Холодно. Очень холодно.
Промозглый, резкий северный ветер продирает до костей, а я одет как то очень не по сезону. Кожа ощущает легкость неуместного шелка и что то еще… пропитавший воздух страх… вкус пепла на губах.
Тяжело качаются перед глазами ивовые ветви, облетевшие, мертвые. И вместе с ними мутно и тяжело качается мир.
- Силма нед Наре, - произносит глухой и уставший голос, проходит несколько долгих секунд, прежде чем я понимаю, что он принадлежит мне.
- Отец, - я замечаю девушку, совсем еще юную девочку. Сколько ей? Лет четырнадцать? Пятнадцать? Только сосредоточенная серьезность на обращенном ко мне личике заставляет выглядеть ее старше. – Посмотри, во что превратилась твоя земля, - говорит она мне, и я чувствую, как сердце рвется на части, как хочется выть, разнести все к чертовой матери и расчленить того, кто всему виной.
- Ты вовремя разбудила меня. Еще не все потеряно, - мой голос тверд и уверен, ласков, чуть насмешлив. Тогда почему я сам не верю своим словам?
Истошный вопль разбивается о каменные стены замка. Здесь тоже холодно. Холодно и сумрачно. Свечи, разожженный камин, они не дарят ни тепла, ни света.
На каменном полу бьется юноша, уже не сдерживая крики, ломая ногти.
- Рениа Эрин справиться сам, - равнодушно говорит закутанный в плащ мужчина, когда я делаю шаг к несчастному. И меня передергивает, хочется впечатать его холеную надменную физиономию в стену. Но я улыбаюсь, вежливо, сдержанно.
- Я в этом не сомневаюсь, лорд Гален Эль.
Юноша приподнимается на колени, шепчет торопливо и судорожно.
- Крики, я слышу их крики, их боль, их кровь. Северный предел пал. Гавани сожжены до тла. Он все ближе…- он поднимает на меня измученные глаза и я, не тот - другой я, не облеченный властью, силой, веками жизни, с ужасом узнаю лицо своего отца. Его губы, сухие, искусанные, едва шевелятся.
- Мой король…
Я проснулся, уткнувшись в собственные согнутые локти, со всем удобством расположившись на парте. Хорошо хоть на этот раз без воплей, по крайней мере судя по тому, что возле меня не топчется толпа перепуганных студентов и пара преподавателей. Хотя, с другой стороны, хоть бы одна сволочь разбудила. С третей стороны – не стоило, наверное, трое суток подряд, без сна и еды, пытаться сварить зелье от ликантропии. Мне ли не знать, чем это чревато. Но на занятиях меня раньше еще не накрывало. Самое обидное, даже не выспался. Такие сны не приносили ни покоя, ни сил, приходили ко мне лет, наверное с пяти и долгими темными ночами изводили, выжимая до дна. Стоит, однако, отдать должное, со временем с ними стало проще справляться, да и сюжет стал более осмысленным, сменив мучавший меня в детстве ворох жутких бессвязных картинок.
После таких видений сложно сосредоточиться на учебе, голова все еще мутная, мысли вязкие, словно кто-то врезал по макушке мешком с желатином. Магическая Академия почти ничем не отличается от обычной школы, разве что предметы другие, вместо доски на стене большое магическое зеркало. Но вызывают все так же именно тогда, когда ты меньше всего готов к научным подвигам.
Но я люблю магию. И она любит меня. Она обволакивает золотым теплом, снимает усталость, раздражение, смывает с сознания пыльную паутину снов и даже тошнотворный привкус крови на языке исчезает.
Взмах, жест, причудливая вязь заклинаний, льющаяся с губ. Дыхание замирает, волосы падают на глаза. У сокурсников вырывается вздох, волной прокатываясь по классу, восхищенный, завистливый, презрительный. И чужие эмоции прекрасней любого вина.
Магия сродни фехтованию, танцу – стремительна, совершенна в своей отточености и безупречности. Она дарит силу, свободу. Вот тот демон, которому я готов продать душу.
В Академии Наллэ, как и во всяком учебном заведении, имелась и учительская. Место, куда сбредались преподаватели, что бы отдохнуть орт юных умов, юные умы, в свою очередь алчущие сдать долги и получить зачет. Официально кабинет, отведенный под сию благую миссию, принадлежал нашему декану, миссис Вундерхаус, старой ведьме, и даром, что светлая, с которой мы не то, что бы недолюбливали друг друга, но определенно не ладили. Ее стараниями кабинет был окутан сетью защитных чар, постоянно изменялся, пропитанный магией насквозь, оставляя нетронутым только высочайший деканский стол и несколько артефактов.
И я в жизни бы никогда не заглядывал в учительскую, если бы не одно но. Забредши туда однажды, я увидел ЕГО. ОН был прекрасен, совершенен, восхитителен и неповторим. Я не мог забыть ЕГО и желал ЕГО, как не желал ничего и никогда.
ОН был древним каменным тотемом, со страшной перекошенной рожей и восхитительным потоком могущества, окутывающим его, как кокон бабочку. Я готов был проводить дни и ночи в этом чертовом кабинете, но, увы, меня выгоняли оттуда ровно в 22.00 и за две недели тщательный изучений и построения планов того, как его можно оттуда спереть, я не продвинулся ни на дюйм. Молчавшая до сих пор миссис Вундерхаус начинала поглядывать на меня крайне подозрительно. Надо было срочно что-то придумывать.
Эмма Вундерхаус, внучка декана, подвернулась мне как нельзя более вовремя. Аккуратная брюнеточка самых строгих правил привлекла мое внимание пронзительным хихиканьем, громким голосом и тем, с каким обожанием на нее смотрел Нейтон, мой сосед по общаге.
- Вчера ужинали с бабушкой в ресторане… - щебетала она. – И она учила меня есть креветки палочками! Тааак прикольно!
С каждым мигом она становилась в моих глазах все привлекательнее и привлекательнее.
Мне даже не понадобилось с ней спать, и, не скрою, я испытал изрядное облегчение. Уже через полторы недели, в которые я успел уместить три случайных встречи, два похода в кафе, одну тренировку по фехтованию, два сеанса кино, четыре прогулки по набережной, полночи демонстрации фокусов под луной и шесть часов поцелуев на лавке в парке, она приволокла меня к ним в дом. Вернее в сад за их домом. Раздражая мой слух непрерывным писком, она вдохновенно показывала мне цветочки-веточки и томно прижималась, закатывая глаза. Я уже было морально приготовился аккуратно уложить девицу на травку, как она, не прекращая хихикать, сообщила, что, ахах, только не здесь, здесь, хюхю, очень тонкие материи, ааах, да, вот так за ушком еще, мы рискуем вывалиться прям на стол в кабинете декана.
Я предпринял попытку прорваться через черный ход тонких материй через два дня, дождавшись, пока незабвенный декан уедет в командировку, ранним утром. Предварительно пролетев пару кругов почета над их домом, что бы было время прикинуть, куда будет удобнее и осторожнее вписаться, я обнаружил весьма удачную щель и к ней и направился.
Метла встала на дыбы метрах в трех от цели, дернулась в сторону, приложила меня о столетний дуб, саданула древком по носу, проволокла по земле, собрав весь мусор и грязь, и благополучно сбросила в куст терновника, уподобив легендарной птице. И боги, если и слышали мой предсмертный хрип, наверняка ржали в своей обители, как ненормальные.
Потерпев столь позорное поражение, я пришел к брату. Мне нужна была его помощь. Впрочем, я рассчитывал на помощь не только его. Обнаружив Мордреда у фонтана возле общаги, я изложил ему суть проблемы. И первое, что сделал Мордред, внимательно выслушав мой рассказ, это заржал и обозвал меня психом.
- Мне вот интересно, - сообщил он, - ты родился таким или это тебя метла так хорошо приложила?
Насмешки приходилось пережидать, морщась, и отвечать разве что неприличным жестом, только вызвавшим у Мордреда новый приступ веселья.
- Так ты поможешь мне?
- Воровать из кабинета декана здоровую жуткую каменюку? Само собой!
Чуть позже, на семейном совете, был составлен план. Безупречный по своей простоте.
Первым пунктом в плане значилось избавление от дежурного аспиранта, присматривающим ночью за учебными классами.
Мы с Мордредом затаились в ближайших кустах, Осирис с Бэт под ручку прогуливались возле корпуса, изо всех сил дыша свежим воздухом, Гед деловито поправил воротник, ослепительно улыбнулся кустам, скрывавшим нас с братом, и направился внутрь.
Мордред, предусмотрительно захвативший с собой книгу, приготовился к ожиданию, поудобнее устроившись в кустах, однако заскучать мы не успели. Едва ли прошло минут 10, как двери корпуса распахнулись, и из них практически вывалился Гед, за ним несся тот самый аспирант, на ходу закатывающий рукава форменного пиджака, а вслед бежала смазливенькая блондиночка, заламывающая руки и вопящая, что ничего не было и она только один раз улыбнулась.
Под очень убедительно изображаемый Осирисом ужас (вопрос только в том, насколько изображаемый), во дворе состоялась увлекательнейшая драка. В итоге девица кинулась на шею победителю и отцеплять ее от Геда пришлось преподавателям, явившимся на шум и вопли. Геда увели практически под конвоем для взыскания административного наказания, аспирант бил себя в грудь и клялся не посрамить оказанное доверие, девица кидалась ему в ноги и умоляла простить, и для искупления вины она даже готова ждать его всю ночь напролет в одном розовом пеньюаре. Судя по глазам аспиранта пеньюар с каждым мигом обретал все больший вес, особенно по сравнению с каким то там оказанным доверием.
Вылетали мы той же ночью, вчетвером. Гед, все еще находившийся под гнетом кары, вышел нас проводить.
- Визерис, - негромко произнес он, и пальцы его сомкнулись на древке метлы. Он смотрел мне в глаза, пристально и серьезно. – Подумай еще раз.
- Если ты что-то видел, то хватит ломаться, как цыганка на ярмарке. Говори, - это был почти запрещенный прием, Гед никогда, никому не рассказывал, что за видения пришли ему, но на возню и перепирательства не было ни времени, ни желания. Хитрость сработала, кузен улыбнулся, из глаз словно смыло непривычную, неправильную жесткость. Пальцы разомкнулись и он легко стукнул меня по спине.
- Что ж, тогда удачи.
План был прост. Осирис и Бэт должны были удерживать найденную в саду щель, пока мы с Мордредом заняты в классе. Все это время мы находились на мысленной магической связи, штуке полезной, но неустойчивой, особенно рядом с такими волнениями. Я слышал тихий смех Бэт, смущенное бормотание Осириса, его напряжение и волну, поднимающуюся изнутри. От тихого шепота чужих заклинаний, чужой силы, отдающихся по всему телу, кружилась голова.
Визерис, когда ты получишь своего монстра, с тебя две бутылки каберне савиньон…
Осторожней, Бэт, тут камень, не споткнись, обопрись на мою руку…
Кажется у меня каблук застрял…
Да, вот здесь… аккуратнее…
Визерис…
Визерис… Визерис… Визе…
В учебном классе, до которого, благодаря пеньюару, мы добрались вполне благополучно, было тихо, темно. Мордред осторожно касался пальцами зеркала, копия которого висела в кабинете декана, и время от времени едва слышно ругался.
- Оно даже не отражает…
- Спокойно… там должны быть пути…
У самого меня все выходило тоже не так гладко, как хотелось бы. Узор заклинаний, тонкий и хрупкий, дрожал в руках, а нужные нити ускользали из самых пальцев, рассыпались почти реальной пылью. Эта комната, эти зеркала смеялись надо мной, то подсовывая нужную мозаику под самый нос, то обманывая иллюзорностью ее доступности. Но я почти видел, видел, черт возьми, нужную мне дверь!
- Визерис! – в класс вломился, да так, что распахнувшуюся дверь долбануло о стену, Осирис. Паутина в моих руках дрогнула и только чудом не рассыпалась.
- Что случилось? Почему ты здесь? –удивился Мордред.
- Бэт! Ей плохо! Она потеряла сознание!
Еще этого не хватало. Мордред молчит и я почти физически ощущаю, как он сверлит взглядом мою спину.
- Продолжай, Мордред… - зубы сжаты до боли, каждое движение, каждый вздох дается с трудом.
- Но Бэт… там, из-за тебя! – нет покоя Осирису и нет от его истерики покоя мне.
- Так вали к ней и присматривай! - Накопленная сила давила на плечи, грозя сломать, наваливаясь каменной глыбой и насмехаясь. Удержишь ли, глупый маг? – Черт возьми, Мордред, продолжай!
Вспышка золотого света и легкость. Давление отпустило и, когда сияние рассеялось, передо мной, только протяни руку, был ОН. Скалился уродливой пучеглазой мордой. Ты ж моя прелесть. В приступе нежности и удовлетворенности, я подался вперед, к обретению долгожданного артефакта… и растерялся, когда руки уперлись в стену золотого света.
- Твою ж мать!
Врезавшийся в практически невидимую стену кулак не нанес ей ни малейшего повреждения, только руку пронзило болью до самого плеча. Это было жестоко, очень жестоко! Он был от меня в шаге, а я, запертый в клетке, не мог даже дотронуться до него. И я затрудняюсь сказать, что угнетало больше.
- Мордред… - попытался позвать я, но в голове было пусто, как в выжженной техасской прерии. – Мордред! – внутри, вместе с остатками силы, поднималось неконтролируемое бешенство. Вот же суки….
В руках загорался шар, с каждым мигом все больше, ярче, а я, закрыв глаза и не слыша собственного голоса, шептал заклинание.
Еще спустя пару мгновений громыхнуло.
Явившимся утром преподавателям и студентам предстало прелюбопытнейшее зрелище. Дверь учительской была выбита, в полу чернела воронка глубиной дюймов 15 и диаметром на все 50, от пола до потолка клубился едкий серый дым, сквозь который поглядывал на пришедших ошалевшей перекошенной мордой расколотый надвое тотем. Зам декана был в ужасе. А потом в ярости.
Итак, зам декана был в ярости, о чем мне сообщился Осирис, совершенно случайно проходивший мимо. Зам срывал зло на всех, кто подворачивался под руку, и чаще всего ему подворачивалась ректор кафедры друидистики, скромная и безобидная девушка, недавно вступившая в должность. Чем ему так не угодила именно она я не имел ни малейшего понятия, но старикашка доводил ее до слез и истерик, о которых вездесущий Осирис сообщал мне с неизменно мрачной и обвиняющей рожей.
С того знаменательного дня прошла почти неделя, но Бэт чувствовала себя все так же плохо. Она редко приходила в себя, металась в бреду и хваталась за мои руки, когда я приходил ее навестить. Осирис бесился еще сильнее, и я даже боюсь предположить, что раздражало его сильнее, недомогание Бэт или ее хватания.
Целитель Наллэ, которого мы вызвали на второй день, приходил с тех пор еще трижды, качал головой, прописал какие то капли и побольше куриного бульона. Капли и будьон приходилось вливать практически внутривенно.
Весть о том, что меня таки вызывает к себе зам декана, мне тоже принес Осирис. Сам вызов был явно не к добру, да и от Осириса в последнее время не приходилось ждать ничего хорошего.
Зам был, как обычно, зол и раздражен, но, что удивительно, даже не смотря на это, сдержан. Хотя сдержанность и давалась ему откровенно нелегко. Очевидно, причиной тому была дама, присутствующая в кабинете, блондинка в полном форменном обмундировании темной колдуньи, даже спиной излучавшая уверенность, силу и незыблемость.
- Фон Вальде, - поприветствовал меня зам тоном «приперся тут». – Почему твоя курсовая по историческим перспективам кабалистики не заархивирована в библиотеке?! Леди Яна желает посмотреть ее, и где, по твоему, я должен ее искать?!
Я открыл было рот, но тут женщина полуобернулась, покосилась на меня и чуть улыбнулась.
Ах, ну если леди Яна…
Мне было шестнадцать, когда я пришел в Замок Тьмы. Владычица Замка Света, Великая Саша, появлялась у нас дома достаточно часто, что бы мое желание к более близкому знакомству с ней не даже не приходило в голову. Но вот Великую Темную я никогда не видел, что и намерен был исправить.
Великая Темная Яна оказалась красавицей блондинкой, сходу потрепавшей меня по щеке и заявившей:
- А ты милашка, Виз. Моя сестрица, прости господи, конечно, была той еще дурой, но внучек у нее получился очень ничего.
Она показала мне только пару простеньких заклинаний, посоветовав не забивать себе голову раньше времени, позволяла рыться в своих книгах, со смехом наблюдая за моими потугами понять хоть что-то. Она всегда была рада мне и я приходил, предусмотрительно напичкав собственные карманы любовными записками, на случай, если родителям придет в голову интересоваться. Мы ладили с Яной, несмотря ни на что, и это было заманчиво, ценно. Тем более, что в мои визиты мы располагались на ковре с миской фисташек и смотрели ужастики.
Яна пришла позже, уже к нам в общагу, похвалила вишневый пирог Осириса, поколдовала над Бэт и посоветовала Мордреду сменить рубашку, если он не хочет, что бы однажды над ним неприличным образом надругался зам декана.
- Я стерла все следы, Виз, - сказала она, непривычно серьезно, когда мы расположились под любимым осирисовым лимоном. – А их было много. Очень много. Я восхищена твоим энтузиазмом, рвением и уровнем силы, но следов хватило бы на десяток уголовно-магических дел.
Я молчал, как можно более беспечно разглядывая травинку.
- Будь аккуратней. Я не всегда смогу прикрыть тебя. А Саша, не смотря на всю ее симпатию к твоей семье… или, скорее, благоговению к твоей крови… не будет и пытаться. И тогда ты огребешь, Виз.
- Обещаю, - я, как мог покаянно, склонил голову и, поймав ее руку, коснулся пальцев губами. – И спасибо, Яна… я обязан тебе.
- Еще бы, - колдунья мягко, беззлобно рассмеялась и легко погладила меня по щеке. - Ты шальной. Поэтому нравишься мне.
Пока нравлюсь… я был далек от иллюзий верности Великих.
