Прилетев домой, первым вопросом был - а точно ли я у себя дома? Оказалось, что мои родители, пока я была в Китае, перестроили и модернизировали наше жилище. А началось всё, это как говорит папа, довольно скромно и даже мирно. Мама захотела переставить диван в гостиной, но в итоге после того, как она не нашла места, где бы он смотрелся красиво, уже последовали стычки с отцом, перерастающие в достаточно неприятные ссоры. Поэтому через некоторое время было принято решение перестроить семейное гнёздышко семьи Ксавьер и вдобавок сильно его расширить. Отныне комната родителей находится на втором этаже, а моя - из-за подарка дяди Стива и Мистера Люлиума - значительно расширилась. К тому же мама проложила лишний слой звукоизоляции в стены, чтобы я никому не мешала своим музицированием. Но главное, и самое приятное, - это то, что в доме теперь образовалось две ванных комнаты: одна родительская, другая моя личная. Всё, конечно, на втором этаже. Нижний этаж тоже претерпел сильные изменения, а вдобавок папа решил уж заодно перестроить подвал, ибо для его редкостей и коллекций драгоценных камней уже не хватало места.
Спросите, что я могу сказать после внимательного осмотра дома? В общем и целом я могу сказать, что изменения пришлись по нраву, хотя, известное дело, мне понадобится немного времени, чтобы привыкнуть. Но это ничего страшного, важно, что в нашем доме по-прежнему все живые и полны любви и счастья. И, безусловно, я нисколько не собираюсь отличаться от окружающих и тем более я не хочу огорчать родителей или заставлять переживать их из-за меня. Поэтому я продолжала себя вести как Китти Ксавьер, как та, что что неделю назад уехала из дома. Мне было плохо, мне хотелось плакать и я уже не была той самой счастливой девочкой, но я приняла решение. Никто не должен был узнать об этом. Во-первых, объяснить моё поведение, сказав правду, было бы очень трудно, да и поверить в такое было бы фактически нереально, а во-вторых - врать мне очень не хотелось. Проще было притворяться, что у меня всё хорошо и что во время моих китайских каникул ничего не произошло.
Приехав в родной Сансет-Вели, я обнаружила, что в сущности ничто не изменилось, кроме меня. Девчонки были такими же, как и раньше: Джоан всё та же прекрасная девушка и невероятная сплетница-болтушка, Кэролайн всё такая же необычная и удивительно творческая, и, к тому же, очень активная, ну а Беатрис всё так же застенчива, скромна и нелюдима. Даже в школе всё осталось по-прежнему, и наши любимые павлины остались павлинистыми. И Лео не изменил своей меланхолии. Всё вокруг было таким же, как до отъезда. Но изменилась я.
И как бы я ни хотела обратного, но смотрела на окружающих совсем другими глазами. Теперь я могла видеть, что все и всё вокруг не такое красочное и правильное, как мне казалось. Причиной моего прозрения стало даже не то, что я познала душевную боль, а то, что вынуждена была носить маску. Я улыбалась и притворялась, что всё в порядке, и все верили в это. Верили в то, что я веселюсь о всего сердца, и улыбаюсь, потому что счастлива. А ведь сколько в жизни ещё таких, как я, которые на самом деле очень грустны внутри, и у них не всё так расчудесно, как они хотят показать, но они создают солнечный образ, и обманывают окружающих. А ведь не исключено, что бывает и наоборот: человек, на самом деле хороший и добрый, может скрываться за маской напыщенного идиота и извращённого скептика. Ведь даже наши бриджпортовские мальчишки могут быть на самом деле не такими, какими хотят казаться. Они же тоже могут скрываться за масками чтобы окружающие их оценивали так, как им это удобно…
Странно. Может, чтобы понять, что все люди носят маски, нужно просто надеть собственную, хотя, скорее, нужно, чтобы обстоятельства вынудили тебя её надеть, и вот ты уже по другому смотришь на окружающих….
Например, я вдруг заметила, что Бетти, какой бы равнодушной ни выставляла себя по отношению к Лео, часто поглядывала в его сторону, и я порой вижу, как в её глазах появляется печаль. Видно, что он ей нравится, но вот он, похоже, не спешит продолжать общение, а она, как девушка, конечно, не подойдёт первой.
Новое понимание пришло и в отношении Керри. Ее слова о том, что ей очень повезло с мамой-певицей и отчимом-музыкантом имеют минорный оттенок. Ведь у неё есть голос, и она хочет, а главное, очень любит петь, но вот только её мама не поддерживает её в этом начинании, и вдобавок сама Керри прекрасно понимает, что как дочери известной певицы ей будет не так просто доказать, что она сама чего-то стоит.
Ну а у любимой Джо, нашей самой лучшей Джо, тоже всё было не так радужно, как мне казалось. Дочь очень знаменитого повара, и одной из самых красивых женщин, не только Сансета, она сама обладала удивительной красотой. Но, несмотря на всю свою кукольность, как она сама про себя говорила, мы-то с девчонками знали, что она не была дурочкой или простой вертихвосткой. А ведь все, кто смотрел на неё именно так, про неё и думали. И, хотя она всегда смеялась над этими людьми, говорила, что нашей дружбы ей хватает, я теперь поняла, что это далеко не так и ей бы очень хотелось нарушить стереотипы.
У каждого, оказалось, есть маска и мне стало очень стыдно, что все эти годы этого не замечала. И вот, приходя домой, я как обычно поднимаюсь к себе и, если нет родителей, сажусь за рояль и начинаю играть. Кстати, надо отметить, что моя игра сильно изменилась, видно, и вправду мелодия зависит от того, кто её играет и что у него на душе. Моя музыка теперь стала походить на игру Мистера Люлиум. Его музыка всегда была ужасно печальной, вне зависимости от того, что он исполняет, и с какой то своей трагичной историей, а ведь.. ведь раньше я играла, как Дядя Стив, очень светло и даже радостно. Ка- то Мистер Люлиум сказал мне, что игра Мистер Картрайда как солнце, дарит тепло и свет, а он, подобно Луне, дарит загадку и нотку пасмурной ночи. Помнится, мне так хотелось научиться играть именно как мой учитель, так же волшебно, обволакивающе, и чтобы окружающие как завороженные слушали мою игру, строя догадки, что же случилось в жизни этого человека, и почему он так играет. Теперь моя мечта осуществилась. Но я бы многое отдала за то, чтобы не знать этой манеры игры. Знаете, я впервые за всё время всерьёз задумалась о том, что случилось в жизни Мистера Люлиума. Если мне пришлось пережить такую душевную боль, что же могло произойти в его жизни? Если он, как говорил, укололся об розу, то, по идее, он же должен был уже забыть её, ведь время же лечит.. Вполне возможно, что эта прописная истина далека от жизни, и забыть кого-то невозможно, особенно, если любил его сильно и глубоко. Я вот вряд ли смогу забыть императора, даже забыв ту боль, что он мне причинил.
И вот я снова дома, и снова за роялем. После нескольких дней по приезду домой я стала ловить себя ещё и на том, что перестаю играть известные и чужие мелодии. Они мне чужеродны, будто я играю чувства и мысли другого человека. Теперь я сажусь за чёрный рояль, провожу пальцами по любимым клавишам и начинаю играть то, что происходит во мне, превращая свои мысли и чувства в мелодию, в мелодию моей души, не похожую ни на какие другие мелодии, мою личную эмоцию. Теперь, сидя на уроках, я могу слышать мелодию про себя, а дома пытаюсь сыграть ее. Вначале не получалось, но позже, постепенно, я смогла создавать собственные нотные листы. Вскоре одной музыки стало мало, и начали рождаться слова для этих мелодий. И я с превеликим удовольствием играла и пела, но лишь для того, чтобы на следующий день всё забыть и начать создавать новое. Правда, через некоторое время мне пришлось начать записывать, поскольку я нечаянно проболталась девчонкам о своём новом хобби, и они погрозились, что если я не буду записывать, то они сами будут приходить и протоколировать всё, что я играю. Что поделать, пришлось покориться, но это было только лучше, потому что теперь моя музыка стала походить действительно на музыку, я стала работать над мелодией и словами и превращать свою тоску в что-то действительно красивое. От этого становилось легче, немного, конечно, но легче.
Может, со временем я и перестану этим заниматься, но сейчас это для меня подобно воздуху. Одно огорчало: что писать музыку я могла только тогда, когда родителей не было дома: не знаю, как папа, а мама бы точно догадалась, что что-то не так. Она и без того меня теперь часто спрашивала, в порядке ли я и пыталась настроить на откровенный разговор. Я говорила, что всё в порядке. Ну как, скажите на милость, поведать матери историю про великого Императора, что искал бессмертие, нашёл его, и сейчас находится за водопадом в Китае, и то, что у нас с ним произошло? Нет уж. Удобнее продолжать играть роль довольной девочки. Поэтому, когда родители были дома, я садилась на Молнию и скакала туда, где могла бы подумать. Правда, теперь я ездила не только в лес. Моим новым любимым местом стал небольшой пляж, который мой папа относительно недавно приобрёл в собственность. Шум моря,, приятный ветер, одинокий маяк вдали помогали сконцентрироваться на размышлениях.. На этом пляже никогда не было много народу, все предпочитали центральный пляж, но если здесь и кто то и появлялся, то никто не обращал внимания на другого, понимая, что никому здесь не стоит мешать.
Так проходили недели, и сегодня я опять прихожу домой. Папа тоже дома, поэтому я иду за Молнией, мы скачем на пляж. Я, как обычно, сажусь на песок, а Молния ходит вокруг и что-то копает. Не первый раз мы так проводим время, поэтому я полагала, что мы посидим и, как раньше, отправимся домой, но в итоге сегодняшний день принёс мне сюрпризы. Не могу сказать точно, сколько времени я уже сидела и бездумно смотрела на море, но вдруг моего плеча коснулась рука. Я чуть не взвыла от осознания того, кто стоит передо мной, поскольку это был не кто иной, а самый настоящий Ричард Джонс.
- Добрый вечер, Мисс Ксавьер. Не ожидал увидеть вас здесь. – Он, как обычно, явил коктейль из доброты улыбки и холода глаз. Будь мы в школе, я бы ответила ему что- то едкое и колкое, но тогда было не то настроение.
- Мистер Джонс, признаться, вы последний человек, которого я хотела бы сейчас здесь увидеть. И, уж вы меня извините, но, по-моему, более странно, что вы оказались здесь, в спокойном уединённом месте, да вдобавок без свиты и охраны. – Ричард сел со мной рядом и стал смотреть на море так же, как я это делала недавно, до его прихода. На мою реплику он ничего не ответил. – Кстати, что привело столь элитного человека, как вы, сюда?
- То же, что и вас. Спокойствие и возможность подумать. Вы удивитесь, но я достаточно часто прихожу сюда, чтобы подумать и погрустить. А вот то, что вы здесь, та, что всегда такая радостная и счастливая, и вдруг сидите с такими пустыми глазами… Вот это действительно удивляет. – Он повернул ко мне своё лицо. Теперь он выглядел очень уставшим и грустным, хотя и привычно держал улыбку. Промолчать решила я, и снова перестала обращать на него внимание. Правда, через некоторое время я увидела, как он протягивает мне маленький mр3 плеер. И что это, интересно, значит? Я перевожу непонимающий взгляд на него. А он всё также смотрит на море.
- И что же вы от меня, позвольте узнать, хотите?
- Находясь здесь, я всегда слушаю музыку, помогает отвлечься от этого земного мира. Сегодня могу уступить вам вой плеер. Поверьте, с музыкой намного лучше здесь сидеть, попадаешь словно в другое измерение. – Он говорил спокойно и не пытался уколоть, как обычно делал это в школе. Вообще сейчас он выглядел другим человеком, каким то посеревшим, что ли. Я спокойно беру плеер и, надев наушники, нажимаю на кнопку play. Я ожидала многое услышать, но никак не предполагала, что на плеере будут записаны классические мелодии. Первой шла скрипка Вивальди, следом шла фантазия Шопена. Классические мелодии знаменитых композиторов и море перед глазами действительно уносили куда-то вдаль, погружая в неведомые миры, позволяя забыть о земных проблемах.
В итоге, когда я вынырнула из этого поистине рая, то обнаружила, что уже сильно вечереет, а Ричарда нет рядом. Не то, что бы я сильно расстроилась вторым обстоятельством, но у меня в руках лежал его плеер, а мне очень не хотелось быть ему должной, даже такую малость. А это значит, что мне придётся завтра в школе, каким-то образом его отдать. Но вот только как? Если в школе мы как то занимаем чтобы в школе мы занимаем более враждебные позиции по отношению друг другу.
И вот, вернувшись домой, я осознала, что мои мысли забиты не тем, что произошло во время каникул, а тем, что я не знала, как поступить с Ричардом.
Проведя несколько часов в раздумьях, я так ничего и не придумала действительно стоящего. Мне необходим был совет, поэтому, набрав побольше воздуха в грудь, я спустилась вниз, где в гостиной сидел папа и читал книгу.
- Папа, а можно тебя потревожить, мне нужен твой совет в одном деле. – Мистер Ксавьер поднял на меня свои глаза, где-то в их глубине замаячило удивление. Конечно, ведь не каждый день к нему приходит дочь и с таким смущенным видом просит помощи.
- Конечно, можно, котёнок, садись рядом, рассказывай и я с большим удовольствием тебе помогу. – Папа откладывает книгу, а я сажусь рядом с ним.
- Видишь ли, пап, у нас в школе есть группа ребят из Бриджпорта, мы с девчонками называем их павлинами, и, как бы так сказать, занимаем враждебную позицию по отношению к ним. Ну вот как-то не сложилось у нас с ними общение. Но сегодня один из них мне чисто случайно одолжил одну вещь, и хоть она совсем не значительна, но должной я ему быть не хочу, поэтому хочу вернуть, однако вот всё ломаю голову, как это бы лучше сделать: втихомолку от класса найти способ или при всех, а может, просто положить ему на парту всё. Короче, я не знаю как лучше. – Папа мой хоть и внимательно меня слушал, однако открыто улыбался и было видно, что он находит мою проблему всего лишь забавной, хотя по взрослым меркам это действительно забавно.
- Ну, что же. Если ты хочешь вернуть, значит, нужно вернуть. И даже если вы мните себя противниками, я думаю, не стоит завтра пытаться его ловить, чтобы без свидетелей отдать этот предмет. Лучше будет, если ты просто придёшь завтра в школу и при всех отдашь его ему и даже можешь поблагодарить его за то, что этот мальчишка тебе его одолжил. Это нисколько не будет тебя обязывать с ним начинать дружеские отношения, но покажет тебя с очень неплохой стороны. Скажем, это будет по-взрослому. Порой холодная война, когда дело касается отношений между людьми, куда опаснее открытой агрессии. Однако выбор всё равно останется за тобой, мой маленький котёночек. – Я с огромным удовольствием слушала отца, ведь, сказать по правде, я первый раз обращалась к нему за советом. Ну, в смысле, за таким серьёзным советом. Поэтому я с чувством обняла отца и от всего сердца поблагодарила его за помощь.
Да, я так и сделаю, просто отдам Ричарду плеер при всех и поблагодарю. В конце концов, мы не маленькие дети, чтобы играть в войнушку и стрелять в друг друга из пистолетиков. Да и, к тому же, мне пора перестать быть в его представлении маленьким ребёнком. Поэтому сделаю, как сказал папа, по-взрослому. Да и вообще пора бы начинать взрослеть. Прекратить мечтать и летать непонятно где. Переживу я это испытание сейчас, чтобы потом в будущем было проще, а главное, надо бы мне начать интересоваться противоположным полом, вокруг его, благо, достаточно. Я дочь четы Ксавьер, а значит, сильный дух у меня в крови. А значит, завтра утром в этом новом доме проснётся новая Китти – сильная, взрослая, не плачущая по какой-то не состоявшейся любви. Я хочу начать жить так, как живут все остальные, кстати, я давно не проводила время с подругами, а уж про то, что я давно не была у них дома в гостях, и говорить не буду. А ещё я давненько не бывала у Мистера Люлиума. Думаю, ему от этого не слишком плохо, ведь именно для того, чтобы я давала ему больше времени на одиночество, он и подбил дядю Стива подарить мне рояль на шестнадцать лет.
Господи, несмотря на то, что я уже дома около трёх недель, мне кажется, что я уже как несколько месяцев сижу закрывшись в своей печали и грусти, и так всех забыла и перестала интересоваться. Всё-таки печали нас делают невероятными эгоистами, заставляя закрыться ото всех и просто пожирают нас изнутри. Хватит грустить, пора начинать действительно радоваться. Грусти в жизни точно хватит…
На следующее утро я встала, в кои-то веки привела себя в порядок и отправилась в школу. Девчонки были, как всегда, веселы и меня ждали. Да, я всегда опаздываю, прихожу позже всех нас. Вот эту привычку ничто в этом мире не способно изменить. Мы отправились в класс. Там уже около окна стояли наши павлины и о чём-то беседовали, хотя нет, Лео, как обычно, лежал лицом на парте и, судя по всему, спал. Я подняла голову повыше и направилась к Ричарду. Он был по-школьному будничен: улыбался и смотрел безжизненными глазами на окружающих. Даже не верится, что буквально вчера я видела его другим более настоящим, что ли. Стоп! Меня не касается то, что он представляет из себя по-настоящему, сейчас главное вернуть ему плеер и всё. Вот я подхожу к нему, и на меня смотрит весь класс. Я спокойно протягиваю ему плеер и он берёт в его в руки, я даже вижу, как в начале он не понимает, почему я сегодня вдруг решила обратить на него внимание. Но, похоже, как только он рукой начинает ощущать знакомые очертания своей вещи, которую он наверняка знает как облупленную, то начинает понимать причину.
- Благодарю, что одолжили, Мистер Джонс.
- Всегда рад, Мисс Ксавьер, обращайтесь. – Он почтительно кивает в мою сторону и всё также искусственно улыбается.
Да, улыбается он искусственно, и я даже не могу сказать, откуда я это знаю, интересно, как остальные этого не замечают. Однако я всё равно отвечаю ему в ответ улыбкой, только в отличие от него, искренне и со всей добротой. И вот иду в сторону своей парты, где уже девчонки меня сверлят вылупленными глазами.
- И что это было? Как это вы умудряетесь общаться и с каких пор ты так любезничаешь?
- Я не любезничаю, просто он мне вчера одолжил плеер, так уж получилось, и я решила отдать. Так что всё очень просто. – Улыбаюсь подругам искренне и, пожалуй, я впервые за последнее время действительно улыбаюсь искренне. Конец школьного дня, на удивление, пришёл достаточно быстро и мы с девчонками отправились гулять вчетвером по Сансету. Развлекались, играли, шутили, в общем, проводили время, как раньше. А после я сказала девчонкам, что хочу зайти к Мистеру Люлиуму, поэтому я быстро побежала в сторону знакомого дома.
- Ты давно не бывала у меня, Красная Роза. – Мистер Люлиум стоял с книгой в руках возле книжного шкафа. Он улыбался, хотя и не поднял на меня взгляда.
- Вы же вроде любите одиночество, и по-моему, я всегда вам мешала. – Он, не отрывая взгляда от книги, начинает слегка посмеиваться.
- Ты никогда не мешала мне, и, честно, я даже начал скучать, когда ты перестала ко мне приходить. – Он кладёт книгу на полку и поворачивается ко мне. Он посмотрел на моё лицо. И вот столь мной любимая улыбка Мистера Люлиума начинает угасать. Я не поняла, в чём дело. – У тебя действительно были причины, чтобы не приходить сюда, как и куда-либо еще. – И вот тут улыбаться перестаю я, потому что понимаю, что этому человеку хватило простого взгляда на меня, чтобы рассмотреть, что в моей жизни что-то произошло. Я даже уверена - он догадывается, что. Просто невероятно... Не знаю, сколько мы так стояли и просто смотрели друг на друга. Никогда бы не подумала, что буду так счастлива, если кто-то разглядит под маской мое истинное лицо..
- Мистер Люлиум, а вы не могли бы мне сыграть? Я соскучилась по вашей музыке. – Он понимающе кивает и мы идём в музыкальную комнату. Ничто не изменилось. С одной стороны, тепло и уютно, с другой чувствуется всё та же атмосфера пронзительной печали, исходящей от хозяина. И вот он сам садится за свой рояль, и, прежде чем начинает играть, произносит.
- Я сыграю для тебя, а потом ты сыграешь для меня, хорошо? – И тут я понимаю, что ведь на самом деле у меня есть человек, которому я могла бы сыграть и даже спеть то, что пишу.
- Если позволите, мистер Люлиум, я вам не только сыграю, но и спою. И вот он снова улыбается мягко и понимающе. А теперь такие знакомые изящные руки начинают свой танец. А после пришла моя очередь играть для своего учителя. На тихой глади моего озера поднялись волны. Все-таки этой мой дебют, к тому же перед наставником, учителем и очень популярным и известным продюссером современности, а к тому же он ведь сам автор великолепных песен. Я даже не решалась прикоснуться к клавишам, пока Мистер Люлиум мягко не положил свои тёплые руки мне на плечи. И вот он нагибается к моему уху, чтобы прошептать очень мягко и успокаивающе “Не бойся”. И я перестала бояться, позволила музыке вести меня, своей музыке.
Когда последние ноты были доиграны, я никак не могла оторвать глаз от клавиш, боясь увидеть лицо Мистера Люлиума. И голос у меня не ахти, и песня уже не казалась такой красивой.. Ещё чуть-чуть, и я бы просто заплакала от той тишины, что заполнила собой пространство. Но вот снова такие тёплые и любимые руки ложатся мне, и от этого прикосновения в этот раз я вздрагиваю и напрягаюсь. Но Мистер Люлиум, видно, решает, что сделал что-то не так, поэтому он сразу же отдёргивает свои руки и отходит от меня.
- Прости, что порой позволяю себе такую близость с тобой, просто я иногда забываю, что ты уже взрослая, а не та маленькая девочка, которая у меня училась играть на рояле. – Я поднимаю на него свои глаза, хочу сказать, что он не так понял мою реакцию, однако, когда увидела, как он на меня смотрит, то не смогла сказать ни одного слова. Так он ещё никогда не смотрел на меня… Интерес, усмешка, что-то еще... Он смотрел на меня, как на взрослую, что ли. Как будто только сейчас вдруг увидел, что я не только его ученица, но и просто девушка, и уже не совсем маленькая. Вот он подходит ко мне, изящные и такие тёплые пальцы Мистера Люлиума касаются моего подбородка и приподнимают моё лицо, чтобы я снова посмотрела на него.
Таким я его ещё не видела, и я очень смущаюсь, а он, похоже, получает удовольствие ото всей этой ситуации. Его такая интригующая улыбка не сходит с его лица. – В тебе, оказывается, всё это время дремал хороший композитор Китти – От того, как звучит моё имя его голосом, по моему телу проходит невероятная дрожь. Впервые за столь долгое общение с ним он назвал меня по имени. Честно, я не знала, как ко всему этому относиться, к такому необычному вниманию с его стороны. Я даже поймала себя на мысли, что лучше бы он до сих пор относился ко мне как к своей маленькой ученице и называл меня Красной Розой, чем вёл себя так. Вот ведь человеческая натура! Несколько недель назад я мечтала о том, чтобы он изменил своё отношение ко мне, а теперь, когда это произошло, я понимаю, что очень сильно боюсь своего учителя. Большой палец Мистера Люлиума приятно поглаживает мой подбородок, но движение кажется столь интимным, что я чувствую, как краснеет моё лицо, поэтому не нахожу ничего лучше, как просто встать. Он поднимает свой взор следом за моим лицом, а руку, что покоилась на нижней части моего лица, он переносит на рояль, и будто начинает на неё опираться. Честно, последнее меня очень порадовало, но что делать теперь, я не представляла. Поэтому просто смотрела на него, а он не отрывал взора от меня и, судя по всему, ждал, когда я что-нибудь скажу.
- Я думаю, мне пора идти домой. Родители не любят, когда я поздно прихожу. Спасибо вам большое, что сыграли. – Первый раз пытаюсь соврать, получается плохо, и голос дрожит, и звучит неуверенно. Ведь мама с папой не были против моих поздних приходов, хотя я никогда сильно поздно и не возвращалась. Но мне надо было придумать отговорку. И моё враньё не ускользнуло от Мистера Люлиума, поэтому он немного посмеивается и произносит.
- Знаешь, что в тебе всегда привлекает, моя дорогая ученица? Это то, что ты никогда не врёшь, а если и пытаешься, то у тебя отвратительно выходит. И не учись, это лишит тебя твоего очарования.
- Но ведь у нас все вокруг врут.
- Поэтому очень ценно, когда человек не делает как все и остаётся честным. Но думаю у нас разговор сейчас не о честности, а том, что у тебя получился написать хороший романс. Мне даже интересно, что навеяло тебе такие слова? – Знаете если бы он меня спросил, был ли у меня мужчина или какое на мне сейчас нижнее бельё, я бы меньше смутилась, чем от этого вопроса.
- Просто навеяло. Я же вас не спрашиваю, как вы сочиняете свои песни ведь так? – Он приглушённо начинает посмеиваться и вот снова смотрит на меня своим нормальным взором: очень добро и ласково.
- Ладно, больше не стану тебя смущать Красная Роза. Ты уж извини меня старика, не знаю, что на меня нашло. Мне правда очень понравился твой романс, очень необычно услышать такое от особы столь юной. Я надеюсь, что ты стала записывать свои произведения, возможно, когда-нибудь они смогут сыграть очень важную роль в твоей жизни. Главное, чтобы ты не забросила. – такой Мистер Люлиум мне нравился намного больше. Поэтому я вновь улыбнулась своей детской улыбкой и утвердительно закивала головой. После мы попрощались и я побежала домой. Наконец мне намного полегчало. Оказывается, когда ты пишешь в тишине песни - это одно, а когда кому-то продемонстрируешь, что написала, это совсем другое. Засыпала я очень счастливой. Жизнь продолжается, завтра будет новый день, новые радости. Сегодняшний день мне показал, что жизнь продолжается, и что нужно только уметь это почувствовать. Прошлое навсегда останется со мной, и ни что в этом мире не сможет его изменить, но сейчас есть настоящее, а потом будет будущее, и кто знает, что случится дальше….
Бонус
Очень хорошо эти двоя сидели на берегу )))
Всё таки я обожаю Чарльза.....
Не смогла не показать трёх подружек
