Я шла по просыпающемуся городу и наслаждалась тишиной. Пели птицы, шелестела весенняя сочная листва. Я люблю свой город, свою родину, несмотря на его суровый, холодный и дождливый климат.
Будто в подтверждение моих слов, небо затянулось сизыми тучами, грянул гром. И первые тяжёлые капли весеннего дождя со звоном ударились о морозную землю. Я забежала в первое попавшееся кафе и съела удивительно вкусную шаверму. Наверное, это потому, что я так толком и не поужинала, не говоря уже о завтраке.
Дождь почти закончился, когда я покинула кафе. Всюду блестели лужи. И… как же здорово прыгать по ним! Совсем как в детстве. И в воду, в лужу, уходят все твои печали и невзгоды.
Но вот и библиотека. Я нырнула в её тишину и покой. Никогда бы не подумала, что за один день можно настолько соскучиться по книгам. День пролетел, будто миг. Вокруг меня строились и рушились миры, возрождались из пепла воители, поднимались к небесам убогие, а великие правители низвергались в пучину забвения.
Ах, как мне хотелось бы стать персонажем одного из этих приключенческих романов, встретить принца, влюбиться в него без памяти… Или, надев тяжёлый начищенный доспех, мчаться на коне в самую гущу сражения, останавливая грозным окриком поддавшихся трусости солдат. А они, слыша меня, вдохновлённые моей отвагой, разворачивались бы и с удвоенной силой бросались бы в бой, переламывая ход сражения. И от уже бежит враг, бросая оружие и раненных.
Но я живу в реальном, а не выдуманном мире. И хоть здесь до сих пор остались единороги и колдуны, но время благородных рыцарей и нежных дам безвозвратно ушло. В моём мире есть лишь сказки, книги и семья, расколотая надвое собственной гордыней и глупостью.
На улице меж тем стемнело, библиотека закрывалась. Но идти домой совершенно не хотелось. Поэтому я предоставила нести меня моим ногам, куда им заблагорассудится.
И увели они меня в цыганский лагерь, расположенный чуть за городом. Горожане избегали это место, лишь в крайнем случае прибегая к их древней и могущественной магии, но, едва получив помощь, они не преисполнялись благодарностью, а лишь ещё больше боялись и ненавидели. А какие жуткие, леденящие кровь истории рассказывали престарелые матроны! Мол, в полнолуние превращаются цыгане в медведей да волков и утаскивают к себе маленьких детей, чтобы обучить их вещам страшным да запретным.
Но я не верила ни в чёрную магию, ни в поголовную испорченность бродячего народа, скорее завидовала слегка той лёгкости, с которой они переезжают с места на место в своих ярких разноцветных фургончиках.
Цыгане – человек семь мужчин и женщин разных возрастов – приняли меня несколько настороженно, но радушно.
И уже через четверть часа я вместе с ними кружила вокруг костра в странном гипнотическом танце под звон гитары и плач скрипки.
- Ай да-ну, да-ну, да-най. Ай да ну, да-най!
В загоне паслись несколько лошадей, иногда пробегали тощие собаки, тыкались холодными влажными носами, выпрашивали еду. А на небе висела луна. Большая, сытая, медово-жёлтая. И горели костры, и звучали песни, и лилось рекой вино, и рябило в глазах от ярких цыганских платьев.
Веселье утихло далеко за полночь. Цыгане стали расходиться по кибиткам на ночлег. Как бы ни было грустно, но пора и мне было возвращаться.
- Погоди, золотая, не уходи, - подошла ко мне одна из цыганок. – Дай я тебе погадаю.
- Простите, но мне нечем расплатиться.
- Да я ж не прошу ручку позолотить, - рассмеялась она. – Мы ж не на базаре сейчас, а ты – наша гостья. От чистого сердца предлагаю. Я огонь увидела в тебе, да такой сильный, что не знаю, бояться или восхищаться.
- Но ты, милая, не страшись. Пойдём в кибитку, у шара спросим, - похлопала она меня по руке, видя, что мне стало немного жутко от её откровений.
Кибитка изнутри казалась больше, чем снаружи. Небольшое окно закрывала цветастая тряпка, ещё несколько тряпок разделяли помещение на две части. На стенах так же висели стёганые коврики, а над пёстрым диваном на подставке висело чучело ворона. Напротив стоял хрустальный шар в серебряной оправе.
Жестом цыганка пригласила меня сесть, сама расположилась напротив.
- Сосредоточься, подумай о чём-нибудь приятном, что тебе нравится. Теперь закрой глаза, представь, кем бы ты хотела стать в будущем.
Я покорно выполнила все указания. Но с будущим вышла проблема – я не знала наверняка, кем хочу стать!
И поэтому я представила первое, что пришло в голову – как я стою на трибуне и призываю беснующуюся толпу свергнуть ужасного и несправедливого тирана (я в библиотеке как раз читала «Отверженных» Гюго)
Вдруг цыганка отпрянула от шара, в глубине её чёрных глаз плескалось удивление вперемешку со страхом.
- Я вижу свет, но он бледный, будто не знает ещё, потухнуть или разгореться, обжечь или согреть, дать жизнь или испепелить. И ещё символы… Какие-то буквы, но я не знаю их значения. Этот язык мне не знаком. – Она откинулась на спинку стула, озадаченно потёрла пальцами виски. – Обычно мои видения ясны и понятны. А здесь только образы и цвета. Расплывчатые, неясные. Я хотела получить ответы, но теперь у меня ещё больше вопросов… Похоже, золотце, у тебя будущее, которое решится ещё не сейчас. И выбор этот будет зависеть лишь от тебя.
- А что за символы?
Цыганка взяла лист бумаги и старательно что-то выводила несколько бесконечно долгих минут.
- Вот, вроде так, - с гордостью представила она мне своё творение.
На сером клочке бумаге корявым шрифтом было начертано «Non rex est lex, sed lex est rex» - «не царь – закон, но закон – это царь».
Я ушла из табора ещё более озадаченная, чем прежде. А цыгане по-прежнему грелись у костров и пели песни, собаки клянчили еду, лошади ржали в загоне.
Да ну это всё! Не зря же говорят, что цыгане – жулики и обманщики!
Но отмахнуться не удалось.
Когда я тихо вернулась домой и прокралась к себе в комнату, домашние уже крепко спали. Я разделась и приготовилась крепко уснуть до самого утра. Но всю ночь мне снились жуткие кошмары.
Мне снились цыганские костры, ласковый огонь согревал, ласкал. Потом в огне появлялись чёрные глаза гадалки, огонь рос, становился нестерпимо жарким… Сжигал, иссушал..
Я проснулась с криком. Тело горело, в горле пересохло. Я попыталась встать, но голова закружилась и я упала обратно.
Маша вбежала на мои крики. Прохладная ладонь опустилась на лоб.
- Светик, милая, да у тебя жар! Где ты была всю ночь?! Я так волновалась, могла бы хоть на телефон ответить!
Я хотела ответить, что телефон сел, что я ушла, потому что не хотела слушать их ругань… Но Маша на то и бабушка моя, чтобы понять без слов.
- Не переживай, я сейчас трав принесу, они тебя быстро на ноги поставят. А уж потом ты подробно расскажешь о своих приключениях и хорошенько извинишься, - уже более строго добавила она.
Сквозь туман жара я услышала, как закрылась за быстрыми шагами дверь. И снова провалилась в тяжкий сон с кострами и чёрными глазами.
ещё несколько цыган