[Anora]

Ответка для Алиссы

Привееет, очень рада тебя видеть!!!
Может, и хорошо, что ты знакомилась с моей темкой дозировано, так всё успело уложиться и сформироваться в такой замечательный комментарий))! Мне очень приятно, спасибо тебе большое!!!
Ох, ну я ведь сейчас засмущаюсь от таких похвал спасибо! Да, оформление старалась делать "в тему", так сказать, чтобы отражало дух династии))
Как я почувствовала за время создания этих трёх "файлов", история Тэсс действительно задевает какие-то струнки в моей душе, и писать текст было одновременно трудно и... как бы сказать... освобождающе)) Всё-таки, много лет эта тема блуждала у меня в голове))))
Отдельное спасибо за скрины, я очень стараюсь, обрабатывая их, и рада, что это заметно))!

Чувствую, будет мноооого чего интересного впереди у этой удивительной девушки.

Впереди у неё долгий путь, а вот окажется ли он интересным - это уже вам решать)))

Не могли же такие красавцы появиться лишь затем, чтоб погибнуть в первом же отчёте)))

Да, троица просто обязана уцелеть, я не такой изверг))) Да и вдруг они мне ещё понадобятся... )

Стайнер кстати очень понравился

Так, Стайнер, Стайнер... Его я, кажется, ни откуда не скачивала, так что могу погордиться ^_^ Кстати, есть у меня на его счёт кое-какие планы, и если они осуществятся, то ты окажешься права на счёт него)))

Меня посетила догадка...

а вот о догадках помолчу, т.к. многие ответы уже в отчёте ниже))
За такой П.С. тоже отдельное спасибо, здорово, что заметила и оценила!!))
Ещё раз спасибо за такой чудесный отзыв, заходи ещё!))

Файл # 003. Белый шум.

Бледный свет настольной лампы смягчает грани предметов, размывая их, делая более далёкими и словно эфемерными. Куда реальнее на их фоне выглядит лицо лежащей на диване девушки: тёмные пряди волос разметались по подушке и сбились на покрытый испариной лоб, лицо измождённое, но кожа словно светится, гладкая, без единого изъяна, даже следов от царапин не осталось. Прошло уже больше часа с тех пор, как она замолчала, но Брэнда всё не решается её разбудить. Сидя в кресле рядом с диваном, она пьёт кофе и время от времени поглядывает на экран ноутбука, где трепещет почти ровная изолиния относительной тишины; звуковой файл занимает уже около гигабайта…

Брэнда просидела здесь целый день за вычетом коротких отлучек на кухню и в ванную, когда девушка на время замолкала. Она могла бы передоверить всё компьютеру, но почему-то не сделала этого. Запись была лишь доказательством того, что она не сходит с ума. Но она должна была видеть лицо Тэслы, чтобы поверить в это. Стефани обиделась: они собирались съездить на пикник в единственный совместный выходной, а Брэнда мало того, что притащила накануне в квартиру какую-то оборванку, которая к тому же всю ночь мешала спать, так ещё и отказалась куда-либо ехать и осталась караулить мечущуюся в бреду девчонку! Затолкав в сумку купальник и ещё какие-то вещи, Стеф умчалась на пляж, и, судя по размерам уложенной туда же косметички, вечером её можно было не ждать. Брэнда понимала чувства подруги, но упустить случай вплотную столкнуться с таким феноменом не могла.
Сначала это было просто невнятное бормотание, вполне допустимое для спящего человека после тяжёлого дня. Но потом голос стал громче, слова чётче, и, подойдя к парапету верхнего яруса, Брэнда поняла что её гостья спокойно и уверенно сообщает различные научные факты: от температуры плавления золота и водоизмещения различных видов нефтяных танкеров до количества нуклеотидов в ДНК мухи-дрозофилы и валентности стронция. Ничем не связанная между собой информация, беспрерывный, нескончаемый поток. Стеф недовольно пробурчала что-то и накрылась с головой одеялом, а Брэнда взяла свой ноутбук со встроенным микрофоном и спустилась в гостиную. Первой мыслью, конечно, было разбудить девушку, но любопытство пересилило: откуда у неё в голове столько малоизвестных и, по большому счёту, ненужных данных? Но когда Брэнда, включив запись, уже собиралась вернуться ко сну, Тэсс вдруг заметалась на узком диване, и секунду спустя по квартире разнёсся крик. Следом за ним сверху раздалось приглушённое ругательство, и о стену рядом с диваном ударилась брошенная Стеф подушка. Наплевав на любопытство, Брэнда попыталась разбудить девушку, но ничего не получилось – ни на потряхивания за плечо, ни на похлопывания по щекам она не реагировала. А потом…
Брэнда снова кидает взгляд на экран ноутбука, чтобы в который раз убедиться, что всё это ей не приснилось, но тут с дивана доносится слабый стон, и её гостья, с трудом приподнявшись на локте, бросает на неё чуть расфокусированный, недоумённый взгляд…

***
Пробуждение даётся нелегко: я словно поднимаюсь со дна глубокого колодца, заполненного вязким желе. Но когда выбираюсь оттуда, лучше не становится…
В комнате царит полумрак, света настольной лампы явно недостаточно, чтобы я могла сразу сообразить, где нахожусь. Во всём теле свинцовая тяжесть, поэтому чтобы сесть и осмотреться приходится приложить немало усилий. Но они вознаграждаются – в кресле рядом с диваном я вижу девушку, выжидательно взирающую на меня, чьи черты кажутся смутно знакомыми… Брэнда! Все события прошедшей ночи вихрем проносятся передо мной, заставляя содрогнуться. Но что-то не сходится. За окном по-прежнему темно – ещё или снова?..
− Привет, − подаёт голос Брэнда: по-видимому, моё лицо приняло наконец более осмысленное выражение, и она решила, что теперь можно ко мне обратиться и даже надеяться на вразумительный ответ. О, как она ошибается…
− Поясняю: ты проспала всю ночь и весь следующий день, так что сегодня уже вечер субботы, − ни выражение лица, ни поза не меняются, но в голосе Брэнды сквозит что-то едва уловимое, странное, вроде смеси сочувствия и… превосходства? В груди будто образуется вакуум – она знает что-то такое, чего я знать не могу… Ох, что же со мной было? Что я делала?.. И тут она вздыхает и произносит смягчившимся голосом:
− Думаю, тебе стоит на это взглянуть… точнее, послушать, − и поворачивает ко мне стоящий на столе ноутбук…

***
Грегори Борн, Сэнт Клэр, Уэст Оушен, 20** год. Проект "Бета".

7 июня.
Нашёл отличное место для продолжения работы и минимизации воздействий извне. Сегодня перевожу оборудование.

10 июня.
Последние неполадки с вентиляцией устранены, приступаю к основному этапу работы. Состояние объекта удовлетворительное, все показатели в пределах нормы.

19 июня.
Заготовка физической оболочки практически готова. Начинаю наращивание нервных волокон. Все первичные системы работают нормально. Примечание: приборы показывают, что объект женского пола. Интересно…

26 июня.
Все прошедшие дни вводил и корректировал внешние параметры объекта. Почему бы тому, с чем работаешь, не выглядеть хорошо с эстетической точки зрения? Признаюсь, это было забавно – элемент творчества в серьёзной работе.


3 июля.
Идут последние технические доработки для обеспечения последующего нормального функционирования. Думаю, объект готов к пробной активации. Приступлю сразу после заполнения кровеносной системы.

Яркий свет снижает функцию анализаторов - нужно сменить угол обзора. Бледная, голубоватая в свете ламп кожа, обнажённое тело оплетено датчиками, от суставов куда-то вниз тянутся трубки, перекачивающие ополесцирующую желтоватую жидкость, время от времени конечности прошивает электрический разряд. Посылаю схожий импульс вдогонку одному из них – левая рука дёргается в сторону, раздаётся звон, короткая последовательность резких звуков (видимо, биологической природы), затем - темнота.

4 июля.
Я крайне недоволен собой. Как учёному мне следует быть более терпеливым! Заказал новый комплект резервуаров для системы нагнетения, теперь придётся ждать несколько недель пока их доставят! Работа застопорилась из-за моей поспешности. Странно, раньше со мной такого не случалось. Перед пробной активацией нужно было дождаться полного завершения физической подготовки объекта. А я подвергся порыву, что в моей работе недопустимо.

29 июля.
Месяц! Я потерял почти целый месяц! Это немыслимо!
Впрочем, я проводил короткие тесты с частичной активацией нервной системы, готовил базу данных для последующей загрузки, но я почти месяц не видел…
Нет, давайте уж начистоту. Я не закончил предыдущее предложение в ужасе от того, что мог бы написать. Это научные записи, здесь нет места такого рода мыслям. И в моей голове им места тоже быть не должно. И закончим на этом.

14 сентября.
Кого я обманываю? Что со мной творится? И мне плевать, что я начинал эти записи как научный журнал, сейчас я настолько же далёк от науки, насколько Солнце далеко от Земли. Ну вот, даже аналогии шаблонные и дурацкие!
Как такое могло произойти? Я со старшей школы успешно избегал такого рода мыслей, увлекшись научными проектами, а теперь, на пике исследовательской деятельности, когда я так был близок к прорыву в современной технике и кибернетике – как я мог всё испортить, поддавшись банальным человеческим эмоциям?! Я презираю себя. Но ничего не могу с этим поделать. Это сильнее меня, и никакие знания тут не помогут.
Она готова. Завершена. И она совершенна.

Выбросив на помойку грубый мешковатый комбинезон неопределённого цвета, подготовленный мною для "объекта" ещё на начальных этапах работы, я словно вор, ночами, рыскал по сайтам, предоставляющим услугу покупки и доставки товаров на дом, в поисках подходящей одежды: платьев, туфель, украшений, нижнего белья. Я был сам себе отвратителен, но Она… Она заслуживала большего, чем бесполый комбинезон, я хотел подчеркнуть то, что сам же и создал, в эгоистичном, горячечном порыве – я хотел видеть Её красивой, любоваться ею, восхищаться и – обладать. Затолкав рвущееся смущение куда подальше, я делал ей причёску, макияж, покрывал ногти лаком в цвет платья – чёрным, как мои желания. Вся неловкость от того, что я сам это делаю, растворялась в горячей волне удовольствия, когда я случайно (или намеренно) касался её кожи, и возвращалась лишь ночами в бесплодных попытках убежать от самого себя в сон, ибо там всё было ещё хуже.
Со временем, не сразу, мне удалось взять себя в руки и закончить техническую часть приготовлений. Но за эти недели я настолько поверил своим фантазиям, что не решился её включить. Боже, ну и слово! Для меня Она – живая. Я столько раз представлял себе, как Она открывает глаза, улыбается мне, и мы сплетаемся в объятьях… Терпящей осаду рациональной частью сознания я понимаю, что это вряд ли произойдёт, но глупая надежда не желает оставлять меня. Я надеюсь, что написанные мною программы достаточно хороши, чтобы "объект" практически не отличался от человека, но я не знаю, на какую степень субъективизации можно рассчитывать. И мне ясно, что я не узнаю этого, пока не запущу автономную работу Её организма. Но я боюсь.
Может, это осень так влияет на меня? Порой я поднимаюсь из подвала наверх, в маленькую заросшую плющом лачугу, служащую прикрытием для моей "лаборатории", и часами стою на склоне, обрывающемся в море. Серые волны сердито тычутся покрытыми пеной, словно комьями пыли, носами в берег, оставляя на песке тёмные водоросли и опавшие листья деревьев. Отражением волн по небу ползут облака, без единого просвета, изредка проливаясь мелким дождём. К вечеру с побережья наплывают клочья тумана, холодные и липкие, и я спускаюсь обратно в царство света и высокотехнологичного оборудования. Но тоска просачивается вслед за мной вместе с туманом. По крайней мере, хочется верить, что не я несу её в себе…
Сегодня я сделаю это. Неведение для учёного в сотни раз хуже, чем для кого-либо другого, и я больше не могу этого выносить. Сегодня Она проснётся.

Почти белые бетонные стены отражают свет, и он наполняет весь воздух в комнате, проявляя мириады пылинок, лениво тянущихся к вентиляционной решётке в левом углу. А прямо передо мной стоит человек: очень высокий, худой, в белом лабораторном халате, в медицинских перчатках, глаза прячутся за бликующими стёклами очков. Он молчит и словно чего-то ждёт.
− Здравствуй, − наконец произносит он хриплым голосом, − Как ты себя чувствуешь?
Пытаюсь найти какие-то соответствия этих слов с ожидаемыми от меня действиями, но безуспешно. Он явно хочет что-то услышать от меня в ответ, поэтому произношу единственное на мой взгляд приемлемое в данной ситуации:
− Не понимаю.
Его глаза чуть расширяются, мгновение он стоит неподвижно, а затем делает стремительный шаг в мою сторону. И вновь наступает тьма.

Январь следующего года.
Я потерял счёт дням. Только сегодня, выкарабкавшись из блужданий в лабиринте собственных мыслей, я впервые за много месяцев поднялся на поверхность и вышел из лаборатории. Было раннее утро. Землю покрывал толстый слой нетронутого снега, по бледному небу тянулась вереница перламутровых облаков, а с моря налетал прохладный влажный ветер. Я не позаботился о верхней одежде (признаться, я вообще о своём внешнем виде заботиться перестал), и потому мгновенно замёрз. Но продолжал стоять на пороге лачужки, упиваясь ощущением собственного тела, требовавшего вернуться в тепло, и грядущего триумфа. Сегодня утром у меня наконец появилась идея.
Я всё ещё с удивлением взирал на снежные просторы вокруг, когда откуда-то издалека донёсся приглушённый расстоянием грохот салюта, и в сером небе справа, над городом, расцвели блеклые розоватые и зелёные вспышки. Ветер донёс радостные крики и поздравления, и стало ясно, что сегодня – утро нового года. Я провёл в замкнутом пространстве лаборатории больше трёх месяцев…
Не хочется возвращаться к тому дню, да и к любому из прошедших, собственно, тоже, но мне нужно выложить всё перед собой, структурировать и объяснить самому себе, чтобы оставить всё это в прошлом. И идти вперёд.

Тогда все мои опасения подтвердились. Ситуация оказалась даже хуже, чем я предполагал, настолько я поверил своим иллюзиям. Она не просто не реагировала на окружающее так, как я надеялся, она вообще не понимала обращённых к ней фраз, ставших привычными при общении людей друг с другом. Она ждала команды. Как робот, машина, компьютер. Это буквально подкосило меня. Одно дело предполагать подобный результат, и совсем другое – видеть это собственными глазами. После того дня я не подходил к ней около недели. Если бы в лаборатории имелись запасы алкоголя, я бы стал пить, но их не было, а процесс заказа в интернет-магазине и последующее ожидание доставки лишили бы этот поступок спонтанности, поэтому я отверг подобные мысли и, провалявшись пару дней глядя в потолок, собрался с силами и сосредоточился на поиске решения проблемы взаимопонимания.
Я писал программы. Пробовал. Стирал и писал новые. Параллельно составлял базы данных информации о самых разных аспектах жизни от атомного уровня до космического. Я хотел, чтобы она знала о мире, в котором находится, как можно больше, причём насколько это возможно бесконтактным путём. Ни она, ни мир не готовы к встрече друг с другом. Я вообще не был уверен, что смогу когда-нибудь разделить её с кем-либо или чем-либо извне. Она должна была стать моей тенью. Только для меня. Так я тогда думал, лихорадочно вписывая недостающую строку в не совсем удачный код очередной программы.

Конечно, для таких проверок требовалось активировать её, и всякий раз мне было больно видеть пустоту в её глазах, когда я надеялся увидеть там понимание и отклик. Заметный скачок вперёд произошёл, когда была завершена программа Способности к Обучению. Теперь можно было не отключать Бету (как я именовал её в часть самого проекта) и не напоминать себе лишний раз о её истинной природе. Она запоминала всё куда быстрее и лучше человека, хоть иногда её умозаключения и грешили чрезмерной логичностью. Но я продолжал совершенствовать программы, добавлял модули частичной рандомизации решений, условных конструкций речи, абстрактного мышления… В общем, пытался сделать так, чтобы её поведение как можно лучше имитировало человеческое. И результаты были вполне на уровне, если мне удавалось заставить себя забыть, что это именно имитация. Порой получалось, и тогда я был счастлив, но ровно до тех пор, пока не пытался перейти на другой уровень общения. Да, забывшись, я пытался прикоснуться к ней, прижать к себе, поцеловать… Но всё это неизменно разбивалось о недоумённое, а то и вовсе безучастное выражение её глаз. Иногда я срывался. Злость, гнев, неутолённая страсть накатывали тёмной тягучей волной, и зачастую это заканчивалось тем, о чём я впоследствии жалел и проклинал уже себя за неспособность держать себя в руках.

Но сыпать ругательствами в свой адрес несравненно легче, когда напряжение уже снято, поэтому ни облегчения, ни освобождения от чувства вины я не находил.
Так и тянулись дни, в метаниях между сосредоточенностью и срывами. Порой мне начинало даже казаться, что она стала реагировать на мои попытки более конкретно, что ли, ненавязчиво отталкивая меня. Это было уже более привычно и человечно, но от этого легче не становилось. Я видел, что это не проявление её отношения ко мне, а что-то другое, столь же механическое как и безразличие до этого. Я всё чаще стал запираться в отдельной маленькой комнатушке, заменявшей мне спальню и кухню одновременно, и валялся на кровати, размышляя. Именно тогда я понял, что всё это время ошибался. Я пытался найти способ сделать её поведение максимально похожим на человеческое, а на самом деле хотел, чтобы она была человеком. Есть вещи, которые очень трудно сымитировать. А есть такие, с которыми это невозможно. Чувства, эмоции буйство гормонов и − как результат − необъяснимые, спонтанные, безумные поступки… С того дня я направил все силы на то, чтобы совершить невозможное – сделать её человеком. И сегодня, наконец, я понял, как это устроить.

30 мая.
Эта последняя запись – обращение к моей мечте. Всё жизненно важное я уже сказал тебе, так что здесь ограничусь лишь изложением моей теории, которая сегодня, я надеюсь, будет подтверждена, и тем, что признаюсь тебе в своих чувствах. Произнести этого вслух я так и не решился, вероятно, потому, что боялся увидеть непонимание в твоих глазах, да и что бы это тогда изменило? Если всё получится, я скажу это тебе вслух, как и многое, многое другое, если же нет – в этом по-прежнему не будет смысла. Я просто хочу, чтобы ты это знала…
Итак, моя теория и созданная на её основе машина. Я назвал установку "Смерч", потому что именно его принцип был положен в основу. Потоки воздуха затягивают окружающие элементы – и за счёт этого он становится видим, то есть, грубо говоря, начинает существовать (для человеческих глаз). Мой "Смерч" в течение нескольких месяцев затягивал в себя жизнь. Это кажется бредом, но жизненная энергия циркулирует во Вселенной постоянно, протекая через все органические существа, словно свет через призму, преломляясь, изменяясь, постоянно создавая что-то новое. Наука часто обходила этот аспект существования, оставляя его метафизике, эзотерике, да чему угодно, лишь бы не впутывалось в стройную логическую последовательность рассуждений. Но у меня не оставалось выбора, кроме как обратиться к этой сфере, ибо мне требовалось не просто решение, мне нужно было чудо. Не стану вдаваться в технические подробности, ограничусь фактами. Машина кумулировала жизненную субстанцию, взятую понемногу из окружающего лабораторию пространства: у зверей, птиц, растений, даже бактерий и простейших, обитающих в водоёмах и земле. Конечно, это скажется на их дальнейшем функционировании, но это меньшее зло – а я не настолько лишился рассудка, чтобы убивать. И теперь собранная субстанция будет использована, чтобы сделать тебя живой. Конечно, это долгий процесс, перестройка организма по полностью органическому пути займёт, скорее всего, немало времени, но это будет толчок, начало. Начало истинной жизни! Знаешь, люди зачастую недооценивают этот дар, способность не просто чувствовать запах цветов летней ночью, но ощущать этот запах всем своим существом, и наслаждаться чувствами, которые он пробуждает… Я хочу, чтобы ты обрела возможность испытать всё это. Оно того стоит. И ты тоже. Как бы всё в итоге ни сложилось…
И да, я снова этого не сказал. Но больше увиливать я не собираюсь. Я люблю тебя. Действительно люблю.

− Посмотри на меня, − его пальцы, касающиеся моей щеки непривычно холодные. Я поднимаю глаза и встречаю его взгляд – долгий, пронзительный, обречённый. Но почему? Ведь он сам говорил, что мы стоим на пороге осуществления его самых смелых надежд. Куда же ушла его надежда? − Запомни адрес: Коллинз Стрит, дом 11, квартира на последнем этаже – моя, − достав что-то из кармана, он надевает мне на шею кожаную ленту с привязанным к ней ключом, − Неплохое украшение получилось, а? − он пытается улыбнуться, но получается довольно натянуто.
− Зачем ты это делаешь? Ты говорил, что без тебя мне наверху делать нечего. Это звучало как запрет. Не помнишь?
Он чуть мрачнеет, в голосе появляются прежние суховатые нотки:
− Это было давно. Сейчас – другое дело. На случай непредвиденных обстоятельств.
− Ты снова возвращаешься к этим уловкам? − я чуть повышаю голос, чтобы привлечь его внимание к тому, что говорю. Кричать, как это делает он, у меня по-прежнему не получается, − Как обстоятельства могут быть непредвиденными, если ты так на меня смотришь? Думаешь, я не вижу? Объясни, что происходит, наконец?
Похоже, у меня получилось лучше чем когда-либо – он бледнеет. На секунду кажется, что он вот-вот решится что-то сказать, но мгновение уходит, и он просто берёт меня за предплечье и заталкивает в камеру. Со всех сторон поднимаются мерцающие энергетические барьеры. Я отступаю назад: давление электрического поля чуть ли не физически подталкивает меня к центру этого ограниченного пространства. Через мутноватую плёнку барьера вижу, как он отходит к пульту управления и пробегает пальцами по кнопкам и рычагам. Прямо за моей спиной взвивается к потолку закрученный спиралью столб света. Нажатие ещё нескольких кнопок – и он начинает вращаться со всевозрастающей скоростью, периодически выбрасывая в стороны тонкие, едва заметные световые плети. Они словно обездвиживают меня, проникают насквозь и в глубину, к самому сердцу, и оно ускоряет ритм, подстраиваясь к пульсации этого света. Биение всё быстрее, волны света всё шире, они уже заполняют всю камеру и, ударяясь в энергетические стенки, отражаются, возвращаясь ко мне – в меня. Становится трудно удерживать мысли, они тоже проносятся в бешеном темпе, дыхание сбивается, перед глазами всё плывёт, я едва сдерживаю крик. Последнее, что вижу в сплетении жгучих световых тенёт – это его глаза. В них – спокойствие. Удовлетворение. И – принятие. Затем сердце срывается на фибрилляцию, дыхание перехватывает, мысли рассеиваются в прожигающем насквозь свете. На границе сознания гулким эхом слышится взрыв…

***
Реальность просачивается сквозь закрывающие лицо пальцы под аккомпанемент дождя и белого шума. С трудом вспоминаю, где нахожусь. Всё ещё слишком отчётливы образы, чувства и мысли, всплывавшие в памяти вслед за звуками странно изменившегося, но несомненно моего голоса, воспроизведённого колонками ноутбука. Каждое слово рождало параллельное воспоминание, словно открывая, распечатывая моё сознание, и в результате я будто видела две переплетённых истории, вытекающих друг из друга и возвращающихся к общему истоку, как фрактальные узоры или чернила в воде. Теперь же из колонок доносится только негромкое шипение, вторящее стихии за окном.
Брэнда наклоняется и закрывает крышку ноутбука. Звук исчезает, остаётся только дождь. И пульсация крови в висках.
− И что же случилось? − тихо спрашивает Брэнда, − Он действительно активировал свою машину?
Я бросаю на неё недоумённый взгляд, но тут же понимаю, что вопрос вполне логичный – ведь она не могла видеть мои воспоминания, для неё история закончилась вместе с записями Грега… Молчать и отнекиваться смысла я не вижу:
− Да, − голос хриплый и низкий, как на испорченной пластинке.
− И всё получилось? Ты… эм… теперь человек?
− Я не знаю.
− А учёный? Грегори Борн. Что с ним произошло?
− Я не знаю, − чувствуя, что начинаю повторяться, и что такого ответа явно недостаточно, я вкратце пересказываю последние запомнившиеся минуты. А потом, совершенно неожиданно для себя, и то, что произошло непосредственно перед нашей встречей…

Брэнда надолго замолкает. Во время моего сбивчивого рассказа она перебралась из кресла на подлокотник дивана рядом со мной, и теперь постукивает по нему пальцами в раздумье. Я откидываюсь на спинку и закрываю глаза. В голове непривычные пустота и лёгкость, словно я от чего-то освободилась. Это одновременно успокаивает и пугает. Но мне сейчас всё равно.
− Я думаю… Да, пожалуй, так и есть… − голос Брэнды вырывает меня из апатии, возвращая в гостиную лофта, − Нет, конечно, в это сложно поверить, но, знаешь, я сама увлекаюсь наукой, медициной и биологией, и должна сказать, всё выглядит вполне логично, − она поворачивается ко мне − энергичная, возбуждённая, словно, решившись поверить в возможность услышанного, она отбросила неуверенность и дала дорогу новым заманчивым перспективам, − Я думаю, всё получилось. В смысле, с той машиной. Учитывая то, как ты описываешь свои теперешние ощущения... И некоторые твои реакции… Видимо, гормональная перестройка. А то, как зажили все твои царапины? Ни следа ведь не осталось! Да ты просто переполнена жизнью! Плюс, эти словесные потоки ночью, до того, как ты начала транслировать этот дневник – я думаю, всё дело в перестройке тканей мозга: органические нейроны не в состоянии вместить столько же информации, сколько кремниевые, или из чего там они были сделаны, не могут образовать связи между столь разрозненными фактами – и избавляются от излишков информации вот таким вот способом. Чёрт, да ты просто находка для любого учёного! Можно сказать, ходячий онтогенез! Если обратишься в научный институт, они…
− Адрес. Тот адрес, который он назвал мне тогда – это далеко? Ты можешь отвезти меня туда? − мой вопрос явно сбивает её с толку, но через секунду, словно испугавшись собственных слов, она закрывает рот рукой и чуть отстраняется.
− Прости меня, прости, − лепечет она, от ажитации не осталось и следа, только растерянность и смущение; в который раз я удивляюсь её стремительным переменам, словно в ней каким-то образом уживаются два абсолютно разных человека, − Как я могла сказануть такое? Даже если всё и так, это не повод делать из тебя лабораторного кролика – а именно с этого они и начнут… Прости, я увлеклась. Понимаешь, я всё пыталась устроиться туда работать, но мне всякий раз отказывали – дескать, мест нет. Видимо, мои карьеристские наклонности окончательно лишили меня человеческого облика…
− Брэнда, − останавливаю я её, − это всё мне сейчас безразлично. Возможно, я прошу слишком многого после всего, что ты уже для меня сделала, но пожалуйста, Коллинз Стрит, 11 – отвези меня туда.

Невошедшее

Скринов-иллюстраций я наснимала много, но в итоге мне показалось, что если вставлять их в соответствующие места, текст станет разорванным как внешне, так и по восприятию, поэтому предлагаю вам подставить их куда нужно мысленно)
+4