[Оладушка]

Дорогие наши читатели!
Прежде чем опубликовать продолжение, хочу обратиться к вам с двумя просьбами.
Первое: извините нас, пожалуйста, за откровенно халтурные фотографии. Хочется побыстрее закончить с выкладыванием сериала, а времени на качественную обработку нет совсем. Уж простите великодушно.
И второе: в двух последних сериях должны быть раскрыты все тайны, сняты все вопросы и расставлены все точки над «ё». Так что если вы прочли текст, и что-то показалось вам непонятным, необъяснённым или нелогичным, то ради всего святого не молчите, обязательно напишите об этом.

Серия семнадцатая шестнадцатая
ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ ГРАФА ВРАНОГОРСКОГО

Смотрю, в последнее время у сериал-мейкеров стали очень популярны «саундтреки». Так что решила тоже отдать дань моде и дать ссылку на клип, который, как мне кажется, соответствует настроению двух последних серий. Естественно, с оговоркой, что мопед, то есть ролик, не мой. Так что, пользуясь случаем, хочу поблагодарить неизвестного мне автора.
http://video.yandex.ru/#search?text=...39357051-04-12

— А что я могу тебе сказать? — не глядя на неё, произнёс, наконец, граф. — Ничего. Только то, что ты во всём права. Кроме одного. Ты пока не сказала самого главного. Не было никакого Марека, не было никакого Данило. Нет даже Ладислава, хотя этого даже жаль. Мне этот образ нравится, он мне ближе, чем все остальные…
— То есть как это «нет»? — пробормотала обескураженная Власта. — Я ничего не понимаю!..
Но собеседник, похоже, её даже не слышал.
— Двести шестьдесят семь лет… — задумчиво говорил он. — Знаешь, Власта, это только кажется баснословно огромным сроком. А на самом деле годы пролетают, как несколько мгновений. Никогда не понимал, как можно устать жить. Ведь это так интересно, всё время появляется что-то новое… Мне не просто не хватило этих лет — будь на то моя воля, я прожил бы ещё столько же, и даже больше…
— О чём ты говоришь? Какие двести шестьдесят семь лет? — взмолилась Власта. Но ответа по-прежнему не получила.
— Когда меня угораздило вызвать демона и заключить этот проклятый договор… — продолжал тот, кого она так сильно любила, — я, конечно, и подумать не мог, чем всё обернётся. Согласившись на условия сделки, я не понимал, что совершаю самую большую в своей жизни ошибку. Сколько раз мне пришлось впоследствии пожалеть об этом, если бы ты знала!.. Но вернуть уже ничего было нельзя…
В начале его речи Власта с ужасом думала, что её возлюбленный помешался. Что он считает себя не самим собой, а другим, давно умершим человеком… Кажется, это называется идентификация, она читала о подобных вещах в одной из книг по психологии, которыми столь увлекалась Янка. Но чем больше собеседник говорил, тем сильнее Власта убеждалась в полной ясности его ума — хотя и слышала такие вещи, от которых впору было опасаться за собственный рассудок.
— Конечно, я могу оправдывать себя тем, что тогда мне было всего двадцать два года, и я был ослеплён любовью, — говорил он. — Хотя… Знаешь, пани Эльжбета совершенно права: любовь, навязанная тебе силой, искусственно вызванная магией — крайне неприятная штука. Но это понимаешь только потом… А тогда, два с лишком века назад, я считал, что всей душой обожаю Лили, и был готов ради неё на любое безумство. И совершил самое нелепое, самое идиотское из всех возможных…



— Ты… Ты хочешь сказать, что… — Власта не могла найти слов, сознание отказывалось воспринимать то, что слышали уши. Получалось, что мужчина, которого она без памяти любила, которого боготворила, которому принадлежала душой и телом — совсем не Ладислав… А тот, кого она считала его далёким предком, героем легенд… Это было уму непостижимо! Но собеседник не давал ей времени опомниться и всё осмыслить.
— Впрочем, тогда мне казалось, что у меня нет выбора, — говорил граф. — Я, точно так же, как и ты, считал, что готов на всё ради любви. И если б мне поставили ещё более жёсткие условия, я согласился бы и на них, только чтобы вернуть Лили. По сравнению с тем, что могли от меня потребовать, гибель какой-то неведомой женщины, которая унаследует роковое ожерелье, казалась мне пустяком…
— Ничего себе пустяк! — возмутилась его собеседница. Она-то как раз очутилась в данной истории на другой стороне баррикад, и у неё имелась своя точка зрения на этот счёт.
— Ты, конечно, вправе осуждать меня, — тряхнул головой граф, — оказывается, он всё-таки слышал её. — Но я никогда не был ангелом, Власта. Я совсем не таков, каким тебе хотелось бы меня видеть... И каким я сам пытался выглядеть перед тобой. На самом деле, поверь, я гораздо хуже. И совершенно не заслуживаю такого хорошего отношения, как у тебя ко мне… Даже сейчас. А уж тогда тем более. Уже тогда, в двадцать два года, на моей совести было немало смертей и страданий. И можно сколько угодно говорить, что было другое время, что двести лет назад человеческая жизнь не имела такой ценности, как теперь… Всё равно это будут всего лишь жалкие оправдания, не больше.
Шумно вздохнув, Власта спрятала лицо в ладонях. Каждое слово графа жгло её, будто раскалённое железо. Ещё каких-то полчаса назад ей и в голову не могло придти ничего подобного. Она беззаветно любила и надеялась, что её чувство... ну, пусть не взаимно, но хотя бы не безразлично её избраннику. И вдруг оказалось, что всё это время он лишь хладнокровно её использовал. Как ни удивительно, но осознание этого произвело на Власту куда более сильное впечатление, чем открытие, что её возлюбленный родился на свет аж два с половиной века назад. Думать об этом вообще не хотелось... Хотя и следовало бы. Так же как, например, задаться вопросом, что будет с ней дальше. Получается, Иржи действительно был прав, когда говорил, что граф опасен, что он хочет её погубить... Всё это время Иржик, он же ворон Карел, любил её и пытался спасти — а она, дурочка, отталкивала его... И вот к чему это привело...
Власта кинула тревожный взгляд на графа. Но тот, кого она всё это время звала Ладиславом, даже не смотрел в её сторону. Очевидно, он так устал за долгий срок носить в себе свою страшную тайну, что теперь ему просто необходимо было выговориться.
— Мы подписали соглашение и, как положено по всем правилам, скрепили его кровью, — слышала девушка. — На тот момент «Глаз Дьявола» уже лежал в земле, но я ещё не знал об этом. Только позже мне стало известно, что ожерелье украл возница. Когда карета упала с кручи, и Лили разбилась, он остался жив и, испугавшись моего гнева, бежал с острова, куда глаза глядят, прихватив с собой её кошелёк и драгоценности. Видимо, он собирался продать ожерелье, но то ли не получилось, то ли просто не отважился, боялся меня... В общем, правильно делал, что боялся. Попадись он мне тогда, я бы уж точно не стал церемониться с ним… Словом, так или иначе, но мой бывший кучер надумал положить ожерелье в шкатулку и зарыть в землю. Где оно и пролежало больше двух веков.



— И ты ждал двести лет, пока кто-то его отыщет? — уточнила Власта. Как ни чувствовала она себя обманутой, преданной и оскорблённой, но не могла сдержать любопытства.
— Да, — кивнул граф. — А что мне оставалось делать? Хоть я и знал место, где спрятан «Глаз Дьявола», но, согласно условиям договора, не мог ни выкопать его сам, ни поручить сделать это кому-то другому. Мог только ждать, пока колье найдут случайно… И ждал. Хоть я и был ограничен в попытках заполучить рубин — но не был ограничен во времени. Я знал, что проживу столько, сколько понадобится, оставаясь при этом молодым и полным сил. И я покинул Врнову гору, отправился странствовать по белу свету, а сам всё время ждал известий о «Глазе Дьявола». Но так как они не поступали, я распустил слухи сначала о своей женитьбе, а потом о своей смерти и вернулся в родовое гнездо только спустя двадцать семь лет, выдав себя за собственного сына, графа Милоша. Потом я повторил этот фокус ещё много раз… Я старался извлечь максимум удовольствия из неожиданно свалившегося на меня дара судьбы, о котором мечтал бы, наверное, каждый...
— И ты был счастлив? — осторожно поинтересовалась девушка, опускаясь в кресло. Граф помотал головой.
— Нет. Не был. Я старался жить полной жизнью, старался получать от неё всё, что только возможно, и многое получал… Помнишь, я иногда рассказывал тебе кое-какие эпизоды из своей биографии? Войны, дуэли, Иностранный легион, обучение в лучших университетах мира, кругосветные путешествия, опасные приключения, научные экспедиции… Всё это действительно было, но, конечно, не за тридцать два года, а за куда больший срок. Однако счастлив я не был. Постоянно мешало осознание, что ожерелье могут найти в любую минуту, и нужно будет бросить всё и отправляться за ним… Я же не знал, что придётся ждать так долго, больше двухсот лет!..
— Ну да, двести два года, — моментально подсчитала в уме Власта. Не зря же она так хорошо сдала математику.
— Всё случилось, как это обычно и происходит, очень быстро, неожиданно и совершенно не вовремя, — рассказывал граф. — В тот момент, когда «Глаз Дьявола» наконец-то выкопали, я был в Антарктиде в экспедиции с русскими полярниками. К тому времени, когда я вернулся в Бажинию, колье уже ухитрилось сменить хозяйку. Если ты помнишь, твой прадед сначала отдал ожерелье твоей прабабушке, а та уже передарила его пани Эльжбете. Так что не успел я оглянуться, как у меня уже осталось только две попытки из трёх. Я понял, что срочно надо действовать, и придумал теплоходный круиз…
— То есть как это? — Власта удивилась настолько, что даже позволила себе перебить собеседника — недопустимая оплошность для «фиалки». — Разве круизы не были старой традицией?
— Нет, конечно, — усмехнулся граф. — Мнимая давняя история круизов — это всего лишь часть моей задумки, для усиления эффекта. А в том, что все в неё поверили, нет ничего удивительного. На самом деле, людей не так уж трудно убедить в куда более серьёзных вещах. Так что круиз состоялся, но…
— … но ожерелья ты в подарок не получил, — закончила фразу Власта после того, как её собеседник запнулся.
— Я даже не успел попросить об этом, — без особой охоты признался он. — Знаешь, Власта, твоя бабушка оказалась единственной женщиной за два с половиной века, от которой я услышал слово «нет». До сих пор безгранично уважаю её за это, хотя тогда её отказ стал весьма ощутимым ударом по моему больному самолюбию… Что ж, я благодарен судьбе за такой урок.



— Ну, ничего, зато с моей мамой у тебя всё вышло по-другому, — не удержалась от шпильки девушка.
— Вот только рубина у неё не было, — граф демонстративно не обратил внимания на её иронию. — Впрочем, я не особенно рассчитывал на этот шанс. Просто как раз в тот год Ламес снова пришёлся на полнолуние… Я решил попытать удачу, но не слишком расстроился, когда мой план провалился.
— И слава Богу, что провалился! — горячо воскликнула Власта. — Представляю, что было бы, если б маме удалось выпросить у бабушки колье. Тогда мама бы умерла, а я бы не родилась…
— Как ты понимаешь, я тогда совсем не думал об этом, — честно сознался он. — То есть думал, но совершенно иначе. Я знал, что Эльжбета со временем отдаст колье внучке, и потому ждал, когда ты родишься и подрастёшь. Допустить промаха с тобой я уже не мог, ведь ты была моим последним шансом. Мне нужно было сделать всё, чтобы ты отдала мне «Глаз Дьявола».
— И ты делал… Всё это время ты был со мной только ради ожерелья ведьмы… — эти слова причиняли Власте невыносимую боль. Но ответ собеседника показался ей ещё страшнее.
— Да, так оно и было, — кивнул тот, кого она привыкла звать Ладиславом. Похоже, он не имел никакого намерения щадить её чувства. — В тот момент, когда ты была ещё только искоркой в глазах твоего отца, я уже с нетерпением ждал твоего появления на свет. Ты росла и даже не догадывалась о том, что я наблюдаю за тобой. Я постоянно наводил о тебе справки и знал о тебе почти всё. Я знал, что ты любишь, о чём мечтаешь, чем живёшь и к чему стремишься… И когда он, — граф не назвал того, о ком шла речь, лишь подчеркнул это слово интонацией, но девушка сразу догадалась, что он говорит о том, с кем заключил свой страшный договор. — ...И когда он год назад сказал, что ты станешь самой трудной задачей, самым сложным из моих испытаний, я только посмеялся. Вскружить голову наивной восторженной девочке, которая день и ночь грезит о любви — разве это трудная задача? Я был полностью уверен в себе. И далеко не сразу понял, как заблуждался. Сначала всё шло очень легко... Ламес опять удачно пришёлся на полнолуние, ты приехала на остров, мы встретились… По большому счёту, можно было даже не подстраивать нашу первую встречу на высокой башне, ты и без этого сразу влюбилась…
— Разве та встреча была построена? — искренне удивилась Власта.
— А как ты думаешь? — усмехнулся граф. — Зачем бы я, по-твоему, иначе туда полез? Мне что, заняться больше нечем? Конечно, та «случайная» встреча была частью моего плана. Как и всё остальное. Весь ваш круиз, выигранная тобой путёвка, гадание морской свинки, праздник Ламеса, полночный бал, приз за конкурс в виде моего портрета и прочее — всё это был спектакль для одного-единственного зрителя. Для тебя. Кроме, разве что, твоей встречи с Лили в склепе — тут была целиком и полностью её инициатива, я здесь совершенно ни при чём.
— С ума сойти!.. — так и ахнула Власта, пытаясь осмыслить услышанное. Некоторое время она молчала, перебирая в памяти, точно цветные бусины, воспоминания о поездке на остров и соотнося их с его словами, а потом выдала:
— И твоя ночь с Барборой тоже была сценой из спектакля для меня?
Граф усмехнулся.
— Так и знал, что ты об этом спросишь. Что ж она тебе всё покоя не даёт, эта Барбора!.. Ну да, в какой-то мере она тоже была частью спектакля. Не забывай, что мне нужно было не просто увлечь тебя, мне было необходимо, чтобы твой интерес ко мне сохранился ещё почти на год, до твоего дня рождения. А если б я кормил тебя одними пряниками, тебе бы всё быстро надоело.




— Понятно. И ты решил, что иногда для разнообразия можно использовать и кнут… — кивнула девушка. — Что ж, у тебя неплохо это получалось… Скажи, а отчего умерла Барбора? И все другие, с которыми ты… — она запнулась, не договорив.
— Власта, давай не будем об этом, — поморщился граф. — Понимаю, как тебе это неприятно, но ни одна из них действительно ничего не значила для меня. Хотя бы в этом я тебе не врал… Видишь ли, та особенность, которой наградил меня колдун Павел по приказу моей матери, стала для меня не наградой, а проклятием. То есть, не буду скрывать, первое время, совсем в юности, такое положение вещей мне нравилось, однако и наскучило довольно быстро. Очень скоро я понял, что прекрасно прожил бы без этого сомнительного дара, был бы обычным мужчиной, обзавёлся бы семьёй, детьми… Но меня никто не спрашивал, чего я хочу. Против моей воли из меня сделали какого-то секс-идола, и я вынужден был играть по таким правилам, хотя и не имел на то никакого желания. Всю мою жизнь, все эти два с половиной века, меня постоянно добивались женщины. Они сражались за меня, как первобытные люди за огонь, сметали все преграды на своём пути, на все лады уверяли, что готовы были ради меня на всё, любят меня… Но их страсть ко мне ничем не отличалась от того чувства, которое когда-то испытывала ко мне Лили. Это не любовь, а стремление приобрести меня в безраздельную собственность, обладать мной, как красивой дорогой вещью, вызывающей всеобщую зависть. Кому-то просто хотелось заполучить меня в любовники, большинство привлекало ещё и моё состояние, мой титул, моё положение в обществе... Однако я сам при этом никогда их не интересовал.
— Прости, но я не могу в это поверить! — покачала головой Власта. — Неужели за двести пятьдесят лет ты не встретил ни одной… ни одной нормальной женщины? Которая действительно полюбила бы тебя всей душой, которая сама была бы достойна любви… Не может быть, чтоб таких не было!
— Ну почему же не было? — пожал плечами граф. — Конечно, были, я встречал их, и неоднократно. Но только всеми силами старался держаться от них подальше.
— Почему? — удивилась она.
— Разве неясно? — он изумлённо взглянул на собеседницу: неужели она действительно не понимает таких простых вещей? — Ведь я не мог дать им того, чего они хотели. У меня даже друзей не было, поскольку их пришлось бы или посвятить в мою тайну, или, через какое-то время, расстаться с ними… Как можно строить дружеские отношения с человеком при том образе жизни, какой я вёл? Правда, сознаюсь тебе, понял я это не сразу. А только после того, как одна хорошая девушка, услышав о моей мнимой смерти, утопилась в Русалочьем озере…
— Её звали Мария? — Власта тут же припомнила легенду из университетской книги.



— Да, если тебе это так важно, — нехотя подтвердил граф. — С тех пор я дал себе слово избегать подобных ситуаций, чтобы не мучить ни других, ни себя. И сам ни к кому не привязывался, и к себе никого не подпускал, кто мог бы по-настоящему привязаться ко мне…
— Наверное, это ужасно — так жить… — со вздохом проговорила Власта после паузы. — Столько лет — без любви, без семьи, даже без друзей…
В её душе боролись весьма бурные и столь же противоречивые чувства. Она была оскорблена, она, что греха таить, побаивалась человека, который, как она теперь понимала, шёл к своей цели, не останавливаясь ни перед чем, не задумываясь, распоряжался чужими жизнями и ломал чужие судьбы. И в то же время она не могла не сочувствовать ему...
— Да, нелегко, — согласился Иво. — Но это всё-таки лучше, чем резать по живому, заставляя страдать дорогого человека или самому переживая потерю. Помнишь, ты как-то спросила меня, почему у меня нет детей? А представляешь, что бы было, если б я обзавёлся ребёнком, который вырос бы, состарился и умер — а я продолжал бы жить, оставаясь молодым?
— Кошмар, — Власта попыталась вообразить себе подобную картину, и её аж передёрнуло.
— Потому я и не радовался тому факту, что ожерелье должна была унаследовать именно ты, — продолжал граф. — Лично я предпочёл бы видеть на твоём месте какую-нибудь испорченную маленькую дрянь, вроде той блондинки, к которой тебе вздумалось ревновать меня в последние дни. С ней всё получилось бы гораздо проще… Но как ты понимаешь, выбора у меня не было. И не было даже возможности сократить срок своего испытания... Испытания общением с тобой. А оно действительно становилось с каждым днём всё труднее. И этот год, поверь, обернулся для меня настоящей пыткой.
— Почему? — в который уж раз осведомилась она.
— А ты сама не понимаешь? — поморщился граф. — Одно дело сражаться с достойным противником, равным тебе по силе и хитрости, или даже превосходящем тебя. И совсем другое — обманывать почти ребёнка, такое вот чистое искреннее создание с глазищами в пол-лица, которые смотрят на тебя, как на бога… Общаясь с тобой, я с удивлением обнаружил, что у меня ещё сохранились какие-то остатки совести. Потому я и старался, чтобы мы встречались как можно реже. Не так уж я, на самом деле, был занят, как врал тебе. Но видеть, как ты тянешься ко мне, будто цветок к солнцу, с какой жадностью впитываешь каждое моё слово, с какой надеждой ждёшь от меня хоть малейшей ласки, с какой благодарностью её принимаешь — и постоянно помнить, что через несколько месяцев я вынужден буду забрать твою жизнь и отдать её этой ведьме… Поверь, Власта, это было невыносимо. Демон оказался прав — ты действительно стала самым трудным из выпавших на мою долю испытаний. Я готов был ненавидеть тебя — как будто ты была в чём-то виновата... А ещё этот твой неуёмный интерес к моей истории…
— Но я-то считала её легендой! — воскликнула девушка. — У меня не было и тени сомнения в том, что Иво умер двести лет назад! Мне только очень хотелось знать, что рассказывалось на несохранившихся страницах книги…
— До сих пор не могу понять, как она попала к тебе, эта книга, — он покачал головой. — Я ведь сделал всё, чтобы свести к минимуму всю информацию о своём острове и, особенно, о роде графов Враногорских. Это было непростой задачей, а с появлением интернета она усложнилась в тысячи раз — но у меня получалось с ней справиться. Как получалось и избегать каких-либо съёмок на фото, кино или телекамеры... Как ты понимаешь, мне совершенно не нужно было, чтоб кто-то начал сравнивать мои фотографии в разных ипостасях.



— Скажи, а как ты это делаешь? — заинтересовалась Власта, но он только отмахнулся:
— Да это сущий пустяк. Не стану утверждать, что стал за эти годы великим колдуном, но на таком элементарном уровне основы магии я освоил. Не получаться на фотографиях очень легко… Если хочешь, потом спросишь об этом у своего приятеля Иржи, он тебе объяснит, как это делается.
Имя Иржи тут же всколыхнуло в сознании Власты целый рой воспоминаний.
— Да, сейчас я поняла, что Иржик хотел рассказать мне всё это время! — воскликнула она. — Теперь мне ясны все его слова… Даже те, что ты не тот, за кого себя выдаёшь… Однако, у тебя очень ловко получилось встать между нами и сделать так, чтобы я ничего не узнала!.. Слушай, — ей вдруг стало любопытно, — а если бы у тебя не вышло? Если б Иржик нашёл способ рассказать мне всё о тебе? Если бы, например, я не выполнила «американку» и всё-таки встретилась с ним? Что бы ты стал делать?
— Да ничего, — граф только усмехнулся. — Даже если бы так и случилось, я практически ничем не рисковал. Ну, пришлось разыграть перед тобой очередную сцену, повесить тебе на уши ещё одну порцию лапши… В итоге я всё равно уболтал бы тебя. Ты бы всё равно слушала меня, а не его, и верила мне, а не ему… Но, впрочем, спасибо тебе, что ты сдержала слово и избавила меня от необходимости это делать.
Он замолк, видимо, устав от долгого монолога, поднялся с кровати, взял из ведёрка бутылку, разлил остатки вина по бокалам, молча протянул один Власте. Она поблагодарила также без слов, одним кивком, залпом выпила чуть ли не половину, после чего отставила бокал и сжала ладонями ноющие виски. Было такое чувство, что голова сейчас просто лопнет… Мысли мешались и путались, как клубок ниток, который катает по полу шаловливый котёнок. Тот, кого она так любила, оказался совсем другим человеком, с другим именем, с другим характером, с иной, абсолютно фантастической судьбой… И с совершенно другим отношением к ней. Те пылкие чувства, которые она испытывала к нему, и которые он сам так старательно разжигал в ней, на самом деле были лишь средством в достижении его цели… Да и сама она едва не стала жертвой его коварного плана, и только чудом избежала смерти, лишь по счастливому стечению обстоятельств не подарив свою жизнь злой ведьме, умершей два с лишком века назад. Теперь ей, Власта, похоже, уже ничего не угрожало... Но, как ни страно, нисколько легче на душе от этой мысли не становилось.
— Ты всё ещё любишь Лили? — спросила Власта после долгой паузы. — И всё ещё хочешь её оживить?
Лицо её собеседника исказила выразительная гримаса.
— Нет, конечно. Теперь я её ненавижу.
— Тогда почему же… — она с немалым трудом подбирала слова, отчаянно не желая задеть его чувства. — Почему ты столько времени всё равно продолжал идти к своей цели, продолжал охотиться за этим проклятым рубином? Почему не отказался от этого?
— Видишь ли… — граф отвёл глаза. — Ты задала провокационный вопрос… Но я честно отвечу тебе на него, хотя мне это и очень нелегко, ни одному мужчине не хочется признаваться в своей слабости… Но ты, видимо, забыла, что на мне заклятие ведьмы. И оно сильнее меня. Намного сильнее. Я ничего не мог с собой поделать. Пусть я не обычный человек, но я всего лишь человек, Власта! К тому же человек, связанный по рукам и ногам договором с демоном. Если бы ты знала, как я проклинал себя за то, что сделал когда-то этот шаг!.. — воскликнул он с такой горячностью, что у Власты не осталось ни капли сомнений в его искренности. — Но договор с нечистой силой не имеет обратного хода. Я был в его полной власти, я был подчинён условиям сделки настолько, что мысль поступить как-то иначе вообще не приходила мне в голову...
— По крайней мере, до последней минуты, — добавил он после паузы, но Власта не обратила должного внимания на эти слова.
— И что же теперь будет? — спросила она, помолчав.
Граф пожал плечами:
— С тобой ничего. Ты вернёшься домой и будешь жить долго и счастливо.
— А ты? — этот вопрос интересовал её ничуть не меньше. А может быть, даже больше.
— А я, когда взойдёт солнце, отправлюсь туда, куда и должен, — он красноречиво указал взглядом вниз. — Меня там уже заждались… Я ведь не выполнил условия договора и не получил ожерелье ни от одной из его трёх хозяек. Я сам во всём виноват — мне и расплачиваться. Знаешь, я всегда был не в меру самолюбив, и за всё это время так и не научился проигрывать… А теперь настал час освоить и это искусство.
Власта попыталась поймать его взгляд, но граф упорно не смотрел в её сторону.
— Теперь, когда ты узнала, каков я на самом деле, ты не будешь жалеть обо мне, — проговорил он после затянувшейся паузы.
— Ты так в этом уверен?
Чтобы хоть как-то унять бушевавшую в её душе бурю, Власта встала, прошлась туда-сюда по комнате, подошла к окну, полюбовалась полной луной. Не помогло. Она не то что услышала, скорее, почувствовала что-то, промелькнувшее в его словах неявно, вскользь, как пишут книгах, между строк... Но это что-то, безусловно, было очень важным. Может быть, даже самым важным в её жизни...



— Скажи, а для чего ты рассказал мне всё это? — вдруг спросила она, поддавшись внезапному озарению.
Граф отвернулся, и, судя по тени, пробежавшей по его лицу, он был не слишком рад подобному вопросу.
— Так ты же сама спросила о «Глазе Дьявола», — как-то неохотно откликнулся он, снова опускаясь на кровать. — После того, как сходила посмотреть на портрет.
— И что с того? — она тоже села, но не рядом с ним, а в кресло напротив, и настойчиво продолжала:
— Ты ведь мог и дальше обманывать меня. Придумать в ответ на мои расспросы какую-нибудь весьма убедительную историю, для чего тебе, Ладиславу Враногорскому, нужно моё ожерелье, и преспокойно забрать его. И я бы тебе поверила и отдала… Ты прав — кто бы что ни говорил, я всё равно верила только тебе, а не другим... Да что там! Ты мог вообще ничего не придумывать, просто сказать «Хочу!» — и тут же получил бы «Глаз Дьявола» на блюдечке с каёмочкой. Ведь ты во всём прав! Ты действительно достиг своей цели, ты и впрямь очень легко вскружил мне голову, и я влюбилась в тебя настолько, что скажи ты только слово — бросила бы к твоим ногам весь мир, а не только этот проклятый рубин… Но ты не сделал этого. Ты вдруг перестал врать и открыл мне все карты. Почему?
— Власта, знаешь, с какой твоей чертой мне труднее всего было примириться? — усмехнулся граф. — С твоей манерой вечно задавать неудобные вопросы. Почему-то тебя постоянно интересует именно то, что я совершенно не хочу с тобой обсуждать… — он тряхнул головой и добавил резко и решительно:
— Так что давай раз и навсегда закроем эту тему. Всё, что могло, уже произошло. Теперь всё в прошлом. Всё закончилось.
— Увы, нет… — вздохнула Власта. — Ты же подписал договор с демоном и отдал ему свою душу. На вечные муки... Так что как раз наоборот — для тебя всё только начинается. И ничего хорошего тебя впереди не ждёт.
— Что ж, по крайней мере, я получу то, что заслужил, — он пожал плечами. — За эти двести шестьдесят семь лет я достаточно натворил зла.
— Но ведь ты сделал и очень много добра! — горячо воскликнула она. — Я-то это знаю! Не может быть, чтобы тебе это никак не зачлось!
— Ну, может, зачтётся… Может, в адский костёр, на котором будут меня поджаривать, кинут на одно-два полена меньше, — с горькой улыбкой отвечал граф.
— Не смешно! — Власта, не выдержав, снова поднялась на ноги и заходила по комнате.
Мысли и воспоминания теснились в её голове, вились вихрем, как февральская позёмка, и толкаясь друг с другом, как первокласники на переменке. С первой встречи... да что там с первой встречи — с той минуты, как вперые услышала о нём, Власта уже влюбилась в таинственного графа... Но лишь теперь она поняла, что те полудетские глупые восторги, которые она тогда испытывала, ещё не были любовью. Тогда она всего лишь попалась в сеть, которую для неё закинули... Но прошло время — и она полюбила Ладислава по-настоящему. Полюбила тогда, когда разглядела за яркой ширмой живого человека, к которому тянулись дети и животные, который разбрасывал свои вещи, страдал от невыносимого одиночества и скитался по свету в тщетной попытке сбежать от себя самого...
Когда это произошло? На тропическом острове? В горах после схода лавины? В тот момент, когда она отказалась говорить о нём с Иржи? Или только сегодня, сейчас, в эту удивительную ночь? Впрочем, разве это важно? Важно то, что это произошло. Она любит его и продолжает любить. Даже несмотря на то, что его зовут не Ладиславом и что он оказался совсем другим человеком. Всё равно он для неё дороже всех на свете. И дороже жизни...
Решение пришло мгновенно, и Власта ни минуты не сомневалась в том, что оно станет единственно правильным. В несколько торопливых шагов она подошла к кровати, на которую вновь опустился граф, и совершила нелепейший с точки зрения здравого смысла поступок — остановилась перед своим избранником, сорвала с шеи всё ещё висевшее на ней старинное ожерелье и протянула ему:
— Вот, возьми.
— Ты что, с ума сошла? — графа так и подбросило на кровати. — Что ты делаешь?
— Отдаю тебе «Глаз Дьявола», — решительно отвечала она. — Твоя последняя попытка увенчалась успехом. Третья хозяйка ожерелья подарила его тебе.
— Власта, ты в своём уме? — такого ошеломлённого и возмущённого лица она ещё никогда у него не видела. — За кого ты меня принимаешь? Я ни за что не возьму его у тебя.
— Почему? Разве ты всё время, пока общался со мной, не добивался этого?
— Власта… Сядь, пожалуйста, — он потянул её за руку, заставив опуститься рядом с ним на кровать. — Сядь и послушай. Я буду с тобой откровенен до конца. Да, я действительно добивался этого. Я очень виноват перед тобой. Всё во мне противилось этому подлому обману, но я всё равно двигался по намеченному пути, плёл свою паутину и заманивал тебя в неё, как доверчивого мотылька. И мне даже не нужно было особенно стараться — ты сама так охотно, так радостно летела в неё… Но настал момент, когда я понял, что больше так не могу. Это случилось сегодня вечером. Ещё на балу, ещё пока мы добирались сюда, на остров, на вертолёте, я был уверен, что не сойду с намеченного пути, и хотел только одного — чтобы эта пытка поскорее закончилась, и всё наконец-то осталось в прошлом. Но когда я привёл тебя в эту комнату, когда держал тебя у себя на коленях, когда ты сказала, что готова для меня на всё, и я знал, что это действительно так... Мне оставался только последний шаг, нужно было лишь протянуть руку и взять то, к чему я всё это время стремился... Именно тогда я понял, что не смогу так поступить с тобой. Понял, что просто не в силах забрать твою жизнь и отдать её той, которая не стоит и пыли на твоих туфельках. И тогда я нашёл выход…
— Какой же? — с замиранием сердца спросила она.
— Да самый элементарный! Странно, что это раньше даже не пришло мне в голову... Я решил просто-напросто забыть об этом проклятом рубине. Сделать вид, что его никогда и не было… Если бы ты среди ночи не помчалась в галерею, то уже завтра утром портрет Лили исчез бы оттуда навсегда — вместе со всем остальным, что могло бы напомнить тебе о проклятой легенде. Я остался бы Ладиславом и подарил бы тебе… да что скрывать, и себе тоже, несколько счастливых месяцев, а, может быть, и лет. Помнишь, пани Эльжбета как-то сказала, что граф Враногорский не сумел сделать счастливой ни одну женщину? Признаюсь, эти слова весьма сильно задели моё безмерное самолюбие. И мне так хотелось доказать… Не Эльжбете, конечно, самому себе, что я не настолько плох, как она обо мне думает. Что я тоже могу сделать счастливой хотя бы одну женщину. Чудесную маленькую женщину… Её внучку. Я действительно очень хотел бы видеть тебя счастливой, Оленёнок… Когда я говорил, что привязался к тебе, я не обманывал тебя, это действительно так. Но дело даже не в этом... Знаешь, чем ты купила меня со всеми потрохами? Ты единственная за эти два с лишком столетия догадалась, кто я такой.
— Я не догадалась… — опустив глаза, возразила Власта.
— Ты просто ещё не успела осознать этого, — заверил он. — Ты пока ещё слишком молода, тебе не хватает опыта, мудрости… Но ты догадалась сердцем, а это самое главное. Недаром ты постоянно думала о моей истории, хоть и считала её легендой, приставала ко всем, к кому только можно, с расспросами о ней... В глубине души ты не разделяла Иво и Ладислава, ты воспринимала их двоих, как одного человека. И ты единственная за много долгих лет, кого действительно интересовала моя жизнь. Кто постоянно норовил залезть мне в душу, а не только в постель или в карман.




— И ты действительно хотел, чтобы я осталась с тобой здесь, в замке? — спросила после долгой паузы Власта. В её сознании уже который раз за сегодняшнюю ночь всё переворачивалось с ног на голову и обратно.
— Конечно, — просто отвечал он. — Я надеялся, что мы будем вместе до того момента, пока тебе не надоело бы любить человека, который старше тебя ровно на двести пятьдесят лет.
— И ты думаешь, что я могла бы разлюбить тебя?
— Я не думаю, я уверен в этом, Оленёнок, — с грустной усмешкой отвечал он. — Ты пока совсем юна и влюблена слишком пылко. Подобные чувства не живут долго, уж поверь мне, я знаю, что говорю…
— И… И что тогда? Если бы это вдруг произошло?
— Тогда? Тогда граф Враногорский тихо скончался бы, тем более что ему давно пора. А юная графиня обрела бы счастье с каким-нибудь новым избранником, более подходящим ей по возрасту.
— То есть как — графиня? — так и ахнула Власта. — Ты что?.. Ты собирался жениться на мне?
— А почему бы нет, Оленёнок? — спокойно отвечал он. — Во всяком случае, это был бы самый простой способ оставить тебе всё, что у меня есть. Не пропадать же нажитому веками состоянию графов Враногорских!.. Конечно, оно досталось бы тебе и твоим детям. Может быть, нашему ребёнку, если б судьба нам улыбнулась, и он бы у нас родился… Должен тебе признаться: даже когда мне казалось, что я люблю Лили, я не хотел, чтобы у нас с ней были дети, я никак не мог представить её их матерью. А тебя представил легко и сразу. Помнишь малыша Родриго на тропическом острове?
— Угу, — Власта отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глазах слёзы.
— Знаешь, Оленёнок,— задумчиво говорил граф, не глядя на неё. — Мне давно не было так хорошо, тепло и спокойно на душе как в те минуты, когда ты была рядом. И надо ж было так случиться, что именно с тем человеком, с которым мне больше всего хотелось быть самим собой, я вынужден был больше всего лгать и притворяться! Я прожил столько лет, но лишь благодаря тебе понял, чего действительно хочу от жизни… Участвовал в десятках войн и революций, побывал на Северном и на Южном полюсе, объездил весь мир, поднимался в небо и опускался на дно океана, охотился на «большую африканскую пятёрку» и несколько лет прожил в тибетском монастыре… Но, оказывается, не это главное. Оказывается, мне нужно всего лишь, чтобы, когда я возвращаюсь домой, меня там ждали те, кому я действительно дорог. Чтобы кто-то милый и родной встречал бы меня на пороге и с радостным криком кидался мне на шею. Как ты тогда, в домике в горах…
Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу терпения Власты. Будучи не в силах больше сдерживаться, она упала лицом в подушку и разрыдалась.
— Господи, ну какая же я идиотка! — всхлипывала она. — Это я всё испортила! И понёс же меня чёрт в эту проклятую галерею, и дёрнул же за язык пристать к тебе с расспросами! Зачем я это сделала?! Мы могли бы быть… так счастливы…
— Не кори себя, Оленёнок, — граф поднял её, прижал к себе и крепко обнял. — Ты ни в чём не виновата. Это судьба. Ты ничего не могла поделать, человек над ней не властен. Ты просто стала орудием в руках судьбы — моей судьбы. И, значит, твоя судьба стать счастливой как-то иначе.
— Я никогда не буду счастлива без тебя, — бормотала Власта.
— Это тебе сейчас так кажется, — заверил он. — Но пройдёт совсем немного времени — ты сама удивишься, как немного — и ты станет по-другому. Время летит так быстро... Ты пока ещё даже представить себе не можешь, насколько быстро, ты поймёшь это потом, лет через двадцать-тридцать... Но забудешь меня гораздо раньше. Я не единственный мужчина на свете, Оленёнок. Есть много других, куда более достойных твоей любви.
— Но мне никто не нужен, кроме тебя! — снова всхлипнула она. — Ладислав… Пожалуйста… Возьми у меня это проклятое ожерелье! Если сегодня ночью должен умереть кто-то один из нас, пусть лучше это буду я... Потому что, если тебя не станет, я всё равно умру, утоплюсь в Ярне или в Русалочьем озере… Мне не нужна жизнь, в которой не будет тебя!
— Перестань, Власта! — нахмурился граф. — Никогда не смей так даже думать! Жизнь нужна всегда, уж поверь мне, я-то знаю, о чём говорю. И потом — ты дорога многим людям. Если вдруг с тобой что-то случится, они будут очень страдать… Разве они заслужили это?
Власта только горько вздохнула в ответ, а он продолжал:
— Поверь, Оленёнок, я бесконечно признателен тебе за твой душевный порыв, за твоё желание спасти меня… Но пойми и то, что этим ты мне не поможешь. Ты только оттянешь время и погибнешь зазря. Так что ожерелье я у тебя не возьму, даже не думай…



— А это уже совершенно неважно, Иво, — прозвучал вдруг чей-то голос, заставивший девушку вздрогнуть от неожиданности.
— Чёрт… — выругался граф. — Ты здесь… Хотя, впрочем, конечно. Было б странно, если бы было иначе.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — усмехнулся некто невидимый.
Изумлённая Власта в недоумении оглядывала комнату. Кроме неё и её любимого здесь никого не было, но таинственный голос продолжал звучать — и он почему-то казался девушке очень знакомым. Она совершенно точно уже слышала этот голос, и даже неоднократно — вот только никак не могла вспомнить, кому он принадлежит.
— Значит, Власта, ты всё-таки решила отдать ему «Глаз Дьявола»? — ехидно продолжал голос, теперь уже обращаясь к ней.
— Да, но… — пролепетала она. А потом добавила, вдруг осмелев:
— Слушайте, а, может, вы всё-таки покажетесь? Как-то неудобно разговаривать, когда не видишь собеседника.
— Как скажешь, моя дорогая, — прозвучало в ответ.
И девушка с изумлением увидела, как в спальне появился — не через дверь, и даже не через окно, а выйдя прямо из стены — не кто иной, как пан Войтех Главунек.




Пока она приходила в себя от потрясения, граф повернулся к нему и торопливо произнёс:
— Если ты наблюдал за нами, то видел, что я не взял у Власты ожерелье!
— Ну и что с того? — прозвучало в ответ. — Или ты за это время успел забыть условия нашего договора?
— Постойте… Вашего договора? — повторила Власта, к которой не сразу вернулся дар речи. — Разве вы…
— Да, моя дорогая, да. Именно я, — тот, кого она привыкла считать секретарём Ладислава, отвесил ей комический поклон. — А что тебя удивляет? Ведь с тех пор, как мы заключили соглашение, мне необходимо постоянно находиться при моём подопечном, чтобы наблюдать за ним. Кем я только за это время ни перебывал, каких только образов ни принимал! Мужчины, женщины, дети, старики… Даже собакой побывал, даже лошадью. Ну а теперь, под занавес, решил сделаться его секретарём и гидом для туристов, поскольку счёл эту роль самой удобной. Этакий старомодный чопорный сухарь, любящий иногда говорить загадками... Но, с твоего позволения, я вернусь к договору.
Демон пересёк комнату, не сделав ни одного шага — просто перелетел над полом, не касаясь его и не перебирая ногами. Когда он приблизился к кровати, граф обнял девушку и прижал к себе, словно пытаясь защитить, и это инстинктивное движение не ускользнуло от внимания вновь прибывшего. Он усмехнулся и окинул сидящих перед ним людей презрительным взглядом.



— Так я продолжаю, — объявил демон, картинно опускаясь в кресло. — Похоже, мой милый Иво, придётся немного освежить твою память и вновь повторить условия нашей сделки. Что ж, напоминаю. В договоре сказано, что «Глаз Дьявола» должны тебе подарить — но ни слова о том, примешь ли ты дар…
— Разумеется, не приму, — перебил его граф.
Демон пожал плечами:
— Твоё дело. Это ничего не меняет. Власта сделала свой выбор, она согласилась отдать ожерелье, и теперь она всё равно умрёт, передав свою жизнь Лили. Ты, конечно, можешь отказаться от подарка, но это уже ни на что не повлияет. Разве только на то, что в этом случае ты отправишься в преисподнюю прямо сейчас, лишив себя удовольствия увидеть, как содрогнётся этот мир, когда в нём вновь появится Лили. А мир содрогнётся, это я тебе обещаю.
Ладислав, то есть Иво, застонал и закрыл лицо руками:
— Ты загнал меня в угол… — пробормотал он.
Ответом ему был злорадный смех:
— Я тебя загнал? Нет, милейший, не передёргивай. Ты загнал себя сам. Не я придумал оживлять Лили, не я настаивал на нашей самой первой встрече, не я затеял ритуал вызова собственной персоны... Я лишь предложил условия сделки — а ты согласился на них и подписал договор.
— Но Власта не виновата в этом! — горячо воскликнул граф. — Я готов расплачиваться за свои ошибки, но её ты должен оставить в покое!
— Не могу, — покачал головой демон. — Она подарила тебе ожерелье.
— Но послушай! — граф повысил голос. — Её порыв нельзя воспринимать всерьёз. Она ещё ребёнок, сама не понимает, что делает. Ты не должен пользоваться её слабостью!
Демон окинул их обоих полным иронии взглядом и усмехнулся:
— Ребёнок, говоришь? Глядя на то, что, происходило в этой комнате два-три часа назад, я никак не назвал бы её ребёнком… Ну, да ладно. Вам повезло, что я нынче в благодушном настроении. Власта, деточка, ты можешь взять свои слова обратно, а злой дядька, так уж и быть, сделает вид, что ничего не слышал. Забирай свою побрякушку и отправляйся домой. К мамочке, папочке, бабушке, братику, котику, птичкам и кто там ещё у тебя есть. А мы с твоим любовником продолжим наш разговор без тебя.
— Спасибо, — очень серьёзно произнёс граф, обращаясь к демону. А потом повернулся к Власте, взял её за плечи и заглянул в глаза:
— Вот видишь! Всё закончилось наилучшим образом.
— Нет, — помотала головой Власта. — Вы, конечно, всё очень здорово решили, но вы забыли спросить меня! А я не собираюсь отказываться от своих слов! Я отдала Ладиславу рубин, и не стану забирать его обратно!
— Оленёнок, да что ж ты… — начал было граф, но демон не дал ему договорить.
— Постой, я лучше сам ей объясню, — с усмешкой произнёс он и тоже повернулся к девушке:
— Ты, похоже, действительно сама не понимаешь, что делаешь. Тебе очень хочется принести себя в жертву — но разве ты не видишь, что твоя жертва была бы глупа и абсолютно бессмысленна? Ты умрёшь, но не спасёшь этим своего любовника. Он всё равно мой! Ты всего лишь подаришь ему несколько десятков лет жизни… Жизни с другой женщиной. И если бы просто женщиной! А то со страшной ведьмой, исчадием ада, квинтэссенцией зла и так далее, существом, которое, воскреснув, натворит множество бед… Получается, ты собираешься умереть, чтобы воскресить зло. Разве его и так мало в вашем мире?
— Главное, что Ладислав останется жить, — упрямо отвечала Власта. — Остальное для меня неважно. А что касается Лили… Я верю, что он найдёт способ остановить её.
В ответ демон расхохотался так громко, словно услышал на редкость остроумную шутку.
— Он сумеет её остановить? Этот-то? Не смеши меня. Да она же полностью подчинила его своей воле! Всё это время именно она командовала им, а он только плясал под её дудку. Даже с того света она управляла всеми его поступками. Включая амуры с тобой.
Понимая, как больно ранят её избранника эти ядовитые слова, Власта старалась даже не смотреть на графа, только придвинулась к нему поближе и убеждённо проговорила, обращаясь к демону:
— С тех пор многое изменилось. И теперь всё будет по-другому. Теперь Ладислав справится с ней, я ни секунды в этом не сомневаюсь.
Демон вдруг слетел с кресла и мгновенно очутился прямо перед ней, глядя глаза в глаза. И Власта вновь испытала жутковатое и завораживающее ощущение взгляда в бездну, которое и раньше испытывала, находясь рядом с ним — но тогда не понимала его природы.
— До чего ж ты ещё наивна, деточка, — усмехаясь, проговорил он. — Начиталась «Фауста» и мечтаешь теперь повторить судьбу Гретхен? Думаешь, что после смерти тебя, такую чистую и невинную, — один раз, как гласит поговорка, не в счёт — заберут на Небо, а так как рай не будет тебе раем без твоего любовника, то тебе и его доставят туда скоростной ангельской почтой? Нет, дорогая, вынужден тебя разочаровать. Так не получится. Коли уж я возьму твою жизнь, то заберу заодно и твою душу. Так что в геенне огненной вы будете гореть оба — только поврозь. Практика свиданий для влюблённых в нашем ведомстве как-то не предусмотрена.
Вот это действительно был удар, такого Власта совсем не ожидала. Она опустила голову, поникла, как завядший цветок, и граф снова прижал её к себе.
— Оленёнок, теперь ты видишь, что я был прав? — тихо, почти шёпотом сказал он. — Твоё желание помочь мне очень благородно, и не может не вызывать восхищения… Но эта жертва бессмысленна, ничем не оправдана и ни к чему не приведёт. Так что просто забудь об этом…
— Как я могу забыть?! — с болью в голосе воскликнула она. — Разве я смогу жить, зная, что ты погиб из-за меня? Нет. Я так не могу. Я хочу, чтоб ты жил. И для тебя мне ничего не жаль — ни жизни, ни даже души.
— Власта!.. — голос графа был полон отчаяния. — Ну что ты такое говоришь? Прошу тебя, одумайся, пока не поздно! Ты же раньше всегда меня слушалась. Ну что мне сделать, чтобы ты послушала сейчас?
— Ничего, — она помотала головой и снова повернулась к демону. — И давайте побыстрее прекратим этот бесполезный разговор. Всё. Я приняла решение и отдаю колье Ладиславу. Точка.
— Браво, деточка! Отрадно видеть, что я не ошибся в тебе, — со смехом захлопал в ладоши тот, кого все считали секретарём графа.
Граф от злости с силой ударил кулаком по спинке кровати.
— Власта, ну зачем? Какого чёрта ты это делаешь? — простонал он.
Продолжая усмехаться, демон поднялся с кресла:
— Ладно, так и быть оставлю вас ненадолго. Вы тут выясняйте отношения, а я пойду готовить всё к совершению обряда. Только сильно не увлекайтесь! Помните, что ритуал нужно завершить до рассвета.
Он двинулся было с места, но тотчас остановился, протянул руку, и лежащее на скомканном одеяле ожерелье само влетело к нему в ладонь.




— Нет, Иво, дорогой мой, не выйдет! — ухмыльнулся демон. — Я заберу «Глаз Дьявола» с собой, от греха подальше…
Засмеялся и пропал с глаз долой, но звук издевательского хохота ещё некоторое время слышался в комнате и после его исчезновения.
— О чём это он говорил? — тихо поинтересовалась Власта, когда они остались одни.
— Я думал, нельзя ли как-нибудь уничтожить рубин и нарушить тем самым ход событий, — без особой охоты ответил граф.




Он встал, подошёл к окну и остановился, глядя на погружённый в спокойный сон остров.
— Чёрт… — проговорил граф после долгой паузы. — Я ждал этой ночи почти две с половиной сотни лет… А теперь, когда она настала, готов отдать всё на свете, только чтобы её не было!.. Власта, Оленёнок мой глупенький… — он вернулся к ней, обнял, прижал к себе. — Ну почему, почему ты вечно говоришь и делаешь именно то, что не надо? Откуда ты такая взялась на мою голову? Почему ты даже умереть спокойно — и то мне не даёшь?
— Потому что, раз уж всё так получилось, кто-то должен жить и остановить Лили, — отвечала девушка, подняв голову и глядя ему в лицо. — И, боюсь, заняться этим придётся тебе. Но ты не забывай, что у тебя будет помощник. Иржик. Потомок враногорских колдунов.
— Этот мальчишка? Нет, это несерьёзно, — отмахнулся граф. — Он слишком молод.
— Мне кажется, ты недооцениваешь его, — покачала головой Власта.
— Да, наверное, ты права, — неожиданно согласился граф, помолчав немного. — Я не объективен по отношению к Иржи. Всё потому что знаю: не окажись я на пути, ты наверняка была бы с ним... Так что, возможно, этот мальчик и не так плох. Но я всё равно не хотел бы обращаться к нему за помощью.
— Что ж, у тебя самого тоже есть оружие против Лили, — кивнула Власта.
— О чём ты говоришь? — не понял граф.
— Она тебя любит, — пояснила свою мысль Власта. — А когда женщины любят, они на многое готовы ради своей любви.
— Если бы они ещё при этом хоть иногда руководствовались бы разумом, а не только эмоциями… — вздохнул он и погладил её по волосам. Власта прильнула к нему.
— Иво… — начала было она, но тут же замолкла и помотала головой. — Нет. Ладислав. Как тебя ни звали, ты всё равно останешься для меня Ладиславом. Моим первой и единственной любовью.
Граф поднял её на руки и страстно поцеловал в губы.
— Послушай, Оленёнок, — прошептал он после долгого поцелуя. — У нас с тобой есть ещё часа полтора до рассвета… Давай проведём их здесь, вместе…



Влюблённая девушка глубоко вздохнула. Горячая волна желания захлестнула её, заставляя забыть обо всём. Больше всего на свете ей сейчас хотелось послушаться любимого, действительно остаться в спальне и снова предаться ласкам… Но она понимала, что сделать этого никак нельзя. Жизнь Ладислава — слишком большая цена за полтора часа блаженства.
— Нет, — невероятным усилием воли внучка пани Эльжбеты взяла себя в руки и осторожно высвободилась из его объятий. — Нам надо идти. Пора.
Она решительно направилась к двери, но граф остановил её.
— Постой! В склеп есть более короткий путь.
Граф подошёл к камину и, видимо, нажал кнопку или повернул рычажок, спрятанный в барельефе. Часть стены тотчас медленно отъехала в сторону — и Власта увидела открывшуюся за ней винтовую лестницу.
— Подземный ход? — кивнула девушка. — В общем, да, конечно… Тогда понятно, почему дверь в склеп много лет не открывалась, а внутри оказались свежие цветы... Ну что же, идём?
И, не дожидаясь ответа графа, первой шагнула на лестницу.
Когда они вместе шли по широкому ходу, под сводами которого гулко отдавались их шаги, Власте вдруг вспомнилось её прошлое посещение склепа. Точнее, даже не сама встреча с призраком Лили, а то, что произошло потом, когда она, Власта, выбежала из усыпальницы, наткнулась у ворот замка на Ладислава и они вместе спустились вниз… Очевидно, сейчас они снова идут тем же самым путём — только на этот раз под землёй. И теперь Власта решительно шагала навстречу собственной смерти.