Дождь лил как из ведра всю ночь, однако, ближе к полудню про последний каприз погоды напоминали только свежие порывы ветра, рвущегося в раскрытое окно машины, блестевшая в свете солнца лужами дорога, узкой серой лентой петлявшая по улочкам студгородка, да собственно, сами лужи. В одну из них я умудрилась провалиться, по щиколотку, угробив вместе с новенькими светлыми балетками мечту купить то дорогущее платье, что я видела недели две назад в одном каталоге и хорошее настроение. Бернадетт с сочувствием посмотрела на меня и осторожно обходя лужи, двигалась к крыльцу нашего дома, а Стефани было наплевать на такие мелочи – она бодро шлепала по плохо асфальтированной мокрой дороге, траве, утопающей в воде и грязи и, оставив у двери промокшие сандалии, впорхнула в дом. Плюнув на все, я вытащила свои сумки и поплелась следом. Черт с тем платьем. Я их все равно не ношу.
Удивительна человеческая природа. Год назад я бы все отдала, лишь бы не ехать в ГСУ, а сейчас с трудом дожидалась того момента, когда можно было бы наконец рвануть обратно, в студгородок. Некоторые, конечно, проводили каникулы в кампусе, но мы с Бернадетт соскучились по родным и дому. Если бы мы знали заранее, что в этом самом доме твориться...на первый взгляд, ничего особенного. Наши родители – два вечно занятых, почти что помешанных на работе человека, и постоянные встречи, командировки, поздние возвращения и прочие атрибуты активной деятельности были привычны для нас где лет с пятнадцати. Но даже при таком ритме жизни они всегда находили время как для нас, так и друг для друга. Совместные ужины не делись никуда. А вот все остальное…наткнуться поздно вечером на родителей болтающих в гостиной или же выпивающих в кабинете, наплевав на завтрашние встречи или интервью было обычным делом, как и их хулиганские почти что вылазки в городские бары на престарелом, но все еще великолепно гоняющем драндулете, собранном еще моей бабушкой Лавиньей. И никому и в голову не придет, что вот эта моложавая блондинка – элегантная и строгая мэр Муратти, а ее сохранивший импозантность спутник – ее муж и первый соратник Александр Муратти.
Сейчас все это кануло в лету. Родители старались как можно меньше времени проводить наедине, мама стала рассеянной и нервной, и если верить наблюдательной Бернадетт как будто бы даже плакала, папа однажды взбесился, застав меня в своем кабинете обыскивающую книжный шкаф, но совсем уж ни в какие ворота не лезущим событием стал визит в его редакцию Джеральда Седжвика, бывшего мэра города и маминого конкурента.
- Да быть такого не может! – выпалила я, услышав это от Бернадетт, - какие у них могут быть дела?
- Спроси что полегче, - ответила сестра, - папа только отшутился, когда я его спросила.
Черт побери! Что твориться в этом мире? Точнее, в нашей семье. Объяснять этого нам не собирался никто. А что касается попыток что-то выведать самим…
- То есть, это ради этого ты решила со мной встретиться? – шипящие нотки в гортанном голосе все еще казались непривычными, в отличие от скептической усмешки, изогнувшей тонкие губы. Гарри задумчиво отстучал пальцами какой-то ритм по краю чашки, помолчал и, едва заметно нахмурившись, произнес:
- Я вряд ли смогу чем-то тебе помочь. Извини.
Мы сидели на открытой террасе неизвестного мне ранее бара – вследствие некоторых своих особенностей Гарри не мог бывать на улице посреди дня, не приезжать в закрытую лабораторию, в которой он сейчас работал мне хватало мозгов, гулять по ночным паркам и улицам было холодно и небезопасно (причем, не столько для нас, сколько для потенциальных грабителей, насильников и убийц и свободы Вандера) а дождаться его возвращения дома и спокойно переговорить было и вовсе невозможно, так как еще весной Гарри стал снимать квартиру черти где. С чего вдруг? Несложно догадаться. А вот заставить его сказать об этом вслух намного сложнее.
- Послушай, Гарри, - осторожно начала я, не желая сдаваться, - это мои родители, я переживаю за них и просто хочу помочь…
- Не ты одна, - возразил он, задумчиво повертев в руках чашку и отставил ее в сторону практически нетронутой, - но это тот случай, разрешить который могут только они сами. Пошли, довезу тебя до дома.
Через неделю после этой встречи мы не выдержали и рванули в ГСУ, прихватив с собой заодно и Стефани. Пусть сами разбираются, а нам осточертело находиться между двух огней.
Настроение, и без того испорченное, рухнуло ниже забетонированного пола гаража. Да что ж такое? Пнув подвернувшуюся на дороге сумку, брошенную уже растянувшейся на диване Стефани, я опустилась в глубокое кресло. Пошло оно все…
- И снова колледж, - Бернадетт торжественно вплыла в дверь и замерла рядом с сумками, будто выдерживая паузу, - может, отметим?
***
Пунш был кисловато-сладковатым и приторно пах леденцами и какими-то ягодами. В общем, пунш как пунш, если не считать того, что еще до начала вечеринки Стефани собственноручно влила в бочонок бутылку рома, дабы сэкономить на выпивке. Мы с Бернадетт были против, но когда это ее останавливало? Впрочем, народу нравилось. Фани прибавила звук и крикнула в толпу, каким-то непонятным образом перекрывая орущие колонки:
- Гулять до утра!
Я с ней солидарна – заканчивать вечеринку раньше не было смысла, потому что большинство наших однокурсников обитало в общежитиях, а пытаться прорваться туда в это время было делом бесполезным, а у нас дома была по-прежнему только одна спальня, и там по прежнему стояло три одиночных кровати, а делить их абы с кем, знаете ли, чревато последствиями. Говорю основываясь на собственном опыте. Даю слово – больше никогда не буду пить в компании полузнакомых парней. Эдвард Торрес, второй курс, история. Редкие общие лекции и некоторые семинары по истории международного права, которые я – староста своей группы и одна из лучших студенток потока – посещала регулярно, а Эдвард – средняя успеваемость, смазливая наглая физиономия и весьма фактурная мускулатура (белки и тренажеры – вот и весь секрет) – периодически пропускал. Это не помешало нам, когда мы вдруг столкнулись лицом к лицу в студенческом баре. Впрочем, вряд ли он сначала увидел мое лицо, скорее обратил внимание на ноги. Потом угостил парой коктейлей. Потом мы дружно посмеялись над какой-то студенческой группой, оккупировавшей сцену, в частности, над клавишниками – ну кто так играет? – и выпили еще. А потом…я уже клялась, что больше никогда и ни при каких условиях не буду так напиваться в компании полузнакомых парней? Значит, проехали.
Другое дело было дома. Год назад, когда мы еще только собирались заселяться, Дейл называл главным и единственным недостатком нашего будущего жилья его удаленность от кампуса, и мы, вчерашние школьницы, с ним соглашались и лишь недавно поняли, что это не так. Ведь удаленность от студгородка как раз и было главным достоинством нашего коттеджа. Даже футболистов, болельщиц, братства и сестринства, на которые во многом опирается репутация ГСУ и на неприемлемое порой поведение которых руководство предпочитает смотреть сквозь пальцы, периодически дергает ректорат и деканат. К нам же совать свои длинные руки и не менее длинные носы эти славные люди не имеют права, чем мы и пользуемся без зазрения совести, снова и снова собирая у себя пусть и не самую большую, но от этого не менее шумную и веселую компанию однокурсников и хороших приятелей и по полной демонстрируя отличное знание тех уроков, что в свое время преподали нам Джеймс и его друзья. Сами парни, правда, не особенно жаловали подобные сборища. Впрочем, их поведение было понятно и объяснимо – четвертый курс как-никак.
- Во втором семестре будет практика. Плюс диплом, - рассказывал как-то о грядущих перспективах Джеймс.
Ни с тем, ни с другим проблем у двоюродного брата возникнуть было не должно – отличные оценки в табеле ему ставят отнюдь не потому, что он сын потенциального партнера Джонас-Кемпиан-Спектр, планирующий после выпуска занять место в той же фирме. Всему свое время, и весьма вероятно сто на последнем курсе мы тоже будем гораздо больше думать о будущей карьере и перспективах, а не о том, кого пригласить на очередную пьянку, а пока…Стефани и Сара Бейтс лихо отплясывали под одобрительные крики подвыпивших однокурсников, за внимание Бернадетт, этой профессиональной динамщицы на которую невозможно было злиться никому, активно воевали двое приятелей Саймона Хоука…ничего не имею против этого парня, но с какой стати он их притащил? И, судя по всему, не он один имел наглость приводить на чужую вечеринку своих друзей, потому что высокого блондина, улыбавшегося мне сейчас, я тоже видела в первый раз.
- А у вас весело, - задумчиво проговорил парень, залпом выпивая стакан пунша.
- По сравнению с библиотекой? – никогда не отрицала того, что не умею на трезвую голову знакомиться на пьяных вечеринках.
- И даже со студсоветом, - удивительно, но на него, похоже, пунш с ромом тоже не подействовал, - Макс.
- Беатрис.
- Только не надо говорить сейчас, что он не в твоем вкусе!
В голосе Стефани хорошо заметна насмешка, но, благодаря годам знакомства я могу заметить еще и долю облегчения и…радости, что ли? Ну, по крайней мере, чего-то очень на нее похожего. Если бы она еще не жаждала подробностей…спасибо, Господи, что надоумил Бернадетт именно сейчас заняться поиском материала для реферата, иначе она бы не замедлила вспомнить о вчерашнем телефонном разговоре с Максом, затянувшемся на полчаса и ту встречу в кофейне в прошлый вторник, обернувшуюся долгим разговором, визитом в студенческий кинотеатр и прогулом двух лекций Рендла – в этом случае мне бы точно не удалось отвязаться. Неопределенно пожав плечами, я все же не смогла удержать внутри себя улыбку. Да и зачем?
- Так и знала! – торжествующе улыбнулась Фани и в порыве чувств захлопнула «криминальную психологию», которую усиленно читала каких-то полчаса назад, - давно пора…
Макс Вейд. Умный, обаятельный, остряк, не бабник…и еще около сотни положительных слов и определений, которые в равной степени подошли бы как ему, так и по крайней мере трети парней нашего университета. Единственным отличием от них было лишь то, что мне не хотелось сбросить его руку, если он вдруг случайно (или не очень) обнимал меня за плечи и с ним всегда было интересно, вне зависимости от того, чем мы занимались – торчали ли в библиотеке в поисках нужной статьи или книги, выпивали ли в баре в пятницу, гуляли по студгородку…даже просто болтать по часу по телефону мне нравилось, если в динамике я слышала голос Макса. Я говорила что-то, он отвечал, я улыбалась и косилась в зеркало поправляя волосы. Бернадетт скептически хмыкала, крутила пальцем у виска и сдирала со сковородки тонкие блинчики.
- Ух ты! – восхитилась я, утаскивая один из них из большой тарелки, - ты объявила войну здоровому питанию?
- Это шоковая реакция. Не каждый же день я вижу флиртующую по телефону тебя, - сестра улыбнулась и сменила тему, - позови Стефани…если она, конечно, еще не утонула.
О нет, Стефани не утонула – это было бы слишком просто и скучно. А вот сорвать кран в ванной, устроив мини-апокалипсис и с дикими воплями прыгать вокруг, тщетно пытаясь прикрутить его обратно…
- Это хреновина вообще на соплях держалась! – психовала Фани, шлепая по мокрому кафелю, - что делать-то теперь?!
- Воду перекрыть! – огрызнулась я, - вот только где?
- Откуда я знаю!?!
Черт! Сумасшедший дом! Сохраняя спокойное выражение на лице я железной рукой выставила кузину из ванной…для того, что бы можно было беспрепятственно и без лишних свидетелей паниковать самой. Впрочем, я вполне могла психовать и заниматься делом одновременно. Где стояк? А гаечный ключ? А что им нужно делать? С горем пополам кран был ввернут на свое законное место. Оставалось только переодеться, попытаться спасти новые свитер и юбку и высказать Фани все, что думаю о ее паникерстве и неаккуратном обращении с предметами. Ах, да – еще вызвать нормального мастера – я, конечно умница и гений, но не помню, что бы пыталась получить квалификацию слесаря-сантехника.
Стипендии и успеваемость
Конец первого курса
Третий семестр
