[Enlil]

Сегодня я не хочу ничего чувствовать (c)

Гулко стучат о каменные плиты каблуки. Над аккуратными, ухоженными клумбами беззаботно порхают бабочки, откуда то со стороны сада слышится птичья трель. Мир оживает, радуется новой весне, новой жизни, казалось навсегда потерянным. Проносится мимо хорошенькая служаночка – светлые локоны выбились из под платка, голубые глаза ярче неба, льняная рубашка помялась, живописно разъехалась на груди над корсетом. Почтительный поклон, половчее перехватив корзину с зеленью, ровно столько, что бы полнее оценить живописные формы, лукавый, дерзкий взгляд. Смешная.
- Ваше Величество! – совсем еще мальчишка, лет 14, прижимает руку к груди, склоняется, привутствуя меня. Белокурые волосы отдают на солнце золотом – должно быть в мать, - но глаза те же, бездонно синие, что и у Джастина, и у самого графа.
- Мой младший брат, Аствелл – представляет мальчишку Джастин, и на какой то миг мне становится очень тревожно.



- Ты выглядишь мрачным сегодня, - произнесла Яна, поглядывая на меня сквозь полуприкрытые светлые ресницы. Она привычно улыбалась, загадочно, невозмутимо, как умеют улыбаться только древние, очень древние ведьмы.
- Магнитные бури, - угрюмо сообщил я и нетерпеливо передвинул вызолоченного слона на другую клетку. Улыбка Яны стала чуть шире, но она не стала ни о чем спрашивать и опустила глаза к собственным фигурам, хотя, конечно, знала, в чем дело. Но не спрашивала. Иногда мне становилось интересно, правда ли ей все равно, почему тогда она так радушно принимает меня. Но она никогда ни о чем не просила меня, да и что ей мог дать 19тилетний недообученный колдун.
- У вас скоро рождественский бал, - произнесла она, тонкие пальцы коснулись серебряной королевы и, чуть помедлив, Яна без всякой жалости съела моего слона.
- Да. Декан обещает, что это будет шикарно. Говорят, даже придет Великая Саша. Ты будешь?
- Нет. У меня свои праздники. Ты идешь с очаровательной юной леди де Лоран?
- Да, с Реми. Все официально и пристойно. Я со своей невестой, Мордред с Бэт, с кем Гед не знаю, а Осирис со своей… Сильвией.
Видимо что-то в моем лице при последнем слове заметно изменилось, Яна вздернула бровь и усмехнулась.
- Сильвия Венленд? Глупая девчонка…
- Ты знакома с ней?
- Нет, просто вижу больше иных. И ты когда-нибудь увидишь.



Дома, в укутанном снегом замке, было тихо, словно мир погрузился в сон. Сильвия если и приходила, то не показывалась из комнаты Осириса, Гед не рисовал, но появлялся на глаза все реже, одолеваемый какими-то своими мыслями, даже бурная энергия Мордреда притихла. Только Бэт чаще обычного садилась за фортепиано, пальцы ловко, умело пробегали по клавишам, а я облокачивался на спинку стула и слушал, как тревожно и глухо льется ее голос.

В серебре холодном чаши
Горькое вино
Пламя на поленьях пляшет
Больно всё равно
Тёмный взгляд. Бальзам забвенья
Годы не прольют
И не будет облегченья даже во хмелю…

Мы покинули Хвеста Суре в конце декабря. Закончилась аренда и продлевать ее мы не стали, подыскав небольшой дом недалеко от побережья. Никаких особенно сентиментальных чувств от расставания с замком я не испытывал. В нем, конечно, было проведено множество приятных минут, но это никоим образом не искупало отсутствие лифта и то, что в поисках свободной уборной приходилось бегать по винтовым лестницам всех четырех этажей. У нового дома не было пафосного названия, он был раз в пять меньше Хвеста Суре, и с установкой фортепиано возникли некоторые территориальные проблемы. Конец бурным дискуссиям положила сама Бэт, заверив нас, что дом ей нравится, пару месяцев с пианино, куда более компактным, она переживет, а там, она уверена, проблема разрешится. Гед мрачно буркнул что то согласное и снова растаял в недрах дома.



Я знал, что Мордред однажды, незадолго до рождества, пытался поговорить с Бэт.
- Если ты хочешь, я могу написать отцу. Мы разорвем помолвку, ты сможешь быть свободна, - сказал он и Бэт в ответ негромко рассмеялась.
- Вы, мужчины, видите мир по другому. Для вас сила – всегда оружие, для женщин – нити, из которых плетется узор. Вы хватаете их, рискуя обжечься, подчиняете себе, куете свои игрушки. Мы танцуем среди них, пропуская, как свет и воду, как боль и наслаждение, сквозь собственное тело. Не утруждай себя, я знаю, что ответит твой отец, как и мой, как и отец малютки Реми. Что нет цепей, крепче тех, какими мы связаны, и у смертных нет такого оружия, что могло бы разрушить этот узор. Но, когда-нибудь, мы будем свободны, этого не смогут отнять даже они.



Вечером перед балом Бэт была собрана быстрее всех. Пока Мордред с носком наперевес ползал под диваном в поисках его пары, а Осирис самозабвенно лакировал шевелюру до безупречности десантной каски, Бэт была уже одета, уложена, накрашена и подвергнута всем тем таинственным штукам, коим женщины считают долгом себя подвергать перед каждым выходом в свет.
Времени еще оставалось достаточно, мой костюм, выглаженный, вычищенный и, что примечательно, с идеально парными носками, висел на стуле, ожидая своего часа, я же позволил себе валяться на кровати и сквозь полуприкрытые ресницы любоваться ею.
Бэт стояла у окна, зябко обнимая себя за плечи, хотя камин был жарко растоплен, прямая, совершенная, как всегда. Я скользил взглядом, словно пальцами, ласкающе легко, по открытым плечам, бархату кожи, изящной линии спины в низком вырезе платья. Она чувствовала мой взгляд, каким то своим женским кошачьим чутьем, но, как и настоящая кошка игнорировала его с достоинством богини, вглядываясь в недоступную мне даль в ожидании чего то большего.
Иногда, очень редко, я почти ревновал ее к этой неведомой мне дали.



За 10 минут до выхода мы обнаружили Геда у него в комнате, помятого, небритого и с синяком на скуле. Его нашел Мордред, счастливый воссоединением с носком, и даже он был ошеломлен такой безалаберностью.
Столпившись в комнате Геда, которого, видимо, изрядно мутило от вида собственных зеленых стен, мы были вынуждены признать, что быстрому восстановлению проклятый Оракул не подлежал.
- Я, ик, никуда не пойду, - не очень твердо заявил он, но в его словах сомневаться не приходилось, к передвижению он действительно был не способен. – Я буду лежать тут. Тут, ик, таааак хорошо… тихо… Это я картину нарисовал… ааатпадная была картина! Все так сказали. Мы ее пропили. Потому что все тлен. А потом на меня напал косяк… - жаловался он и досадливо потирал пострадавшую от нападения скулу, пока Бэт и Осирис, как самые сострадательные, совместными усилиями его раздевали и укладывали. Стоило заботливо прикрыть Геда одеялком, как спустя пару минут донеслось умиротворенное посапывание. Напоследок Бэт оставила открытой форточку, изгоняя невыносимое зловоние перегара.



В бальном зале, стоило нам там появится, ко мне подпорхнуло привычно дивное видение, сероглазое, нежное и в голубом.
- Реми, дивно выглядишь! – ринулся было вперед Мордред, но серые глаза, ни на миг не обманувшись нашим сходством, смотрели на меня.
С нашей последней встречи, на мой взгляд, Ремедиос изрядно похорошела. Дело ли было более удачном макияже, серебряном ли поясе, так подходившего к ее глазам, или в том, что она куда меньше напоминала испуганного цыпленка, я не знал, да и не собирался думать об этом.
- Я рада снова оказаться у вас, - прошептала она и я увел ее под умиленно-заботливый взгляд Мордреда, и озабоченно-нервный – Осириса.



Сильвия Венленд вплыла в зал, моментально приковав к себе множество взглядов. Точеная, как куколка, осиная талия, улыбка на пухлых розовых губках, залакированная от кончиков ногтей с безупречным розовым маникюром, до последней пряди модной прически и последней нити длинного, в пол, платья оттенка фуксии. Куколка изящно обогнула всех потенциальных поклонников, ломанувшихся ей навстречу, и подплыла к своему обладателю. Осирис стоял поодаль, взирая на нее зачарованным взглядом, в дурацком темно-синем костюме, делающем его похожим то ли на гробовщика, то ли на адвоката захудалой конторы.



Они, Осирис и Сильвия, сидели недалеко от нас, за соседним столиком, и мне открывался вид на темно-синюю, ставшую совершенно прямоугольной, спину кузена и на смеющийся профиль девушки. Иногда, и довольно часто, она чуть поворачивалась, томно поведя плечиком, улыбалась, бросая косые взгляды из под густых, вычерненных тушью, ресниц.
- Визерис… ты о чем то задумался? Ты не слушаешь меня? – робко, осторожно спросила Ремедиос и я вздрогнул, вырванный из созерцания пары за соседним столом, легким прикосновением ее пальцев к моей рук.
- Нет-нет, конечно слушаю. Я нахожу это очаровательным, Реми. И ты сегодня невообразимо очаровательна, - видимо эта фраза была либо произнесена не должным образом и тон был слишком отвлеченный, либо не стоило так откровенно пялиться в другую сторону, либо тема была как то уж очень невпопад. А может и все сразу. Реми погруснела еще больше и опустила очи к нетронутому бокалу перед собой. – Наверное стоит заказать что-нибудь? – торопливо исправил ситуацию я. – Чего бы ты хотела? Этого повара очень хвалили за десерты…
- Ты говорил, - еще тише прошептала Реми. – Трижды. И уже заказал десерт.



Увлекшись заглаживанием собственной вины и возвращением благостного расположения духа своей скромной невесте, я заметил легкое, как дуновение ветра, творимое колдовство спустя несколько секунд после его факта. Оно волной прошлось по низу, по ногам, жарким дыханием обдав на доли секунд. Слабое, небрежное, неумелое колдовство. Осознание заставило замереть, удивленно прислушиваясь, а затем, под короткий, но от того не менее пронзительный, крик официантки, на меня обрушился дождь из салата, соуса, помидор, и чего то менее узнаваемого.
- Ой… - тихо хихикнула Реми, деликатно отодвинувшись от едва не задевшего ее пятна соуса, и уткнулась в собственный бокал, прибитая моим свирепым взглядом. Сильвия за соседним столом улыбалась Осирису, взгляд из под полуприкрытых век был коротким, насмешливым и торжествующим, а пальцы ее едва не дымились от только что творимой магии.



Чистить костюм и снимать с ушей помидоры я отправился сам, отвергнув помощь Реми, взирающей на меня с легким испугом. Чистка не заняла много времени, немного магии и усилий сдавленно хихикающих слуг, и я вернулся чистый, аккуратный и пахнущий чистящим средством «тетушка Зинуфрия». Сильвия уже стояла там, такая же сияющая и сногсшибательная, беззаботно улыбалась Реми. А в глазах моей невесты как то незримо накапливалось все больше печали. Пальцы Сильвии обманчиво ласково скользнули по спинке ее стула, опасно, ядовито, как древняя фурия, она улыбнулась мне из-за ее плеча.
- Ах, Визерис, - прошелестела она, игнорируя мой взгляд, откровенно мрачный. – Я познакомилась с твоей невестой. Я нахожу Ремедиос самой очаровательной девушкой, которую когда либо знала! Превосходный выбор! – все так же, за спиной, пока Реми задумчиво и как то нервно отпила из бокала, Сильвия улыбнулась еще шире и продемонстрировала опущенный вниз большой палец. Недвусмысленный и лицемерный жест. – Мы тут немного скрасили одиночество…
- Проваливай… - наконец не выдержал беспрерывного слащавого щебета я. Сильвия заткнулась, но не смутилась ни на миг, удалившись невозмутимо царственной походкой и широко улыбаясь. Не стоило Реми оставлять одну, лучше уж пусть снимала бы с меня помидоры. За последующие минут 20 она не произнесла ни слова.



Я отловил Сильвию за фотокабинкой. Без особых церемоний, лишь бы синяков не наставить, стиснул ее локоть и затолкал поглубже в угол, в тени, скрывающей нас от чужих взглядов.
- Ты больше не подойдешь к Ремедиос ближе чем на три метра, - Сильвия дернула плечом и уголком губ, что то попыталась возразить, надменно и ядовито, но я не слушал. – Никакой магии, мисс Вендленд, никаких разговоров и даже взглядов в ее сторону. Мне все равно на какую тему и с какими целями. Тебя в ее жизни не будет.
- Ты угрожаешь мне? – она еще пыталась держаться, но серые глаза уже загорались ненавистью. – И что ты сделаешь?
- Не обманывайся. Я довожу до твоего сведения. И ты это к нему примешь.
- Самоуверенная мразь… - прошипела она, дернулась, еще миг, казалось, и она кинется расцарапывать мне лицо. На всякий случай я сделал шаг назад, освобождая ей дорогу.
- Это все, что я собирался тебе сообщить.
Она прошептала что-то, я не расслышал, но, кажется, не слишком приличное, не подобающее безупречной куколке, и смерчем пролетела мимо меня.



На обратном пути, стоило мне остановиться у барной стойки и заказать себе черный абсент с минералкой, незаменимое средство после разговора со стервами, моего плеча коснулась Бэт. Лицо ее было обеспокоенным и грустным, и я напрягся.
- Реми там… - тихо сообщила она и, видя мое недоумение, поспешила объяснить. – Ты знаешь, что к ней подходила Сильвия? Она сказала ей про нас с тобой. Реми робко переспросила у меня, а я так растерялась, что она поняла.
Я раздраженно поморщился.
- Будешь абсент?
Бэт вскинула глаза удивленно и немного возмущенно.
- Виз, иди к ней. Ей плохо, очень плохо, и я ей помочь не смогу.
- А я смогу? Узнала - ну что ж, такова судьба. Я не собираюсь…
Бэт дернула меня за воротник и об абсенте пришлось забыть.
- Собираешься. И прям сейчас. Бога ради, Виз, хоть один раз в жизни сделай вид, что ты человек, а не замерзшая в веках глыба льда!
- Хорошо, - мрачно и нехотя согласился я, и Бэт отпустила, наконец, мой воротник, чуть улыбнулась.
- Вот и отлично. И не переживай, твой абсент не пропадет, я выпью.



Найти Ремедиос оказалось не так то просто. Весьма некстати, ликующая толпа отделяла меня от той части зала, где, предположительно, должна была скрываться страдающая девица. В середине зала замерцали мелкие искорки и в столбе золотистого сияния появилась Великая Саша. Студенты приветствовали высочайшую гостью громогласными воплями и сгрудились еще плотнее, так, что приходилось прилагать изрядные усилия, что бы протиснуться между ними. Отрывочным, невнятным бормотанием до меня доносилась речь Саши, она поздравляла, кажется, благодарила. А потом голос ее прервался в мгновение ока, словно натолкнулся на невидимую стену, и спустя доли секунды по залу разнесся пронзительный крик.



Такой я видел ее в последний раз. Несколько выбившихся из прически прядок, карие глаза, живые и умные, улыбка на губах, складывающихся в беззвучном «Визерис». Она улыбалась до самого последнего мига, даже уже понимая, что происходит, даже когда вокруг нее вспыхнул столб света, платье занялось колдовским огнем, безжалостно лизало кожу. Она падала медленно, так медленно, словно в замедленной съемке дурацкого фильма, а вокруг нее, посреди бального зала, бушевала гроза.



Она улыбалась даже когда ее глаза закрывались. Под суетливый топот, ропот, указания Великой Саши и истошные вопли бьющейся в истерике Сильвии. «Я не хотела», - кричала Сильвия, рыдала, размазывая по лицу косметику, билась на мускулистых руках заведующего кафедрой погоды. Осирис не смотрел и даже не видел, не слышал ее. Не отрываясь, он смотрел только на распростертое тело на полу, в кругу испуганных, перешептывающихся студентов. Нас не подпустили к ней, хотя Осирис едва не разбил пару носов. Саша послала за кем то, разогнала особо любопытных, и под аккомпанемент воплей Сильвии произнесла безжалостнейший из вердиктов.
- Мисс Купало мертва, - произнесла она, не опустив взгляда. – Насколько я понимаю, несчастный случай. Девушки не поладили и мисс Венленд не рассчитала силы. Мне очень жаль.



Бэт лежала на полу еще долго. А может так казалось мне, и каждая минута, секунда тянулась мучительно долго, растягиваясь на века. Ремедиос спровадили на такси, зал уже почти опустел, но все еще ждали кого то. Возможно, сам я ждал, что появится Яна. Ждал неистово, глупо, будто веря, что она, столько раз спасавшая меня, сможет исправить все и на этот раз. И с каждым мигом почти неосознаваемая надежда таяла, как дым. Сизый сигаретный дым, горьковатый привкус табака и пепла, жар, обжигающий лицо.
С отупелым равнодушием я смотрел на нее, или быть может, его, кто их разберет, сквозь марево дыма и потускневшего бального зала. А из под холщового капюшона, грубого и потертого, на меня смотрела пустота.
- Шанаал, - прошелестела пустота, костями своих пальцев перебирая до ужаса будничные бумаги, и мне показалось что она усмехается. – Опять ты. Наши встречи становятся регулярными, ты не находишь? Разные места, разные времена, каждый раз ты ускользаешь от меня. Но сегодня я не за тобой. Нет ничего вечного, и мне не придется бегать, когда-нибудь ты сам придешь ко мне, Король-Дракон.



Мы добрались домой поздно, день уже близился к закату. На пороге нас встречал Гед, помятый, со следами загула на лоне, но очень собранный и серьезный.
- Уже все? – негромко спросил он и я замер, поймав его взгляд. Усталый, бесконечно тоскливый взгляд оракула. – Она ушла?
- Ты знал… - раздался за моим плечом хриплый, полубезумный стон Осириса, словно в муках умирал и надрывался когда то сильный зверь. – Ты видел! Знал, и поэтому остался!
Гед молчал и смотрел на нас пристально и устало. Он знал. Ухватив за плечо, Осирис рывком отшвырнул меня в сторону, прочь со своего пути, и метнулся к неподвижному Геду. Он не подумал ни з0ащищаться, ни отстраняться, когда кулак Осириса впечатался в его челюсть, а затем второй удар пришелся куда то в живот. Оракул только отшатнулся, врезался в стену, и стоял там, согнувшись и не поднимая глаз. Осирис высился над ним в бессильной, отчаянной, безнадежной ярости, и из глаз его текли слезы. Из разбитой губы Геда на пол монотонно капала кровь.