Отчет 5.14
В доме Дэйвисов было подозрительно тихо. Учитывая, сколько людей тут живет, мне всегда казалось, что по утрам здесь шум и гам, потому что кто-то собирается на работу, кто-то на учебу, кто-то еще только возвращается после ночных гуляний – в общем, такая тишина пугала. Несмотря на то, что с Аликом мы знакомы давно и дружим тоже не первый день, я ни разу не оставался у них на ночевку. У меня мы оставались, а у Дэйвисов нет – мне было неловко беспокоить их, тогда еще близняшки были маленькими, да и сам домик не резиновый, хотя мистер Дэйвис, подмигивая супруге, всегда утверждал, что они смогут впихнуть еще пару десятков детей. Алик обижался, но я отказывался – представлял, как им будет неудобно кормить еще один рот.
Сегодня остался только по настоянию Лирики – она не отпустила нас с Аликом к нему на квартиру, потому что якобы в такое время небезопасно ходить по улицам. Ее совершенно не смущало, что мы два здоровых парня, и вообще до этого уже добрались до дома Дэйвисов по тому же самому темному Бриджпорту. Лира наотрез отказалась идти на компромисс и пообещала обидиться, если мы ослушаемся. Против такого железного аргумента не выдержал даже Алик – я сдался уже на жалобных глазках.
- Но учти – Мишелька будет спать со мной, а то кто знает, что ты с ним вытворишь! – продиктовал условия Алик и гордо потащил меня в свою комнату за шиворот. Лирика проводила нас изумленными глазами, не успев ничего возразить.
Вот так я и переночевал у Дэйвисов – полночи болтая с Аликом о своем решении, остальные полночи – о нем же размышляя. Мысли роились в голове как сумасшедшие, внутри творилось что-то невообразимое – будто всем органам внезапно надоело свое положение и они решили его сменить, и не по одному разу. Не скажу, чтобы совсем сомневался во вспыхнувших чувствах, но мне казалось, будто это все не по-настоящему. Озвученный вчера Аликом после долгого разговора диагноз «Влюблен» многое поставил на свои места, но проблемы только начинались. Во-первых, мне очень не хотелось обманывать Лирику, если вдруг я что-то напутал, не понял, неправильно истолковал, а на самом деле это обычная симпатия и дружеская привязанность. Во-вторых, Алик, который решил, что мы с Лирикой несмотря ни на что обязаны поговорить именно сейчас и ни секундой позже, буквально силой потащил меня в дом Дэйвисов. Я вырывался и убегал – признаться честно, именно поэтому мы дошли до места назначения только к глубокой ночи. Третьей проблемой стал сам процесс общения, который изначально у нас не сложился – мы стояли и смотрели друг на друга, непонимающие, растерянные, удивленные. Я не знаю, поняла ли меня Лирика, когда я коряво сказал, что она нужна мне, и мучился и этим вопросом всю ночь тоже.
Когда я все-таки заснул, мне приснились мы – счастливые, до одури влюбленные и зависимые друг от друга. Было в этом что-то неземное и сверхъестественное, но, проснувшись, меня еще несколько минут преследовало чувство, что неплохо было бы сделать это реальностью…
Как с ней вести себя – все еще было вопросом, переполняющие эмоции, атрофирующие речевой аппарат как только я вижу Лирику, невозможно было утихомирить, успокоить. И дикое, сносящее крышу желание обнять, прижать к себе и никуда не отпускать, даже в туалет. Понимая всю абсурдность, я старался сдерживаться.
- Что за выражение вселенской тоски на лице? – позвал меня Алик с соседней кровати. – Скучаешь, что Лиру целых шесть часов не видел? – подмигнул он, за что получил подушкой по наглому улыбающемуся лицу.
- Я все еще сомневаюсь, вот и все. Не хочу, чтобы потом из-за меня…
- Лирике было плохо, бла-бла-бла, - прервал меня Алик, закатив глаза. – Не переживай – если что пойдет не так, я всегда с радостью тебя убью.
- Утешил, - наигранно надулся я.
Завтрак готовила Лирика – кроме нас троих в доме больше никого не было, как оказалось. Она выглядела бодрой и веселой, но на меня предпочитала не смотреть. Да я и сам всеми силами старался абстрагироваться, правда, получалось плохо – я все равно аккуратно, как мне казалось, незаметно наблюдал за ее действиями и лицом. Она лучилась счастьем и чистотой, честностью и добротой, и это сводило с ума; каждый новый взгляд, брошенный в ее сторону, отдавался эхом бьющегося сердца. Что за черт, со мной такого никогда не было…
- Ну, голубки, куда пойдете сегодня? – поинтересовался Алик, чем испортил все волшебство момента. Я толкнул его ногой под столом. – Нет, ну а что? – не унимался друг. – Вчера начали встречаться, а сегодня не идете на свидание, что за нафиг?
- Алик! – теперь прошипела Лира. – Мы не встречаемся! – и осеклась, взглянув на меня.
- Д-да, - как-то не сильно уверенно подтвердил я. Не задумывался об этом, но насчет свидания Алик угадал в точку – я хотел пригласить Лиру куда-нибудь, даже учитывая, что я после того, как ушел от Касс, остался почти без средств к существованию.
- Какие вы, - покачал головой Алик. – Ну ладно, не хотите при мне – не надо, я поеду домой, а то совсем себя лишним и мешающимся чувствую…
Он ловко выбрался из-за стола и убежал собирать вещи в свою комнату. Мы с Лирой остались одни, и воцарилось неловкое молчание.
- Мишель, - начала Лирика своим привычным, тихим голосом. – Я подумала… ты уверен, что…
- Пойдем сегодня куда-нибудь? – выпалил я быстрее, чем она успела договорить. Нет, я не был уверен. Но не позволил, чтобы она сомневалась. – Например, в кино. Какие фильмы ты любишь?
- Я? – она, кажется, растерялась. – Не знаю, я мало смотрела… - теперь Лирика смутилась, будто сказала что-то постыдное.
- Ну, тогда выберем на месте, собирайся. Я пока приберу тут все, - вскочил я и демонстративно начал убирать тарелки. Лирика сначала пыталась помогать, но потом сдалась и ушла собираться, еле слышно посмеиваясь.
Так начались наши странноватые отношения. С каждым днем происходило что-то новое – я узнавал Лирику все ближе, все глубже, моя симпатия разрасталась, захватывала все клеточки души и тела. Сомнений не осталось – я влюбился. Как дурак, как сумасшедший и как счастливейший чудак. Я слишком зацикливался на том, чтобы не путать это волшебное чувство с чем-то другим, опасаясь, что могу обманывать нас с Лирикой, но это были скорее предрассудки – все мое естество признало Лиру владелицей моих мыслей. Открываясь друг другу, мы не замечали пробегающих мимо недель. Я устроился на работу в местный стадион – разносить напитки для спортсменов, снял крохотную комнату на окраине; мое положение было печальным, но меня это не беспокоило - Лирика дарила поддержку, и это было самым важным.
Алик же периодически меня подкалывал, прося его научить пришивать девушкам крылья. Лирика действительно выглядела невероятно красивой и счастливой – ее радость передавалась всем вокруг. Друг был рад за нас, хотя я понимал, что единственная ошибка с моей стороны - и все его теплое отношение испарится вмиг. Но меня это не пугало - я любил и был любим, и это сметало сомнения.
В таком чуть безумном и нереальном темпе мы прожили около четырех месяцев. Наступили холода – снега не было, но понижение температуры чувствовалось. Погода ниже нуля напоминала, что годовщина маминой смерти приближается.
От сопровождения я отказался – все-таки это дело сугубо личного характера, да и вообще никого видеть не хотелось. Алик шуточками пытался уговорить меня, но Лирика его остановила, за что я был благодарен. Обещал Дэйвисам, что обязательно загляну к ним после кладбища. Пока добирался на метро до привычной и осточертевшей станции, постарался отвлечься на то, что же теперь мне делать. Я понимал, что пора забирать Лирику от родителей и жить вместе – я хотел этого, и надеялся, что Лирика тоже. Отсутствие нормальной работы и жилья практически не тормозило – последние недели я грезил о том, что мы с ней будем жить под одной крышей, пусть шалаша, но вместе. Хотелось достать для Лирики все самое лучшее, но пока это не получалось. Снова появились мысли обратиться к отцу. Я хотел найти новую работу, трудится изо всех сил, и чтобы однажды мы с Лирой ни в чем не нуждались. Я так размечтался, что чуть не проехал нужную станцию.
Купил букет на заранее скопленные для этого деньги – это был шикарное, огромное ассорти из полевых и садовых цветов. Пожалуй, букет был лучшим из всех, что я когда-либо приносил на могилу матери, даже когда мое финансовое состояние было в разы лучше нынешнего. Скупиться казалось бессмысленным – сам я что-нибудь придумаю, а идти к маме с веником невежливо.
На кладбище было тихо, как и должно быть в будний день. Редкие посетители стояли у могил родственников и друзей и оплакивали их, не обращая внимания на мимо проходящих людей. Возможно, в трудную минуту каждый из них хотел поддержки, но просто так подходить и мешать скорбеть было не принято. Странные общественные устои, запрещающие утешить нуждающегося…
Каково же было мое удивление, когда на подходе к маминой могиле я увидел силуэт. Это был не папа – его фигуру я бы безошибочно узнал, но кто же тогда? При рассмотрении и приближении оказывается, что это стоит пожилая женщина. Я не знал, жива ли бабушка Ария – давно не видел и не слышал ее, а с отцом мы о ней никогда не разговаривали. Но почему-то ничуть не сомневался, что это именно она.
- Бабуль? – позвал ее я. Она дернулась и обернулась, неловко улыбнувшись. Возраст не пощадил ее некогда гладкое и симпатичное лицо – лоб и область около глаз иссечены морщинами, появились характерные пигментные пятна. Стало неловко, что я столько времени ее не видел и так удивлен переменам.
Бабушка же, кажется, совершенно не собиралась печалиться, что мы давно не виделись:
- Мишель, привет, как я рада тебя видеть! – улыбнулась старушка. Я не мог не обратить внимания на хриплый голос и чуть подрагивающую голову. Неужели все настолько плохо с ее здоровьем, а я не знал?! – Тоже дочку пришел навестить?
- Ага, - только и смог вымолвить я.
- Она рада, я уверена, - проговорила бабушка, все еще улыбаясь. – Дочка любит, пусть и винит во всем…
Она прошептала еще что-то под нос, но там была еще более бессвязная фраза, чем до этого. Губы бабушки дрожали, сама она еле держалась на ногах. Неужели она даже без трости? Я не сразу заметил, что с ней что-то не то – давно не видел, да и вообще до этого близко со стариками не общался. Она продолжила говорить что-то себе под нос, я не мог уловить, что именно – кажется, я слышал «Мейнард», но не понял, кто это и с чего вдруг бабушка его вспомнила.
- Мишель, - внезапно она обратилась ко мне, выйдя из своего полутранса-полубреда. – Скажи, ты хорошо знаешь историю своей семьи?
Вопрос был необычным и совсем неожиданным. Возможно, что воспоминания о дочери навеяли старушке желание рассказать какую-то историю из своей жизни. Мне было неловко не уважить старушку и не выслушать, потому я поспешно опустил букет на землю около могилы, постоял несколько секунд, мысленно пообещав маме сегодня еще вернуться и рассказать ей обо всем, что произошло за последние полгода, как мы не виделись. Потом я взял старушку под руку и мы неспешно побрели к воротам.
- Так что, знаешь ли ты свои корни, Мишель? – снова спросила бабушка, ставя меня в неловкое положение. В детстве, возможно, меня и знакомили с огромной оравой знаменитых и своеобразных родственников, но я почти никого из них не помнил. А после того, как покинул отцовское гнездо, и подавно не думал о семье. Не обидится ли бабушка, если я признаюсь, что практически ничего о своей семье не знаю?
- Ну как тебе сказать… - замялся я. – Я практически никого не помню – папа не сильно знакомил меня с родней после маминой смерти.
- Ну конечно, я не сомневалась, - убежденно кивнула бабушка. – Винит нас в том, что с ней случилось. Представляешь, внучок, как забавно – мы тоже все виним его.
Бабушка рассмеялась, хотя я не понимал, как таким можно шутить. Вскоре ее смех превратился в хрип, и мы ненадолго остановились, чтобы она прокашлялась.
- Но свои корни надо знать, Мишель. Может, именно твои прадеды – ответы на все твои вопросы…
Я не знал, какие у меня вопросы, но бабушке, очевидно, виднее, поэтому спорить я с ней не стал. Основной задачей я сейчас видел отвезти ее до дома, где за ней смогут присмотреть, а я вернусь к маме.
- Бабуль, давай я поймаю такси, поедем домой к тебе, - как можно убедительнее сказал я. – Вот в пути и расскажешь все, что хочешь.
- Отличная идея, внучок! – чуть громче обычного ответила она. – Мне пора принимать лекарства, Альма знает какие, доехать только нужно.
- Вот и отлично, - выдохнул я.
С машиной проблем не возникло – наполированная машина с шашками на крыше была свободна, и, договорившись с водителем, мы поехали на другой конец города, к бабушке домой. Я надеялся, что она забудет, что хотела что-то там рассказать, но ее память в этом плане оказалась упрямой, и почти сразу, тронувшись, Ария начала свой рассказ.
Говорила она о достаточно интересных вещах, пусть я и не до конца понимал, к чему бабушка вообще об этом вспомнила. Кажется, мне пересказали все семейное древо с краткой аннотацией судьбы каждого из членов нашей, однако, очень большой семьи. Под конец пути, когда речь бабушки стала почти бессвязной и совсем непонятной, я просто смотрел в окно и кивал, делая вид, что все еще слушаю.
Я не знаю, что заставило меня вслушаться в ее слова, когда до конца пути оставалось минут пять, не больше. Хотя, знаю – это внезапное, кинутое будто невзначай «Это он ее убил».
- Кто? – очнулся я, моментально сосредоточившись на словах бабушки. Понятия не имею, о чем она говорила до этого, но был точно уверен, что сейчас она… о маме.
- Он, - многозначительно повторила Ария.
- Он? – переспросил я, понимая, что, возможно, сейчас бабушка скажет то, что мучило меня столько лет. Не напрямую, я периодически забывал, потом снова вспоминал, но чувство, что я понятия не имею, как погибла моя мама и почему, всегда преследовало меня тянущим и противным камнем в душе.
- Ты меня совсем не слушал? – буркнула бабушка, и я испугался, что из-за собственной невнимательности прослушал то, что так хотел узнать. Но старушка подобрела:
- Мейнард. Это он убил ее. Ну, или, во всяком случае, его руками это делалось. Конечно, Дориан ему отомстил, пустив пулю в лоб, но Мелиссу уже не вернешь…
Все понятно. Старушка сошла с ума. Даже маму каким-то странным именем назвала…
Когда мы приехали, я выскочил из машины, оплатил поездку и довел Арию до дома. Она была удивительно спокойна и тиха, будто выполнила свою задачу – рассказала мне эту чушь про мамино убийство. Что за ерунда?
Тетя Альма была дома и помогла матери добраться до дивана и присесть. Неловко улыбнулась, предложила мне перекусить – я вежливо отказался, мучимый сказанным бабушкой. Какой бы чушью это не казалось, почему-то въелось в сознание и не хотело вылезать. Ария вела себя как обычно, как и полагается старушке – сидела и не спеша запивала таблетки чаем, спрашивая у Альмы о бытовых мелочах. Я поспешил распрощаться с ними.
Домой к Дэйвисам приехал в полном смятении; сказанное бабушкой все больше походило на правду – безумную, нереальную, но, тем не менее, правду. Понимаю, что у меня, возможно, полностью поехала крыша, но… но я все еще не верил, что Ария сошла с ума. Ее взгляд был поразительно ясен и чист. И вся ее сущность показывала, что она давно хотела об этом сказать, хоть кому-нибудь.
Господи, о чем я думаю, это не может быть правдой. Второй муж бабушки убил маму? А мамин дядя отомстил той же монетой? Что за бред…
У Дэйвисов почти все члены семьи были дома, там было суетно и суматошно, я уже пожалел, что пришел, и теперь буду портить ребятам настроение своей кислой миной. Старшие сразу заметили мое не сильно позитивное состояние, и позвали Лирику – Алику пришлось срочно уехать на работу, и он меня не дождался. Миссис Дэйвис сделала горячий чай со свежеиспеченными пирожками, Лира забрала их и принесла к себе в комнату, куда до этого приволокла меня. Она так мило суетилась, беспокоилась, но не решалась спросить, что случилось. А я не знал, как объяснить.
- Иди сюда, - позвал я Лирику, когда понял, что не получается ничего сказать. Она послушно встала и аккуратно села рядом со мной на кровать, провела рукой по моему лицу, убирая прядь с глаз. Я поцеловал ее ладонь и перевалился поближе к Лирике, обнимая. Она смутилась – как всегда смущалась, когда на меня нападало это желание прижать ее к себе и никуда, никогда не отпускать.
Ее спокойное, еле слышное дыхание, постепенно привело мои мысли в порядок. В такие моменты хотелось броситься на нее и зацеловать от макушки до пяток, выражая всю ту нежность, что переполняла меня рядом с ней. Но понимая, что Лирике еще надо ко мне привыкнуть после стольких лет безответности, всеми силами старался сдерживать подобные порывы.
- Я встретил бабушку, - наконец решил я ей рассказать, когда чай уже почти остыл, так и оставшись нетронутым. – Она… она очень изменилась, постарела, конечно, но я не об этом… она странно себя вела.
- Странно? – спросила Лирика. Она перестала смущаться задавать вопросы, поддерживать беседу – стала понимать, что в таком состоянии с человеком нужно разговаривать, помогать словами. На меня снова обрушилась волна нежности и гордости за это чудесное существо, которое – по счастливой случайности или по роковому проклятью – любит именно меня. Могу ли я ответить ей тем же?
- Я люблю тебя, - вырвалось прежде, чем я понял, что сказал это. Я думал, что все еще сомневаюсь, все еще не хочу торопиться, но когда эта фраза вылетела из моего рта, когда наконец-то мысли, преследуемые меня повсюду, обрели словесную оболочку, я почувствовал необычайную легкость и правильность того, что происходило со мной.
- Мишель… - Лирика замялась и зарумянилась. Не верит? – Мы немного не о том говорили, перестань так делаааать, - протянула она и засмеялась, потому что я пощекотал ее. – Ну что случилось-то? Я же переживаю…
- Влюбился я в тебя, вот что… - я навис над ней – такой родной и такой любимой. Вот же дурак, так долго боялся это признать, осознать, впустить эти чувства к себе в душу… Лирика выглядела растерянной, но счастливой. Я все еще боялся причинить ей вред, поэтому очень осторожно поцеловал ее полуоткрытые губы, не позволяя чего-то большего. Желание было, но я поклялся себе его сдерживать, пока Лирика не будет готова.
- Мишель… это правда не сон? – она обняла меня за шею и потянула на себя, заставляя расстояние между нашими телами сократиться. – Я люблю тебя.
Крышу снесло так, что ни о какой бабушке – ни своей, ни чертовой - я больше не думал. Главное, чтобы нас не услышали…