5.4 Давай убьем эту ночь
- Пожалуйста, позвоните моему папе…
Один из полицейских схватил меня за запястье и грубо толкнул к машине. За спиной моментально щёлкнули наручники.
Моросящий дождь за время, что я была внутри, превратился в настоящий ливень. Он хлестал меня по спине, рукам, шумел в ушах, но я ничего не чувствовала. Как в тумане я позволила впихнуть себя в салон, даже не пытаясь сопротивляться. Звуки вокруг слились в какой-то один протяжный гул, я отчаянно пыталась сосредоточиться, сказать что-то внятное, но вместо этого повторяла одну и ту же фразу – пожалуйста, позвоните моему папе… пожалуйста. Конечно, меня никто не слушал.
Пока меня везли в участок, я пыталась ни о чём не думать, но ничего не выходило. Я вспоминала о том, что меня не раз арестовывали папины дружки, ученики и агенты – когда в шутку, когда для проверки дееспособности, когда просто от скуки. Иногда папа меня предупреждал, иногда – нет. Тогда было особенно прикольно и интересно. Назвать же «прикольным» происходящее сейчас у меня язык не поворачивался.
На этот раз всё было по-настоящему – и копы, и наручники, и арест. Но мне не было страшно. Я знала: если уговорю их позвонить папе, я буду спасена, и в голове у меня крутились варианты, как заставить их сделать это.
***
(за несколько часов до этого)
Том вышел из машины и быстрым шагом направился к дому. В голове прокручивались события сегодняшнего вечера – закрытая церемония, коллеги, шампанское, поздравления… Про себя Том повторял, пробовал новую должность на вкус: «Полевой агент. Руководитель. Начальник…» Пример для подражания для новичков, авторитет. Теперь не просто ищейка местного разлива – важная, почитаемая персона. Том вдохнул поглубже и вошёл в дом, нарочито громко хлопнув входной дверью.
- Я дома, - крикнул он, стаскивая обувь. Из спальни послышалось шевеление, и через минуту к нему выпорхнула Розмари.
- Ну что? – она кинулась к мужу и принялась помогать ему расстегивать пиджак.
- Да, - выдохнул довольный, как кот Том, косясь на любимую и предвкушая её реакцию.
Розмари взвизгнула и кинулась обнимать мужа. Она гордилась им как никогда, и повторяла это без остановки. Теперь всё время, что он провёл в командировках вдали от семьи, всё окупилось и стоило того – теперь они все навсегда в безопасности.
После того, как Ричард уехал учиться, а Юджини и Хьюго развелись и разъехались, Розмари и Том остались в огромном, опустевшем особняке одни. Оба много работали и виделись только по вечерам, но с недавних пор Розмари оставила должность и теперь сутки напролет скучала дома. Редкие выходные Тома они проводили неизменно вместе, и тогда Розмари была счастлива. Она иногда вспоминала себя двадцать лет назад, ещё до рождения маленькой Риши и делилась воспоминаниями с Томом.
Закончив, наконец, продолжительные поздравления и объятья, Роузи увлекла мужа за собой на кухню.
- Я сварила борщ и испекла пирог, - торжественно произнесла она, неловко приземлившись на стул, - Давай ужинать.
Том покорно опустился рядом. Они кушали, болтали, обсуждали всё на свете, и Том совсем расслабился, пока внезапно речь не зашла об их дочери.
- От Рошель ничего не слышно уже много месяцев, - нахмурилась Розмари, - Я знаю, ты считаешь, что ей нужна свобода, но не приехать на лето…
- Всё нормально, - излишне резко оборвал её Том и, чтобы загладить оплошность, мягко взял любимую за руку, - Она… звонит мне. Иногда. У неё всё хорошо, правда.
Роузи хотела что-то ещё сказать, но на другом конце стола пиликнул и завибрировал смартфон Тома. Он потянулся, чтобы прочитать короткое сообщение:
Хедриксон: «Она сбежала.»
Том выругался про себя. «Папина, чёрт возьми, дочка» - он поднял голову и столкнулся с взволнованным взглядом жены. Розмари смотрела то на него, то на телефон, и наконец решилась спросить:
- Что там?..
- Всё в порядке. Не бери в голову, - он торопливо встал, чмокнул любимую в щёку и вышел из-за стола, - Спасибо за ужин. Я буду в кабинете.
***
- Пожалуйста, позвоните моему папе. Его фамилия Ливер, Том Ливер. Вы должны знать его… - упрямо гнула своё я, прижавшись лбом к решетке. Из арестованных в участке я была одна, не считая какого-то бомжеватого вида старичка, отключившегося в соседней камере.
- Том Ливер? – первый коп усмехнулся, оторвавшись от созерцания ящика, - Ну да, конечно, папочка-супергерой, придет и спасет тебя.
Он лениво расхохотался и вернулся к просмотру телека, безмятежно насвистывая какую-то мелодию. Очевидно, он никогда не слышал о моём папе, и от него ждать нечего. Я перевела взгляд на его напарника и возликовала – тот уже не слушал, что бубнит диктор, а, как мне показалось, что-то лихорадочно вспоминал. Я сразу просекла – имя показалось ему знакомым, но он не может вспомнить, где его слышал. Я сверлила копа взглядом, мысленно умоляя: ну давай же, давай!.. Ты знаешь папу, он часто светится в новостях, а в прошлом году про него даже сняли сюжет. В прошлом году вообще много кто говорил о моём папе: он раскрыл одно крупное ограбление, и сильно засветился в различных СМИ, что его, правда, совершенно не порадовало…
Наконец коп будто бы прозрел и с силой пнул напарника под локоть. Я тут же сделала вид, что изучаю какие-то листовки на стене, а сама усиленно принялась прислушиваться:
- …Говорю тебе, я знаю его. В прошлом году в отпуске мы с Эмбер были в Нью-Йорке, и совершенно случайно оказались в самом центре событий поимки той шайки грабителей, о них тогда ещё все говорили… Этот Том их и поймал. Вообще он федеральный агент… Ну, был тогда… Ещё его жену показывали, она странная какая-то, вся в полосках и рыжая, да к тому же ещё и офицер. Странная, в общем, семейка.
Тут меня взяла гордость за моих родителей, и я, отвернув голову, самодовольно улыбнулась, вспоминая моих прекрасных маму и папу.
- Ага, а дочурка, значит, воровка местного разлива и профессиональная взломщица? – первый коп опять противно усмехнулся.
- Хватит ржать, пораскинь лучше мозгами! – разозлился его напарник, - Про детей их ничего не говорили, но если эта цыпочка правда их дочь, боюсь нас с тобой самих потом четвертуют…
- Так она про мамочку не заикалась. Может это внебрачная, тогда ей вообще светиться не дадут…
- Да какая разница! Ты как хочешь, а я звоню. Хуже, блин, не будет. – и он обернулся ко мне, - Эй, ты! Номер папаши знаешь?
Я быстро закивала и принялась диктовать. Коп удалился. Как я ни старалась прислушиваться, до меня теперь долетали лишь обрывки фраз, и я не могла ни понять, ни предугадать папину реакцию. Оставшийся полицейский наконец оторвался от телевизора и теперь в открытую пялился на меня. Я выдавила из себя улыбку и отвернулась. Мне было не до него – в соседней комнате решалась моя судьба.
Минуты ожидания показались мне мучительно долгими. Я смотрела в одну точку, прислонившись к холодной бетонной стене, и прокручивала в голове варианты развития событий. Наконец послышались шаги, и я стремительно подскочила, вцепившись в решетку руками. Коп, хмурясь, направлялся прямиком к моей камере, и я чуть не взвизгнула от восторга и облегчения, когда увидела, что в руке он сжимает связку ключей.
Без слов меня вызволили из камеры, однако снимать наручники не спешили. Коп, говоривший с мим отцом, мягко, но настойчиво повёл меня к выходу, не обращая внимания на удивлённый взгляд, которым нас провожал его коллега.
Мы вышли на улицу. Дождь не только не прекратился, но, как мне показалось, усилился ещё сильнее, но мне теперь было всё равно. Я ликовала – спасибо, папочка! Спасибо, спасибо, спасибо, я спасена!!!
Однако радость моя была недолгой. Коп быстро погрузил меня в машину и рванул в неизвестном направлении. Я задумалась – папа смог договориться, чтобы меня отпустили. Это хорошо. Наверное, он сказал копу отвезти меня куда-нибудь, где меня заберет один из его агентов… Но тогда какого с меня не сняли наручники?
Я оторвалась от спинки сиденья и подалась вперед, высунув голову проём между передними местами. Коп на секунду перевёл на меня взгляд в зеркало, а затем снова стал пялиться на дорогу. Несколько секунд мы ехали в полной тишине, пока я наконец не решилась её нарушить:
- Куда мы едем?
- В центр.
- Там меня заберут?
Полицеский молчал, и я уж подумала, что не ответит совсем, как вдруг он тихо произнёс: «Это вряд ли». Я хотела спросить что-то ещё, но не успела: коп остановил машину и объявил, что мы приехали. Мои руки всё ещё были скованы наручниками за спиной, поэтому я дождалась, пока он откроет мне дверь и высунулась. Дождь продолжал лить, ничуть не утихнув. Заметив, что я медлю, коп потянулся и сам достал меня из машины. Наручники щёлкнули, и я почувствовала, что свободна.
- Удачного пути, - небрежно бросил коп и поспешил залезть обратно в машину.
- Эй, стой! – я схватила дверцу рукой, на давая закрыть её, - Удачного пути куда? Скоро за мной приедут? Как мне понять, что это папины агенты? И тут же льёт дождь, мне что, так и стоять…
- Твой отец приказал отвезти тебя к метро, - сухо оборвал меня полицейский, - Не знаю, может кто и приедет за тобой – можешь подождать тут, мне всё равно. Я свою миссию выполнил. До свидания.
Он резко дёрнул дверцу и сорвался с места, оставив меня стоять под проливным дождем в одиночестве.
Я ждала. Стояла и ждала, ждала, ждала, как верная псинка, но никто не желал меня забирать. Люди сновали туда-сюда мимо меня, сзади гудели машины, жизнь кипела до определенного момента, когда внезапно гул утих и городок погрузился в спящий режим. А я так и стояла, прижавшись спиной к грязному, заляпанному отпечатками рук, спин и пальцев стеклу и не знала, что мне делать.
Никто не собирается меня забирать. А впереди – глубокая, тёмная, печальная ночь и безысходность. Я медленно присела на корточки и сжалась в комок, желая исчезнуть. Как ты мог, папа, так со мной поступить…
***
Том мерил шагами комнату. Хедриксон сказал, что из-за аварии на станции в академии на весь день пропало электричество, не работала и сигнализация. Занятия так же отменили – все были так заняты, что не уследили за его дочерью. А ведь он щедро оплатил весь этот спектакль по перевоспитанию Рошель – он приказал следить за ней, оберегать… Хедриксон виновато разводил руками. Он был благодарен Тому за финансирование нескольких уже вошедших в оборот проектов, да и сам уже привязался к хорошенькой студентке, но теперь он не мог ничего сделать. Рошель сбежала, и ничего тут не попишешь.
Том размышлял, куда она могла пойти и куда ещё можно позвонить, как вдруг смартфон мягко завибрировал на коленях. Он быстро поднял трубку. Пока незнакомый мужской голос на том конце говорил и говорил, лицо Тома всё больше вытягивалось. Наконец они пришли к общему решению, и Том, устало наклонив голову, набрал ещё один номер.
- Езжай в Хазлтон. Немедленно. Да, она там… Нет, не надо её забирать. Просто… Просто следи за ней, ладно? Чтобы она ещё во что-нибудь не влезла… Она не должна заметить тебя. Вылезай только в самом крайнем случае… – он помолчал, раздумывая, какие ещё указания дать, - Надеюсь, радости самостоятельной жизни научат её наконец отвечать за свои поступки.
***
Я проснулась, когда скамейку, на которой я сиротливо примостилась накануне, начало пригревать слабое ноябрьское солнце. Для последних осенних дней было тепло и, на удивление, солнечно. Дождь кончился ещё на рассвете, и теперь городок постепенно просыпался. Я поднялась и принялась разминать затекшую шею, попутно разглядывая место, в котором оказалась.
Маленький непритязательный городок со своими тараканами. Неизвестно, сколько отсюда до Нью-Йорка, да и зачем мне это, если у меня нет ни копейки. И никаких знакомых. Я одна в пустом чужом городе, без телефона, денег и связей. Как я люблю твои жизненные уроки, папа. Ничего, на этот раз я вернусь и всё тебе припомню!..
В нескольких метрах от меня обосновался уличный танцор – темнокожий блондин в спортивных штанах, кедах и с огроменной колонкой. Он по-хозяйски развернул какую-то картонку, врубил музыку и принялся танцевать брейк. Надо отдать ему должное – весьма, весьма умело.
Я поднялась, поправила юбочку и подошла ближе. Видок у меня, конечно, тот ещё – спутанные влажные волосы, свисающие сосульками, никакой косметики, заспанные красные глаза, но кому какое дело. Я скрестила руки на груди и наблюдала за тем, как танцор извивается и гнется, не обращая на меня никакого внимания.
В детстве я занималась балетом. Не брейк, конечно, но тоже кое-что. Я тогда очень старалась быть лучшей ученицей – первой сесть на шпагат, встать на пуанты, получить главное соло… По дороге в балетную школу всегда обосновывались уличные танцоры вроде этого – они танцевали что-то очень непохожее на мой балет, и я искренне недоумевала, как такое может зваться танцем. Но мама говорила, что творчество – это, прежде всего, самовыражение, желание показать что-то миру, и главное, чтобы танец был искренним. Ведь ты как бы даришь его людям.
Я вспомнила об этом, задумчиво рассматривая танцора. Наконец музыка кончилась, и он отошел в сторону, чтобы немного отдохнуть и отдышаться. С минуту я колебалась, стоит или нет, а потом повернулась к нему и выпалила на одном дыхании:
- А можно мне попробовать?
Парень сначала взглянул на меня удивленно, а потом вдруг мягко улыбнулся и кивнул. Он включил мне музыку и принял выжидающую позу.
Всё, что я могла танцевать – вольная смесь балета и неловких дёрганий, так как многие движения уже давно были мне неподвластны. Я даже не уверенна, смогу ли сейчас сесть на шпагат. Когда-то ведь могла, на все три…
Я просто танцевала в своё удовольствие, забыв на время обо всём, но музыка вдруг начала затихать, и я остановилась. Танцор, всё это время стоявший в стороне, несколько раз похлопал.
- Неплохо, - протянул он, щуря на солнце глаза, - А что ещё умеешь?
Я, довольная вниманием, показала ему ещё парочку элементарных движений из балета, которые даже спустя столько лет моё тело помнит наизусть. Он всё время кивал и улыбался.
- Балет, да? – я согласно улыбнулась, - Неплохо… Хочешь кофе?
Кофейня оказалась буквально в двух шагах от нашей импровизированной сцены. Танцор, представившийся почему-то Гамлетом, провёл меня и тут же принялся представлять своим друзьям-баристам. За кофе мы разговорились, и я, опуская подробности, поведала ему свою историю.
- Так тебе нужны деньги? – просто спросил он и призывно щёлкнул пальцами. Хорошенькая брюнетка тут же подбежала к нам и приветственно чмокнула Гамлета в щёку, - Привет, Хэйли. У вас лишней работёнки не найдется?
Он кивнул на меня, и Хэйли тут же обернулась. Окинув меня оценивающим взглядом, она пожала плечами.
- Ну, может и найдётся… Что ты умеешь?
- Ну, эм, танцевать… - растерялась я, - И ещё я знаю физику. Немного.
- Великолепно, - Хэйли скептически приподняла бровь и вздохнула, - Ладно, вставай за стойку. Заменишь Эмбер, она, кажется, приболела.
Гамлет ушёл работать – то есть, танцевать, – а я осталась за стойкой. Хэйли научила меня готовить кофе и скрылась между столиками. Я обслуживала посетителей и скучала, поглядывая в окно, где погода резко испортилась и снова пошёл дождь. Так прошёл весь день. В девять кофейня закрывалась.
Хэйли сразу отдала мне зарплату за весь день и сообщила, что она отправляется домой. Я вяло кивнула. На улице уже стемнело, Гамлет скрылся ещё около шести, а идти мне всё ещё было некуда… Тех тридцати долларов, что я заработала, всё равно не хватит даже на самый дешевый ночлег. Хэйли, уходя, вдруг обернулась и спросила:
- Тебе есть куда пойти?
- Да… да, конечно… - зачем-то соврала я.
- Тут недалеко есть бильярд, там бар… Им вечно не хватает сотрудников. Если хочешь, пойдем, я провожу тебя. Там работает мой друг, я думаю он согласится взять тебя на работу.
Я радостно согласилась – это был лучший вариант! Если это бар, то работает он всю ночь, а значит мне не придётся искать себе место для ночлега, плюс это шанс ещё подзаработать.
Хэйли привела меня и договорилась со своим другом Робертом, который с радостью согласился поставить меня за стойку – только на этот раз барную. Рядом же располагался бильярдный стол, и я могла в перерывах между наливанием алкоголя в бокалы наблюдать за тем, как местные развлекаются.
Роберт и сам был барменом, и, взяв меня на работу, он, по сути, просто нелегально нанял себе помощника на одну ночь, согласившись поделиться со мной половиной своей платы за ночь. Он сказал, что я буду главной и пустил меня за стойку, а сам всю ночь крутился рядом, помогал и давал советы. Роб оказался очень крутым чуваком – мы как-то быстро подружились и к концу ночи я так к нему привыкла, будто мы всю жизнь работали вместе.
Мы наблюдали, как пьяные компании вваливаются, начинают играть, гоготать и комментировать происходящее, при этом совершенно не стесняясь в выражениях. Мы наблюдали, как они теряют шары, потом находят и криво по ним бьют, сваливая всё на то, что «я сегодня не форме, гайз». Мы наблюдали, как они потом вываливаются на свежий воздух и убираются восвояси.
Работалось мне очень даже неплохо, особенно в компании с моим новым другом, но не считая чашечки кофе от Гамлета я ничего не ела весь день и жутко проголадалась. Наконец Роберт, взглянув на меня с усмешкой, сказал:
- Ладно, Рошель, мы хорошо поработали. Иди переодевайся, всё равно моя смена скоро кончается. Заработанное, как договорились, делим на двоих.
Я переоделась и, оставив Роба разбираться с девушкой, которая пришла сменить его, вышла на улицу. Было свежо и темно – рассвет обещал наступить ещё не скоро, сказывалась поздняя осень. Я пыталась думать о чём-то отвлеченном, но все мысли упрямо возвращались к еде, и я не выдержала.
Два автомата с чипсами, печеньем и напитками, призывно светились зелёным и оранжевым. Я посмотрела на них с тоской и, воровато озираясь, подошла ближе. Но у меня же диета, у меня… питание… А, к чёрт всё! Так хочется есть, что плевать на всё.
Роберт выглянул из бильярда как раз в тот момент, когда я с наслаждением доедала первый пакетик чипсов. Он одарил меня насмешливым взглядом и сказал:
- Пошли, голодающая. Сейчас всё равно посетителей нет, поешь что-нибудь.
Я подскочила и горячо закивала, пытаясь с набитым ртом как-нибудь выразить свою благодарность. Он только рассмеялся, пропуская меня внутрь.
Меня накормили полноценным, очень вкусным обедом. Я уплетала за обе щеки и не знала, чему рада больше – тому, что ем на халяву или тому, что просто ЕМ. Когда с трапезой было покончено, Роб деловито отсчитал мне мою долю и внезапно предложил выпить. Меня клонило в сон, но я так давно не пила хорошего вина, что согласилась попробовать немножко.
А потом ещё немножко. И ещё.
В какой-то момент я уже мало что соображала, и меня вдруг ужасно удивило, что у меня нет никаких фотографий из этого города и бара. Я решила, что мне просто необходимо сделать их прямо сейчас, немедленно, сию секунду. Обычно мне в этом помогал мой айфон, но мы были в разлуке уже полгода. Я легонько тронула засыпающего Роберта за плечо, придвинулась ближе и, томно прикрыв веки, горячо шепнула ему в ухо:
- Где здесь фотокабинка?..
Он поднял на меня затуманенный взгляд и махнул рукой в неопределенном направлении. Я принялась тормошить его, пока не выведала, что она дальше по улице прямо на входе в какой-то торговый центр. Он едва ворочал языком и, закончив рассказ, тут же уснул, а я с усилием поднялась и зашаталась в сторону торгового центра.
Прежде чем найти долбанную фотокабинку, я прошаталась по улице около часа, но в конце концов исполнила своё желание и держала в руках коллаж из четырёх своих потрясающих, как мне показалось, фотографий. Они мне так понравились, что я даже чмокнула каждую по три раза.
Закончив, наконец, самолюбование, я хотела было развернуться и пойти обратно в бильярд, чтобы найти Роберта, но поняла, что не имею ни малейшего понятия, где я нахожусь и как сюда попала. Я тщетно пыталась вспомнить, откуда пришла, искать какие-то зацепки – всё было тщетно, все магазины и дома сливались и плыли перед глазами.
Наконец, после долгих плутаний, я забрела в какой-то парк и плюхнулась на ближайшую скамейку, зажав заветную фотографию подмышкой. Она была гораздо удобней той, на которой я ночевала прошлой ночью, и у меня сразу промелькнула мысль, что, наверное, это специально сделано для таких как я… Надо же, подумала я, как тут заботятся о людях. Подумала и разлепила глаза, уставившись на гаснущие звезды.
«Рассвет», - подумала я и, снова захлопнув глаза, уснула крепким сном.
