Счастливы вместе
Я не устаю задавать себе вопрос, разве можно быть таким счастливым? С той самой минуты, как там, на мосту, Сиена сказала мне «да», вот уже восемнадцать лет я не знаю горестей и печали. Только радость, счастье, любовь и детский смех. Смех самых замечательных в мире детей. Но постойте, вы ведь еще не знаете о них. Что ж, тогда вернемся на восемнадцать лет назад в день, когда родилась моя принцесса.
***
Стыдно признаться - рождение дочери я пропустил, но у меня была уважительная причина! Я был без сознания. У нас не принято об этом вспоминать. Не потому, что мужчины оказались слабаками, грохнувшимися в обморок. Я еще понимаю, мы с Луисом переживали за Сиену, я за жену, он за дочь, но Мосс-то, Мосс-то куда? Вот вам и правитель всея Бриджпорта, пусть и бывший. Мама такой грандиозный план мести разрабатывала, а надо, оказывается, всего-навсего притащить его в родильное отделение. Но шутки-шутками, а это мама могла бы вспоминать вечно, не каждый день Мосса без сознания увидишь. Но нет, тема запретная, потому что пока мужчины валялись без сознания, сама мама присутствовала на родах, именно она первой взяла малышку Пилар на руки, именно она передала ее Сиене, именно она первой улыбнулась моей дочери. Но с тех пор больше никогда к ней не приближалась. Ни взгляда, ни улыбки, ни слова – полное игнорирование и отрицание произошедшего в больнице. Я не знаю, почему она так, не понимаю. Боится показать слабину? Не знаю. И это единственное обстоятельство, омрачающее мою жизнь. Мама больше не трогала ни меня, ни Сиену, ни даже Мосса. Все свое время она проводила либо на работе, либо с Лашансом, либо в маленькой потайной комнатке в библиотеке, вход куда был закрыт для всех остальных, так что мы понятия не имели, чем там маман занимается. Зато от меня не требовали особого участия в жизни фирмы, и я мог спокойно писать свои книги. Особенно хорошо у меня получалась поэзия…
Но еще больше времени я проводил со своими дамами: моей любимой женой и любимой дочерью. Я мог просто стоять в дверях и наблюдать, как жена закутывает маленькое чудо в розовые пеленки, как играет для нее на гитаре, как держит ее на руках. Что может быть прекрасней, чем наблюдать за женой и дочерью, такими похожими, особенно глазами цвета весенней травы.
Но дети доставляют не только радость, но и хлопоты. Много хлопот. Я и не думал, что так много, а ведь столько литературы прочитал! Собственно я и старался все делать так, как в книжках пишут. Но не те книжки я что ли читал, дочь то пятнами пойдет, то чихать начнет, да еще и по ночам взяла привычку не спать. Она-то днем выспится, а мне на работу утром. Я, кстати, никогда не ухожу в офис, не заглянув к моей малютке. Она всегда радостно протягивает ко мне ручки, и я понимаю, что бессонные ночи – такая ерунда по сравнению с улыбкой дочери. В конце концов, синяки под глазами и замазать можно.
Я уже говорил, что Пилар умеет улыбаться? А знаете, кому она первому улыбнулась? Да, это был я - самый счастливый папаша на свете! Так меня это вдохновило, что в офисе я только и делал, что рассказывал всем о своей крошке, которая теперь умеет улыбаться. Маме это надоело, она сказала, что я сам не работаю и другим не даю, и отправила меня в декретный отпуск. Не надо смеяться, это вполне нормально, если мужчина тоже берет декрет. В конце концов, не может же Сиенка одна постоянно следить за дочкой. И, кстати говоря, в некоторых странах такая практика очень даже развита. Вот взять, например, Норвегию, там к мужчине сразу теряется уважение, если он в декрет не ушел. Даже министры берут декретный отпуск, что уж говорить о моей скромной персоне Принца бриллиантов. Это я все к тому, что теперь мог проводить со своей крошкой 24 часа 7 дней в неделю.
Я наслаждался каждой минутой, каждой секундой, проведенной рядом с дочерью. Казалось, я напрочь выпал из реальности, поселившись в замке, что нарисован на стене в детской. Сиена шутила, что мне уже пора поставить туда кровать или хотя бы диван, я был не против, а то пару раз так и заснул на мягком ковре у кроватки. А что, я всего лишь любовался, как дочурка спит.
Мне всегда хотелось, чтобы время остановилось, чтобы вечно можно было играть со своей малюткой. Но время нам не подвластно, он бежит, несется, вот уже и Пилар делает свои первые шаги на глазах у папарацци, которые просто обожают следить за мной, когда я гуляю с дочерью.
Она еще такая малютка, а уже самая популярная девочка в Монте-Висте. Поэтому всегда приходится следить, чтобы принцесса хорошо выглядела. Сказать по правде, нарядов в ее гардеробе больше, чем у Сиены. Видимо, гены Ванессы Ренкольн во мне сильны, раз меня так беспокоит внешний вид дочки. Жена говорит, что я помешался. Наверно, так и есть, это же женщины должны любить наряжать маленьких девочек, а у нас этим занимаюсь я. Я даже бантики завязывать умею, хочу еще научиться косы плести.
У нас на заднем дворе теперь есть детская площадка. Чего там только нет: горки, качели, песочница. Но больше всего моя принцесса любит пчелку – это такая мини каруселька, так вот Пилар готова качаться на ней целый день, никакими конфетами ее оттуда не сгонишь. Начинает плакать, а я что? Разве в состоянии я смотреть на слезы дочери? Пусть качается, подумаешь, три часа подряд. Сиена говорит, что я ее избаловал. Но это неправда! Она у меня послушная. Бывает. Иногда. Очень редко. Почти никогда. Нет, она совсем не избалованная!
Однажды, качались мы на пчелке, то есть Пилар качалась, а я любовался, как на заднем дворе появилась моя мама. Она решила искупаться, а бассейн как раз около площадки. Мама явно не рассчитывала нас здесь встретить, ну да, время было обеденного сна, но разве так просто можно расстаться с пчелкой? Оказалось, что можно. Мама, не обращая на нас никакого внимания, принялась плавать, а Пилар, как завороженная, за ней наблюдала. Я присел на корточки рядом с дочерью.
-
Это твоя бабушка. – Сказал я ей.
-
Бябя. – Сказала Пилар. Это было ее первое слово. Не папа, не мама, а баба, которую она видела-то пару раз в жизни. Я, признаться, расстроился, я-то рассчитывал, что первое слово будет «папа», так усиленно ее учил, а она никак не хотела за мной повторять, только внимательно смотрела и улыбалась.
А тут «бабушка». Ну разве не обидно? В этот момент я понял, что что-то не так, из бассейна не доносился плеск воды. Тут медленно, но до меня начало доходить, что только что сказала дочь. Она назвала мою маму бабушкой. Она назвала бабушкой Ванессу Ренкольн. И «бабушка» это слышала.
- НИКОГДА! СЛЫШИШЬ, НИКОГДА НЕ СМЕЙ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ БАБУШКОЙ! Я слишком молода для этого и всегда такой буду. Так что имей в виду, если кто-то из твоих отпрысков посмеет назвать меня бабушкой, утоплю не задумываясь.
Я похолодел. Свои обещания, подобные этому, мама всегда выполняет… А рядом как раз бассейн. Но черт побери, это же моя дочь! Я не дам ее в обиду. В общем, я собрался, приготовился обороняться.
-
Нет, солнышко, ты неправильно сказала, надо говорить Ванесса, или Ван. – И все-таки я не всегда смогу быть рядом, а мама злопамятная…
-
Бябя. – Упрямый ребенок! Ты же себе могилу выроешь!
А дальше все было, как в замедленном кино. Мама выбралась из бассейна, вытерлась и пошла в нашу сторону, я судорожно прижимал дочь, а Пилар с интересом наблюдала за моей мамой. Тем временем, мама подошла к нам вплотную. Кажется, у меня колени дрожат, потому что ничего хорошего взгляд зеленых глаз не сулит.
-
Еще раз меня так назовешь, и я выкину эту пчелку. – Нежно и отчетливо произнесла мама, при этом мило улыбаясь, но вызывая такой прилив ужаса, что даже дочери стало не по себе. А угроза с пчелкой подействовала на все сто.
-
Ваня. – Произнесла дочь.
-
Можно и так. – Удовлетворенно произнесла мама и ушла, одарив меня на прощанье взглядом «вот как надо детей воспитывать». Невероятно, оказывается эта женщина способна оказывать колоссальное влияние даже на маленького ребенка. А знание мамы о пчелке заставляет задуматься, что не так она и равнодушна к моей дочери, раз знает такие вещи.
Я впервые закрашивала колбочку навыка, получилось так себе(
-
И был пир на весь мир. И я там был, мед, пиво пил. По усам текло, да в рот не попало. – Закончил я читать дочери сказку. Люблю читать сказки, когда принц спасает прекрасную принцессу, и живут они долго и счастливо. Наверно, все потому, что я и сам живу в сказке, я сам принц, вокруг меня принцессы и даже королева есть. А еще есть злодей, которого победило добро и служит он теперь на благо королевы и королевства, и не высовывается.
-
Исё. Исё. – Просит малышка.
-
Солнышко, но мы ведь уже итак два раза прочитали.
-
Исё. – Дурацкие ренкольновские повелительные нотки в голосе. Ох уж эти гены.
-
Достаточно, пора спать. – В детскую вошла жена в соблазнительном нижнем белье. Вот черт, с рождением дочери я совсем перестал уделять внимание жене. А ведь я уже и не помню, когда у нас секс был!
Сиена явно намекала на это же. Так дочь, прости, но тебе придется спать.
-
Если не будешь слушаться, я расскажу Ванессе. – Нехорошо детей запугивать, но иногда приходится. Что поделаешь, если слушаться малышку может заставить только ее бабушка. Точнее не совсем так. Однажды Пилар спросила у меня:
-
Де Ваня? – А я растерялся и не знал, как ответить дочери, что ее бабушка не хочет ее видеть. Тогда на помощь мне пришла Сиена:
-
Ванесса не приходит к тебе, потому что ты не слушаешься нас. А если будешь послушной девочкой, она обязательно придет.
Вранье, конечно, но с тех пор при упоминании о Ванессе дочь моментально становилось послушной, в надежде, что придет Ванесса. Честно говоря, никак не могу понять, за что дочь так любит мою маму? Она ведь и не знает ее.
-
Пилар, солнышко, кашу надо съесть. – Бесполезно, уговоры не помогали, и рот дочери категорически отказывался открываться. Видимо придется прибегать к крайним мерам.
Я уже было хотел сказать: «за Ванессу», как на кухне эта самая Ванесса и появилась. Пилар тут же отобрала у меня ложку и с аппетитом начала поглощать кашу, театрально громко чавкая.
-
Не чавкай. – Сказала мама, и Пилар тут же принялась есть бесшумно, влюблено глядя на бабушку. –
Надеюсь, на этот раз у вас будет мальчик.
-
Что? – Уставился я на маму. О чем она?
-
Если бы ты побольше внимания уделял жене, то заметил бы, что ее тошнит и свободное платье перестало быть свободным.
Пилар уже доела кашу, не отрывая глазок от бабушки, а я все еще тупил. Стоял и непонимающе смотрел на мать.
-
Тебе пора выходить на работу, а то вон уже человеческий язык не понимаешь. – Сказала и ушла, не взглянув на Пилар, но та совсем не расстроилась, бабушка ведь пришла, и она смогла на нее посмотреть, даже заполучить толику внимания. Я, кстати, уверен, что чавкать она специально начала, чтобы привлечь внимание, потому что обычно она ест бесшумно.
Стоп. Сиена что, беременна? Я снова стану папой?! И я не заметил?!?! Я идиот. Но идиот счастливый.
***
-
Мальчик? – Нервно спросил я жену, когда она вернулась с УЗИ.
Сиена покачала головой. Это плохо… Нет, я девочек люблю, но маме это не понравится… Не хочу, чтобы она опять говорила Сиенке, что только истинная женщина способна подарить мужчине наследника. Проще говоря, что только избранные рожают сыновей, а простым смертным не дано. Такие разговоры вряд ли положительно скажутся на жене. Я уже было начал думать, как бы скрыть от мамы правду, как в комнату вошла мама, и жена заявила:
-
Два мальчика. – Лицо ее при этом выражало «и кто еще из нас избранный?»
Мама была, мягко говоря, в шоке. Он-то уже наверняка пламенную речь о ничтожности моей жены приготовила, а тут такое. Я сам в шоке, что уж о ней говорить. Но мама не была бы Ванессой Ренкольн, если бы через минуту не вернула себе милую улыбку и не произнесла:
-
Поздравляю. Надеюсь, хоть один из них окажется Ренкольном.
И вот почему она так любит все портить? Чтобы жизнь медом не казалась?
-
Мама, ты толстая. – Заявила моя двухгодовалая дочь моей беременной жене. –
Ване это не понравится. – Мы с Сиеной уставились друг на друга. Буквально за последние несколько месяцев дочь научилась очень хорошо говорить, а ведь ей только два! А еще она подозрительно здраво рассуждает. Она точно знает, что Ванессе понравится, а что нет. И всегда делает все, чтобы понравиться бабушке. У меня даже бывает ощущение, что она на диету сесть готова, вот честно.
-
Солнышко, у тебя скоро будет два братика, а это Ванессе понравится. – Дочь недоверчиво покосилась на живот Сиены.
-
А мне нет. – Вот это да. Мы как-то не учли, что Пилар настолько привыкла к моему постоянному вниманию, что не захочет его ни с кем делить.
-
Солнышко, не переживай, мы не станем тебя меньше любить. – Я крепко-крепко обнял дочь. Я не врал ей. Я знал, что никогда не полюблю сыновей больше своей принцессы. Потому что они не могут быть так сильно похожи на мою Сиенку, а я никого и никогда не полюблю больше своей жены. Даже свою дочь, сейчас я это очень четко осознаю.
-
Дорогой, кажется мне надо в больницу…
-
Но ведь еще два месяца!
-
А твои дети так не думают…
И тут началось… Паника, суета, сумку ведь не собрали, ничего не подготовили, еще ведь два месяца осталось. Как всегда, ситуацию под контроль взяла Ванесса Ренкольн.
-
Вольдемар, звони в больницу. Нет, ты с нами не поедешь, останешься с дочерью. Мне прошлого раза хватило вас откачивать. И да, собери Сиене чемодан и отправь с одним из наших курьеров. Джонатан займешься детской. И позвони Толедо, но пусть в больницу не приезжают, тоже слабенькие. Сиена, пойдем, я тебя отвезу. – Вот она – управленец. А я всего лишь примерный исполнитель.
***
-
Мальчики родились раньше срока, так что какое-то время им придется провести в больнице, ваша жена останется с ними.
-
Доктор, но с ними все будет в порядке?
-
Не волнуйтесь, мистер Ренкольн, дети часто рождаются раньше срока.
-
Но на два месяца!
-
Тоже часто. Все с ними будет в порядке, можете придумывать имена.
-
А…
-
И с женой вашей все замечательно. Она вам еще десятерых родит.
-
Было бы хорошо. – Доктор явно не ожидал, что меня порадует перспектива иметь тринадцать детей, но я совсем не против. Дом большой, денег много, любви на всех хватит. Хотя Сиену жалко вообще-то.
Подошла мама.
-
Доктор сказал, что все в порядке.
-
Конечно, в порядке. Ты его видел? Он настоящий Ренкольн. Богатырь. И глаза мои. Назовем его Вольфгангом. – Вот так просто сообщила мне мама.
-
Мам, а можно мы с Сиеной сами решим, как назвать НАШИХ детей.
-
Я оставила в карточке место для второго имени, его можете сами придумать. Да и второго мальчика называйте как хотите. – И ушла. Она просто взяла и записала имя без моего разрешения? Да что она вообще себе позволяет! Вольфганг. Нет, подумать только, чтобы я звал своего сына Вольфгангом. Да Моцарт в гробу перевернется раз сто пятьдесят. А вдруг сын унаследовал музыкальный талант Сиены? Тогда он мог бы стать известным композитором да еще и тезкой Моцарта… А что, неплохо.
-
Только ты не учел, что раз имя на «В», то не музыкальное будущее она ему планирует, а управленческое. – Я было поделился мыслями с женой, но она меня с небес на землю опустила.
-
В любом случае, нам остается только придумать второе имя. Но мы можем звать его как хотим. Не обязательно же Вольфгангом. Кстати, я посмотрел твой список имен. По-моему, Вольфганг Эдмунд Ренкольн звучит неплохо, что думаешь?
-
Сокращенно Эд? Мне нравится. А второго давай назовем Мануэль? Только без всяких Вольфгангов.
-
Хорошо. – Рассмеялся я, Сиена тоже заулыбалась, происшествие с именем было забыто, и мы снова были счастливы.
***
Если после рождения Пилар мама полностью отдала себя работе, то после появления на свет мальчиков, она, наоборот, осела дома. Таким образом у Мосса появился шанс заявить о себе, теперь он днями и ночами пропадал на работе, постоянно выдвигал какие-то идеи, искал новые месторождения, обеспечивал сотрудничество с модельными и рекламными агентствами – он делал все, чтобы подняться повыше пока мы с мамой воспитывали детей.
О, да, мама серьезно взялась за воспитание Эда, а вот до Ману ей было не больше дела, чем до Пилар. Меня это немного расстраивало, а вот Мануэля совсем нет. Его бабушка не интересовала, он предпочитал компанию мамы. Так и получилось, что мы разбились на неразлучные парочки: я с Пилар, жена с Ману, а мама с Эдом, и только Мосс с работой. Сдается мне, что за последующие семь лет он добился немалого влияния… И мне было все равно. Деньги, бизнес, VR – это все меня мало интересовало. Для меня имеет значение только моя жена и дети.
Кстати, о мальчиках. Я надеялся, что они будут близнецами, а они двойняшки. Но похожи чертами лица (Сиенкиными, ага). Эд у нас блондин (как я) с зелеными глазами (как бабушка), а Ману вообще странные гены взял, если бы не зеленые мамины глаза Эда, она бы точно обвинила Сиену в измене, потому что Мануэль у нас брюнет с карими глазами. В Мосса что ли? Хотя не, у того глаза серые. Вроде бы папочка у меня брюнет. Да кто их разберет, эти гены.
А пока все заняты детьми, животные откровенно заскучали.
Цербер целыми днями скитается по Монте-Висте и утешается ласками встречных детей, даже в дождь не сидит дома. А вот Мерлин наоборот, уютно устроится в гостиной на диване и спит день напролет. Хотя сейчас ему, похоже, надоело отсутствие внимания со стороны мама (какая женщина-то непостоянная!), он решил его заслужить. Теперь уходит на охоту и возвращается с добычей, то мышь живую принесет, то птицу мертвую. Нормальные женщины бы визжали от ужаса и брезгливости, но мама нежно гладит кота по головке и называет «умницей». Потом возвращается к Эду, а Мерлин идет спать дальше – все счастливы, все довольны.
Ну или почти все довольны. Недовольна моя жена. Она считает, что моя мама плохо влияет на наших детей. Она преувеличивает.
-
Подумаешь, Пилар с Эдмундом не любят играть с Мануэлем, такое бывает. Они просто сдружились на почве блондинистости. – Пытаюсь убедить жену, что волноваться не о чем.
-
Это ненормально, мальчики же близнецы. – Но Сиена, конечно, не считает, что все в порядке.
-
Двойняшки. – Поправляю я.
-
Хорошо, двойняшки, но они далжны быть самыми близкими друг другу людьми, думать одинаково, чувствовать настроения другу друга, а они и пяти минут друг с другом поиграть не могут, чтобы не начать потасовку.
-
Зато Эд дружит с Пилар.
-
Ага, против Мануэля. Сплотились на почве любви к твоей матери.
-
Давай не будем трогать мою маму. – Не люблю, когда плохо говорят о маме, только мне можно называть ее ненормальной. И то, чтобы никто не слышал и не дай бог догадался.
До развода дело не дошло, но поругались мы конкретно. Я бы даже сказал впервые. К счастью, помирились быстро – я не из тех, кто будет ходить и злиться на жену, права она или нет, я лучше подойду, обниму, поцелую и скажу, как сильно ее люблю.
***
Почему, когда мы счастливы, время летит так быстро, а когда приходит беда, бег времени замедляется? Нет, ничего плохого не случилось, просто дети-то уже и выросли. Кажется, будто только вчера я впервые взял на руки малышку Пилар, мою принцессу, а сегодня она уже уезжает в школу. Да, моя драгоценная мамочка напару с Сиеной убедили меня, что лучшее образование надо не в Монте-Висте получать, и вообще самостоятельность надо с детства развивать и блаблабла. Сиена еще добавила, что дочери пойдет на пользу жить подальше от бабушки , дескать она перестанет ей в рот заглядывать. Короче говоря, шансов у меня не было, пришлось отпустить ненаглядную дочурку в художественную школу Шам ле Сима. Но на каникулы она будет возвращаться домой.
И она возвращалась, каждый раз с отличными отметками и красивыми картинами. Хвасталась, показывала бабушке, а та взглянет и отвернется к Эду, говоря какой он красивый и замечательный.
Однажды я зашел в гостиную и остановился в дверях, любуясь на своих девочек, уютно устроившихся на диване. Они просто сидели и молчали, пока вдруг принцесса не спросила:
-
Мамочка, я некрасивая?
-
Что ты, солнышко, ты очень красивая!
-
Тогда почему Ванесса меня не любит?
-
Меня она тоже не любит…
-
Глупости, она любит вас обеих, просто не умеет это показывать. – Вмешался я в разговор, присаживаясь на диван возле дочурки и обнимая ее.
Сиена посмотрела на меня поверх головы дочери, и во взгляде ее явственно читалось: «а ты сам-то в это веришь?» Я верю. Это же моя мама, а это мои жена и дочь, она просто не может их не любить. Она просто ревнует. Да, я, наконец, понял, что мамино отношение к моим принцессам из-за ревности. Она ревнует, как любая мать ревнует своего сына к его жене. Просто мама моя немного отличается от обычных женщин, вот и ревность свою выказывает иначе. Да и не покажет она никогда свою слабость, лучше будет оставаться равнодушной, но я-то ее знаю. Знаю, люблю и не сержусь.
Неумолимо приближалось время, когда мальчишки тоже уедут в школу, и дом опустеет. Трое детей всегда наполняли этот огромный и холодный замок теплом, смехом, весельем, делали его теплым и родным. А теперь они уедут, потому что опять же мама (на этот раз без жены) решила, что и мальчикам нужно хорошее образование. Правда выбор она сделала очень странный: военное училище для Ману и школа мира и любви для Эда…
(прим.автора: понятия не имею, как так вышло, потому что я абсолютно точно собиралась отослать Эда в художку, а Пилар в школу мира и любви, Ману же вообще в спортивную…. С закрытыми глазами я что ли школы выбирала? Таким образом Эд у нас садоводом получился Оо)
Естественно, своими переживаниями я поделился с любимой, и она предложила гениальное, вот честно, гениальнейшее решение – завести еще ребенка.
А что, двадцать восемь лет – самый подходящий возраст для рождения ребенка, пусть и четвертого, остальные-то уже взрослые и самостоятельные, пусть им только семь и девять.
Своими планами мы с мамой не поделились, да ей как-то и не до этого было, отправив Эдмунда в школу, она конкретно взялась за Джонатана, который неплохо так потрудился за семь лет. Удивительно, что он еще не «вытрудил» нас из дома и фирмы. Теперь вот маме предстояло «оттруждать» его обратно вниз. Еще она снова стала пропадать в потайной комнате библиотеке, куда Мосс неоднократно пытался проникнуть (я не следил, случайно наткнулся!), но попытки успехом не увенчались.
В общем, пока мама с Моссом выясняли, кто круче и главнее, мы с Сиеной еще одного сына родили. Робер Ренкольн. Красивое имя, не знаю, откуда жена его взяла, но мне нравится. И мальчик замечательный: глазки зеленые, волосы пепельные (вот в кого?!) и нос ренкольновский! Как я нос увидел, так испугался, думаю, ну все, сейчас мама назовет моего сына каким-нибудь Вениамином, но нет, она уже с наследником определилась, так что я вздохнул свободно. Но участие к Роберу она проявляла, да, все-таки фамильный нос. Но учиться он будет в Монте-Висте. Это я точно решил.
Одного малыша нам оказалось мало и, нет, не пугайтесь, не родили мы еще одного, за нас это сделали Цербер с Прайд, которая на лето погостить приезжала. Погостила. Джойсы обрадовались, мама обрадовалась, уже начали решать, как щенков делить будут, а тут Прайд возьми и реши все за них: родила всего одного. Вот такая неловкая ситуация вышла. Целый консилиум по этому поводу собрали: засели в библиотеке и выясняли, кому достанется щенок. Меня, как всегда, не спросили, и решили все сами. Мама просто взяла и отдала Цербера Джойсам, чтобы он старость с любимой провел, а щенка забрала себе. А меня кто-нибудь спросил? Это ведь был мой пес! Хотя вообще-то я рад, что Цербер, как и я, будет рядом с любимой. Ладно уж, пусть уезжает в свой Старлайт (а Джойсы теперь там живут), а мы останемся здесь, с Танатосом.
Ага, имя мама придумала. Гениальная женщина, как иначе она могла додуматься назвать милого маленького щенка олицетворением смерти? Вообще, эта ее идея должна была послужить нам всем тревожным звоночком, но нет.
***
Самым моим любимым временем было лето, когда дети приезжали домой на каникулы. Много жизни, много радости, много смеха и много музыки.
Меня очень расстраивало, что Эдмунд с Мануэлем не ладят. Казалось, ничего общего у блондина и брюнета, один спортсмен, другой художник – и никаких общих интересов. Дети вообще были каждый сам по себе, они мило улыбались, общались, развлекались со своими родителями, то есть со мной и Сиеной, но никогда мы не видели, чтобы кто-то из них секретничал или хотя бы разговаривал наедине. Стоило семейному «собранию» закончиться, как все разбегались по своим комнатам. Нужно было отправлять детей в одну школу, может это бы их сплотило…
Но они все-таки нашли что-то общее! Не зря же их мать Сиена Ренкольн, а первое имя Эда – Вольфганг. Пусть они играли не на рояле, а на гитаре, но музыкальные способности были заложены в них с рождения. Мальчишки издавали такие дивные звуки, я даже сразу и не понял, что играют они на гитарах. Им бы группу создать, но парни не считают музыку своим предназначением. Ману так нравится в военном училище, что он планирует связать свою жизнь с армией. Все были в шоке, если честно, даже из училища забрать хотели, но вмешалась моя мама, и сказала, что Родину защищать – это очень престижно. А если Ванесса Ренкольн встала на сторону упрямого мальчика, то ничего не помешает ему добиться своего. Эдмунд же принял решение занять мое место. Его вообще не смущает, что он учится со всякими хиппи, у него же есть Котлер! Я не зря учился на бизнесе, потому что вспомнил, кто это такой: профессор маркетинга, магистр экономики и профессор философии. Ладно, это я в гугле посмотрел, но его маркетинговые концепции я и без этого вспомнил!
В то время как Эд с Ману определились со своими будущими профессиями, хотя им несколько лет еще до окончания школы, Пилар все никак не знает, чем заняться, а ей пора бы определиться… Она хочет стать моделью, актрисой, певицей, акробатом, фокусником – кем угодно, лишь бы быть в центре внимания и привлекать зрителей. Сказывается недостаток внимания со стороны моей мамы. Пилар скоро восемнадцать, а она все также заглядывает бабушке в рот, будто ей два, а бабушка все также продолжает ее игнорировать. Я не знаю, что с этим делать.
Роберу до окончания школы еще как до Луны пешком, поэтому он пока о таких вещах не задумывается. Он пишет рассказы (в меня пошел, да), делает уроки, помогает по дому, встречается с девочками (уже!).
***
А тем временем, мама получила почетную премию телеканала ProsimsLive «Золотая корона» как лучшая основательница знаменитой династии. Она была так горда собой, что я думал, нос станет еще более вздернутым, но нет, обошлось. Такую же премию получил некто Франко Тольди как лучший основатель. Естественно, мама не могла пропустить мимо красивого мужчину и решила пригласить его в ресторан – отметить награды.
Но мистер Тольди оказался не из тех, кто западает на маман, и в ресторан пришел с женой. Так что все старания мамы в выборе платья пропали даром, потому что чета Тольди представляла собой Настоящий супругов. Любящие и счастливые они рассказывали о своих замечательных детях: Теодоре, Ришель и Мартине. Кстати, как оказалось, мама уже была косвенно знакома с Франко, его первая жена заказывала у Ванессы Ренкольн, тогда еще известного модельера, свадебное платье. А в последствии воспоминания о бывшей миссис Тольди помогли маме принять свою беременность, так что своим появлением на свет я в какой-то мере обязан мистеру Тольди. Вот так интересно может повернуться жизнь.
Скажу откровенно, я очень рад, что мама пригласила поужинать этих замечательных людей, потому что, когда она вернулась из Бриджпорта, где проходила премия, она стала больше времени уделять семье. Внуки стали ей дороже корпорации.
Даже Пилар удостоилась чести провести вечер с бабушкой. Моя полная счастья и любви жизнь стала еще счастливее. Разве такое возможно? Наверно, если рядом с тобой две женщины с глазами цвета жизни, любви и надежды.
Но на каждую бочку меда найдется своя ложка дегтя. Когда нам хорошо, мы не замечаем того, что происходит вокруг, мы просто живем, просто радуемся и не подозреваем о тех испытаниях, что ждут нас впереди. И только истинный герой способен все преодолеть.
Невошедшие скрины Принцесса Лягушка
Меня умиляет этот скрин)
Таким вырос Танатос.
Это семейное)))
Скрин Ванессы с четой Тольди сделан Алиссой, так что хвалим ее) я его не трогала, только обрезала под общий размер, жаль, что тортики не влезли((
Да, следующим отчет неспроста будет тринадцатым, я вас сразу готовлю) народу у нас в семье восемь человек, а наследница еще не родилась.. так что думайте сами) по срокам ничего обещать не буду, как сделаю - так сделаю.