[BadTouch]

Ох, ничего себе, с прошлого года я в теме не отвечала! Непорядочек Не знаю уж, соскучились вы или нет, но я приперлась, еще и с отчетом
Serenity, zeherita, девочки спасибо, я очень рада, что вам понравился новогодний подарочек! И вас тоже с прошедшими, пусть все у всех будет хорошо
zeherita,

Сообщение от zeherita

такая замечательная семейка, в которой царят любовь, взаимопонимание, дружба, забота... Пусть так и будет, и никакие темные силы не нарушат этого единения, тепла и любви.... пусть они где-то в другом месте пакостят

спасибочки Ну, я сделаю все от меня зависящее, но мое семейство - народ, как выяснилось, весьма непредсказуемый, творят, что хотят, но я их в обиду, конечно, не дам!)

Около двух часов я сидела над конспектом по химии, пытаясь подготовиться к предстоящему зачету, но мысли о старой миссис Д’Авуарье, повстречавшейся нам на болотах в ночь на первое ноября, не давали сосредоточиться на науке. Электронное строение атома углерода в нормальном и возбужденном состояниях…Блин, да кого черта она вообще там делала?

Старуха сумасшедшая или просто прикидывается? Может, страдает какой-то особой формой лунатизма или еще черт знает чем? Мысленно перебирая события той ночи, я не могла не задавать себе эти вопросы.
Линди первой заметила женскую фигуру вдалеке, и девчонки тут же стали звать на помощь маму, а бедный Коллинз так и вовсе уселся на сырую землю, и, обхватив руками колени, начал раскачиваться туда-сюда и нести какой-то бред.

Первым в себя пришел Дилан.
– Не нравится мне все это, – сказал он, всматриваясь вдаль. – Может, ей помощь нужна?

Вдвоем мы ринулись навстречу фигуре, которая металась то влево, то вправо, а потом вообще брякнулась на землю и принялась усердно рыть. Подойдя ближе, я заметила, что землю женщина рассовывала по карманам, при этом что-то шепча себе под нос. Все это она проделывала так самозабвенно, что казалось, совсем нас не замечала. Я дотронулась до ее плеча рукой и тут же отпрянула – старуха подняла голову, и уставилась на меня мутными, абсолютно безумными глазами.

Мне стало страшно, ведь в этой сумасшедшей я узнала миссис Д’Авуарье. Сомнений быть не могло, перед нами была именно мать Матиаса, разводчика лошадей и директора местного театра. Что она делала той ночью на болотной пустоши – до сих пор остается для меня загадкой.
– Что с вами? Вам нужна помощь? – обратился к старухе Дилан.
Вместо ответа послышался лишь хриплый стон. Миссис Д’Авуарье явно была не в себе. Сейчас, с перепачканными землей лицом и руками, разодранным в нескольких местах платьем, она выглядела пугающе, если не сказать зловеще.
– Черт знает что такое, – пробубнил Дилан. – Придется тащить ее в дом и вызывать скорую, а заодно и полицию.

– Не надо никого вызывать, – ответила я, тут же подумав о том, какие слухи могут поползти по городу. – Мне известно, кто это. Да и потом, – продолжила я, – навряд ли Коллинза по головке погладят, узнай, что мы тут устроили и в какую историю вляпались.
Дилан поднял на меня глаза, усмехнулся, но перечить не стал.
– Наверное, ты права, – сказал он.
Да, я была права. Теперь я и сама удивляюсь тому, что смогла так быстро сориентироваться в этой непростой ситуации.
Мы помогли старухе подняться и, взвалив ее на себя, направились к дому.

Весь путь от болот до старого особняка она молчала, лишь изредка издавая какие-то непонятные звуки. Ребята позади нас тревожно перешептывались. Пока я набирала найденный в справочнике номер семьи Д’Авуарье, Коллинз пытался напоить старуху водой. Но она сидела как вкопанная и ни на что не реагировала. Несмотря на поздний час, трубку подняли сразу.
– Дом Д’Авуарье, – ответил строгий мужской голос. – Слушаю вас.
– Матиас Д’Авуарье? – спросила я, – извините за…

– Нет, – перебили меня, – вы говорите с... – Алло! – послышался голос человека, снявшего, по-видимому, трубку параллельного телефона. – Саймон, можете идти спать, – скомандовал он.
– Матиас Д’Авуарье? – повторила я, на сей раз совершенно уверенная в том, что говорю именно с ним. – Это Эделайн Митчел.
Мужчина немного помолчал, как будто припоминая, где мог раньше слышать мое имя.
– Доброй ночи, Эделайн.
Он тяжело вздохнул и мне стало понятно, какая атмосфера сейчас царила в доме Д’Авуарье.
Рассказав о том, что произошло, я объяснила, как добраться до старого особняка Коллинзов, и буквально через пятнадцать минут мы услышали подъехавший к дому автомобиль.

– Мы отмечали Хэллоуин, – сказала я, поймав на себе недоуменный взгляд Матиаса. – Кто-то предложил прогуляться, – объясняла я, жестом приглашая его следовать за собой, – а потом ребята заметили вдалеке женщину, оказавшуюся вашей матерью. Не знаю, правильно ли поступила, сразу же позвонив вам, – продолжала я, – может, надо было немедленно обратиться в полицию или вызвать скорую помощь, но что-то подсказало мне, что это весьма деликатный вопрос и сообщать об этом в специальные службы не стоит…
– Вы все сделали правильно, Эделайн, – сказал он, входя в комнату. – Я не знаю, как и благодарить вас за это.
В свете электрической лампы старуха выглядела еще более пугающей. Впалые щеки, одна из которых, к тому же, оказалась расцарапанной, пылали лихорадочным румянцем. Под глаза легли серые тени, а отрешенный вид, с которым она сидела на диване, говорил лишь об одном – Клотильда страдала каким-то страшным недугом.

– Мама! – воскликнул Матиас, увидев ее. – Я здесь! Все будет хорошо.
Мистер Д’Авуарье сел перед ней на колени и обхватил ладонями ее перепачканные землей руки. Старуха даже не шелохнулась.
К этому часу в доме оставались лишь я, Дилан и хозяин вечеринки Коллинз. Странное, наверное, это было зрелище: старый заброшенный дом, русалка и парочка вурдалаков, суетящихся вокруг тронутой старухи.
– Ребята, – обратился к нам Матиас, – мне очень жаль, что так получилось. Мама больна, – сказал он, когда мы уже помогли ему усадить старуху в машину, – и моя семья не любит поднимать этот вопрос, ведь подобное поведение не достойно дамы из высшего общества. Так считает даже моя мать, когда чувствует себя хорошо. Если можно, – произнес он доверительно, – я бы хотел попросить вас никому не рассказывать о том, что сегодня случилось. Огласка в таком деликатном деле ни к чему…

Мы пообещали, что все произошедшее останется между нами, и Матиас, поблагодарив за понимание, уехал, оставив нас наедине со своими мыслями. Втроем мы довольно быстро справились с уборкой в доме, и уже совсем скоро ничего в нем не напоминало о нашей вечеринке. Когда мы закончили, небо уже окрасили первые лучи солнца. Светало. Уставшие и пораженные увиденным, мы разошлись по домам. Безумная старуха, показавшаяся такой властной и надменной при нашей первой встрече, предстала той ночью совершенно в ином свете: жалкая, не вызывающая ничего, кроме сострадания и сочувствия к себе и несчастным членам ее семьи. Что-то подсказывало мне, что они порядком от нее натерпелись. Она сумасшедшая? Страдает раздвоением личности или еще какой-то формой психического расстройства? Все эти вопросы до сих пор не дают мне покоя. Как пожилая женщина оказалась ночью так далеко от дома, как смогла выбраться никем не замеченной?..
– Тук-тук, – услышала я. В комнату заглянул Билл и, прервав мои размышления, спросил: – Можно?

– Конечно, – отозвалась я, откладывая в сторону химию. – Что-то случилось?
– Да нет, – ответил он. – Я просто хотел с тобой посоветоваться.
– Да? – я приготовилась слушать. – Интересненько! – Честно говоря, отвлечься от невеселых мыслей и химии я была только рада.
– Ага, – согласился Билл и сел на краешек кровати. – Иди, у нас с мамой скоро годовщина.
– Да, – сказала я, чувствуя, что к зачету мне сегодня все равно не подготовиться, – помню-помню.
– И знаешь, – продолжал он, – понятия не имею, чем удивить ее. Скоро будет десять лет, как мы вместе, – Билл поднял на меня глаза, – у нас прекрасная семья, – говорил он, – ты - просто умница, поступила в университет и хорошо учишься. Малышня, в общем и целом, тоже нас радует, и, вроде как, все прекрасно…
– Что-то я не понимаю, к чему ты клонишь, – перебила его я. – Почему это «вроде как»?

– Ну-у-у, – он немного замялся, – как бы это объяснить. – Понятно, что мы уже не те, что раньше. Работа отнимает у меня много сил, ведь я не хочу, чтобы вы в чем-то нуждались. Но так ведь тоже нельзя. Мама с ног от усталости валится, и фотографии в последнее время почти не уделяет времени, – он вздохнул и немного помолчав, добавил, – а я не хочу, чтобы так было! Иногда нужно просто отдыхать от всего этого, ты согласна? – спросил он меня.
Я кивнула.
– Радоваться жизни, как подростки, понимаешь? – продолжал Билл. – Делать что-нибудь безрассудное, порой так хочется побегать под дождем, не боясь промокнуть, или, ну я даже не знаю… почувствовать себя снова молодым и бесшабашным, – его глаза заблестели задорным блеском. – Я просто не хочу этот чудесный день провести дома за праздничным ужином, – пояснил он, – даже в ресторан идти не хочется. Все это…понимаешь, – Билл замолчал, стараясь подобрать нужное слово, – банально, что ли, – нашелся он, – по-старикански как-то.

– А-а-а-а, – я, наконец, уловила его мысль, – ну так сгоняйте куда-нибудь.
– Ты прямо мои мысли читаешь, – улыбнулся он. – Я долго об этом думал, Эд. Ты не будешь против?
– Нет, – удивилась я. – А почему должна?
– Ну, тебе надо будет целую неделю присматривать за братом и сестрами.
– Да ну! – возразила я, – О чем вообще речь? Я только за. Отдохните, конечно! – мысль о том, что предков не будет несколько дней, грела душу.
– Как ты думаешь, маме бы понравилось в Санлит Тайдс?
– Спрашиваешь еще! Кому не понравилось бы! Только я боюсь, что…
– Что? – с нетерпением спросил он.
– Мама будет волноваться за нас.
– Да, – подтвердил он. – Будет...
– А что, если ты попросишь кого-нибудь, для ее спокойствия, пожить у нас. Брая там, или Энтони?

– Да, – согласился Билл, – а ведь это неплохая идея!

***
Энтони усиленно готовился к премьере в это время и застать дома его было практически невозможно. Оставался только Брайан, который после наших с Биллом совместных уговоров согласился-таки пожить у нас недельку. В общем-то, этот маневр нужен был только для маминого спокойствия, ведь я бы и одна прекрасно справилась. Но чего не сделаешь ради любимых родителей. До торжественного дня оставалось несколько недель, а Билл уже приобрел путевки, и с нетерпением ждал возможности вручить свой подарок маме.

Иногда он украдкой подзывал меня к компьютеру, за которым сидел с довольной улыбкой, рассматривая роскошные виды залитого солнцем Санлит Тайдс, и показывал особо понравившиеся ему снимки. Со своей стороны я тоже сделала все возможное. Как-то субботним днем я устроила генеральную уборку, ненавязчиво предложив свою помощь в наведении порядка в шкафах и комодах – нужно было проверить, насколько мама готова к незапланированной поездке.
– Такой, мам, у тебя замечательный купальник без дела лежит, – сказала я, разглядывая почти новый купальный костюм. Довольно отметив про себя, что самая главная деталь гардероба была в наличии и волноваться не о чем, я убрала купальник на полку.
– Ой, и не говори, – отозвалась она, – даже в бассейн некогда сходить, всегда столько дел…Бросить бы все хотя бы на недельку и отдохнуть.

Я улыбнулась ее словам, ведь они почти в точности повторяли сказанное Биллом. Мама и папа – словно две половинки одного целого, и что бы там ни случилось, какие бы семейные неурядицы ни происходили в нашей жизни, они для меня навсегда останутся примером самой трогательной и нежной любви.
– Иди, – вдруг обратилась она ко мне, – ты не хочешь поехать со мной?
– Куда? – не понимала я.
Мама провела рукой по черному корпусу лежавшего в комоде фотоаппарата и с каким-то волнением в голосе ответила:
– Покатаемся по городу. Я так давно этого не делала!

Усевшись в старенькое авто, на заднее сидение которого мама заботливо сложила свой фотоаппарат, мы отправились в незапланированное путешествие по Твинбруку. Вдохновение, посетившее ее так внезапно, обладало поразительной силой преображения. Серьезность и сосредоточенность, которые приняли черты маминого лица, сделали ее поразительно красивой, и я украдкой любовалась ею. Благодарная за то, что она взяла меня с собой, я не решалась нарушить молчание и постепенно погрузилась в свои мысли. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вновь обратила внимание на дорогу, мы уже приближались к западным окраинам города.

Молчать с ней было так здорово: я не испытывала ни малейшей неловкости, не придумывала дурацкие темы для разговора; я думала о том, что за всю свою жизнь ни разу не видела ее такой. Открывать для себя человека, которого знаешь с рождения, совершенно с другой стороны так странно. Мысли мои занимала непростая жизнь мамы. «Как же плохо я ее на самом деле знаю!» – решила я. Поводов убедиться в этом у меня в последнее время было много.

Например, не так давно я видела картину, над которой она работала втайне от всех. Думаю, что, несмотря на счастливую жизнь, ее душевные раны, возможно, все еще не зажили. Это было для меня настоящим откровением, ведь после того, как мне привиделась мамина так и не состоявшаяся свадьба, она убедила меня в том, что простила отца и нашла в себе силы отпустить старую боль. Но увиденное глубоко меня поразило. Раньше обычного вернувшись из универа, я обнаружила, что кто-то забыл в замке парадной двери ключ, и мне пришлось обходить дом со стороны заднего двора, потому что открыть дверь сама я не смогла. Мама была в саду; стоя ко мне спиной, она плавно наносила краски на холст. Картина изображала девушку в подвенечном наряде, голова ее была опущена, а ладони прикрывали плачущие глаза.

Все в этой работе буквально дышало болью и грустью; я не решилась выдать своего присутствия и тихонько ушла на крыльцо. Чувствует ли она к нему что-нибудь, или это просто отголоски прошлого, – я не знала. Да, наверное, лучше и не стараться выяснять это. Не хочется думать, что она еще что-то испытывает к этому подонку спустя столько лет, но сердцу не прикажешь, и не мне в этом разбираться. Между тем мама остановила машину, и, взяв фотоаппарат, пошла в направлении холма, на котором возвышался большой дом. Мне не приходилось здесь бывать раньше, поэтому я с любопытством оглядывала окрестности. Я любила бродить в противоположном конце города, за болотами, считая поля и леса, простиравшиеся на востоке от Твинбрука, наиболее живописными. Но здесь тоже было неплохо.

Мама передвигалась довольно шустро, иногда замирала на несколько минут, что-то фотографируя, потом снова шла вперед. Открыв дверь машины, я уселась на водительское сиденье и принялась переключать радиостанции на магнитоле. «Да идете вы все к черту», – выругалась я вслух, не найдя ничего подходящего: сплошная реклама, идиотские разговоры ни о чем, музыка, которая мне не нравилась. Я выключила радио и, некоторое время просидев в тишине, вдруг подняла голову, потому что откуда-то с холма послышалось лошадиное ржание. Я вышла из машины и заметила вдалеке мужскую фигуру верхом на лошади. Всмотревшись пристальнее, я поняла, что знаю этого человека. Сомнений быть не могло: это был Матиас. Сама не знаю почему, но я махнула ему рукой, хотя не была уверена, что он меня видит.

Как ни странно, но Матиас поднял руку в ответном жесте и прибавил ходу. Через несколько минут он уже был рядом. Приветливо улыбнувшись, он сказал:
– Здравствуйте, Эделайн! Что привело вас сюда?

– Я здесь не одна, – кивнула я в сторону приближавшейся мамы, – за компанию с мамой.
– А-а-а, очень приятно, миссис Митчел, – сказал он, обращаясь к маме, – Матиас Д’Авуарье, – представился он. – Я имел честь познакомиться с вашей дочерью на ипподроме.
– Взаимно, – ответила она, – Эделайн рассказывала о вас.
Лошадь, на которой прискакал Матиас, была удивительно прекрасна. Если честно, то я даже пожалела о том, что так и не воспользовалась его приглашением и ни разу не побывала на ипподроме с тех пор.

Заметив наше восхищение (мама тоже как завороженная смотрела на прекрасную питомицу Матиаса), он сказал:
– Это Мелодия, моя верная спутница.
– Очень красивая лошадь, – сказала мама. – Вы позволите сделать пару снимков?
– Конечно, – охотно согласился Матиас. – Мне кажется, или под вашим именем публикуются фотографии в местных изданиях? – поинтересовался он.
– Совершенно верно, – ответила мама, польщенная таким вниманием, – я – фотограф.
Мы поболтали еще немного о всякой чепухе и минут через десять нашего разговора, Матиас, словно опомнившись, вдруг заметно занервничал и несколько раз извинившись, попрощался с нами:
– Непростительно так надолго оставлять больную мать одну! Вы уж меня извините еще раз.
– Ну, что вы, – сочувствующе произнесла мама, – не стоит извиняться. До свидания!

– Миссис Митчел, Эделайн, – сказал он, ловко запрыгивая в седло, – мне было очень приятно поговорить с вами. Всего доброго.
– До свидания, – попрощалась я, а про себя подумала, что это семейство явно что-то скрывает.
***
Напрасно Билл переживает о том, что они с мамой стареют и становятся скучными, ведь это совсем не так. Я вижу, как светятся их глаза, когда они смотрят друг на друга, и понимаю, что это любовь. В такие моменты осознаешь, какой счастливой может быть жизнь, если любишь и, самое главное, любим.

В школе было много парней, в которых можно было бы влюбиться. Все мои одноклассницы по кому-нибудь сохли: тихони безмолвно вздыхали по самым популярным мальчикам типа Дилана, «звезды» крутили то с одним Диланом, то с другим…В школе постоянно обсуждали чьи-то отношения, строили друг другу козни, расставались, сходились вновь, назначали свидания, сплетничали, помогали помириться или, наоборот, ссорили. Я всегда держалась особняком, ни с кем не дружила и, надо сказать, была вполне счастлива в своем одиночестве. Мне было плевать, ведь в школе мне никто не нравился: ни одноклассники, ни мальчики из параллели, ни даже старшие ребята. Странное дело, как я вообще дожила до 17 лет, даже ни разу не влюбившись. Наверное, я бы и дальше спокойно себе жила, ни о чем не переживая, если бы как-то раз не наткнулась на любовные заклинания в одной из найденных в подвале книг. Но для того, чтобы в себя кого-то влюбить, конечно, требовался этот самый кто-то, а таких людей у меня на примете не было. Но все изменилось буквально через несколько дней, когда в перерыве между парами ко мне подошел мой одногруппник, милый и веселый парень, и спросил, что я делаю на выходных. Впервые кто-то звал меня на свидание! Это было так неожиданно, что я даже как-то растерялась и почему-то разозлилась. И как я не смогла разглядеть зарождавшуюся в сердце Марка симпатию? Мы ведь уже почти полгода учимся вместе! И почему сила, которой обладаю, не хочет мне подчиняться?

– Что с тобой, Иди? Я что-то не так сказал? – спросил он недоуменно.
– Нет, – ответила я, – просто немного удивлена. Ты приглашаешь меня на свидание?
– Ммм, – замялся он, – получается, так…Ну, так что?

***
– И представляешь, – рассказывала я, когда мы выходили из кино, – это оказалась престарелая миссис Д’Авуарье!
– Да ладно! – воскликнул Марк. – Прикалываешься?
– Да на полном серьезе! Я видела-то ее всего один раз на ипподроме. Она и в свете белого дня показалась мне не сильно приятной теткой, а тут, прикинь, среди ночи, да еще и в таком месте…на отшибе у болот!

– Жуть какая! – отозвался он. – И какого черта старуха там делала?
– Честно сказать, не имею понятия. У меня сложилось впечатление, что она что-то искала. Но, заметив нас, прикинулась полоумной.
– Да уж, – ответил Марк. – Про нее вообще всякое болтают.
– То есть? – удивилась я, ничего об этом раньше не слышавшая.
– Ну что она типа ведьма.
– Знаешь, – рассмеялась я, – вот если бы ты пообщался с моими бывшими одноклассниками, они бы тебе то же самое и про меня сказали!
– Ты, скорее, ведьмочка, – сказал он нежно и неожиданно взял меня за руки, а я в очередной раз за вечер растерялась.

– Так тебе и это известно? – спросила я, улыбнувшись.
– Ну, я наводил справки, – улыбнулся он в ответ. – Ты просто не такая, как все.
– Приятно это слышать, – произнесла я.
***
Настал день, которого мы с отцом так ждали. Еще с вечера мы спрятали у меня в комнате букет красных роз, который благоухал так, что мне даже завидно стало. По сравнению с одиноким цветком, что преподнес мне Марк, это, конечно, был шикарнейший букет. Но что делать, зато свой, ненаколдованный, и, если честно, то я очень рада тому, что в моей жизни появился Марк. Может быть, я слишком придирчива, но, наверное, все-таки, довольна тем, что имею. В конце концов, мать и отец строили свои отношения очень долго, а я желаю получить все и сразу, хотя прекрасно понимаю, что так не бывает.

Но вернемся к моим родителям. Глаза мамы светились счастьем – это было и дураку понятно. В подарочной коробке, которую вручил ей Билл, она нашла конверт с красивым буклетом и двумя путевками. Нежно обняв отца, она сказала, что давно мечтала об отдыхе, но сразу же заволновалась за нас.
– Но как же мы… – начала она, но отец не дал ей договорить.
– Мы все предусмотрели, – поспешил ответить он, вводя ее в курс дела.
Не сразу, конечно, но мама немного успокоилась. Самолет улетал следующим утром, и у них было еще немного времени все обговорить и собраться.

Что бы там не говорил Билл, а праздничный ужин все-таки состоялся. Мы с удовольствием уплетали мамин лаймовый пирог и были счастливы, а мое счастье становилось еще больше, когда я думала о том, что целую неделю нам с малявками жить без предков.