсем не возвращаться домой.
-Выходит, он рискнул для вас жизнью.
- Да, это так. Вы, видимо, еще плохо знаете Джанко: он бывает очень осторожным, но если уж он решил что-то сделать, он делает, не глядя на последствия. Особенно, когда речь идет о жизни или счастье кого-то, кто ему дорог.

Я смутилась и потупилась. Конечно, это касалось и меня тоже.

- Я оказался в ужасном положении: отчаяние из-за болезни невесты, с одной стороны, и тревога за жизнь друга с другой доводили меня до исступления. Мне ничего не оставалось, как молиться за их жизнь и здоровье и ждать новостей. Сам я, увы, был не в силах что-либо изменить.
Через день прибыл посыльный от аптекаря - оказалось, что его лошадь сломала ногу, и он вынужден был задержаться в пути, пока не нашел другую. К счастью, бальзам он доставил в целости, и это значило, что у Анны появилась небольшая надежда на выздоровление. Но увы, посыльный сказал, что не встретил по дороге цыганенка, ни верхом на лошади, ни пешего - и я понял, что несчастный мальчик также, как и вы, заплутал в лесу. Впрочем, в отличии от вас, у него должен был быть с собой запас провизии, и он, с его природной смекалкой, должен был скоро сообразить, как выбраться из чащи к людям, так что я надеялся, что он скоро вернется. Однако я все же попросил всех своих родных и друзей, чтобы, прочесывая лес в поисках вас, они искали и Джанко.
Вас же, Соломея, искали уже десятый день, и по-прежнему не могли найти. Ваша несчастная матушка прибыла в деревенскую церковь, чтобы заказать молебен за здравие - впрочем, она могла и не просить об этом, в церкви и так каждый день молились за вас, и вся деревня поминала вас в своих утренних и вечерних молитвах, хотя мало кто надеялся, что вы все еще живы.
- Однако я все-таки нашлась, раз сейчас лежу здесь, - нетерпеливо перебила его я, - и Джанко, очевидно, вернулся тоже. В чем же соль вашей истории?
- Дослушайте сначала до конца. Да, вас нашли, причем нашли сразу обоих. Утром одиннадцатого дня отряд солдат, прочесывая лес, обнаружил мальчика и девочку, которые лежали в снегу, обнявшись, и пытались согреться. Рядом валялся труп лошади с разорванной шеей.
- Её загрызли дикие звери?
- Нет, её убил сам Джанко. Вы были голодны и дрожали от холода; он отдал вам весь хлеб, а когда лошадь устала и больше не могла идти, он прирезал её, чтобы напоить вас теплой кровью и согреть - так он мне потом рассказал.
- Но ведь вы сами сказали, что отец убил бы его, если бы с лошадью что-то случилось.
- Именно так. Очевидно, ему важнее было спасти вас, чем лошадь.
Я снова смутилась.
- Вас обоих лихорадило и вы бредили, говорили очень странные вещи. Вы в беспамятстве все время звали какого-то лесного дружка. А Джанко, который чувствовал себя чуть лучше и мог отвечать на вопросы, рассказывал солдатам, что лесной дух заманил его в чащу, остановил лошадь и передал вас, чтобы он вывел вас к людям. Джанко описывал его как маленького мальчика с неестественно белым лицом и острыми ушами, который ходит без одежды и очень плохо разговаривает. Все решили, что он тоже бредит, раз говорит такие странные вещи.

Но это было правдой. Выходит, они оба спасли меня. Мой возлюбленный и мой единственный друг вдвоем спасли меня от смерти, когда я была еще неразумным ребенком и не знала, кем они станут для меня в будущем. Удивительно, как с самого младенчества тесно переплелись наши судьбы.

- Детей доставили в дом господина Притчарда; вас сразу же передали в руки родителей, которые были вне себя от радости, что вы нашлись, но сильно беспокоились за ваше здоровье - вас трясла лихорадка и вы никак не могли прийти в себя. К вам вызвали лучших врачей, но все они в один голос утверждали, что за десять дней блуждания по лесу вы слишком ослабли и вряд ли сможете поправиться. Ваша убитая горем матушка тайком пригласила священника, чтобы вы не умерли без последнего причастия, но ваш батюшка в очередной раз проявил упрямство и не допустил его к вам. Вместо этого господин Притчард сам заперся в детской и не выходил оттуда целые сутки; одному Богу известно, что он делал, чтобы вернуть вам жизнь, но когда он оттуда вышел, совершенно лишенный сил, вы уже чувствовали себя гораздо лучше, и появилась надежда на выздоровление. Через две недели вы были здоровы... Мы никогда не узнаем, какую цену ваш батюшка заплатил, чтобы вернуть вас к жизни, и чем это для него в конце концов обернулось. Но я всегда буду вспоминать этот случай, как самое яркое проявление родительской любви.

Я и не замечала, что по моим щекам давно уже текут слезы.

- Теперь, когда вы все мне рассказали, многое прояснилось. Я вспомнила, почему убежала из дома. Отец наказал меня за то, я без спроса зашла в его кабинет и взяла одну из книг. Мне тогда казалось, что он поступил очень несправедливо, потому я обиделась и решила уйти в лес, чтобы всем насолить. Но сейчас-то я понимаю, что он оберегал меня: в каждой из его книг была заключена волшебная сила, которая могла бы навредить неразумному ребенку, прикоснись он к ней.
- Что еще вы помните?
- Вы начали говорить, и я смутно припомнила мальчика, с которым мы вместе бродили по лесу и искали дорогу домой. У него была шерстяная кофта, очень грубая и колючая, но такая теплая. Он надел её на меня, чтобы я согрелась, но мне все равно было холодно. Когда я плакала, слезы капали на кофту и застывали, и получались маленькие холодные ледышки...
- Но его лица вы не помните?
- Нет. Скажите же, что с ним было дальше?
- Джанко был в таком же тяжелом состоянии, как и вы - его тоже подкосила лихорадка, он лежал в беспамятстве и бредил. Его поместили на половине слуг, и они ухаживали за ним, как умели, но не могли вылечить. Ваш отец посылал за родителями цыганенка, но они отказались от сына - вы же помните, он украл у отца лошадь. Мальчик был на грани жизни и смерти, и никто не знал, как с ним быть, но тут, на его счастье, в гости к вашему батюшке заглянул другой алхимик.
- Мистер Хоггарт?
- Не уверен, что это его настоящее имя. Знаю только, что его прозвище в алхимических кругах было Медный.
Я улыбнулась. Не знаю, чем ученые мужи из Алхимического Союза руководствовались, давая друг другу прозвища, но в случае с мистером Хоггартом оно подходило к его рыжей голове идеально.
- Медный услышал про больного мальчика и решил на него посмотреть. Как только он увидел Джанко, то сразу сказал, что этот парень ему подходит, и попросил у хозяина дома разрешения забрать больного, несмотря на его тяжелое состояние. Господин Притчард позволил ему это, и Медный лично вынес Джанко из дома и усадил в свой экипаж. После того, как его увезли, никто из слуг больше не видел мальчика и ничего о нем не слышал. Более того, им велено было молчать об этом случае и ничего не отвечать, если вы или еще кто-то будет расспрашивать их о судьбе паренька.
Все это я узнал со слов брата, который, как я уже упоминал, работал в библиотеке господина Притчарда. Я опасался, что алхимик сделает с моим маленьким другом что-то дурное, и скорбел о нем, как о погибшем, но спустя какое-то время Джанко сам пришел ко мне - выздоровевший и совершенно изменившийся. Он больше не проказничал и не веселился, стал очень серьезным и разговаривал со мной, как взрослый. Хотя, возможно, всему виной были обстоятельства нашей встречи. Дело в том, что мы встретились на похоронах Анны.
Преподобный замолчал, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, и вытер покрасневшие глаза платком. Я скромно промолчала.
- Джанко рассказал, что алхимик сделал для него то же, что ваш батюшка сделал для вас - заново вернул его к жизни. Взамен он попросил у спасенного мальчика клятву, что тот станет его помощником и будет верен ему, что бы ни случилось. Как видите, он до сих пор честно выполняет данное алхимику обещание... Одного я не могу понять: почему Медный выбрал именно Джанко.

Зато я догадывалась, в чем тут дело. Вероятно, мне помогла та самая необъяснимая женская интуиция, но я обо всем догадалась, как только впервые увидела их вдвоем. Они совершенно не похожи друг на друга, но в их облике есть какое-то неуловимое сходство, притом и манеры их, и характеры слишком схожи, чтобы это можно объяснить простым совпадением или влиянием воспитания. Не знаю, как, но я сразу поняла, что эти двое - отец и сын.

- Так вот что вы хотели мне сообщить, - задумчиво произнесла я, - выходит, наши судьбы связаны с самого детства. Джанко когда-то давно спасал мне жизнь, и мы оба спаслись от смерти благодаря алхимии наших отцов.
- Отцов? - преподобный посмотрел на меня недоумевающе, и я поняла, что, внимая своим мыслям, по неосторожности проговорилась.
- А он знает?
- Он-то знает, - сказал знакомый голос, - только не хотел никому говорить. Так что и вы сохраните это в тайне, прошу вас.

Оказывается, дверь в комнату давно уже была приотворена, и проходивший мимо Цыган услышал обрывок нашего разговора. Теперь он стоял на пороге, поглаживая перебинтованную руку, и смотрел на нас очень серьезно и грустно.
- Простите, что прервал ваше уединение.
- Ты уже проснулся? Вернись в постель, тебе нельзя вставать.
- Напротив, я чувствую себя лучше, чем цыпленок воскресным утром.
- Потому что цыпленка к обеду зажарят, - преподобный решительно поднялся на ноги, - не старайся, я помню все твои шуточки. Вернись в свою комнату и ляг в кровать! Немедленно!
- Прошу, дай мне поговорить с Соломеей. Ну хотя бы пять минут.
- Будь по-твоему, - преподобный вздохнул, - оставлю вас одних. С вашего позволения, Соломея.
- Буду ждать вашего возвращения, - он благословил меня и вышел, а мы с Цыганом продолжили молча смотреть друг на друга.
- Позвольте, я присяду? Мне и вправду дурно.
- Может быть, вам лучше пойти к себе, как советовал преподобный?
- И вы туда же? Нет уж, я не уйду, пока не выговорюсь. Это очень важно.
-Хорошо, - я тоже приподнялась и села, подложив под спину подушку, - Только давайте сначала я выскажусь. Мне тоже многое нужно вам сказать...