Ничего не хочется.
Не хочется на следующей неделе идти на первое занятие в университете, не хочется ни с кем разговаривать, общаться, смотреть, даже спускаться вниз к ужину и то не хочется.
Хочется только плакать, увлажняя и без того непросыхающую подушку, отвернуться лицом к стенке, в миллиардный раз открывать четырнадцать присланных им смс-ок, несмотря на то, что знаешь их наизусть, и вспоминать, вспоминать, вспоминать…
- Всё, Полин, спасибо, что пришла меня провожать. Иди, поезд ещё нескоро отправится.
- Я побуду с тобой.
- Да ладно, что ты будешь тут торчать. Иди, не рви мне сердце.
Мотаю головой и продолжаю стоять на месте.
- Да, ещё раз извини за мать, она не понимала, что говорит.
Это вспоминать было неприятно. Кому захочется хранить в памяти образ пьяной матери Ника, которая с презрительным выражением лица выплёвывала слова «профессорская дочка», «из-за таких жлобов как вы…» и что-то ещё малопонятное, которое я не расслышала, потому что Ник увёл меня, так неудачно зашедшую, чтобы провести с ним последний вечер.
- Ничего страшного.
- Поль, – обнимает, - ты только дождись меня, ладно? И ты так и не ответила на мой вопрос.
Молчу. Что я могу сейчас ответить на это? Что вообще ничего не понимаю про замужество? Что мне ещё сложно осознать наши выведенные на новый этап отношения? Что мне до сих пор трудно самой набрать его номер телефона, а тот вчерашний отчаянный визит к нему был выстрадан, вымучан, отстоян под натиском трёх часов непрерывных сомнений и колебаний? «Я» и «замуж» – понятия, которые могут обитать в различных вселенных, а не находиться в одном предложении.
Просто не могу ему врать, сказав «да», когда абсолютно не понимаю, что это. Не в том дело, что я не хочу быть с ним. Я вообще не смотрю в будущее, когда я с Ником, Его общество, его руки на моём теле, которые больше не пугают, его голос – это всё не реальность. Это сказка, сон, от которого так больно будет открывать глаза, поэтому так страшно верить, загадывать, строить планы, осознавая, что всё это может быть просто придуманным мыльным пузырём, на несколько секунд ярко блеснувшим на солнце.
Не знаю почему. Вроде бы вот он рядом, можно, задержав дыхание, коснуться его кожи, потрогать, услышать, а в то же время чувствую отчего-то жуткую хрупкость нашей связи. Будто между нами проложена истончённая от времени, ветра и дождей ненадёжная канатная дорога.
Хотя когда он, как сейчас, сжимает меня в своих руках до хруста, жарко шепчет на ухо слово «люблю», я верю, я отбрасываю далеко назад все свои надуманные словесные конструкции, и просто отдаюсь его чувствам, едва успев пролепетать «я тоже».
- Молодёжь! Кончай целоваться, а то придётся бежать за поездом, - ухмыляется усатый проводник, жестом показывающий, что сейчас будет убирать лесенку.
Переживаю, но Ник не торопится, продолжая пристально смотреть мне в глаза, и только когда дядька принимается потрясать кулаком, в один прыжок оказывается на подножке.
Поезд трогается.
- Полина!! – бегу следом, – Полина, ты – лучшее в моей жизни!...
Потом я вернулась домой, продолжила жить обычным своим бытиём, что-то делала, вроде бы поливала цветы, проверяла, все ли канцтовары куплены для учёбы, задумчиво листала книжки, трогала тетради, которые вскоре станут конспектами, ужинала, говорила с папой, опять листала книжку, умывалась… А потом бросилась на кровать и зарыдала, совершенно не понимая почему. Я ревела так, будто бы жизнь моя закончилась, будто бы впереди абсолютно беспросветная мгла, не сулящая ничего хорошего, а в то же время ничего не понимающий разум стоял осторонь, с удивлением наблюдая это слёзоизвержение. Словно душа уже отчаянно тосковала по нему, а ум всё ещё никак не мог осознать случившееся.
Да, я стала жить как раньше, только без него рядом. Осекалась от того, что на полном серьёзе начинала ждать его прихода, высматривать профиль в магазине, на улице, выглядывая ежечасно в окно. Я была готова даже терпеть физическую близость, так и не принесшую мне ничего кроме неловкости и скованности, несмотря на то, что мы повторили это целых три раза.
Он бросит меня, совершенно точно бросит. Там, в этом неведомом далёком Лаки Палмс наверняка полно девчонок, раскованных, смешливых, симпатичных красавиц, под стать ему. Где тут помнить замухрышку из Хиддена, для которой скрасил выпускной класс?
Нет, он, конечно, звонил, слал трогательные смс-ки, рассказывал новости, о том, как поселился, какое там общежитие, а у меня перехватывало дыхание каждый раз, когда я слышала какой-нибудь девичий голос в отдалении. Поэтому я никогда не звонила ему сама, у меня просто остановилось бы сердце, если один из этих голосов ответил бы мне по его телефону «Алло».
Мама в который раз пытается со мной поговорить, даже подсылает тётю Нафаню (тоже мне верхушка дипломатии), но я старательно обхожу опасные темы вроде «Что-то Ник давно не появлялся, у вас всё в порядке?», «Почему-то у тебя глаза красные, что случилось?», «Давай, сходим в парк поболтаем». Ах, да, кстати, папа, скрепя всем, чем только можно скрипеть, за месяц до выпускного дал разрешение на наши с ним отношения, правда, изрядно задолбав Ника вопросами и похоже, оставив некоторые сомнения по его поводу.
Хотя толку с этого теперь абсолютно никакого.
Потому что Ника нет.
Первый день в университете.
Громадные тяжёлые своды монументального здания, просторные коридоры, гулкие звуки шагов, лестницы – всё это будто придавливало своим величием такую жалкую козявку как я. Кажется, что все тут такие солидные, занятые чрезвычайно важными делами, то и дело встречаются оживлённые группки студентов, деловито что-то обговаривающих или попросту веселящихся, радующихся после долгой разлуки после каникул.
И я такая, испуганная первокурсница, робко жмущаяся к стенам. Как же тут вообще разобраться? Нет, конечно, я приходила сюда и раньше, когда подавала документы, проходила экзамены, узнавала результаты, но тогда он был рядом, а теперь я здесь одна. Да, кстати, так и не сказала вам, какой факультет был мною выбран. Я поступила на программирование.
Осторожно подхожу к толпящимся перед расписанием таким же новичкам, как и я, отыскиваю нужный листок, прикреплённый к доске, достаю блокнот и начинаю переписывать.
- О, так ты и есть Полина Фирт, вторая особь женского пола в нашей группе?
Оборачиваюсь и вижу девушку, которая, кажется, создана для того, чтобы моментально притягивать к себе взгляды окружающих. Не могу сказать, что она как-то особенно прекрасна, но определённо в ней есть что-то такое, что обычно называют харизмой.
- Так-так-так, - молвит она, оглядывая меня с ног до головы, чем немало смущая, - местная гламурная красотка, решившая податься на чисто мужской курс, дабы избежать конкуренции?
- Кра... – от изумления это слово буквально застряёт в горле. Так меня ещё никто не называл!
- Ага, удивляешься? Добрый знак. Думаю, с тобой можно иметь дело. Матильда Лайзер, а то так до сих пор и не представилась, - она протягивает мне руку, но я не спешу отвечать взаимностью, настороженно делая полшага назад.
Тут из-за угла появляется парень.
- Мотька, - хлопает мою новообретённую знакомую по плечу, - опять ты со своими психоштучками. Зачем заставляешь девушку стесняться?
- Да лан, Ри, - Матильда подмигивает мне и переводит взгляд на собеседника, - Смущение – не самая худшая из реакций на мою персону. Она мне определённо нравится, а тебе?
- Тоже. Сразу, как только увидел. Простите нас, пожалуйста, меня зовут Риот и я сводный брат этого чуда в перьях, - протягивает мне ладонь, широко улыбаясь, но я не спешу принимать рукопожатие, опасаясь каких-нибудь подвохов. Какая-то издёвка чудится мне в этих «красотка», «нравится, как только увидел».
- Простите, мне нужно идти, - разворачиваюсь и как можно быстрее убегаю в другой пролёт коридора, сажусь на какие-то лавки.
Чёрт, первую пару записала, преподавателя тоже, а вот кабинет, в котором она будет проходить нет. Вот растяпа-то! А они стоят там, мило шушукаясь, глупо возвращаться обратно. И она говорила что-то о том, что мы в одной группе. Вот досада, с самого первого дня такие вещи происходят. Вот что всем мёдом намазано на моей особе, почему они все ко мне лезут? Собирают информацию, чтобы потом в удовольствие раскатать меня по полу? Я хорошо помнила Миони, которая в восьмом классе резко захотела со мной подружиться, а потом хохоча рассказывала товаркам, что я до сих пор беру медведя в постель, а также, что мне нравится Брендон Пойнс из параллельного класса, такой же заучка как и я. Он потом гордо хорохорясь проходил мимо, бросая взгляды полные превосходства, а я зареклась с кем-либо говорить о себе.
Как же не хватает Ника! Я так привыкла, что последний год он был словно щитом между мной и остальным миром, а теперь я снова один на один со всеми, кто захочет, упражняясь в красноречии, возвыситься в чужих и собственных глазах за мой счёт.
Задумавшись и глядя в окно, прижимая пальцы к горящим от воспоминаний щекам, я совсем не заметила опасно приближавшуюся Матильду. Настолько не заметила, что вскрикнула, когда она, не церемонясь, схватила меня за запястье и потащила за собой.
- Идём, звонок уже был, пара сейчас начнётся, а нам ещё двести тридцатый кабинет искать. Чувствую себя слегка виноватой, что выбила тебя из колеи, но мне несколько непонятны твои реакции, потому что ничего же не произошло, что обусловило бы подобную фрустрацию. Или я напоминаю тебе кого-нибудь из прошлого? В таком случае не советую увлекаться переносами, это вовсе не полезно.
Пропуская всю тираду мимо ушей, занята тем, что пытаюсь выдернуть руку из железных тисков спутницы, которая с упоением практически волоком тащит меня по второму этажу.
- Да оставь меня в покое!!! – чёрт, разревусь же.
Останавливается, с интересом заглядывает мне в лицо, созерцая уже начавшие подрагивать губы и наверняка покрасневший кончик носа – верные симптомы, что я сейчас буду рыдать. Блин, в первый же день! Опять всё то же самое.
Отвоёвываю руку и почти бегом вскакиваю в двери, на которых красуется табличка 230. Надеюсь, она правильно переписала расписание и мне действительно сюда.
Первая парта, точнее тут не парты, а столы какие-то, так вот это первое уже занято студентами и сумками, и второе и третье. Привычно плетусь в самый конец аудитории.
С моим плохим зрением желательно бы сидеть поближе, но прекрасно осведомлённые об этом одноклассники злорадно хихикая, всегда оттесняли меня назад. Как? Вот прихожу утром, а на моём месте сидят, а если на первом уроке я всё же придя гораздо раньше, успевала посидеть впереди, то после перемены моё место обязательно оказывалось занятым. Просто, чтобы позубоскалить, глядя на мою растерянность, чтобы я, отличница, много о себе не думала. Здесь, похоже, будет так же.
Зачем я вообще пошла учиться? Надо было поступать на заочный, тогда терпеть всё это нужно было бы всего лишь пару раз в год.
- Полина…
Небеса, да этому-то что здесь нужно? Они с сестрицей мало меня довели? Довольны? Я уже плачу!! Этого добивались? Да сколько можно-то, нужно взять себя в руки!
- Мисс Фирт, извините, пожалуйста, мою сестру, она мнит себя знатоком человеческих душ и бывает поистине невыносима. Похоже, она уже умудрилась расстроить вас чем-то. Давайте, вы сядете с нами, я занял место на первой парте, а у вас вижу зрение не очень, не стоит его напрягать, пытаясь с последнего места разглядеть закорючки преподов.
Он так доброжелательно улыбается, что почему-то робко киваю и он, не дожидаясь пока я соизволю быстро отреагировать, берёт меня под локоть и провожает к первой парте. По дороге, пытаюсь промокнуть глаза, надеюсь, тушь не потекла, она водостойкая, я уже учёная, но мало ли.
Риот садится, хлопает ладонью рядом и снова ободряюще улыбается. Почему-то мне становится спокойнее, и даже перестаю подозревать всех и вся. Осторожно присаживаюсь.
Перед тем, как уже вошедший и разложивший бумаги с журналами на столе преподаватель приступает к проведению пары, Матильда, виновато глядя мне в глаза, протягивает сложенный листок бумаги.
Машинально беру, разворачиваю и мне отчего-то безумно приятно видеть написанные на нём слова.
«Полина, извини, я бываю такой заразой. Не хотела тебя расстраивать. Правда. Мир?»
Всё смотрю и смотрю на буквы, складывающиеся в слова.
У меня попросили прощения. Впервые. Не пихнули в который раз в грязь, а наоборот. Может, это всё-таки насмешка?
Нет. Я верю, что нет. Чёрт, а вдруг они меня примут к себе, и мы даже сможем подружиться? Когда Миони болтала со мной два дня подряд, я уже успела намечтать себе дружбу, которой у меня никогда не было.
Осторожно поворачиваю голову к той, которая напряжённо следит за моим лицом и еле-еле слышно, но подкрепляя почти незаметной полуулыбкой, отвечаю:
- Мир.