Prosims: новости, обзоры, дополнения, файлы, коды, объекты, скины и скриншоты The Sims 3 и The Sims 2 — Симы форева ;) - Показать сообщение отдельно

Amelie · 21.04.2013, 03:21

для читателей (всехвсехвсех)

Отчет №17 «C'est l'amour, c'est la France»

Первое что я почувствовала очнувшись была пустота. Вряд ли меня поймут девушки, которые никогда не были беременны, но то было именно так. Никто не пинался изнутри, живот не выпирал из-под одеяла. Он был плоским, как девять месяцев назад.
Второе – абсолютно белые стены и мирное попискивание какого-то прибора.
Третье – виток трубочек, подключенных ко мне.
Сомнений не было – я в больнице. Но что со мной? Что с моей Ленорой? Тревога охватила мое сердце, и я, наплевав на аппарат, стащила с груди все проводки и решительно вскочила. Вместо джинсов и футболки на мне была фланелевая пижама нежно-розового цвета. Хм, сомневаюсь, что в государственных больницах дают такое хорошее белье. Я осмотрелась, меня окружал интерьер в выдержанных светлых тонах. Напротив кровати висел огромный телевизор, на тумбочке находились небольшие настольные часы и стакан воды. Я могла бы подивиться райским условиям, но страх за дочь сковал меня, потому я решительно направилась к двери.
И… Нос к носу столкнулась с медсестрой. Надо было видеть, как та выпучила глаза, отступила на пару шагов и залепетала что-то. Я прислушалась. «Non! Vous ne pouvez pas!». Черт возьми, с каких пор медсестры Бриджпорта разговаривают по-французски?
- Где моя дочь? – я проигнорировала французский язык.
- Non! Non!
- Что значит «Non»? ГДЕ МОЯ ДОЧЬ?
- Monsieur Morganth! – завопила француженка в коридор.
Ага, «Морант» - это то, что надо. Спустя мгновение в палату зашел Данте и выпроводил медсестру.
Я начала с наиболее волнующего меня вопроса:
- Где моя Ленора?
- Кто? – похлопал глазами Данте, что вызвало у меня сначала шок, потом злость.
- МОЯ ДОЧЬ!!!
- Ленора?
- ЛЕНОРА!
- Да не кричи ты так, - передернул плечами Данте, - Все с ней хорошо.
Наконец, я смогла перевести дух.
- Почему персонал говорит по-французски?
Данте меланхолично пробормотал:
- Потому что они французы.
- А что они делают тут?
- Живут.
Наблюдая за моей реакцией, Морганта щелкнул пультом, и на экране телевизора появилась заставка новостей. Черт, я ни слова не понимаю!
Рывком я вновь соскочила с кровати и понеслась к окну.
- Это не Мунлайт, - припечатала я, разглядывая узкие улочки, залитые солнцем.
- Это Париж, Луи.
Воцарилось неловкое молчание, во время которого я поправляла складки на больничной пижаме, а Морганта уставился в экран телевизора, где, по-видимому, шли новости. Он знает французкий? Вот это сюрприз.
- Хм. Ладно. Но… Что я здесь делаю? – я постаралась сказать это самым будничным тоном, но дрожащий голос бессовестно меня предал.
- Лу, сколько времени, по-твоему, прошло с тех пор, как ты потеряла сознание?
- Это же было вчера, верно?
- Две недели.
Хм, я провалялась в отключке четырнадцать дней. Стоит поволноваться. Я же еще давно хотела сходить к доктору, мои обмороки пугают все больше.
- Случилось непредвиденное, роды были сложными, т.к. кое-кто был без сознания. Врачи делали все, что могли, но ты…
- Умерла? – ахнула я. Тогда все становилось на свои места – и внезапное пробуждение, и Париж.
- Что ты несешь? – возмутился Данте, подсаживаясь ко мне поближе. Это немного смутило меня, но вспомнив, что случилось вчера… две недели назад на берегу реки…
- Ты впала в кому. И не приходила в себя. Мне пришлось использовать все связи, чтобы добиться лучшей клиники.
- В другой стране? – простонала я.
- Как получилось.
- Так когда я смогу увидеть Ленору?
- Хм. Ленору. Да хоть сейчас.
- Почему ты всегда так странно реагируешь на ее имя, - подозрительно спросила я.
- Есть проблемка, - вздохнул Данте. – Ты сказала мне имя, потом отключилась и не приходила в себя очень долго… А малышке нужно было имя, и я немного перепутал… Ее зовут не Ленора, Луи.
- ЧТО? – я вскочила с кровати и уставилась на Данте, готовая наброситься на него с кулаками.
- Твою дочь зовут Лорелей.
- ЧТО? – я завопила еще громче. – «Лоре…» ЧТО? Да это даже выговорить невозможно – я решительно огрела Данте больничной подушкой по голове.
В прочем, моя злость была скорее напускной. Этот человек позаботился обо мне и моей дочери, дал мне (и ей тоже) жизнь. Благодаря ему, я лежу в лучшей клинике Парижа. Да и имя не такое уж и плохое, можно привыкнуть.
Одолеваемая такими мыслям и, я чуть было не обняла Данте или чего похуже, но тут, к счастью (а может и к сожалению) в палату зашла англоговорящая медсестра, которая устроила нам выговор за отключенные аппараты и самовольное покидание постели. Данте был выпровожен из палаты, а я предалась невеселым больничным занятиям – смотрела в потолок, на стены, на пол и в телевизор, не понимая ни слова.
Данте вернулся ближе к вечеру. В руках у него был ноутбук и корзина с фруктами. Я радостно накинулась на еду, т.к. больничный обед, состоявший из мидий и чего-то еще странного, я проглотила насильно.
Данте, видимо, догадывался, какая скука была в больнице, потому и принес мне ноутбук, поручив вести свой дневник, начатый несколько месяцев назад. С единственным условием: ни слова о расследованиях. Вампир загадочно пообещал, что по возращении домой, все изменится. Вообще, к вечеру Данте был полон энергии – его глаза светились в полумраке, движения были слишком быстрыми для понимания. Морганта постоянно что-то говорил, о чем-то рассказывал, а я, к своему стыду, уснула на половине его интересных историй.
На следующий день, стоило мне создать новую запись в дневнике (куда я собственно сейчас и пишу), в палату зашла уже знакомая строгая сестра. Правда на этот раз она принесла хорошие новости – я быстро приходила в нормальное самочувствие, и капельница и «та-жужжащая-штуковина» мне больше не были нужны. Следующая новость была еще радостнее – Ленор… Лорелей, которая до этого находилась в каком-то специальном инкубаторе, переехала в мою палату. Так в моей комнате появилась кроватка с ребенком. Моим ребенком.
Сначала я боялась даже приближаться к кроватке, заглядывать и дышать, боясь, что это может повредить малышке. Плюс, я никогда не видела новорожденных, так что самую малость побаивалась увидеть там красный сморщенный комок. Но, поборов себя, я сделала шаг к колыбели и встретилась взглядом с дочерью. Она была абсолютно человеческого цвета и, боже упаси, никакого отвращения вызывать просто не могла. Я буквально почувствовала, как внутри меня рождается новый человек – мама-Луи. Я бережно подняла малышку, посмотрела в ее светлые глаза и прижала к себе. Лорелей оказалась довольно капризной – стоило мне надолго отойти от нее, она устраивала истерики на всю больницу, потому я была буквально прикована к кроватке.
Я немного боялась показывать свое сокровище Данте. Кто знает, как относятся вампиры к младенцам? Но мой вампир лишь аккуратно понюхал (ну вот как к такому привыкнуть?) Лори, та в ответ ему улыбнулась и каменное сердце Данте растаяло. Конечно, Лорелей была ему абсолютно чужая, более того, дочь его любимой женщины (это же я, верно?) от его злейшего врага. Но ребенок не были ни в чем виновен. И кажется, они друг другу понравились.
Спустя две недели (моей малышке исполнился месяц, с ума сойти), нас выписали из больницы.

Данте быстро осуществил переезд нас в дом, где жиль сам. Оказываться, у французов есть такое понятие «дом на пополам», когда две семьи туристов снимают один дом. Во-первых это получается дешево, а во-вторых удобно – первый этаж принадлежал нашему соседу, второй – нам. Кстати о соседе. Им оказался отставной военный, который обожал болтать с нами по утрам.

После завтрака он быстро исчезал, а мы с Данте либо вызывали няню, либо отправлялись на прогулку вместе с Лори.
Сказать, что Париж был красив, значит не сказать ничего.

Он с первой минуты близкого знакомства покорил мое сердце. Блуждая по узким улочкам, гуляя по огромным площадям, забегая в различные кафешки и отправляясь в далекие окраины, я чувствовала себя ребенком, попавшим в сказку.
Я много думала, много писала в этот дневник и очень много сомневалась. Меня смущало то, в каких отношениях я находилась с Данте – мы гуляли вместе, изредка держались за руку. Иногда я, по неведомым самой себе причинам, тянулась к его губам, а он не противился. И я впивалась в его холодное, ледяное тело, которое не мог согреть ни один луч палящего солнца.

Данте не сгорал на солнце, как рассказывают всякие там легенды, но вечерние проулки доставляли ему куда большее удовольствие.
Ближе к полудню мы взяли в аренду два мопеда (признаюсь, я впервые села за руль сего устройства) и покатили к знаменитому замку, принадлежавшему какому-то древнему роду.

Крыша замка была почти полностью разрушена, еще бы – шестнадцатый век это вам не хухры мухры. Задумавшись обо всем этом, я не заметила, как вновь начала целоваться с Данте.

Да что это в конце концов за такое?

Я не хотела ввязываться в отношения, мне хватило того, что сейчас отбывал срок в тюрьме. Кстати, как рассказал мне Данте, мама Пипа тоже была признана виновной, но ввиду ее состояния и возраста, она была отправлена в больницу, а не в тюрьму. Впрочем, я не желала зла ни Пипу, ни кому-либо из его шайки. Он подарил мне двух дочерей, я благодарна ему. Точка.
Войдя в замок, наши пути с Данте разошлись. Он пообещал вести себя хорошо и отправился куда-то на нижний этаж.

Я же вступила в разговор с продавщицей сувениров, которая, на счастье, знала английский. Она была истинной француженкой с головы до пяти – элегантный вкус в одежде, мелодичный голос и грациозность движений граничили с простотой души и отзывчивостью.

Я даже не запомнила ее имя, зато запомнила песню, которой она меня научила, правда только припев. Я решила спеть эту красивую песню Данте (ну почему у двадцати с хвостиком летней дамы не могут возникнуть такие желания?) и спросила у своей новой знакомой.
- Скажите, что находится на первом этаже?
- Хм, винный погреб, мадам.
Ну да, конечно, Данте пообещал хорошо себя вести.
В погребе оказались лишь длинные ряды бутылок с вином и… Каменный бассейн, наполненный тем же напитком. Я, понадеявшись, что Данте ТАКОГО бы не совершил, оббегала весь замок, но моего вампира ни оказалось ни в одном зале. Тогда я вновь вернулась в погреб, решив хотя бы напиться с горя. Я уже не беременна, можно себе позволить. Решено было не мелочиться, к тому же возле бассейна оказалась табличка «Купайтесь, не стесняйтесь!». Бизнес, налаженный французами, был, конечно, необычен, но чего не сделаешь ради туристов. Потому я присела на бортик хранилища вина и провела рукой по дну, оценивая глубину. Тут рука наткнулась на какой-то рычаг, а я не была бы Луи Даймонд, если бы не потянула его. Дно бассейна ушло в сторону, а я, беспечно опиравшаяся на него, полетела кубарем вниз.
«Низ» встретил меня мягкой соломой. Интересно, это тоже спланировано владельцами замка? Стоит пожаловаться на них за столько экстремальное развлечение. Хотя это и отчасти верно – умеешь купаться в бидоне с алкоголем, умей и падать вниз головой в сено.
И знаете, кто был первым, кого я встретила, поднявшись с сена, склеившегося от вина, пролитого из злополучного бассейна? Правильно, Данте. А затем нам предстояло веселенькое приключение в подземелье, но об этом ни слова – я же обещала ничего не писать по работе, а это можно отнести к моей нелегкой службе.
Самое важное, что у меня есть – это Лорелей и Данте. Я не знаю, как бы я жила без них.
Сейчас шесть часов утра, моя малышка дремлет, слава богу, перестала плакать, она у меня до жути капризная, а рядом на подушке дрыхнет мой вампир. Пожалуй, мне стоит встать уже сейчас, если я хочу порадовать домашних чем-то серьезным. Как насчет оладушек?

|огромное за кадром|