78. Рапунцель
Я себя сегодня не узнаю
То ли сон дурной то ли свет не бел
Отдавай мне душу мой гость мою
А не хочешь если бери себе.
Звон стоит в ушах и трудней дышать,
И прядется не шерсть - только мягкий шелк.
И зачем мне, право, моя душа,
Если ей у тебя, мой гость, хорошо?
(с)
Солнечный луч медленно, словно нерешительно, скользнул в комнату, пощекотал мне нос и тут же коснулся растрепавшейся от сна челки и спрятался в складках одеяла. Я уже давно не спала, хотя до будильника оставалось не меньше полутора часов, многолетнюю привычку вставать почти одновременно с солнцем не так просто выкинуть из своей жизни. Да, пожалуй, и не зачем, ведь Академия это всего четыре года, а потом все вернется на круги своя, не стоит и привыкать.
Откинув одеяло, я резко села и потянулась, не вставая с постели и рассматривая пейзаж за окном. Удивительно, как за полмесяца изменилась природа, особенно деревья, которые уже тронула позолота, никогда ничего подобного не видела! А еще можно не задергивать плотные шторы на окне, без которых в Стрендже рискуешь проснуться даже раньше, чем поднимет отец – невыносимая жара проникнет внутрь сквозь незащищенное тканью стекло. Смену сезонов уловить намного труднее – пейзаж почти не меняется, только зимой дождь идет немного чаще.
Мне нравилось в Академии, понемногу я уже начинала привыкать к другому ритму жизни, совсем иному виду всего вокруг, училась быть самостоятельной.
Конечно, нельзя иметь все сразу, так что кое-что мне по-прежнему не давалось. Нет, на лекциях и практических занятиях все было в полном порядке, видимо не зря в Святой Октавии брали такие деньги за обучение, моей подготовки пока хватало с лихвой. Проблемы были с отношениями, которые я никак не могла завязать даже с собственными соседями. Я пыталась общаться с девушками, но быстро выяснилось, что у нас нет почти ничего общего: Жанна была старше и предпочитала общество аспирантов, Саншайн говорила почти только о кошках, да и ее вечно приходилось отрывать от книги, Илоны почти никогда не было, а к Натали я сама просто боялась подойти – от ее колючего взгляда становилось не по себе. Последней надеждой оставался Тони, который вообще вызывал у меня оцепенение только фактом своего существования за стенкой, набравшись смелости я бодро поприветствовала его утром, когда мы встретились в столовой. Судя по застывшему лицу соседа, попытка успехом не увенчалась. Завтрак прошел в гробовом молчании, поскорее съев омлет и допив сок, я, как можно скорее, скрылась у себя в комнате, а потом еще чуть не опоздала на занятия – ждала пока Тони уйдет, чтобы не столкнуться с ним снова.
Вместо друзей у меня снова были книги, после занятий я обычно отправлялась в библиотеку и несколько часов посвящала домашнему заданию или чтению дополнительной литературы. Впрочем, глупо было надеяться на иное, ведь во мне совсем нет ничего интересного: обычная скучная девочка из захолустья, даже не очень-то симпатичная, с таким скудным набором трудно привлечь людей. Пора бы уже смириться с этим и перестать надоедать окружающим, добавить в список своих качеств еще и навязчивость – не самая лучшая идея.
Поначалу меня задевало такое отношение, еще в школе, когда одноклассницы перешептывались за спиной и крутили пальцем у виска, но потом я привыкла, а когда Мэри и Реми пошли в первый класс стало совсем хорошо. Амаранта наводила страх не только на учителей и своих ровесников, но и на пару старших параллелей, шепотки мгновенно стихли. Но сейчас сестер не было рядом, я чувствовала себя очень одинокой и уязвимой, редкие минуты телефонных разговоров не могли заменить полноценного общения с единственными родными мне людьми на всей планете.
Библиотека мне нравилась. Здесь было намного спокойнее и уютнее чем в общежитии, к которому я так и не смогла пока привыкнуть, особенно если соседи затевали шумную вечеринку, порой не прекращающуюся даже к утру. Само здание тоже светлое и с наклонной крышей (в студгородке вообще почти не было привычных мне плоских), высокими окнами, кое-где разбавленными витражами, снаружи журчал небольшой фонтанчик, а внутри всегда было очень тихо и чисто. И пахло книгами, тысячи которых занимали антикварные деревянные шкафы, стоявшие вдоль стен. Удобные диваны никогда никто не пачкал липким алкоголем, приятная пожилая библиотекарь даже разрешала мне читать книги в крошечном дворике позади библиотеки, если погода позволяла.
Тяжело и трудно было обустраиваться на новом месте, уходило много сил и энергии, я не очень привыкла к таким огромным дозам новых впечатлений, событий и одиночества. Со временем, примирившись с некоторыми неприятными открытиями, стало намного лучше, вернулось заснувшее вдохновение, заставив меня сутками не отлипать от мольберта. Внезапно я ощутила, что осень уже движется к завершению, первая сессия, пока еще туманным миражем, проявляется на горизонте, а значит останется всего три с половиной года этой чудесной размеренной жизни… Ах, ну да, еще три можно выбросить – их полностью займет обучение у Ренаты Темной, остается совсем чуть-чуть. Испугавшись, я схватилась за кисти, стараясь запечатлеть-запомнить-задокументировать каждую минутку моей жизни, которые никогда больше не повторятся. За три недели в комнате скопилась солидная пачка рисунков с видами студгородка Академии, мне нравилось перебирать их перед сном, вспоминая, где я подловила тот или иной момент. Они были моим дневником, цветные мазки на его страницах легко складывались в настроения и ассоциации, места и людей, которые проходили мимо меня.
Витражи поздним вечером светились теплым желтым цветом, так и звали поскорее вернуться домой и залезть в теплую постель. Но, к сожалению, сначала нужно поужинать, принять душ, в ожидании ежедневного папиного звонка можно немного почитать или попробовать посмотреть телевизор, если никто его еще не занял, а потом уже как раз можно будет отправляться спать – как раз пройдет нужное время от последнего приема пищи. Отец всегда очень тщательно следил за нашим рационом в частности и режимом вообще, теперь же я делала все в нужной последовательности почти автоматически.
Телевизор, как ни странно был свободен, в холле сидела Илона, ничуть не стеснявшаяся выходить ил своей комнаты в одном нижнем белье, что меня всегда смущало. Может быть, подарить ей халат на Рождество? На этот праздник вроде принято делать подарки. В любой другой вечер я бы ушла к себе, но сегодня выпал редкий шанс посмотреть документальный фильм по истории архитектуры. Ждала его всю неделю, так что, осторожно пристроившись на дальнем от соседке уголке дивана, я включила передачу и погрузилась в мир потрясающих творений, созданных руками гениального мастера Гатонио Аауди. Даже звонок мобильного услышала не сразу, в панике едва не забыла нажать кнопку отключения звука (папа не любит телепрограммы):
- Алло?
- Урсула, - суховатый голос отца был, как и всегда, невозмутим, - Что ты сегодня узнала на лекциях?
Разговор потек в обычном русле, так и не досмотрев программу я ушла в комнату и щелкнула замком.
Прохлада обнимал мои плечи, приятно скользила по ногам, пока я выполняла привычные движения восточного у-шу. Позже пришлось все-таки пересилить себя и пойти в спортклуб Академии, но до этого я занималась прямо рядом с черным выходом из Фата-Морганы, пока не стало слишком холодно. Я ненавидела полосу препятствий, восемь подходов к которой заменяли нам с сестрами утреннюю зарядку и фитнес-зал, а вот размеренные и выверенные позиции восточного спорта навились мне гораздо больше. Очень нелегко было привыкнуть к сложному ритму, я не сразу сумела полюбить эти упражнения, видимо потому что никогда вообще не любила заниматься физкультурой, но постепенно у-шу стало не таким неприятным. Недостаток движения обнаружился уже на второй учебной неделе, я отправилась в спортзал, но так и не сумела выйти из раздевалки и присоединиться к другим студентам, крутившим педали велотренажера или считающим мили на беговых дорожках. Сначала я занялась у-шу в своей комнате, что оказалось ужасно неудобным – там немного тесновато для подобного, - и пришлось переехать на улицу, на свежем воздухе оказалось заниматься даже приятнее.
В ноябре начали опадать окончательно пожелтевшие листья, Академия окрасилась во все оттенки теплых цветов – от лимонно-желтого, через красивый цвет темного золота до багряных и пурпурных оттенков. Особенно очаровательно выглядели кусты барбариса возле административного корпуса, красно-бордовые, с множеством мелких кругленьких листочков, и тщательно подстриженные заботливыми садовниками. Я любовалась на приявшие совсем иной вид пейзажи, к которым только-только успела привыкнуть, и не уставала удивляться различиям с родным Стренджтауном. И сравнение было вовсе не в его пользу.
Увидев крошечный яблоневый сад возле дома ректора, я пришла в восторг и теперь мечтала о таком же, а еще о тепличке для овощей и моей любимой клубники. Жаль, но содержать такое дома слишком дорого – простой зеленый газон могут себе позволить только Смиты, по мнению отца «мутная семейка». А уж сад или теплица… Еще одна несбыточная мечта, о которой мне не стоит даже думать, вместо этого лучше насладиться настоящим – например собрать листья в большую кучу граблями, похожими на остов огромного веера. И мне приятно, и миссис Раттенмир – садовнице Фата-Морганы, - будет легче.
Кто бы могу подумать, что возня с опавшими листьями привлечет внимание Тони Мольянне? Он, оказывается, приехал из Вероны, края известного своими аграрными плантациями, и весьма неплохо разбирается в растениеводстве. Собственно, Тони получает стипендию от правительства Вероны, учится на факультете биохимии и планирует в дальнейшем заниматься разработками высококачественных удобрений для пищевых продуктов. Он так увлеченно рассказывал мне о системе оросительных каналов, биосинтезе стимуляторов роста овощей, Боги знают о чем еще, оставалось только приклеить на лицо улыбку и согласно кивать. Ужасно неудобно, я ведь ничего не смыслю в подобных вещах, ведь это не математика, в которой все логично и понятно, биология – наука более тонкая. Этот разговор, к сожалению, не помог нам с Тони сблизится, зато я больше об этом не жалела – очень трудно было бы дружить с человеком, с которым нет совсем ничего общего.
Последним заданием по живописи в семестре стал портрет человека, при чем это были не студийные занятия, а домашние. Мне требовалась модель, найти которую оказалось очень трудно, можно сказать невозможно. В итоге, совсем отчаявшись, я в последнюю секунду попросила Жанну попозировать мне, и она согласилась!
- Всегда мечтала иметь свой портрет, - повела плечами девушка, - А ты отлично рисуешь, к тому же!
- Откуда ты можешь знать, - я рассмеялась, обычно я показываю рисунки только сестрам и маме, но их сейчас нет рядом.
- Видела в студии, когда заходила за подругой. Ну и на балконе, ведь ты там сутками торчишь, я и не удержалась, - лукаво подмигнула мне Жанна.
- Стой спокойно, - уголь дернулся под пальцами, прочертив лишнюю линию – А, ну и ладно. Потом поправлю красками, будет совсем незаметно!
К пятому сеансу нас, пожалуй, можно было бы назвать подругами, кажется мы обе были не против продолжить общаться и дальше, но Жанна училась в Академии последний год, а еще одно расставание за такой короткий срок… для меня это слишком. Еще одни отношения зашли в тупик даже не начавшись.
Амаранта смеялась с фотографии у меня на столе, даже с двух, а Ремедиос смотрела серьезно, улыбалась только уголками губ. Я делала уроки в окружении фоторамок и ужасно скучала по сестрам, хотелось прямо сейчас бросить все и отправиться домой, чтобы обнять их и вдоволь наболтаться, когда Мэри ночью тайком проберется в мою спальню. Если повезет, то еще и мама тоже придет к нам, дождавшись пока папа крепко уснет.
Конечно, я знала, что Дженерис не является для меня биологической матерью, но она заботилась обо мне с самого рождения, всегда была рядом и любила ничуть не меньше своих родных дочерей, просто невозможно было звать ее иначе. Для меня она всегда была самой настоящей мамой, никак не меньше.
Уезжая в Академию, на самом деле, я беспокоилась больше на за себя, а за нее и сестер, все-таки с папой бывает нелегко. А теперь, без меня, у него будет намного больше времени на младших, наверняка снова запретит Реми возиться с ее любимыми роботами, а уж когда узнает про поступление Мэри на кафедру актерского мастерства! Надеюсь, бабушка будет рядом – в таком случае, еще возможно мирное решение этого вопроса. Во всяком случае, пока Ремедиос не заикнется про физику, как бы не разбился наш хрустальный цветочек.
Первый семестр завершился одновременно с декабрем, оказавшимся намного теплее, чем я рассчитывала – даже снег еще не выпал. У меня были хорошие оценки, не отличные, правда, папа наверняка будет недоволен, я отправила ему табель почтой, чтобы немного оттянуть неприятную сцену. Настроение после сдачи всех экзаменов было таким замечательным, никак не хотелось портить его гневными звонками и сообщениями, так что я сослалась на сломавшийся во всей Академии интернет и опустила конверт в почтовый ящик.
Лететь домой я собиралась только летом, специально записалась на дополнительные курсы академического рисунка и основ композиции, чтобы оправдать свое отсутствие дома во внеучебное время. С замиранием сердца я ждала первого снега – первого в моей жизни снега – и никак не хотела пропустить такое знаменательное событие.
Все соседи, напротив, разъехались по домам праздновать Рождество, осталась только Саншайн, потому что не сумела с первого раза сдать экзамен по литературе классического периода и теперь страдала из-за отсутствия любимых кошек. Но мне это ничуть не мешало, да и вовсе не обязательно было слушать соседку, можно просто закрыться у себя в комнате от всего мира и, сидя перед окном, ожидать появления крошечных белых снежинок.