Но ничто не могло сравниться с той музыкой, которую делал папочка. Потому что она была самой родной, успокаивающей, убаюкивающей, заставляющей и наставляющей. Потому что то была музыка моего детства - каждая нотка отзывалась сладким волнующим воспоминанием из разных лет. Мягкими мамиными руками, колыбельной, которую сквозь смех и "что я такое пою вообще?" пел нам папочка, первым школьным днем, первыми туфлями на каблуках, в которых я, ужасно гордая, вышагивала по дому смешной и нелепой походкой.
- Отличный концерт, да? - широкими шагами к нам подошла Саманта.
В Сэм не было ни капли грациозности. Слишком худая и угловатая, с красными следами высыпаний на лице, упорно проступающими сквозь плотный слой тонального крема, она производила впечатление фанатичной анорексички. Что, впрочем, не мешало ей по праву считаться одной из самых востребованных моделей в городе. Редкие выходные она предпочитала проводить на Майорке, подставляя белоснежную кожу солнечным лучам. Ну или в Бриджпорте на концертах своего обожаемого Кристиана.
- Да, предки как всегда на высоте, - отозвалась Эйлин, косясь на соблазнительно-розовый коктейль в руке модели.
Вообще-то мы давно хотели попробовать что-то подобное, но родители поставили ультиматум: они проводят нас в клуб, а мы ведем себя тише воды, ниже травы, чтобы у администрации не было проблем из-за продажи алкоголя несовершеннолетним. Да кто скажет, что мы несовершеннолетние? Мне восемнадцать через полгода уже.
- Ну и котенок мой, конечно же, тоже не подкачал, - самодовольно улыбнулась девушка.
Эйлин тут же скривилась, кажется, и мое лицо дрогнуло в усмешке. Называть вампира, да еще и этого вампира, котенком - по меньшей мере, странно и неуместно.
- Милое платье, кстати, - Сэм потеребила подол, словно проверяя, достаточно ли он мягкий на ощупь.
- Спасибо. А мне очень понравилась твоя последняя фотосессия для VR. Сразу захотелось купить себе такие украшения на выпускной.
Девушка довольно приветливо отозвалась, хоть и скользнула по мне оценивающим взглядом:
- Тебе пойдет. Ладно, мне пора, - и потеряла к моей персоне всякий интерес, едва завидев возлюбленного, выходящего из гримерки.
Отвлекшись на Саманту и бестолковый разговор, я совершенно не заметила, что Эйли и Эйм тоже улизнули под шумок. Опять. Да что же с ними делать? Сказать по правде, я понимала, что братец нужен Эйлин больше, чем мне - она натворит дел, а я уже взрослая благоразумная девочка. Но все равно грустно, когда внезапно осознаешь, что занимаешь в жизни дорогого тебе человека уже чуть меньше места, что появилась другая девушка, готовая побороться за его сердце. И как бы я ни любила эту голубоглазую непоседу, как бы мне ни было стыдно признавать, я ревновала.
Скучать, однако, мне долго не пришлось.
- Хороший вечер, правда? - мягкий томный голос поспешил заполнить мое одиночество, сразу же вторгаясь в личное пространство. Восхитительный мужской аромат окутал малышку Зои Джейн, лишая возможности убежать, да что там убежать, даже мыслить здраво. - Могу угостить тебя? Симсополитен?
Гордон Стил был из тех, кто не принимал отказов. А если и принимал, то воспринимал их как вызов. А еще он был богат, хитер и ооочень сексуален; мне пришлось уставиться на его вампирское клеймо на шее, чтобы не пялиться на его притягательное лицо... или на волосатую грудь, которую он по обыкновению даже и не думал скрывать.
- Я несовершеннолетняя, - предприняла я робкую попытку закончить эту битву за свободу сразу же, но силы противников, как и полагается, были неравны, и голос в голове настойчиво предлагал согласиться.
- Ну я же владелец клуба, - с прищуром напомнил Гордон, будто невзначай проведя рукой по моему плечу, заставляя вздрогнуть от холодного прикосновения к оголенной коже. - Идем.
Он направился к бару, и мои ноги предательски шагнули за ним, пока мозг ругал себя на три корки. Интересно, это все его вампирские штучки или я действительно такая дура? Шепотом перекинувшись парой слов с барменом, большой босс придержал мне дверь с надписью "служебное помещение" - здесь обнаружилась чил-аут зона с роскошным диваном и восхитительной клубной подсветкой. Не джакузи, и то хорошо. Хотя нет, в диване тоже ничего хорошего. До того момента, как он привел меня сюда, мне казалось, что все не так плохо, что я в безопасности, здесь неподалеку папочка, а я просто сделаю пару глотков вкусного согревающего коктейля, поболтаю с вампиром, и отправлюсь домой. Но от одного вида этого треклятого дивана на меня накатывала паника, и я решила к нему не подходить даже и близко.
Гордон поставил коктейль на столик и поинтересовался почему же я не поспешила занять место на таком удобном мягком диване. Пришлось изобразить крайнюю степень увлечения картиной неизвестного художника, что висела на стене. Развалившийся на диване Гордон наблюдал за мной с улыбкой, а я все ждала, когда же придет армия спасения. Неужели никто не вызвал 911? Ну хотя бы папу!
- Думаю, тебе лучше приняться за напиток до того, как здесь появится Хантер, - внезапно отозвался вампир. - Вряд ли он позволит тебе его допить.
Вместе с его словами пришло облегчение: значит, папочка знает, где я, и ничто мне не угрожает. Комок в горле внезапно прочистился, и я даже смогла без напряжения улыбнуться мистеру Стилу. Он улыбнулся в ответ, и показался мне уже не таким ужасным. Чего только ни напридумывала у себя в голове, даже стыдно стало! А между тем соблазнительная розовая жидкость дожидалась на столике, и я, словно мотылек, полетела на ее пламя. Аккуратно усевшись на диване, поправила подол. Где-то вдалеке играла расслабляющая музыка, приглушенный свет не раздражал уставшие от софитов глаза. Все было хорошо. Кроме коктейля, на проверку оказавшегося горьким, терпким и обжигающим горло. Из глаз тут же брызнули слезы, а из горло вырвался резкий булькающий кашель. Какая мерзость, зачем я вообще так хотела его попробовать? Сладкий, сладкий... Взрослые что - шутят так над своими детьми?!
- Никогда раньше не пила? - вкрадчивый голос Гордона над самым ухом заставил вздрогнуть; на этот раз он застал меня врасплох, подобравшись так близко, и уже сидел на том же диване, что и я, протягивая салфетку, чтобы я могла промокнуть облитый симсополитеном подол.
- Папа говорит, что молодые люди не любят пьющих девушек, - с сомнением хмыкнула я, орудуя салфеткой; нет, он действительно так говорил, вот только встречаться с молодыми людьми даже благоразумной непьющей девочке все равно не разрешал.
Гордон ответил мне усмешкой. В тот день я так и не поняла, о чем он.
- Кажется, у тебя завтра выступление. Волнуешься?
Лишнее воспоминание о грядущем событии заставляет сердце замереть в испуге. Волнуюсь. Как в первый раз. Всегда - как в первый раз. Да, моя роль мала и незначительна, но наивная принцесса во мне все так же ждет, что вот завтра режиссер постановки заметит насколько я великолепна и блистательна, и выведет на главные роли. Вот уже три года.
- Нет, с чего бы? Я профессионал своего дела, - выдавливаю из себя улыбку, стараясь сделать ее как менее фальшивой. Не спрашивайте в чем мой интерес. Я просто не хочу показывать окружающим слабость.
- Приятно иметь дело с профессионалом, - холодная рука будто невзначай касается моего плеча, и сердце снова замирает, на этот раз в непонятном, но приятном ощущении. - Отправлю тебе цветы.
- Буду ждать, - мои губы изгибаются в кокетливой улыбке, тон становится сахарным, я опускаю глаза, взглядом натыкаюсь на его окольцованный безымянный палец, и внезапно понимаю, что же я делаю.
Максис, неужели я флиртую с ним? Со взрослым. С вампиром. И что самое омерзительное - с женатым.
Резко подскакиваю, словно ужаленная, не представляя куда девать руки, глаза и эту дурную голову, которая так и норовит найти неприятности на пятую точку. Щеки заливает румянец, мне мучительно стыдно за свое поведение, даже не смотря на то, что это он меня сюда притащил. Больше всего на свете хочется провалиться прямо сквозь землю. Ну или падение метеорита - прямо на меня - тоже подойдет.
- Джейн? - он тихо зовет меня, внимательно вглядываясь в лицо. - Что-то не так? Хочешь еще выпить?
- Нет, я хочу уйти, - его руки все еще придерживают меня за плечи, мешая улизнуть; еще чуть-чуть - и я сгорю со стыда, самовоспламенившись, так горят мои щеки. - Пожалуйста.
Это тихое "пожалуйста" прозвучало настолько жалко, что действительно возымело действие. Нескольких секунд мне хватило, чтобы пулей вылететь из служебного помещения и броситься вниз по лестнице, где уже дожидались папа и брат. Тихо-тихо, успокоиться, замедлить шаг, расслабиться, перестать сжимать челюсти. Папа уже смотрит на меня, немного озадаченно и хмуро. Первая мысль - конечно же о том, что его дочь затерялась где-то с женатым мужчиной.
- Принцесса, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Итан и Катарина идут впереди, Эйм и Эйли - чуть отстав от них, мы же замыкаем процессию. Я хватаю папочку за руку, как делала в детстве, стоило мне только провиниться, готовлюсь получить выговор за свое неразумное поведение, и оказываюсь совершенно не готова к иной теме разговора.
- Тот рекламный проспект с Самантой, который ты оставила на столе... Украшения, конечно, красивые, но их цену я сначала принял за номер телефона. Прости, малышка, наборчик, стоящий как половина порше, мы вот так просто позволить себе не можем.
До меня не сразу доходит смысл его слов. Но когда это происходит, я прихожу в ужас.
Это же выпускной! Самый-самый важный день в жизни любой девочки; тот праздник, вся суть которого сводится к тому, чтобы нарядиться, покрасоваться и получить корону королевы бала в знак того, что все твои мучения в школе были не напрасны. На Рейчел Страйкер будут украшения, изготовленные на заказ, и я не могу позволить себе не появиться в новой коллекции Ванессы Ренкольн.
- Ну, вероятно, все-таки придется попытаться себе это позволить, - озадаченно произносит папа. - Ты возьмешь корону и без них, принцесса. Кроме того, мне кажется, ты не совсем верно понимаешь всю суть выпускного.
Я верно понимаю суть выпускного. Мне нужны эти украшения, ведь это лимитированная коллекция!
- Мое последнее слово "нет".
- Он просто сказал "нет"? - глаза Эйлин едва не лезут из орбит.
Мы стоим в женском туалете на самой длинной перемене, когда большинство учеников уплетают булочки с кефиром за обе щеки. Кроме Рейчел, она на диете, и поэтому ее развлекает Эйм, пока мы тут секретничаем.
- Ну да, вроде того.
Вообще-то он добавил что-то еще про неразумные растраты, но я уже не слушала.
- И что делать? Ты ведь не можешь появиться в прошлогодней коллекции.
Только не надо думать, что мы клинические идиотки. Конечно, я могу появиться в прошлогодней коллекции, но под взглядами звездных одноклассничков, буду чувствовать себя голой. Дело не только во мне, дело в той среде, в которую ты попадаешь, в которой ты вырос. Здесь не принято надевать вещи из предыдущих сезонов, если не хочешь, чтобы на тебя смотрели косо. И чтобы предотвратить испорченный праздник, у меня был только один выход (поскольку пытаться уломать папу бесполезно):
- Мне нужна работа.
В моих словах нет ни капли иронии, ни намека на шутку, но Эйлин прыскает в кулак и заходится в приступе кашля, в котором пытается скрыть смех. Придушить подругу: готовность номер один. Эх, приложить бы ее чем-нибудь.
- Прости-прости, - шепчет она, размахивая руками. - Просто я правда не понимаю, где ты собралась работать, как совмещать это с учебой и кому ты вообще нужна даже без школьного аттестата. Да тебя даже стриптиз танцевать не возьмут, принцесса, ты слишком зажатая.
Пока подруга озвучивала свой приговор - "негодна даже для стриптиза" - мое лицо успело поменять несколько оттенков. Вот теперь я точно была готова треснуть ее по голове, только на этот раз уже от бессильной злобы, клокотавшей внутри: она ведь была права. Все мои воздушные замки рухнули в один момент. Давно пора было снять розовые очки, сквозь которые я смотрю на мир. У меня ничего не получится. В тот момент, когда я уже готова была сдаться, и раздался голос вездесущей Викки:
- Я танцую в "Кривых зеркалах", там как раз набирают персонал, так что если хочешь...
Набираю в легкие побольше воздуха, и перебиваю ее на полуслове, задыхаясь все от той же злобы, но уже по другой причине:
- Ты что за мной следишь?!
От неожиданной реакции, Мур даже подается на несколько шагов назад, подальше от меня, несколько раз изумленно моргает, затем тоже оскаливается в защитной позе.
- Да больно нужна ты мне! Я помочь хотела.
- Ты подслушивала! - сейчас я готова обвинить ее во всех смертных грехах, такое раздражение жжет меня изнутри, заставляя выплевывать ругательства и обидные слова. Наконец Викки не выдерживает и выбегает из туалета; напоследок мне кажется, что в ее глазах блестят слезы.
Вспышка гнева проходит так же быстро, как и возникает, и становится мучительно стыдно. Да, в моей жизни сейчас проблемы, но ведь это не дает мне права срываться на других, особенно если они хотят помочь. Вот ведь овца неблагодарная, даже если Викки до этого только и делала, что пыталась пошатнуть мое звание самой популярной девочки школы, то тут она предлагала свою помощь, а я обвинила ее в подслушивании и еще черт знает в чем. Конечно, мне неприятно, что мало знакомая мне девушка в курсе моих семейных разногласий, но ведь это еще не трагедия.
- Вик, - я догнала ее на выходе после уроков. - Предложение работы еще в силе?
Сегодня нам предстояло очень сложное выступление. Пусть мы выступаем на малой сцене и в малочисленном составе, премьера постановки - всегда большая проблема. Громоздкие декорации. Сложная световая программа. Нервный режиссер. Прима-балерина вампирского происхождения. Хореограф после каждой репетиции отпаивался настойкой пустырника - то ли она его раздражала, то ли пугала, но ссоры и споры на ровном месте стали визитной карточкой этой пары. Если они не убьют друг друга за пять минут до выхода, это можно будет приравнять к чуду.
Сегодня премьера, мы все надеемся, что она пройдет без сучка, без задоринки. Однако не все так просто. Не смотря на то, что цель каждого из нас - выложиться на все сто, выступить как можно лучше, сплоченности в коллективе нет, и каждая из нас мечтает, что во время репетиции прима подвернет ногу; каждая - за себя, и каждая здесь - соперница. Даже Эйлин. Хотя нет, мы даже здесь подруги, - увы, по несчастью, ведь ее родители тоже категорически против пропуска занятий ради репетиций и отлыниваний от домашних работ. А потому наш максимум - три часа у балетного станка. Ничтожно мало на пути к мечте. И все это благодаря родителям! Вечно они не понимают меня. Зачем вообще нужно это глупое высшее образование, если оно не пригодится мне в жизни? Я хочу быть балериной, и я ей стану, даже не смотря на палки, которые они упорно вставляют мне в колеса! И зачем вообще нужен весь этот бизнес и театр, которым папочка, к слову владеет, если не для того, чтобы баловать свою принцессу подарками?
Мне кажется, что раздражение никогда не пройдет, но чем ближе стрелка часов подбирается к заветной цифре начала постановки, тем ярче проявляется мандраж, поглощающий другие эмоции. Он неизменный спутник моих выступлений, сегодня - злой, яростный, неистовый и сильный, с обязательными атрибутами вроде замирающего сердца и зашкаливающего пульса. Я стою за кулисами, тревожно вслушиваюсь в музыку, ожидая, что вот-вот пропущу нужный такт, вступлю с опозданием, меня ослепит яркой вспышкой прожектора, за которой последует несколько минут провала в темноту, за которые можно запросто упасть, провалив спектакль... Но все это лишь происки больного воображения. Моя вольная фантазия живет своей жизнью, и может придумывать что угодно, какие угодно отговорки, посылая тревожные сигналы в мозг, но натренированное тело помнит каждое отточенное движение. В нужный момент тело само по привычке совершает нужное па, и я в пируэте оказываюсь на сцене вместе с другими танцовщицами.
...и целый мир замирает в это мгновение, расцветая новыми красками под умелыми руками светорежиссера, зал в восхищении не отрываясь следит за каждым синхронным па, за каждым точным пружинистым шажком. Напряжение нарастает, и мы двигаемся все быстрее, играя, проживая жизнь в организованном хаосе, переживая, мучаясь, страдая, чтобы закончить балет на печальной ноте, выйти из последнего пируэта и упасть на горячую сцену, замерев под последний аккорд. Упасть, чтобы подняться под гром несмолкающих аплодисментов. С облегчением. С невесомостью, словно кто-то наполнил тебя гелием изнутри, и теперь ты можешь взлететь высоко-высоко, словно маленький воздушный шарик. И уголки губ никак не вернуть на место, в привычное положение легкой полуулыбки, они будто в той же самой невесомости так и стремятся вверх. Мы выстраиваемся в линию, беремся за руки и идем на поклон. Мы сделали это, одна команда, одна труппа. У нас получилось.
Душа поет, и мы с Эйлин, смеясь и толкаясь, проносимся по коридору в гримерку, распевая веселенькую песенку из репертуара Garbage, отчаянно фальшивя. В комнате по-прежнему душно, но хотя бы никого нет, так что можно успеть переодеться до появления толпы. Сердце падает, когда я вижу на своем столике огромный букет красных роз - поверить не могу, что Гордон все-таки исполнил свое обещание. Белисама убьет меня на месте, если узнает! Пока я туплю, уставившись на цветы как баран на новые ворота, подружка тоже замечает букет - еще бы, не заметить такую махину, - и оказывается возле него первая, с ажиотажем разрывая конвертик с карточкой. Надеюсь, что Гордону хватило мозгов не подписываться.
- Сейчас мы узнаем, кто твой тайный поклонник, - протягивает Эйли, и начинает с выражением зачитывать текст. - Правило номер шесть: убивший волка да сам станет волком.
Я улыбаюсь. Улыбаюсь по инерции, пока мозг разносит каждой клеточке тела условные сигналы: бойся. Из легких будто бы сильным ударом под дых выпустили воздух - не только тот гелий, что дарил невесомость, но и весь кислород, весь O2, который позволял жить, существовать на этой земле. Забыть как дышать - не думала, что такое вообще возможно, но в этот момент я начинаю судорожно хватать воздух ртом в попытках надышаться, хоть немного наполнить легкие, но получается не сразу. Мой страх - весь мой детский страх, неосознанный, несформулированный, зажатый внутри - внезапно вырвался наружу вместе с пониманием произошедшего. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто такие волки - родители не скрываясь именовали страшную женщину из прошлого именно так. И не так трудно сложить два и два. Мой страх перед Кристианом оказался вполне обоснованным. Убивший волка да сам станет волком...
- Погоди, хочешь поговорить о записке, прежде чем мы войдем?
Мы стоим перед входом в "кривые зеркала", довольно большим клубом, пусть и пригородным. Его фасад объят неоновым пламенем, выхватывающим белые припаркованные рядом машины и превращающим их в разноцветные яркие пятна. Мне интересно, как сие великолепие выглядит изнутри. И нет, я не хочу говорить ни о записке, ни о Гордоне, ни о Кристиане; я просто хочу, чтобы все это оказалось ночным кошмаром или чьей-то злой шуткой. Ведь я ничего не нашла о бессмертных в интернете за исключением ста с лишним страниц браузера, предлагавших посмотреть, купить или скачать одноименный фильм о греческих богах.
- Ты не можешь просто отрицать, что записка была!
Могу. Но записка все еще есть, лежит где-то в недрах моей сумки, брошенной в багажнике. Быть может, кто-то из воров польстится на порше, вскроет машину и угонит вместе с этой глупой карточкой. Я даже не знаю, что с ней делать, в моей блондинистой голове нет ни единой мысли, да и чувств, кажется, тоже нет. Сегодня с вами нет Зои Джейн, лишь только безэмоциональный робот, физическая оболочка застыла у входа в предполагаемое новое место работы. Вот так и живешь - не знаешь забот, а потом все проблемы сваливаются на голову в один день, совершенно сбивая с толку.
Наконец упертая подружка понимает, что реакции сегодня ждать не приходится, и отпускает мою руку, недовольно бормоча себе под нос "но я-то живу с ним под одной крышей". Минуем охрану, даже не интересующуюся нашими документами (надо же, как взросло мы выглядим, - устало изумляется мой мозг), поднимаемся по ступеням и неожиданно оказываемся в самой гуще событий. Здесь неожиданно много народу для провинциального клуба, и даже становится немного не по себе. Между столиков снуют официантки, разнося подносы с горячительными напитками и закусками, а у барной стойки, облаченная в весьма фривольный наряд, обнаруживается Викки. Или, возможно, ее сестра-близнец с волосами практически до попы, собранными в хвост. Впрочем, это неважно, потому что, завидев нас, девушка машет рукой, предлагая следовать за ней.
И вот спустя полчаса я сижу перед зеркалом в служебном помещении, больше похожем на кладовку, совершенно не узнавая ту, что сидит напротив меня. У нее длинный хвост красных искусственных волос и короткая прямая челка, боевой раскрас голубыми перламутровыми тенями. Рядом с ней стоит совершенно незнакомая Эйлин с копной светлых волос и в маске на пол-лица, придирчиво рассматривающая наши наряды, если, конечно, их можно так назвать. Все это - всего лишь шоу. Очередная прожитая чужая жизнь. Очередная героиня, за которой не узнать актрису. И, тем не менее, в этой работе есть нечто завораживающее и приводящее в восторг: это шоу - мое собственное, где я и режиссер, и хореограф, и прима. Мой театр, моя жизнь, моя свобода. Я могу делать то, что захочу, двигаться так, как я захочу, чего мне отчаянно не хватает в балете.
А посему в пленительной дрожи тела - шоу начинается.