– Отлично! – воодушевленно ответил Марк. – Не хочу, чтобы ты думала, будто я перед тобой выделываюсь, но впервые за последние месяцы у меня все замечательно. Даже не знаю, почему тебе об этом говорю, но, кажется, я снова, – на этом слове он осекся, и, видимо, желая показать, что между нами все в прошлом, радостно продолжил: – влюбился! Прости меня, если что не так, ладно?
– Что за ерунда! – подобное признание очень меня удивило. – Это ты меня прости! – искренне произнесла я. – Это просто здорово, Марк. Правда! Тебе не за что извиняться передо мной.
Словно груз с плеч упал, ведь Марку больше не было больно из-за меня. От этой мысли стало тепло и радостно. Мне не придется виновато опускать голову, встретившись с ним в стенах университетского коридора, не нужно будет избегать встреч, садиться подальше в аудитории, прятаться за спины одногруппников в столовой…У него кто-то есть, и этот кто-то теперь целиком и полностью владеет его мыслями, его сердцем! Я заглянула ему в его глаза и поняла, что в них поселилось новое чувство. Да, у меня полно проблем, все странно и непонятно, но хоть здесь отлегло. Новое знакомство, конечно, – лучшее лекарство от несчастной и неразделенной любви. Но радость моя длилась недолго. Вместе с этими мыслями в голову пришла страшная догадка, и сердцу в груди стало тесно. О, боги! Если все переживания по поводу нашего расставания остались для него в прошлом, значило ли это, что мое колдовство сработало? Так неужели магия не имеет никакого отношения к нашему с Крисом роману? Меняет ли это что-нибудь? Оправдывает ли меня? Неужели все прошло благополучно, и мои чары, подействовав на Марка, помогли ему обрести новую любовь? Я тут же возненавидела себя; я не знала, что мне сказать, как действовать, как поступить. Мне захотелось просто убежать в лес, туда, где поют птицы, и растет высокая сочная трава; туда, где шумят, колышимые ветром, сосны; туда, где легко и спокойно; туда, где не тревожат никакие печали, не грызут сомнения, где нет чужих мужей, дурацких переплетов и прочей ерунды…
– Иди, – донесся до меня его голос, – что с тобой?
– Всё в порядке, – ответила я рассеянно. – Прости, но мне надо идти. И я ушла, оставив Марка стоять в недоумении посреди улицы.
***
Дома у Брайана меня ждал очередной сюрприз. Я как-то даже расхотела грузить его своими проблемами, когда он, улыбающийся и счастливый (и, судя по обнаруженным позже бокалам с мартини, немного подвыпивший), открыл мне дверь.
– Здравствуй, дорогая! – проворковал он, впуская меня в дом. – Так здорово, что ты зашла! – Брайан болтал без умолку. – Какой денек, – мурлыкал он, – какой денек! Так и хочется тебя расцеловать!
Мои губы растянулись в улыбке:
– Думаю, без этого все же можно обойтись.
– Как скажешь, душенька, как скажешь, – проговорил он, водрузив мое пальто на вешалку. – Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю, – добавил Брай и, схватив меня за руку, увлек за собой в гостиную.
На брайановом диване, изящно скрестив ноги, восседал тот самый длинноволосый француз, фотки которого я видела в нете несколько месяцев назад. Боги, нужно было только видеть его рубашку!
– Bonjour, mademoiselle! – произнес он приятным баритоном, вставая с дивана.
– Кокто, это Эделайн, – заговорил Брай. – Эделайн, – обратился он ко мне, – это Кокто Вини, мой друг. «
Друг, значит, – подумала я, улыбнувшись, –
так это теперь называется».
– Весьма польщен, – Вини заговорил на хорошем симлише, приятно меня удивив. Значит, и правда полиглот, искусствовед и еще черт знает, что там Брай о нем рассказывал.
– Взаимно, – ответила я.
– Наслышан о вас, – продолжал Кокто, очаровательно картавя. – Я знаю, что вы – родственники (
«Годственники» Какая прелесть!), но вот кем именно вы приходитесь друг другу, я так и не смог понять.
– Лучше сразу перейдем на ты, – ему не возможно было не улыбаться, – и да, – подумав, добавила я, – мы и сами толком не знаем, кем друг другу приходимся.
– Пардон муа, – решил выпендриться Брай, чем, судя по выражению лица француза, его сильно впечатлил, – что перебиваю… Может, мартини?
Не знаю, уж какую там по счету рюмашку они распивали, но Кокто с охотой согласился, да и я в свете последних событий была не прочь чего-нибудь тяпнуть.
– Не откажусь, – согласилась я.
– Вот и чудненько, – сказал Брай, – потрещите пока без меня, – добавил он, устремляясь на кухню. – Я мигом!
– У наших прадеда и прабабки, – произнесла я, возвращаясь к теме разговора, – было трое детей: две дочери и один сын. Брайан сохранил нашу аристократическую фамилию, кстати, – добавила я, – французскую, потому что происходит по мужской линии Де ла Кардье.
– Да, у вас очень красивая и древняя фамилия, – согласился Кокто. – А почему так получилось? – поинтересовался он.
– Получилось что? – не поняла я.
– Ну, судя по всему, фамилии у вас разные, – сказал француз.
– Тебя на самом деле это интересует? – Кокто и правда несколько оживился, и, казалось, задавал мне все эти вопросы, будучи по-настоящему увлеченным беседой.
– О! – воскликнул он. – Это весьма любопытно!
– А я происхожу по женской линии Кардье, – вздохнув, добавила я. – Мама вышла замуж, и теперь я ношу фамилию отчима. В общем, это долгая и весьма запутанная история, – добавила я, не желая углубляться в дебри, – но со временем я планирую вернуть себе фамилию Де ла Кардье.
– А вот и я! – весело произнес Брайн, перебивая нас. – По глазам вижу, что вы уже успели соскучиться. – Ну, – сказал он, взглядом указывая на бокалы, – давайте выпьем за встречу.
– За встречу! – подхватил Кокто. – За новые знакомства!
Мы чокнулись; отпив немного, Вини обратился к Брайану:
– Так ты являешься потомком французской знати? – спросил он, и, не дождавшись ответа, продолжил: – Представляешь, Брайан, наши предки ходили по одной земле, говорили на одном языке, – восхищался он.
– Ага, – начал Брай, – может быть, графу Фильберу Де ла Кардье взбивал перины какой-нибудь белокурый ангел по имени Кати Вини или прислуживал…
– Ну почему сразу
прислуживал? – прервал мечтательные рассуждения Брайана Вини. – Вполне вероятно, что мои прадеды тоже носили почетные титулы. Мне стыдно признаться, – обратился он ко мне, – но я мало знаю о своих предках. У нас в семье не очень трепетно к этому относились.
– Знаниями о прошлом мы обязаны дневникам, которые начала вести наша с Брайаном прабабушка. В своих записях она кое-что упоминает о наших общих предках. Благодаря этому, в общем-то, мы и знаем, что род наш обнищал, а фамильный особняк был пущен с молотка за долги.
– Но не будем о грустном, – отозвался Кокто. – Лучше выпьем за вашу замечательную семью, – воскликнул он, поднимая бокал.
– За прабабку Маурицию! – подхватил Брай. – Вечная ей память.
Ну вот как тут было говорить о наболевшем? Как в присутствии чужого человека изливать свою душу Браю? Вечер, проведенный в компании Кокто и Брайана, конечно, меня немного отвлек. Месье Вини, как шутливо называл его Брайан, производил хорошее впечатление. Правда, для мужчины он был чересчур эмоционален и странен, но кто там этих французов разберет. Однако мне все же удалось перекинуться с Брайаном несколькими словами, когда Вини отлучился «припудрить носик».
– На самом деле, я пришла просить у тебя совета, – сказала я.
– Да? Что стряслось, дорогая? – участливо поинтересовался он.
Конечно, я несколько иначе представляла себе этот разговор; думала, он будет долгим и обстоятельным, но ситуация вынуждала действовать иначе.
– В общем, – начала я, собравшись с духом, – я встречаюсь с женатым мужчиной. – Брай округлил глаза и чуть было не подавился оливкой, которую как раз положил себе в рот. – Да-да, и не надо так на меня смотреть, – продолжила я, – стала бы я тебя напрягать по мелочам? – мне хотелось казаться непринужденной, и я напустила на себя показное веселье.
– Да уж, – ответил он, с трудом приходя в себя, – это тебе не с ботанами под лестницей миловаться! Знаешь, Иди, когда я был…
– Так, – я перебила его, чувствуя, что товарища сейчас понесет в пространные рассуждения, – ты слушаешь меня или нет?
– Угу, – кивнул Брайан, отхлебнув из бокала, – внимательно!
– Так вот. Сначала я думала, что приворожила его…
– Кого ты приворожила? – встрепенулся он.
– Да Кристиана же!
– Это женатика-то?
– Ну а кого же! – не выдержала я. – Ну а теперь мне кажется, что это получилось само собой. В общем, не важно. То есть, важно, и даже очень, но сейчас это не суть. А еще, он – отец моего бывшего парня, и я окончательно запуталась.
– Хех, – ухмыльнулся он, – занятная историйка, однако!
– Мне не до смеха, Брай. Я ведь совета прошу, а ты потешаешься тут.
– Не-не, – поспешил он переубедить меня, – я – само внимание! Да и потом, что-то ты не кажешься расстроенной.
– Я хорошо справляюсь, – ответила я, продолжая: – и все бы хорошо, но... Понимаешь, Брай, мне нравится с ним спать, встречаться и гулять, но эти разговоры о вечном меня напрягают. Недавно он заявил, что хочет рассказать о нас жене, а я не уверена, что вообще хочу продолжать наши отношения, если на то пошло. Тут еще платки эти… да и Марк встретил кого-то.
– О, – только и смог произнести ошарашенный Брай. – Если честно, то я вообще с трудом понимаю, о чем ты.
– Да, – выдохнула я. – Я и сама ничего не понимаю…
– В общем, я знал, что ты меня не разочаруешь! – изрек он, в очередной раз отпивая из бокала. – Эх, милая, разобраться тут сможешь только ты. Что я могу тебе посоветовать? – пожал он плечами. – Если тебе все это надоело, то назначай рандеву своему касатику и так и скажи: извини, мол, милый, все было хорошо, но нам лучше расстаться… или как там говорят в подобных случаях?
– Не то, чтобы мне надоело, понимаешь, – стала объяснять я, – просто он хочет, чтобы наши отношения перешли на другой уровень, если так можно выразиться. А я боюсь признаться в том, что не хочу этого…меня устраивает все, как есть. У него семья…
В дверном проеме показался Кокто, и мы были вынуждены прервать свой разговор.
– Только не смей говорить об этом с матерью, – успел бросить Брай, – она не переживет такого счастья.
Вечер продолжился; мы много разговаривали и шутили. Брай часто вспоминал прошлое, рассказывал нам с Кокто о своем детстве и юности. Кстати, последний очень удивился, узнав о том, что Уэй Де ла Кардье дожил до своих правнуков.
– Обидно, что я почти его не помню, – говорил Брайан. – Остались лишь какие-то смутные воспоминания. Расплывчатые, – добавил он, немного помолчав, – но такие приятные. – Его губы растянулись в мечтательной улыбке. – Да, – сказал Брайан, – наш прадед был хорошим человеком.
Он прав. Наши предки прожили длинные жизни, сделали много полезных вещей; вырастили детей и внуков, увидели правнуков. Много горя выпало на их долю, но они не отчаивались, жили, веря в лучшее, надеясь на хорошее, поступали по совести, не марали свои светлые имена…Эх! В кого же я такая непутевая-то? Все эти разговоры о семье и фамильных ценностях не могли не возвращать мои мысли к собственным трудностям. Во-первых, я думала о том, что подобная ситуация могла приключиться и с нашей семьей. Как бы чувствовали себя мы с мамой, заведи Билл кого-нибудь на стороне? О том, что Винс, Манон и Мэрион могли остаться без отца, и подумать-то страшно, а мама, столько всего пережившая, наверное, еще одного удара бы не выдержала. И пусть встреча с Брайаном и не принесла никакой пользы, этот вечер помог мне расставить все точки над i. Я решила, что встречусь с Кристианом в ближайшее время и обязательно все расскажу. Ему не стоит бросать свою семью, делать несчастными жену и, пусть уже взрослого, но все же ребенка. Я должна сказать ему, что любовь прошла (а была ли она вообще?), не хочу, чтобы он считал, будто я отрекаюсь от него, что я такая правильная и благородная. Зачем заставлять его думать о том, что я чем-то жертвую? Буду откровенна, чего бы мне это ни стоило. И пусть это тяжело, но так лучше для нас двоих, для всех невольных заложников этой ситуации. Я размышляла об этом, когда Брай и Кокто вышли проводить меня на улицу. Уже стемнело, и меня ожидало такси.
– Все наладится, – тихонько сказал Брайан, открывая мне дверь, – просто поговори с ним. Расскажи все, как есть, и будь откровенна.
– Спасибо за приятный вечер, – ответила я так, чтобы и Кокто мог меня слышать. – Была рада познакомиться.
– И я тоже! – ответил он. – До свидания, Эделайн.
Машина тронулась с места, и я махнула им рукой на прощанье. Эти двое стояли в обнимку и счастливо мне улыбались, такие милые и беззаботные.
Этим же вечером я послала Крису смс с просьбой о скорой встрече. Он долго не отвечал, и я начала переживать, но ближе к двенадцати пришло ответное сообщение. Свидание было назначено в одном из тех грязных баров, которые мы вынуждены были выбирать, желая скрыться от любопытных взглядов.
***
Я места себе не находила те несколько дней, что отделяли меня от встречи с Кристианом. Миллион раз я представляла, что ему скажу, и как буду держаться. Я дала себе обещание быть сильной: нельзя позволять эмоциям завладеть собой. Никаких поцелуев и объятий – это только все усугубит. Я просто возьму и произнесу эти несколько слов; соберусь с духом и объясню, что мне нечего дать ему взамен, и так для всех будет лучше. Я старалась отвлекаться от своих мыслей, искала всевозможные занятия, пыталась тщательнее готовиться к парам, проводить больше времени с сестрами и братом, много читала. Но мне ничего не помогало.
Я лежала на кровати в своей комнате, предаваясь невеселым размышлениям. Уже завтра в 6 мы должны были встретиться в «Одиноком волке», но время тянулось предательски медленно. От мысли, что все решится уже совсем скоро, мне становилось немного легче; спокойствия на душе, конечно, не было, но лежавшая рядом Фурия, сонно щурясь, тихонько мурлыкала мне свою песенку, словно стараясь успокоить. Я благодарно ее гладила. «Ну почему все так чертовски сложно?» – уже в который раз спрашивала я себя. Мои размышления прервала мама.
– Доченька, – сказала она, входя в комнату, – у тебя все хорошо?
Хорошо? Да все настолько хреново, что более идиотскую ситуацию и представить-то трудно.
Приподнявшись с кровати, я улыбнулась сквозь силу:
– Все нормально, мам. Просто устала в универе немного.
Она подошла ближе, села рядышком и прикоснулась губами к моему лбу.
– Температуры, вроде бы, нет, – заключила она. – Ничего не случилось, Иди?
Эх, мамочка, если бы ты знала! Случилось! Случилось, и еще как! Твоя дочь выросла и вляпалась в пресквернейшую историю. Но я не хочу тебя ни во что впутывать, это как-то нечестно по отношению к тебе. Ты этого не заслужила.
В детстве, когда мне было страшно, я забиралась под одеяло, обязательно с головой, оставив лишь крохотную щелочку для носа. И так было хорошо и тепло лежать, чувствуя, как тело окутывает приятная полудрема, все страхи отступают, и на душе становиться легко и воздушно. Как же все было просто…
– Да что могло случиться? – ответила я на ее вопрос. – У меня…
Очень вовремя в комнату ворвались Винс и Манон, избавив меня от не очень приятной перспективы врать и выкручиваться.
– Иди, помоги мне с симлишем, – попросил Винс.
– Нет, – перебила его Манон, – сначала мне с матикой. По-жа-луй-ста!
Такие смешные и трогательные! «Мне бы ваши проблемы», – вздохнула я.
– Не все сразу, – улыбнувшись, ответила я, – давайте-ка по одному. Винс, дамы вперед!
Винсент презрительно фыркнул, но перечить не стал. Достав свой мобильник, он начал деловито в нем копошиться.
– А что же Мэрион, – спросила мама, – со всеми уроками справилась сама?
Винс и Манон переглянулись.
– Да разве она попросит! – пожала плечами Манон. – Спроси ее сама, мам.
Вечер прошел за решением примеров и задачек, разбором слов по составу и подчеркиванием грамматических основ. Винсовы тетради всегда были неопрятны: уголки загнуты, обложки изрисованы ручкой. А Манон же, напротив, сама аккуратность. Она у нас не отличница (четверка по математике), но девочка очень прилежная и старательная.
Когда, наконец, со всеми заданиями было покончено, и Манон попросила подписать ей тетрадку для контрольных работ, которую завтра нужно будет сдать учительнице, я почувствовала себя почти счастливой.
– Моя старая закончилась, – пояснила она, – а у тебя красивый почерк.
– У тебя тоже ничего, – улыбнувшись, ответила я, – но так уж и быть.
Все-таки, мне повезло с ними. Даже не знаю, как описать чувства, что испытываю в такие минуты. Семья – это самое главное, что есть у человека. Я об этом знаю; знаю и очень дорожу ими. Заботливая и чуткая мать, строгий, но справедливый отец, зазнайка Мэрион, милая Манон и сорванец Винс – все они такие разные, непохожие друг на друга, но такие любимые и дорогие. Они – мое все. Свою жизнь без них я представить не могу. Наверное, точно также Марк и его мама, Мириам, не могут представить свою жизнь без отца и мужа, без самого родного им на свете человека.
***
Чертовски сложно собрать волю в кулак и заставить свои непослушные пальцы описать случившееся тем злополучным вечером.
Прийти в себя мне до сих пор так и не удалось, и мысли то и дело возвращаются к ужасным картинам минувшей ночи: я стою одна в темном переулке, слишком злая и слишком расстроенная, чтобы думать о собственной безопасности. Мне кажется, я до сих пор чувствую грубые заскорузлые руки, пропахшие табаком, на своей коже… Черт, да я чудом осталась жива…
***
День в университете тянулся убийственно долго, и лекции, как назло, выдались смертельно скучными, мысли мои то и дело возвращались к предстоящему вечером разговору. Когда учеба закончилась, я, не задерживаясь, отправилась домой, долго собиралась, больше часа провела в ванной, красилась и одевалась. Может быть, недостаток уверенности в себе мне хотелось компенсировать таким способом – за внешне спокойной и невозмутимой красоткой пряталась сопливая девчонка, попавшая в далеко не детскую историю. Соврав родителям, что иду на день рождения к одногруппнице, я выбежала на улицу, быстро села в такси и назвала адрес. Водитель удивленно приподнял бровь. «Одинокий волк» - не самое подходящее для девушки место, тут уж не поспоришь. Но мне было плевать, ведь я никогда не находилась в подобных местах одна. Впрочем, когда-то все приходится делать первые. Усевшись поудобнее, я поймала себя на мысли о том, что радостно улыбаюсь, предвкушая скорую встречу.
Сразу же себя осадила. Ведь я твердо решила, что сегодня все должно закончиться. Но желание отправить Крису какую-нибудь приятную смску, промурлыкать несколько ласковых слов в трубку, как это было всегда перед нашими встречами, буквально жгло изнутри. По радио передали, что на М4-Твин жуткая пробка из-за аварии, и водитель сообщил мне, что собирается поменять маршрут.
– Выйдет немного дороже, – добавил он.
Я лишь кивнула. Какая разница. Пусть будет дороже. Спустя полчаса я была уже на месте. Выйдя из машины, я оглянулась по сторонам, надеясь увидеть Криса – мне так не хотелось заходить в «Волка» одной. Но его нигде не было. В голове мелькнула мысль, что он мог попасть в пробку. Я поспешно вошла, и, окинув помещение взглядом, уселась за барную стойку – Криса внутри тоже не было, и я решила, что рядом с барменом безопаснее. Кристиан опаздывал уже на 10 минут. Я начинала злиться. Для храбрости захотелось даже выпить, но я побоялась делать это в одиночестве. Несколько раз я набирала его номер телефона – ответа не было.
Жизнь била ключом, вокруг сновал странный народ, разглядывать который было так любопытно в компании Кристиана, но в тот вечер я места себе не находила. Заказав чашку кофе, я попыталась расслабиться. Барменша участливо поинтересовалась, не жду ли я кого-то. Я кивнула. Да, я ждала. Так сильно я еще никого не ждала! Я хотела, наконец, покончить со всей этой грязью и враньем, уйти домой и забыть все, как страшный сон. Почувствовав, что за спиной кто-то стоит, я недовольно обернулась. Двое. Толстый парень в пальто из верблюжьей шерсти и его приятель, похожий на дальнобойщика.
– Скучаешь, красотка? – спросил дальнобойщик, явно флиртуя со мной.
Черт возьми! Только этого сейчас не хватало.
– Я не одна. Я жду своего…жду одного человека! – быстро произнесла я.
Они стояли, ухмыляясь. До чего же мне было противно: от них несло потом, алкоголем и еще черт знает чем. Эти два хмыря подбивали ко мне клинья, предлагали выпить «чё покрепче», а верблюд, взглянув на мой кофе, закатился противным клоунским смехом. Я еще раз попыталась дозвониться Крису, сделав вид, что совсем их не замечаю. Трубку никто не брал.
– Да не нервничай ты так, детка! Мы готовы скрасить твое одиночество.
Я продолжала их игнорировать, и минуты через две эти типы стали откровенно беситься. За меня вступилась бармеша. Не знаю уж, чем было вызвано это сочувствие, но ее слова помогли, и мужики, жутко недовольные, отвалили.
В мой адрес летела нецензурная брань; сыпались угрозы.
Я справлюсь, если что, я обязательно справлюсь. Я многое могу. Я не дам себя в обиду. Пока я занималась самовнушениями, в баре завязалась потасовка. Кто-то не поделил то ли выпивку, то ли женщину. Снова попыталась дозвониться до Кристиана. «Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Для меня это прозвучало как приговор, как злая насмешка. Я не знала, что думать. Черт! Он опаздывал уже на полчаса. Нужно было убираться из этого места как можно скорее. Расплатившись за кофе, я решила вызвать такси. Девушка пообещала, что машина подъедет в течение сорока минут. «Приносим свои извинения, – вежливо сказала она, – на дорогах пробки». Меня охватило дурное предчувствие. «Что-то случилось», – мелькнуло в голове. Наверняка всему было свое объяснение, но, если честно, от этого не становилось легче. Я злилась, я просто была вне себя от ярости: по крайней мере, можно было и позвонить. Шло время, а его все не было. Не выдержав, я вышла на улицу – в помещении было слишком душно и накурено. Всматриваясь в темноту ночи, я ждала такси, которое все никак не приезжало.
Расстроенная, сосредоточенная на попытках дозвониться до Кристиана, я и не заметила, как отдалилась от главного входа в бар и оказалась в темной подворотне. Черный ход, заваленный мусором, с двух сторон окружали глухие обшарпанные стены. Картина была жуткая, и по сравнению с этим темным закоулком, помещение бара казалось самым безопасным местом на свете.
Меня охватил панический страх, омерзительно-липкий и тошнотворно-противный. Наверное, это было предчувствие. Я решила вернуться обратно, но в следующую секунду чья-то грубая, шершавая рука схватила меня за шею.
«Тихо, тихо, – прогнусавил кто-то, обдав меня своим зловонным дыханием, – не надо сопротивляться. Ты же не хочешь, чтобы я делал тебе больно?»
Я попыталась закричать, но он накрыл мой рот своей огромной лапой. Крик так и застрял где-то в груди. Я принялась отчаянно махать руками в попытке оцарапать его или схватить за волосы, но он крепко держал меня, не давая вырваться. Его свободная рука жадно хватала мою грудь, а напряженное и охваченное животным желанием тело неистово прижималось. Тошнота подступила к горлу. Физически он был сильнее меня; я могла надеяться только на свои способности. Не знаю, было ли это результатом заклятий предков, чудом или счастливым стечением обстоятельств. Мне бы очень хотелось, чтобы у этого человека вдруг отсохли руки и другие выпирающие части тела, но этого, конечно, не произошло. Когда этот козел схватил меня за волосы и уже собирался ударить головой о грязную, пропахшую мочой стену, спасительный голос произнес:
– Отпусти её.