Наше появление в Академии Nalle ознаменовалось пролившимся с небес золотым светом. Такое я перед этим видел только однажды, пару лет назад, в ночь нашего посвящения. Дед счел это добрым знаком, однако я никаких более практичных доказательств, кроме его сентиментальности, не обнаружил и факт так и оказался недоказанным.
Как бы там ни было, оное сияние, помимо несомненных эстетических достоинств, никаких забот нам больше не причинило, и мы благополучно прибыли к ступеням общежития, откуда нам предстояло начать свой путь к вершинам магического искусства.
Мы – это шестое поколение веронской ветви клана фон Вальде полным составом. Даже, я бы сказал, составом с избытком полным. Трое фон Вальде, один Шарп, и будущая леди фон Вальде. И каждый из нас, пожалуй, достоин отдельного упоминания на страницах сей повести.
Начать стоит с Осириса Шарп, старшего из нас. Гений, красавец, умница и вообще, личность весьма аутичного склада. Он, в свои 23 года, уже успел получить высшее экономическое образование в Государственном Университете Вероны, после чего отправился вместе с нами обуздывать магический дар. В обычной жизни спокойный и меланхоличный почти до отвращения, Осирис удивительно неустойчивый пирокинетик. Дар проявился еще в раннем младенчестве, в чем, я подозреваю, была немалая вина многочисленных экспериментов тети Такхизис. В результате, в свое время, пострадало множество занавесок, деревьев, кошек и даже наша плита. Причем угадать по вечно отрешенному лицу Осириса, когда он психанет, почти невозможно.
Неторопливая и самоотверженная забота Осириса охватывает все, что попадается на его пути. Нет ни одного котенка, щеночка, бабульки, кустика или цветочка, попавшиеся на его пути, которые не были бы обласканы, утешены и переведены через дорогу, буде Осирис посчитал это достаточно необходимым, а страдальца достаточно ущемленным. А необходимым и ущемленным Осирис полагает все и всегда практически без исключений. Поэтому было весьма кстати, что во дворе нашего общежития оказалось два фруктовых дерева, крайне запущенных и, само собой, срочно нуждающихся в заботе Осириса. Не будь их, ума не приложу, где бы он в магической академии искал обиженных судьбой бабулек и щеночков.
В перерывах между благодеяниями окружающего мира, Осирис успевает следить за рационом ближайших, вверенных ему кузенов. А готовит он совершенно восхитительно, и это, пожалуй, лучшая его черта, которую я готов признать. Экологически чистые и лично отобранные им продукты в его руках превращаются в блюда поистине волшебные. И, что особенно радует, он готов делиться ими с любым страждущим, и даже с такой глубоко неодобряемой им личностью, как лицемерная скотина Визерис, при одном взгляде на которого его лицо становится чуть более сосредоточенным, суровым и даже наполненным некоей мыслью.
От дел насущных Осирис отдыхает бездействием, столь же сосредоточенным и самозабвенным, как и все, что он делает. Лицезрение того, что все вокруг наслаждаются и мир гармоничен и без его вмешательства, очевидно, приносит ему удовлетворение не меньшее, чем вид стройных ног какой-нибудь, или даже весьма определенной, симпатичной девицы.
Гед фон Вальде – существо спокойное, но дружелюбное, оптимистичное и, как все оракулы, загадочное. Отец его, Джулиан фон Вальде, был скромным, хотя и талантливым врачом, а не маниакально одержимым лордом Galen El, поэтому до 16ти лет дар Геда причинял окружающим и, куда больше, ему самому множество неприятностей. Это, конечно, не сожженные занавески, но видения будущего и прошлого изрядно портили жизнь, своей хаотичностью и непредвиденностью затрудняя даже поход в магазин за хлебом. Обеспокоенные дядя с тетей держали все в тайне, а самого Геда практически взаперти, до тех пор, пока благословение деда и самоконтроль не позволили ему сосуществовать с социумом и при этом не биться время от времени на полу в припадке нахлынувших видений.
В настоящее время Геду предстоит научиться гадать на всем, чем только возможно: магических шарах, шариках, шарищах, на обычных картах, картах таро и географических картах, кофейной гуще, чайной заварке, свечном воске, облаках, внутренностях, давленных тараканах, живых тараканах, звездах и прочих очень важных в его искусстве вещах. В его комнате в общаге из мебели одна кровать, остальную, подавляющую часть обстановки составляют магические чаши, шары, развешенные по стенам травы, крысиные хвосты, зеркала. Я редко бываю у него, главным образом из опасения ненароком наступить на что-нибудь магическое и очень острое, с завидной периодичностью валяющееся на полу во всем торжестве первозданного хаоса.
Когда Гед не гадает, не падает в обмороки и не бредит над свечами в продымленной полынью комнате, в его глазах столько легкости и беспечности, что почти невозможно догадаться, что он видел картины прошлого и будущего. Он улыбается мягко, участливо и чуть отрешенно, он всегда безупречно вежлив и немного ироничен. Девушкам, избранным им для испытания его обаяния нет спасения. Другое дело, что за все время знакомства этих девушек было от силы пара штук, но и с ними Гед расстался так деликатно и мило, что они до сих пор пишут ему письма и жалуются на парней.
Гед лицемерен и, видимо, это часть его Дара.
Ботта Купало, она же Бэт. Зеленые глаза, алые губы, смуглая кожа, копна пышных, всегда безупречно уложенных волос цвета шоколада. Красота необычная, резкая, хищная. Моя будущая невестка. Она умна, очень умна, достаточно для того, что бы это не демонстрировать. Каждый миг своей жизни, без исключений, она аккуратна, совершенна, и в этом совершенстве куда больше чуждого, чем привлекательного. Бэт отправилась с нами в академию, но никогда не выражала хотя бы тень своего отношения к этому факту. Совершенна. Она, кажется, испытывает только то, что подобает испытывать , сдержанность, долг и миролюбие.
Можно было бы сказать, что с сокурсницами она не очень ладит, но это слово не в полной мере выражает сложившиеся отношения. Ее холодность и неприступность отталкивает тех, кто попроще и рад бы с ней подружиться, а безразличие и независимость вызывает неодобрение тех, кто полагает себя элитой и вождями. Кроме того, неизменное предпочтение и покровительство, оказываемое Бэт сразу четырьмя очаровательными молодыми людьми, неодобрение только обостряет, пикантно приправляя завистью, окончательно превращая сложные женские взаимоотношения в холодную конфронтацию.
Бэт только иногда оживает, теряя часть своей потусторонней фейской мистики. На маленькой сцене скромного, старого, но до сих пор процветающего клуба, ее тело изгибается, волосы взметаются, а голос растекается пол залу. Чарующее зрелище.
Однажды Гед сказал, что Бэт никогда не поет ничего просто так, и каждая ее песня, как вызов миру, подарок и зов одновременно. «Сирена?» - полюбопытствовал я тогда, а он рассмеялся и прикрыл глаза ладонью. Что он видел, я спрашивать не стал.
Мордред фон Вальде – мой единственный и неповторимый брат-близнец. В отличии от наших кузенов, как уже говорилось выше, у нас был отец, не знающий препятствий и усталости лорд Гален Эль, потерявший силу, но, тем не менее, обладающий опытом. Таким образом мы были избавлены от неконтролируемых всплесков, хаотичных выбросов и оттока Силы в одно, довольно узкое, русло. Нам был дан выбор. И сила Мордреда всегда была наполнена светом и теплом, неизменным, ровным и надежным. И я с предвкушающим нетерпением ждал момента, когда брат начнет светиться, а на коже высыплет россыпь голубых и золотых пятен. Любопытно будет посмотреть, как бы я мог выглядеть, будь Светлым.
Мордред подавляющее время своего существования бодр, жизнерадостен и деятелен. В том числе и по утрам, когда даже Гед мрачен и сонно ковыряется в приготовленном Осирисом обеде. Пока все пытаются осознать себя в этом мире, разлепить глаза и сфокусировать взгляд, Мордред уже расправляется со своим завтраком, находит свежие кексы, успевает узнать погоду и развлекает свою невесту, невыспавшуюся, и оттого еще более собранную и серьезную, сотворением из опавших тюльпановых лепестков маленьких лошадок.
По утрам даже самые светлые и толерантные маги ненавидят его.
Мордред снисходителен всегда и ко всем. В его мире люди полны благородства, но слабы и ранимы. Он редко повышает голос, предпочитая невозмутимо отшучиваться, и в таких случаях разъяснять кому бы то ни было, насколько и в чем конкретно он неправ предстоит именно мне. Тем не менее, каким бы ни был спор, Мордред всегда рядом. Он может играть в карты, нюхать цветочки, улыбаться девушке, но лишь до тех пор, пока не заходит слишком далеко.
Брат с избытком обладает чертами, видимо наследственными в нашей семье: упрямством и самоуверенностью, вдобавок приправленными патетичной самоотверженностью. Без малейших сомнений и промедлений он встает на моем пути, если ему вдруг взбрело в голову. Глупо, смешно и дико злит. Мои заклинания разбиваются о его спину, расплескиваясь золотыми брызгами, и он даже не вздрагивает, с самым невинным видом наклоняясь к тому, кого прикрывал от меня. Позже, наедине, мы истошно орем друг на друга, но пока Мордред улыбается, а навлекший на себя мой гнев субъект и дальше существует неповрежденным, даже не догадываясь о спасении собственной шкуры.
И, наконец, я, собственной персоной. Сложно говорить о себе, не рискуя прослыть самовлюбленным глупцом. Объективность образа, созданного через призму восприятия окружающих людей тоже, конечно, вызывает изрядные сомнения, но все же уже есть на что опираться.
«Эгоистичная скотина» - без труда читается в глазах Осириса и я усмехаюсь, принимая из его рук тарелку с ужином.
«По змеиным внутренностям на тебя гадается лучше всего» - лениво зевает Гед и добавляет в мой список необходимых ингредиентов пару новых пунктов.
«Ледяные пальцы не согреть теплом
Замерли в металле четким серебром
Пластиковой кожи только черный цвет
Я хотел бы тоже...
Прописать рассвет…» -
негромко поет Бэт, с нежностью касаясь микрофона и долго, очень долго смотрит мне в глаза.
«Визерис, черт возьми! Имей совесть и отдай мне, наконец, мою Книгу! Ты Нейтрал, у тебя не получиться ее приручить! Оставь ее в покое, ради бога, мне по ней еще учиться!» - возмущается Мордред и в 5 утра ломиться в мою дверь. Приходиться с трудом вставать с даже нерасправленной постели, фокусировать плывущий после двухчасового сна взгляд, доставать придавленную шкафом Книгу и возвращать имущество брату.
***
Моя комната – логово тишины и рационализма. Здесь нет родственников, случайных приятелей, смазливых девок, шума, воплей, пронзительного смеха. Только тишина, книги, покой. Приятное разнообразие для общаги, полной магов-недоучек. Тем более, когда у тебя два кузена, брат и его невеста.
