Риот валялся на лежаке, вперившись незрячим взором в пространство и размышлял. Перед глазами то и дело представали образы Полины в новом облегающем платье в мелкий белый горошек, а воспоминания о том, как она испуганно схватилась за его руку в лифте и вовсе рождали внутри необычайно горячую волну, устремляющуюся вверх. Сказать то, что она ему нравилась, это было бы здорово приуменьшить, она его волновала, будоражила, манила и притягивала. Когда он узнал, что у Поли есть парень, то почувствовал себя заинтригованным и впервые обратил внимание на вечно испуганную, зажатую подружку Матильды, заботиться о которой доставляло удовольствие, как на девушку. Девушку, которая может нравиться, с которой хотелось бы сблизиться. Раньше её постоянно опущенные плечи и панически бегающие глаза вызывали только желание как-то помочь ей расслабиться, покровительственно сообщить, что всё будет в порядке и мир безопасен. Он привык опекать взбалмошную сестру, которую в детстве только его своевременное вмешательство спасало от членовредительств в азартных и рискованных предприятиях, и к Полине отнёсся как ещё к одной своей подопечной. По-доброму и слегка снисходительно, будто бы он такой взрослый и ответственный, кстати, Риоту и правда часто давали больше реального возраста и ему это, честно говоря, льстило. Но порой ловил себя на мысли, что думает о новой знакомой с какой-то трогательной нежностью, причём гораздо чаще, чем нужно, что несколько его озадачивало.
Когда же выяснилось, что парень Полину бросил, Ри практически обрадовался, представил как на следующий день они пойдут в парк, он станет утешать новую подругу, она будет благодарно и смущённо на него смотреть, а потом он её обнимет (к вечеру же станет холодно и можно будет накинуть на её озябшие плечи свою куртку, чуть подольше задержав руки), и... и может быть, что-нибудь из этого выйдет. Но вышло совершенно иначе.
Ник, с одной стороны, позабавил своим мельтешением и глупыми закидонами, а с другой, ошарашил заявлением о женитьбе. Как и всякому нормальному восемнадцатилетнему парню, Риоту брак казался чем-то таким невообразимо далёким, из серии «когда-нибудь, я, конечно, это сделаю, но не сейчас, точно».
И заставило ещё пристальнее присмотреться к девушке. Что же в ней такого, что по ней сходят с ума? Сам Ри, который никогда ни по кому с ума не сходил и девушек ни у кого не уводил, впервые задумался о такой возможности, но в итоге решил отказаться. Не считал достойным разрушить брачные планы Полины при неспособности предложить ей то же самое взамен. Но все резонные логические выкладки, ни на миг не ослабляли того, что она стала ему отчаянно небезразлична.
И начался кошмар. Всё так же внешне невозмутимый, сгорал от желания, когда она случайно касалась его, пытался унять сердце, начинавшее радостно стучать, когда видел её каждое утро в университете. Никто не знает, как сложно было не подавать никакого виду, хотя наличие зоркой сестры уже приучило его не демонстрировать эмоций, которые будут тут же разложены по полочкам, проанализированы и озвучены.
И вот теперь... Всё пронюхавшая Матильда, бросавшая недвусмысленные взгляды в баре, когда они танцевали с Полиной, чтобы он к ним присоединился, а она как-нибудь улизнёт, сделала ещё одну попытку помочь им сблизиться — нарочно разыграв ссору перед поездкой, посадила её посередине, между собой и ним, типа видеть не может этого ужасного брата, Полин, садись тут, чтобы я его не убила. Услуга оказалась медвежьей, Риот только истерзался от того, что касался её левой половиной тела и изнывал от невозможности плюнуть на всё и раскрыть ей губы поцелуем. Хотя через час он всё же набрался храбрости и предложил ей поспать, положив голову ему на плечо, но она только покачала головой в отрицании. Бледная от волнения и почти ничего не замечающая вокруг. Чёрт, этот придурошный Ник должен на коленях ежедневно благодарить небеса за по ошибке доставшееся ему чудо.
Когда же выезжая из Лаки, они остались в машине вчетвером, он впал в совершенно мрачное состояние, трепетно сжимая в ладони жёлтую резинку, найденную на полу автомобиля.
За эти два месяца, пока он не увидит Полину, нужно сделать всё возможное, чтобы как-то перестать на неё реагировать.
Спалось мне плохо. В первый день я устала так сильно, что буквально выключилась, лёжа щекой на его груди, а сегодня, когда предавалась ничегонеделанью, пока Ник зубрил и сдавал экзамен, я не особо много потратила энергии, поэтому спать мне не хотелось совершенно, никак не могла утихомириться и всё ёрзала по постели. Под утро, наконец, так сладко заснулось, но через какое-то время проснулась от неясного шума, доносящегося из ванной.
Было слышно, что Ник говорит по телефону и ходит, а потом, наверное, случайно толкнутая дверь приоткрылась и я смогла разобрать...
- Мама, ну, пожалуйста. Ну почему? Не могу я в этом месяце к нему поехать, правда, не могу, и больше денег нет, мне за последний месяц не заплатили. Мам, ты же ни разу у него не была, Зак постоянно спрашивает... Ну как это и не будешь, мам, он же твой сын. Я правда не могу, ко мне Полина приехала, - заметная пауза, а потом его голос стал громче и злее, - Я всё равно на ней женюсь, поняла? Не твоё дело! Да тебе всё по фиг и все по фиг!!
Я испуганно зажмурилась, он вышел из ванной, какое-то время, шумно дыша, ходил по комнате, потом вдруг резко остановился. Аккуратно залез на кровать, обнял меня сзади. Через несколько минут осторожно обернулась, его глаза были закрыты, но веки покраснели, легко прикоснулась пальцами к влажной щеке, он открыл глаза,
напряжённо на меня уставился, потом скатился с постели и бросился в ванную к умывальнику.
- Ник... - лихорадочно соображаю, рассказать ему о том, что слышала или нет, - что-то случилось?
- Полина, всё в порядке. Забудь, ты ничего не видела.
Смущённо топчусь под дверью. Удобно ли сказать, что можно поехать к брату вместе со мной? Хотя, мне было бы страшно ехать в такое место...
- Ник...
Дверь в ванную открывается, он стоит с по-прежнему покрасневшими веками, но лицо от умывания мокрое уже всё. Обнимает меня.
- Не обращай внимания, Поль, на меня находит, давай будем завтракать.
Питались мы бутербродами и соком, покупали в магазине продукты и ели в номере. Я хотела намекнуть, что можно пойти в кафе или столовую поискать, но не решилась.
Потекли дни. Мне было скучно, поэтому помогала Нику учить, гоняла его по темам. Даже объясняла какие-то моменты в тех предметах, которые были у нас общими, математике, например. Он сначала напрягся, когда я принялась рассказывать то, что было ему непонятно, но потом улыбнулся и провёл ладонью по моей щеке.
- Ты умная. И красивая. Ну её, эту математику, иди ко мне.
За три дня до последнего экзамена, пока он был в университете, я сходила на вокзал за билетами. Не совсем по собственной инициативе, Матильда меня надоумила (мы с ней созванивались), сказав, что потом могу и не достать. Так и оказалось, было только два билета в вагон СВ, которые по счастливой случайности сдали как раз за час до моего прихода. Понятно, что я их купила, замирая от цены, но что было делать, курортный популярный город.
Конечно же, Ник озаботился этим вопросом, пришлось ему показать билеты и, конечно же, он увидел стоимость, которую зачем-то печатают прямо сверху.
Побледнел, потом покраснел, сцепил зубы, положил два кусочка бумаги обратно на столик и скрылся в ванной, с силой хлопнув дверью. Я же осталась стоять, прижав руки к лицу, слушая отчаянно бьющееся сердце.
Не знаю, почему он так реагирует, и не знаю, что с этим делать.
Минут через десять двери открылись, он вышел и сел к столику резать бутерброды, буркнув под нос: «Извини», - избегая встречаться со мной глазами.
Я осторожно села в соседнее кресло.
- Ник, но я же не виновата.
- Я знаю.
Вздохнул, встал, внезапно посмотрел на меня чересчур серьёзными глазами.
- Извини. Знаешь, у меня реально кроме тебя во всём мире никого нет. Ну, ещё брат.
Между последним экзаменом и отъездом образовался целый день, который можно было бы провести, как заблагорассудится. Я предвкушала, как мы пойдём в какой-то местный бар (вылазка с Матильдой показала мне, что там вполне безопасно) или сходим на море, но ничему этому не суждено было случиться. Потому что, сдав последний, самый сложный, самый муторный и изнурительный экзамен, Ник приплёлся домой и отключился от реальности. Это нельзя было охарактеризовать словом «заснул», он был похож на человека, который просто-напросто обесточен, полностью израсходовав запас энергии. Даже глаза казались глубже посаженными в глазницы, плюс, под веками залегли несильные, но всё же тени.
Проспал он всё утро и почти весь день, а я лежала возле и читала книжку.
Звякнула смс-кой его мобилка, он недовольно заворочался, нащупал рукой меня и успокоился.
Было так забавно наблюдать за ним спящим, он, то хмурился во сне, то лицо разглаживалось умиротворённым блаженством. Внезапно я осознала, насколько сильно он вошёл в моё сердце, насколько много места там занимает, насколько мир без него будет неполным.
Отложила книжку и легла рядом с ним.
- Я люблю тебя, Ник.
То, что я могла посмотреть, но никогда бы не сделала
Смс-ка гласила:
если не видно «Привет, Никки. Я с завтрашнего дня буду отдыхать с родителями в Лаки. Можем встретиться! И хватит на меня дуться, пупсик. Бель.»
Потом поехали в Хидден. По дороге ничего не случилось, мы смотрели в окно, болтали о всякой ерунде (преимущественно он), ели пирожки, которые он покупал на станциях, и я всякий раз боялась, что он отстанет от поезда и неизвестно, что тогда делать. Хотела спросить о брате, но не решилась, наверное, он всё же решил не ехать.
Приехали. Матильда дала ключи от их с Риотом комнаты, которую они снимали, сказав, что мы с Ником вполне можем пожить там, а они всё равно вернутся только к началу занятий.
А после он отвёз меня домой…
- Мам, - я бросилась на шею маме, даже не думая, что буду так рада её увидеть. Небеса, я же сама жмусь к ней, дожились.
- Полиночка, девочка моя. Приехала, - она нежно обнимает меня, улыбается.
Сзади переминается с ноги на ногу Ник, готовый поставить мой чемодан и тут же убежать обратно в жилище Моти и Ри.
- Ник, привет, заходи, сейчас будем обедать, - мы с мамой, наконец, отлипли друг от друга, меня перехватил спустившийся сверху папа, а мама уже взяла в оборот моего парня.
Тот что-то невнятное промычал, насторожено глядя на моего отца, и попытался уйти, но ему не дали.
- Да заходи уже, не бойся, если я тебе дочь доверил, а ты привёз её в целости и сохранности, то не так уж ты и безнадёжен, - попробовал улыбнуться папа, но они всё же глядели друг на друга исподлобья.
Мама тут же принялась хлопотать, накрывая на стол, спустилась тётя Нафаня, прискакал из гостиной Аль, даже Мирослав и тот снизошёл до нас и почтил своим присутствием. Ой, я вам не рассказывала, что он вернулся из своего каземата? Давно уже. Даже пошёл куда-то учиться, но никому не признался куда, хотя может быть, Аль в курсе.
Ник ошалело смотрел на всё это светопреставление в виде моей семейки, а семейка, естественно не отстала от него.
- Оп-па, так вот он тот самый Ник, который украл сердце нашей красавицы, - тётя Нафаня взяла парня в оборот, - ну, как жизнь, как дела? Рассказывай всё, что собой представляешь, мы абы кому Полинку не отдадим.
Ага, самое время, когда мы уже столько встречаемся.
Думала, он растеряется, но он быстро взял себя в руки и подбоченясь стал говорить с тётей, та, судя по выражению лица пришла от него в полный восторг. Мама усадила всех за стол, Мир хмыкнув, просканировал гостя, Аль доброжелательно и с интересом стал делать Нику какие-то знаки, типа потом поговорим. Как всегда было шумно, говорливо и бестолково. Как обычно.
Я украдкой бросала на него взгляды, было заметно, что переживал, но отчаянно пытался не показать виду.
Мама подкладывала ему куски в тарелку, он пытался отказываться, но когда моя мама хочет кого-то накормить, проще подчиниться, уж я-то знаю.
А после трапезы Ник внезапно вскакивает, приковав к себе всеобщее внимание.
- Полин, поднимись, пожалуйста.
Я, не понимая, осторожно встаю со стула, чуть не уронив последний и зацепив вилку, которая с громким дребезгом шлёпается о пол в полнейшей тишине.
- Мистер и миссис Фирт, а также семья Эшли, - Мирослав иронично поднимает бровь и пихает Аля в бок, - я давно знаю вашу дочь, безумно её люблю и поэтому...
Медленно опускается на одно колено, я в ужасе столбенею, понимая, что он сейчас сделает, совершенно сжимаюсь и хочу зажмуриться. При всех? Зачем? Есть здесь поблизости прямой портал под землю? Зачем он это делает?
Умоляюще смотрю на него, кожей ощущаю, как по мне и по нему скользят заинтересованные, испытующие и папины недовольные взгляды.
- Поленька, я пока не заработал на кольцо, достойное тебя, но к свадьбе я это обязательно сделаю. Ты выйдешь за меня замуж?
Почему нельзя убежать? Почему нельзя нажать на паузу? Даже расплакаться, мой излюбленный способ отсрочки, совершенно нельзя себе позволить, хотя подбородок почти дрожит и диафрагма сошла с ума. Если разревусь, папа точно подумает, что это не то, чего я хочу больше всего на свете.
А кстати, это так?
Я хочу?
Я люблю его, это безусловно, но хочу ли я замуж или согласилась, потому что хочет он?
Все молчат.
Ждут ответа.
Я сама молчу уже неприлично долго.
Ещё несколько секунд и он поднимется, бросит кольцо на пол, развернётся и уедет на вокзал. Я его знаю, но не знаю себя.
Ещё секунда.
Ещё длинная, многотонная, увесистая, неподъёмная секунда.
Цепляюсь взглядом за его глаза в которых только одно слово «Пожалуйста». Будто бы он бросил всё что у него есть на зеро, уже пожалел об этом, но ничего не изменить, поздно, потому что шарик, брошенный неумолимой рукой судьбы уже катится по рулетке.
Едва заметно улыбка стекает с его лица сменяясь гримасой боли.
[/url]
Полсекунды до трагедии.
Почему я, бестолочь, просто не могу сделать это? Какими тисками перехвачено моё горло?
За четверть секунды до того как моя жизнь пойдёт под откос, делаю последний рывок, разбивая внутренние стены, с грохотом руша каменные остовы, одновременно с выдохом звонко говорю:
- Да!
Мир приходит в движение, наполняется звуками, возгласами, суматохой, мельтешением цветных пятен в которые превратились окружающие, кажется я даже смеюсь или это не я? А посреди всего этого гама Ник, абсолютно не стесняясь, проникает своими губами между моих. Плевать на то, что куча народу, всё равно, что мой папа весьма неодобрительно на это посмотрит, всё это неважно. Чувствую по судорожным его движениям, по напряжённым, но почему-то необычайно нежным рукам, что он действительно думал, что могу его отвергнуть.
- Нет, что ты, я же люблю тебя, - безмолвно отвечаю ему полуприкрытыми глазами.