Как-то вечером, ближе к закрытию, в магазин зашел молодой человек чуть младше меня в бессовестно роскошной шубе. Ох, не на нашей барахолке он ее купил… я так и застыла, впившись глазами в этот шикарный мех с узором из серебряного шнура.
А юноша окинул задумчивым взором лавку и уставился на меня. Так мы и стояли, разглядывая друг друга; я почувствовала, что краснею.
- Молодой человек, что вы на меня так уставились? На мне узоров нету, и цветы не растут… - ничего умнее в голову не пришло.
- Если не принимать во внимание ваш расшитый цветами корсаж, могу согласиться, - с улыбкой парировал незнакомец. О небо… такой дурой я не чувствовала себя со времен выпускного бала в школе(тогда меня – единственную в классе – никто не пригласил на танец, и пришлось весь вечер подпирать стенку). А парень между тем продолжил:
- Впрочем, вам это и не нужно – ваша ослепительная красота не нуждается в украшениях…
На моем лице можно было жарить оладьи.
Помимо потрясающей шубы и умения говорить комплименты, молодой человек обладал внешностью романтического героя, безупречными манерами и именем, достойным сказочного принца, – звали его Мордред. Мордред фон Вальде.
Он приехал откуда-то издалека, но, по-видимому, с удовольствием бы остался у нас, по крайней мере, на несколько лет – сумел найти себе жилье, присматривал дело по душе…
В таких парней влюбляются в шестнадцать, ну, самое большее в двадцать… но я умудрилась все пропустить – и встретила своего рыцаря в двадцать пять.
Могла ли не влюбиться? Сомневаюсь. Он был невозможно хорош, а кроме того, за мной никто никогда не ухаживал(не считая кузена, разумеется). Поэтому пылкие речи Мордреда были для меня так же непривычно-прекрасны, как горячие домашние пироги – для человека, всю жизнь сидевшего на хлебе и воде.
А он, надо сказать, долгое время не шел дальше изысканных комплиментов и вечерних прогулок под руку(вообще-то, предполагалось, что меня просто провожают домой, но мы вместо обычных десяти минут шли не меньше часа).
Потом я начала приглашать его домой – средь бела дня, конечно, как и полагается. Правда, чаще «на танец», чем «на чашку чая» - танцевать хотелось до зуда в ногах,
но не на вечерах же в парке, где так и клубится народ… выбирать место между двумя десятками пар – еще чего.
«Всего и сразу», как ни странно, не хотелось. Даже не потому, что нам, вздумай мы поколебать моральные устои городка, перемывали бы косточки не на одном семейном совете. Просто было такое чувство, что все и так будет, не нужно торопить события.
И сердце меня в кои-то веки не обмануло – как-то просто и естественно Мордред сделал мне предложение через месяц после знакомства. А я… не могла отказать.
Мы поженились без свидетелей – даже мама в тот день ушла в гости к отцу и Габриэль.
Кстати сказать, она вообще старалась уходить из дома, если мы были вместе; не потому, что Мордред ей не нравился, вовсе нет. Просто, по ее словам, «не хватало еще увести жениха у собственной дочери» – а такое более чем возможно, учитывая ее невероятную привлекательность. (Интересно, сколько раз за свою жизнь мама успела проклясть эту свою особенность?)
Декабрь выдался совсем бесснежным, только покрытая изморозью жухлая трава тихонько хрупала под ногами; Мордред был в своей бесподобной шубе, я – в новом платье, почти ничего не скрывающем(да, я тут же замерзла, но оно было совсем новое, такое красивое – и так хотелось надеть именно его!)
Клятвы сочиняли сами. Тут же, из головы – получилось пышно, многословно и долго. Долго главным образом потому, что приходилось часто прерываться на согрев.
И было такое чувство, что кто-то или что-то, благосклонное ко мне, стоит рядом и улыбается. Может, это был ангел-хранитель. Или деревья.
А на следующий день нас ждали поездка в контору – для официальной регистрации брака, – разговоры с некоторыми родичами, несколько обиженными, что на свадьбу их не пригласили(«Ты можешь тысячу раз не соглашаться, но как-то это по-свински»)
и домашние дела, которых мало не бывает.
Мордред, назначенный на сегодня главным по саду, вернулся с полевых работ какой-то смурной, кажется, даже расстроенный.
- Устал?
- Немножко, - словно бы нехотя ответил он. И посмотрел на меня как-то странно. – Ты сегодня в сад выходила?
- Нет, а что?
- Ничего, - мне послышалось, или пауза действительно была? – Лучше не выходи, холодает.
Некоторое время потом он был задумчив, даже почти мрачен - впрочем, к ужину его дурное настроение почти прошло. И, вытирая тарелки, я тихонько прислушивалась к их разговору с мамой об уличных хулиганах - новый хозяин дома предлагал обнести участок забором, на что его непреклонная теща ответила решительным отказом.
- Чего ради ты вообще затеял этот разговор? - спросила я позднее вечером.
- В саду я видел следы, которых там быть не должно, - его лицо нехорошо напряглось. - Как будто ходил кто-то. А у нас даже входная дверь на честном слове держится...
- Да что может случиться? Город-то довольно тихий; редко случается что-то крупнее мелких краж или драк в пабе. И потом, мы же вместе...
- Да, - муж тихонько улыбнулся, привлекая меня к себе. - Ничего не случится, пока мы вместе.
