Внезапно для всех жителей дома Натали озаботилась своей фигурой. Сначала она просто вздыхала, лежа на кровати и жуя яблоко, пока я сидел рядом и качал бицепсы.
- Как думаешь, мне стоит продолжать заниматься, как ты мне советовал? Кажется, после родов я располнела и тут ведь не поможет просто диета. Анри, ты слушаешь? - Она обернулась ко мне со своим чудесным ласковым лицом. Я не ответил сразу только потому, что был в шоке от её хода мыслей. Как я говорил, я смирился с жизнью с пухленькой женой, но такого я точно не ожидал. И её решение невероятно вдохновило меня.
- Конечно стоит! И дело не в том, располнела или нет. В той книжке, которую ты заставила меня прочитать несколько месяцев назад, было написано, что после рождения ребенка нужно взяться за себя и какое-то время посвятить физкультуре и еще...
- Ты что учил книжку наизусть? - На лице её отобразилось недоумение и я поспешил объяснить, что ужасно рад, что она вдруг поняла это сама. На это Натали обиженно фыркнула и «наказала» меня тем, что я обязан был заниматься вместе с ней.
- Заенька, я командир звена и спорт - часть моей жизни. Не запугаешь ты меня своими наказаниями. - Она лишь погрозила мне пальцем и пожурила.
Вес у неё таял на глазах и меньше чем за полгода она уже представала совершенно в новом образе. О такой стройности я и мечтать не смел еще два года назад, когда делал ей предложение.
Время шло быстро. Натали как раз тренировалась в приготовлении коржей для торта на день рождения нашей дочки, как из полиции позвонили и обеспокоенно спросили, знаем ли кого-либо по имени Лисбэт Петерсон. К телефону уже подошли все, кто был дома, так как звонок был совершён после десяти вечера. Мы тревожно огляделись, пока я внимательно слушал приблизительно следующее:
- Да, из полиции. Майор Клубницын вас беспокоит. Гражданка по имени Лисбэт Петерсон была задержана в продуктовом магазине за кражу продуктов и непристойное поведение, под которым подразумевается закидывание вышеупомянутыми продуктами посетителей магазина. Сообщаем вам, что это является нарушением закона и ваша родственница будет заключена в тюрьму на сутки в виду профилактического наказания.
- Эм, спасибо... а можно ли с ней поговорить?
- В данный момент один из сотрудников проводит её в личную камеру и, скорее всего, вы сможете переговорить с Лисбэт только утром. Всего доброго. - И гудки. Все сохранили гробовое молчание, смотря друг на друга.
- Что за хрень сейчас сказал этот Клубницын? - Рявкнул Роберт, потрясая тростью в воздухе. Не вовремя я наверное это сообщу, но он-таки постарел и теперь разгуливает на работе и дома походкой джентельмена с юга, иногда довольно покручивая тростью на ладони.
Я попала в эту тюрьму по ошибке. Да, я была в магазине, но, уверяю, не крала никаких продуктов. Мне весь день пришлось доказывать это совершенно тупым ребятам в форме, важно записывающим мои слова и постоянно переспрашивавшим. Отпустили меня всё равно через сутки. А все из-за того, что я стояла рядом с бешеным оболтусом, расшвыривавшем фрукты и овощи по отделу или запуливая их в лысину какого-нибудь толстяка. Но не повесят же они это безобразие на маленького «милого» мальчика, обвинили крайнего — меня! Не зря я детей не люблю. Одно дело дети из моей семьи, а другое — такие отродья. Еще и сутки в этой холодной камере просидеть пришлось. Как вспомню это одиночество дикое, так ненавижу детей еще сильнее.
(А я просто проверила, что это за действие такое на магазине «совершить набег», реально ведь посадили её)
Потом Лисбэт нам всё-таки всё объяснила и мы успокоились.
Но уже на следующий день снова были в волнении. Теперь из-за дня рождения нашей Фиби тире всеобщей любимицы. Ей было уже полтора года и она входила в ту пору, когда нужно учить всем маленьким, но важным вещам. Натали тут же принялась расчесывать длинные светлые волосы малышки. Что очень странно, так это то, что у Фиби светлые волосы и серые глаза. Прямо как у мамы или Лисбэт. И этож надо их генам быть такими сильными, если от нас — родителей-брюнетов с бледно-зелеными и голубыми глазами — она ничего не взяла. Но личико у дочки было очень похоже на её маму, хоть я и не помню никого с таким носиком. Заботливая мама нарядила её как в офис работать — белая блузочка и голубая юбочка.
- А соска ей зачем? - Я удивленно взглянул на жену, которая строго ответила мне ученым голосом:
- Врач в роддоме сказал, что это необходимо маленьким детям, чтобы она не плакала.
- Да она и не собиралась. - Натали передразнила меня и на этом наш разговор был закончен, оставив каждого при своем мнении. Ничего эти врачи не знают, не нужен Фиби этот «модный» аксессуар.
Я взял на себя обязанность научить её разговаривать. Сначала мне пришли идеи научить её такому, что заставит её маму раскрыть рот, но вспомнив, как я экспериментировал с попугаем, пришлось эту идею отложить. Так как я всю ночь работал, то возвращался под утро, уставший и желавший заснуть поскорее, но Натали требовательно отправляла меня в детскую, выполнять обещание. Стоило мне зайти в комнату, как Фиби, побросав кубики, карандаши, игрушки, неуверенно топала в мою сторону, плюхалась на попу от неуклюжести и снова пыталась встать, чтобы обнять мою ногу. И как нам только удалось завести такое чудо, сам не понимаю. А чего стоило только усадить её перед собой, чтобы начать говорить одно и тоже, пока у неё не получится приблизительно так же. Я с нежностью смотрел ей в глаза, когда она лопотала что-то отдаленно напоминающее слово «мороженое». Правда понять не удалось, хочет ли она его или просто слово заучивает. К счастью, оказалось, что Фиби весьма умная малышка и уже скоро радостно сообщала всем своё имя, тыкала во всё и называла вещи. А позже уже топала по дому и даже сама слезала с лестницы года в три, так что пришлось следить за этой торпедой. Но, незаметно для каждого, её полюбили все. И Софи, ненавидящая то ли меня, то ли себя, и Лисбэт, ненавидевшая детей вообще. Уже никто и не помнил, зачем вообще была рождена Фиби и я был благодарен им за это, надеясь, что всё это уже забыто.
Часто, вечером, я заставал Натали, успокаивающую расплакавшуюся почему-то дочку. Это было настолько трогательно, что что-то в душе моей обрывалось. Может быть я еще не оторвался от прежних чувств к... ну, понятно о ком я. Вроде бы с этим покончено, я даже счастлив. Мне скоро уже сорок, а у меня есть карьера, замечательная любящая жена и дочь. Мне кажется, что большего и желать нельзя, но что-то всё-таки было не так. Точнее я испытывал чувство нагнетения обстановки, как будто тучи сбираются перед грозой. Но никто этого не ощущал и снаружи всё было по-прежнему, и это было странно. Я выглядывал из проема в детскую и наблюдал, как Натали укачивала на руках еще всхлипывающую, но уже скорее сопящую дочь и думал только о том, что это слишком... идеально. Как будто вот-вот выскочет маньяк и начнет размахивать работающей бензопилой и пускать всем встречным кишки. Вдобавок Натали вдруг стала домохозяйкой, часто готовила всякие вкусности на всю семью, следила за понурыми Генри и Лиской, ухаживала за Фиби, похудела, прическа у неё была как у образцовой жены и это навевало на меня ещё более мрачные мысли. Ну чем я не доволен? Сам не знаю, просто всё это как-то не по мне. Никогда я не предполагал, что добьюсь такого.
Не могу я сказать, что я любил Натали. Естественно, мне нравились её веснушки, ямочки на щеках, когда она улыбалась, эти аккуратно прибранные каштановые волосы. Я был готов на многое для неё. Мне не сложно было подарить её букет цветов после тяжелого дня или сводить её в ресторан, чтобы она перестала так отчаянно готовить. Более того я чувствовал, что за всё это время она изменилась совершенно, стала неузнаваемой. Может быть в этом была виновата Фиби? Обычно же рожают детей, чтобы сохранить брак. У нас правда была другая ситуация, но может именно она вдруг так приблизила меня к Натали? Она искренне любила меня, считала, что я спас её, помог избавиться от глупых оков и стереотипов, которыми её окружили. И хотя мы могли распоряжаться её счётом, никто в семье не позволил себе этого. Окрыленная Натали, не понимавшая сначала, почему все были к ней так жалостливы, теперь наконец освободилась от этой жалости и была окружена теми, кто любил её. Ну, кроме Софи. Но эта, кажется, ненавидела всех.
Вдобавок, мы открыли в дочке настоящий талант к музыке и рисованию. Каляки-маляки в виде бегемотов и жирафов Натали заботливо высушивала и вешала на стену, словно гербарий собирала. Когда все стены были завешаны, а все обои раскрашены, то Фиби принялась за другие игрушки, за кубики, быстро надоевшие, и за саксофон, который приглянулся больше, ко всеобщему сожалению. Не то, что бы мы были против её искусной музыки, но иногда звуки могли заставить стекло лопнуть.
- Может, нам стоит отдать её в какое-нибудь музыкальное училище?
- Интернат? - Я был в интернате хоть и по своему желанию, но дочери такого счастья точно не желал.
- Ну почему сразу интернат? Ты слишком категоричный.
- Просто..ей лучше никогда не знать, что такое интернат. - Натали пожала плечами, согласившись, что лучше просто записать её в школьный оркестр или что-нибудь в этом роде. И как сложится будущее у моей любимой дочки? Будет ли она всегда счастлива? У неё же есть всё, по сути дела-то. Мама, папа, тетя, бабушка с дедушкой и даже прапрабабушка присутствует, сюсюкая с ней, когда никто из нас вроде не замечает этого. У нас есть деньги, чтобы её обеспечить, отличный дом. Полноценная жизнь. Мы все как огромная теплица или инкубатор для чего-то потрясающего, что может выйти из этой крохи.
К несчастью, есть обычный закон подлости — невозможно всегда быть счастливыми. У нас был обычный семейный вечер. Мы с женой смотрели ужастик, Софи позже присоединилась к нам, папа чинил или настраивал подарок с пожарной станции, мама как автомат выпускала коктейли за стойкой, наслаждаясь своим мастерством, а Лисбэт наслаждалась первой положительной на кухне.
Все было совершенно обыденно, такие вечера у нас были в авторитете. Я рассматривал актрису фильма, Натали журила меня за это, а Софи посмеивалась над моим вниманием к её ночнушке. И тут послышался слабый стон со стороны мамы, она приложила руку ко лбу, словно ужасно устала, хотя спала весь день.
- Мам, всё в порядке? - Я оглянулся на неё, но она помахала рукой так, словно всё отлично и попыталась снова взяться за шейкер. Но он с грохотом рухнул на пол и мама пожаловалась на то, что она ужасно устала от дурацких коктейлей, от которых раньше её оторвать нельзя было. Мы вернулись к просмотру фильма.
Но всевышние решили иначе. Этот фильм никто так и не досмотрел. Стоило всем синхронно повернуться к экрану, как шейкер снова загрохотал по полу и подкатился к телевизору. Софи озабоченно взглянула на побледневшую маму, которая облокотилась спиной на стену и что-то пробормотала. Дальше стало происходить что-то невероятное. Её окружил какой-то призрачный туман, обычно исходивший от домашних призраков, засверкали звездочки и мама, моя мама, которая не отдала меня отцу, не стала делать аборт или отдавать меня в детский дом, моя мама умирала. Все повскакивали с мест, расталкивая друг друга и не понимая, что может ей помочь. Кто-то позвонил в скорую, но я не уверен, что это было. Ближе всех оказалась Лисбэт, подхватившая исчезающую маму на руки, но та уже не владела собой и медленно превращалась в призрака. Моя мама...
Это было последнее, что написал Анри по поводу смерти Эмбер, так что придется вспомнить мне. В глазах каждого стояли слезы, потому что Эмбер была дорога каждому из нас и её такая внезапная смерть стала настоящим шоком и даже ударом.
Из всех наследников этой семейки она была для меня самой близкой и любимой. Она доверяла мне с самого детства, ходила за советом, просто всегда была искренней и доброй ко мне, такой плохой матери и неудавшемуся симу. Для Анри она была самой лучшей матерью, потому что полюбила его с первого взгляда, не позволила каким-то разочарованиями в муже задушить эту материнскую привязанность. Роберт и вовсе рыдал пуще всех, не стесняясь таких немужских слез, потому что Эмбер была его первой и единственной любовью на всю жизнь и теперь он был один. Ведь бабушкам быть одинокими гораздо легче, чем дедушкам, даже если они вдовы. Роберту еще повезло, что у него была дочь, пусть она и вела себя не так, как мечтают отцы. Софи тоже прослезилась и даже пыталась пощупать призрак мамы. А ведь эта бестия так отравляла ей жизнь, вытворяла и вытворяет что-то невероятное до сих пор, всегда относилась к родной матери потребительски, но какой бы актрисулей она ни была, слезы были самыми настоящими. Натали тоже прятала лицо в ладонях, боясь показать себя нам, отчаявшейся семье, у которой отнимали правую руку без наркоза. Ведь это Эмбер фактически построила её счастье, привела её в дом, поддерживала и, можно сказать, обожала свою невестку. Маленькой Фиби повезло, что она уже заснула к этому времени и что она еще мала, чтобы понять, что происходило. Бабушка уже не скажет «дайте мне подержать мою внучку», не обнимет и не подарит какую-нибудь конфетку, пока родители не смотрят.
И снова эта встреча. Мне в пору назначать этой мрази свидания, так как мы снова всё чаще и чаще встречаемся.
- Сначала ты забираешь моего мужа, потом сына, внуков и теперь единственную дорогую внучку. Ты же забрала мою самую любимую кошку Марусю и моего кота Себастьяна. Когда же ты прекратишь всё это и оставишь меня в покое, перестанешь причинять постоянную боль? - Никто не обратил внимания на мои слова, так как слишком были заняты горем, причиненным им одним видом Костлявой. Она же повеяла на меня могильным холодом и указала пальцем на призрак Эмбер, покойно стоявшим и ожидающим приговора.
- Перестану, когда симы перестанут умирать. - И раздался какой-то гогот или грохот, словно увеличенный в десятки раз гром. Это был смех Костлявой. Неужели это специфический смертельный юмор? Её палец продолжал указывать на призрак, а я, понимая, что ничего не поможет, только протянула к ней руку, как будто это спасло бы её и оставило бы со мной навсегда. Она боялась смерти, а встретила её так спокойно. Даже неожиданно спокойно. Она ведь заслуживала самого лучшего, долгой жизни и вечного счастья. Когда она вдруг прожила эту жизнь? Почему так быстро?
На кладбище было девять могил. Я представила, сколько могил за всё моё пребывание в Бриджпорте появилось на городском кладбище. Роберт постоянно стоял возле могилы своей жены первые две недели. Забыл про работу, игнорировал просьбы вернуться домой.
- Почему я-то жив? - Он растерянно смотрел на меня, а я не знала, что ему сказать. Кто решает, когда умирать одним, а когда — другим? И почему от нас так мало зависит. Роберт снова обратился ко мне. - Мы ведь с ней почти одногодки, а она вдруг ушла первой. Она плохо себя чувствовала, часто говорила о слабости, но это ведь всех преследует. Почему сейчас-то?
- Рик совсем чуть-чуть не дотянул до помолвки старшего внука.
- Я не хочу так долго жить без неё. Это бессмысленно. - Роберт тяжело вздохнул, касаясь памятника. Рядом с ним были высажено пустое место, покрытое цветами. Нет, не для Роберта. Умер Ян за несколько дней до трагедии в доме. Его могилу Бекки передала нам, обещая скоро присоединиться и мы поставили её на это самое место. Увы, по неизвестным причинам могила пропала, а призрак Яна остался, иногда пытаясь напугать нас или еще живую сестру. Его место осталось. После смерти Эмбер прошла неделя, когда пришло известие об ударе Ребекки. И через месяц это место заняла её могила. В итоге всё третье поколение покинуло меня. Поверить не могу в это, я пережила их, снова пережила близких. Фиби — пятая наследница? Или Анри еще кого-нибудь дома заведет? Я устала уже от своей вампирской жизни, я не хочу больше смотреть на свои серые руки и светящиеся глаза, чувствовать этот холод. Наука вроде зашла далеко? Сколько времени уже прошло с моего приезда? Может можно что-то сделать, чтобы всё это прекратилось? Я устала.
Смерть мамы подбила Анри и он забросил писать, был мрачен и думал о чем-то непонятном. Что-то там про тайны и ожидание сверхъестественного. Я не стала вдаваться в подробности, потому что мне было всё равно. Пусть он хоть думает о том, куда закопать труп, меня это не касается. Не знаю, почему я была так холодна к правнуку, ведь он мне ничего не сделал. Только поджег пару лет назад, когда его на это подстрекнула Софи. А так хороший мальчик. Глупый правда совершенно, но это простительно. У Роберта в доме не осталось никого близкого, потому что родная дочь занималась своими любовными и половыми связями и не думала о том, чтобы не дать отцу наложить на себя руки. Так что мы с ним неожиданно сблизились и стали поддерживать друг друга, так как и я потеряла последнюю связь с этой семьей. Больше мне не хотелось быть с ними, даже скорее я чувствовала отвращение к этому извращенцу и к этой настоящей проститутке-актриске. Тоже было и внутри Роба. Он сочувствующе ободрял меня, заслуживая сначала моё недоумение, а потом благодарность. Плюс ко всему Роберт отказался от работы и вышел на пенсию.
- Как я могу быть бравым пожарником, когда я стар и уже не способен быстро реагировать на бедствия? Лучше я не буду раздражать моих коллег своей немощностью. - Он усмехнулся и я торжественно похлопала ему, полностью соглашаясь. Пожары значительно уменьшились после того, как легенда пожарной станции Роберт Петерсон сдал позиции и волосы его заметно поседели. Уже никто не говорил об огненном пожарнике, все только насмехались над его попытками, так что я не могла сказать ему обратного, а только гордилась тем, что он так мужественно принимает это внезапно сменившееся чувство народа с обожания на презрение. Более того мы с ним оделись в черный траур по Эмбер, хоть я потом и сняла его, он остался в нем до конца.
Анри опомнился только тогда, когда Фиби пошла в первый класс.
Давно я не писал. А всё из-за смерти мамы, напомнившей мне о нашем разговоре тогда. После её смерти хоть развод... За это время отец с Лисбэт оделись в траур, Софи стала актрисой телевидения, моя жена стала еще лучше готовить, а я продолжаю ждать подвоха. В первую неделю после похорон мамы я подумал, что именно это и было той нагнетающейся тучей, но это ощущение не исчезло. Скорее только усилилось. Всё было подозрительным и странным. Натали обеспокоенно спрашивала, как я себя чувствую и не заболел ли я, но я лишь отмахивался, не желая разговаривать с ней на эту тему. Внутри меня бурлил настоящий суп из непонятных мне чувств, что-то рвалось из запертой давно клетки и пыталось меня поработить. Но что это было я не мог понять, потому что у меня не было времени на это самосознание.
Фиби шла в первый класс. У нее были всё те же длинные белокурые непослушные локоны, серые живые глаза и энергия, бьющая через край. Перед первым днем в школе, она вдруг отвернулась от автобуса и кинулась меня обнять. Я едва не расчувствовался от этого, потому что еще вчера Фиби топала по детской, лопотала что-то не членораздельное и неуклюже плюхалась на попу, чтобы потом снова неуклюже подняться и плюхнуться обратно. Я обожал свою дочь больше, чем кто-либо мог это сделать. И чем старше она становилась, тем сильнее я её любил.
Она была любознательной и чудесной. Всегда просила меня или маму помочь ей с математикой или послушать песню для урока пения. Её жизнерадостный характер привлек друзей, с которыми Фиби стала близко общаться и вскоре тесно подружилась. Она любила ходить вокруг дома и выискивать насекомых, но чаще ловила и отпускала бабочек. Они не боялись её и садились ей на волосы или даже на нос. Вся природа освещалась, когда в её центре была моя дочка. Иногда она делала в прихожей горку из каких-то камней, а потом они все вдруг исчезали и появлялись другие. Дома поселилась всякая мелкая живность, вроде хамелеонов и ящериц, так что Генри недовольно ворчал на нового соперника. Фиби приезжала домой на велосипеде, который так давно пылился в прихожей. Натали постоянно ласкала её к себе и восторженно говорила о том, что она у нас просто замечательная. Эти слова только заставляли меня задуматься, какая жизнь будет у моей Фиби. Как я буду проверять её парней, если вообще подпущу её к ним. Как она будет шалить, если пошла в меня. Есть ли у неё склонность к полноте, как у её мамы. Будет ли так всегда? Доживу ли я до её свадьбы? Она достойна самого лучшего ведь, моя любимая Фиби.
немного Фиби :)