81. Сестра
У сестры моей ножки белые,
каблучки остры.
Взгляды вольные, руки смелые
у моей сестры.
А душа ее вслед за музыкой
три дороги шла,
То удачею, то обузою
все брела-цвела.
(с)
- Да как ты посмел! – мгновенно вспыхнула яростью Амаранта. Костяшки пальцев на сжатых кулаках побледнели, наверняка от длинных ногтей сестре было больно, в запале она не замечала этого, - Тебе мало было лишить нас детства? Захотелось испортить всю жизнь, до последней минуты?!
Реми поспешила осторожно ретироваться с линии огня, отец подобрался, сложил руки на груди, принимая внушительную позу.
- Амаранта, ты еще слишком юная и неразумная, чтобы оценить всю пользу, которую принесут эти браки для…
- Для тебя? – едко поинтересовалась сестра, бурно жестикулируя.
- Всем нам! – тон отца походил на нечто среднее между менторским и патетичным.
- Ну да, конечно…
Перепалка продолжалась целый вечер, мы с Реми привычно старались не встревать в этот спор, хотя лично мне очень хотелось поддержать Мэри. При мысли, что мне придется отказаться от Энди и поклясться в вечной любви совершенно незнакомому нелюбимому мужчине, перехватывало дыхание от ужаса. Ремедиос внешне была спокойна, не произнесла ни слова, не попыталась возразить отцу, но я видела как она ушла куда-то очень глубоко в себя, как и всегда поступала, если сильно расстраивалась.
Отец пробыл у нас четыре дня, пока не пришли результаты последних экзаменов, после чего сел рядом с нахмуренной и охрипшей Амарантой в такси лично проводив на рейс в Сухой Каньон. А потом мы втроем сели в самолет до Стренджтауна.
Ремедиос отправилась в Верону на месяц позднее, в начале августа и дома стало совсем тоскливо. Я считала унылые дни, один за другим тонувшие в вязком мареве сухой жары Великой Пустыни, которую так ненавидела. Зачеркнув семнадцатый квадрат с числом, я возликовала и мгновенно собрала вещи, чтобы вернуться в кампус – третьекурсники проходили небольшую практику перед началом учебного года, что для моей специальности выражалось в поездках на пленер и выполнении многочисленных эскизов. Впрочем, даже если бы это и не было так приятно, уверена мне было бы не менее радостно покидать словно застывший во времени Стренджтаун, в котором никогда ничего не меняется.
Резкий холопок входной двери и стук каблуков по деревянной лестнице не сразу оторвали меня от любимого дела, я отстранилась от мольберта только услышав нетерпеливый голос Мэри из-за спины:
- Это значит так мы встречаем любимую младшую сестру?
- Амаранта?! Что ты здесь делаешь?
- Решила заехать за купальником перед поездкой на море. Ну и за тобой заодно! – подмигнула сестра, плюхаясь на диван и просматривая скопившуюся гору любовной корреспонденции.
- Тебя пригласили в поездку? А твой жених точно будет не против моего присутствия?
При упоминании предстоящего брака Мэри на секунду помрачнела, но тут же снова натянула улыбку и, засовывая всю кипу конвертов в мусорную корзину, ответила:
- О, уверена, что нет. К тому же такую тихую приличную девочку как ты он, скорее всего, даже не заметит!
Пришлось спешно договариваться о заочной сдаче практики, что мне, как студентке-отличнице, позволили без единого вопроса. И вот, мы уже опускаемся в кресла первого класса на забитом до отказа воздушном лайнере, хотя наш салон, разумеется, наполовину пустует:
- Мы встретим Винсента уже на Твикки? – поинтересовалась я между делом.
- Не-а, - беспечно отозвалась Амаранта, самолет набирал высоту, - Надеюсь, я вообще больше никогда в своей жизни его не встречу!
Сестра взяла у одетой в синее стюардессы бокал шампанского и, отсалютовав мне, опрокинула его одним глотком. Я в это время попыталась сложить два и два, в итоге не смогла и снова осторожно спросила:
- Что, он настолько плох? – сморщенный нос и пресная гримаса стали мне красноречивым ответом, однако в голове щелкнуло и я продолжила расспросы, - Кстати! Я ждала тебя только к самому началу занятий… И где ты взяла билеты? Отец нас убьет!
- Не волнуйся, Урсула. Милейший Винсент был готов оплатить мне что угодно, лишь бы я убралась подальше из фамильного поместья Рэдов и не мешала ему смотреть в свои возлюбленные книжки. Или, что вероятнее, в рот собственной мамочке. Безвольная тряпка! И невероятно нудная!
Спустя несколько часов полета, мы регистрировались в холле отеля и я, наконец, узнала что Амаранта посчитала достойной компенсацией избавления от себя билет до Ля Тур и пару двухнедельных путевок на остров Твикки. Жених, которого знакомство с суженной обрадовало примерно так же, как и саму Мару, радостно защелкал мышкой и через полтора часа уже был полностью свободен от никому не приятного общества.
По-моему, покинуть поместье Рэдов подобным способом было совсем не вежливо, но осуждать Мэри, которая всегда была резковата и прямолинейна, я не могла. Расспросы, впрочем, решено было прекратить, главным образом для моего же спокойствия.
Вещей у нас было совсем немного – пара среднего размера чемоданов, по одному на каждую. Быстро покидав одежду в комод и повесив пару платьев на плечики, мы облачились в купальники и отправились на пляж, примыкавший к отелю.
- Ну прямо как ребенок, - цокнула языком в мою сторону Амаранта, опускаясь в шезлонг и цепляя из тарелки фруктовую закуску.
- И что тебе не нравится? – я обернулась уже по колено стоя в ласково накатывающих на берег волнах.
- Да все, - Мэри выразительно взглянула на мой новый розовый купальник, - Урсула, тебе что, восемь лет?
- Между прочим, он даже раздельный! – я обиделась и снова отвернулась, продолжая заходить в теплую бирюзовую воду.
- Вот-вот, - сестра зажмурила глаза и поправила волосы, демонстрируя яркое полосатое бикини на тонких веревочках вместо бретелей.
Не удержавшись, я показала ей язык.
Определенно поездка в Сухой Каньон прибавила сестре язвительности и если бы только это! Амаранта стала мрачной и нелюдимой, всегда обожавшая активный отдых, прогулки, новые знакомства, вот уже третий день она апатично лежала на пляже, почти не реагируя на попытки разнообразить путешествие.
- Ну пойдем со мной! – канючила я, обмахиваясь рекламным буклетом с изображением старинного и, если верить написанному, пиратского корвета, - Там должно быть интересно!
- Не для меня, - соизволила разжать губы Мэри, переворачиваясь на живот, - Но ты иди, не лишай себя удовольствия.
Мне вовсе не хотелось сидеть в отеле и пропускать столько всего интересного, так что я отправилась прямиком на Южный пляж и надолго застряла на старом судне, которое подняли со дна Моря Цветов еще в начале века. Только недавно открытый для посещения корабль вызывал ажиотаж среди прибывающих на Твикки туристов, я поддалась общему течению и с удовольствием послушала гида. А потом отправилась на горячие источники, не столько ради именно источников, сколько чтобы попробовать знаменитый местный массаж раскаленными камнями. И еще успела случайно попасть на урок местных танцев, который преподавала одетая в травяную юбку темнокожая туземка с миндалевидными темными глазами.
Местные жители оказались едва ли не застенчивее меня самой, предпочитали удаленные от активных туристических зон места, так что я чувствовала себя свободно – путешественников тоже было не много, так как сезон отпусков уже подходил к концу. Мне нравилось бродить по острову, вдыхая солоноватый морской воздух и рассматривая безумно древние постройки, возведенные целые тысячелетия назад! В известный на весь мир Храм Мумбо IV я и вовсе просто влюбилась, не редко заглядывала туда просто посидеть возле впечатляющей высоты водопада, закованного в камень. Кроме всей очевидной величественности сооружения, меня восхищала проделанная работа, а ведь в те времена не было никакой лазерной резки по камню и всего такого прочего.
Танец малочисленного культа огнепоклонников (местная религиозная ячейка), просто завораживал и, кажется, я посмотрела его не меньше четырех раз, прежде чем смогла отвести взгляд от ритмично двигавшегося тела танцора, разрисованного отблесками самого натурального огня на «палке о двух концах», которую он с невероятной ловкостью вращал вокруг себя, подкидывал, ловил руками и ногами…
После экскурсий (на катере, самолете и пешей), Твикки окончательно мне полюбился. Здесь было жарко, но из-за влажности тепло приятно обволакивало, а не обжигало сухими солнечными лучами, как дома. Пальмы, кофейные кусты, какие-то растения с бодро торчавшими мясистыми листьями создавали замечательный зеленый фон, на котором так красиво смотрелась прозрачная голубая вода и медово-желтый светлый песок.
С Амарантой мы встречались в основном за ужином, когда отправлялись в небольшой ресторан при гостинице. Мрачность так и не покинула сестру, иногда мне казалось, что над ней, словно в комиксах, клубятся черные тучи, а в глазах мелькают гневные молнии. Даже распитая на двоих бутылка шампанского не смогла привести ее в более благодушное настроение, тарталетки с манго и маракуйей оказались слишком сладкими, огромные красные омары слишком солеными, а овощной салат она и вовсе отправила назад на кухню даже не притронувшись к блюду.
- В нем вялые салатные листья, - пожала Мэри плечами, будто бы подобная привередливость для нее самое обычное дело. Тогда как я или Ремедиос всегда были более разборчивыми в еде, чем сестра: у Реми непереносимость лактозы, я покрываюсь диатезом от переедания цитрусовых.
Мы еще немного поковыряли в тарелках (мясо на ребрышках почти устроило Амаранту, было только «слегка пережарено»), беседа не складывалась из-за немногословности сестры, которой она вдруг заболела после возвращение от жениха. Ее смягчал только разговор о маме и Реми, особенно если умудриться не упомянуть там отца.
К концу отпуска, получив приятный легкий загар и закрутив один ничего не значивший курортный роман, Мэри немного посветлела, хотя задумчивость и молчаливость все равно зашкаливали.
Лежание на пляже не прошло даром, приятный золотисто-бежевый тон так безумно подходил к ее ярким зеленым глазам и темным волосам, что казалось будто Амаранта такой и родилась. Все немногочисленные постояльцы (в возрасте от девяти до девяноста) сворачивали шеи сестре в след, она поощряла их оценивающие взгляды и нарочно носила короткое цветастое платье, открывая длинные стройные ноги.
- Пусть любуются, - ответила она мне, когда я поинтересовалась не чувствует ли Мэри себя неуютно под голодными взорами окружающих, и с ненавистью добавила, - Все равно товар уже продан, спасибо любимому папочке.
Поскорее свернув тему, я больше не задавала вопросов, чтобы не вспарывать стянутую грубыми стежками рану – для свободолюбивой сестры сложившееся положение было концом света.
Две недели пролетели куда быстрее, чем хотелось бы. Делать было нечего, пришлось собирать чемоданы, хотя мы и старались это делать как можно медленнее, стремясь продлить отдых еще чуть-чуть. К сожалению третий раз менять билеты на самолет становилось уже недопустимой роскошью, так что нам пришлось выписаться из отеля, оплатить счет и направиться прямиком к подавшему гудок такси.
Выходя из дверей гостиницы, в последний раз вдыхая тяжелый влажный воздух, я твердо пообещала себе еще не раз вернуться на этот остров. Твикки и в самом деле оказался райским местечком, которое вдохновило меня за эти четырнадцать дней гораздо больше, чем Такемицу за три месяца и Стренджтаун за всю жизнь.
Мой маленький огород значительно вырос за лето, первым делом после возвращения с Твикки я отправилась рассматривать вытянувшиеся огуречные плети и снимать последние красные помидорины с кустов. Жаль, что понаблюдать за всем циклом роста не удалось, но зато я смогла попросить миссис Раттенмир – ту самую садовницу из Фата-Морганы, - не дать моему труду пойти прахом за полтора месяца без ухода и полива. Женщина, проживавшая на территории кампуса и благодарная мне за помощь с листьями, согласилась сделать такое одолжение. И вот, фиолетовые баклажаны и зеленые фасолевые стручки радовали наш стол еще почти до октября месяца! А еще я испекла душистый пирог из собственных яблок, набрала целую корзину апельсинов и лимонов, с трудом удержавшись и не съев их все (иначе разыгралась бы аллергия).
Укутанная в теплый полосатый свитер, Реми появилась на пороге только по истечении первой учебной недели. Она аккуратно прикрыла за собой дверь, но я как раз возилась с ужином и сразу же ее услышала, выглянула из-за стены и, бросив все, бросилась обнимать младшую сестренку:
- Реми! Я так соскучилась!
- Ого, - лицо Ремедиос озарилось улыбкой, затем она взяла небольшую коробку, стоявшую прямо на чемодане, и протянула мне, - Ты первая, значит это твое.
- Спасибо, - я отставила коробку в сторону, пообещав посмотреть содержимое позднее, - Будешь есть?
- Буду, - кивнула сестра и поинтересовалась, - А где Мэри?
- Лучше даже не спрашивай, - вздохнула я и, суетясь возле запищавшей таймером плиты, быстро ввела Реми в курс последних событий.
Она слушала меня одним ухом, то и дело воспаряя над какими-то собственными облаками, о чем свидетельствовала блуждавшая по губам мечтательная улыбка. Однако к концу моего повествования, сестра отложила вилку в сторону, едва поковыряв ею в рисе с овощами, и повела плечами:
- Теперь мне ясно, почему в нашем доме такая мрачная атмосфера. Даже похоронная.
- Ладно, - спохватившись я поспешила перевести тему, - А как прошла твоя поездка?
- Оооо, - многозначительно протянула Ремедиос, - Визерис, он такой… Такой!
Причина приступа мечтательности раскрылась едва только Реми начала рассказывать о путешествии в Верону. Решение отца, судя по всему, больше ни чуточки ее не беспокоило, поскольку за прошедший месяц она умудрилась по самые свои маленькие ушки влюбиться в своего будущего мужа – Визериса фон Вальде, шестого наследника известного магического рода. На меня посыпался целый поток информации, о том как все были милы с ней, развлекали ее, учили курить кальян и…
- И делать «виии!», Урсула! Этому меня научил Гед, - с горящими глазами поведала сестра, не замечая, что я давно запуталась в незнакомых именах: Бэт, Осирис, Гед, Мордред, Визерис, еще кто-то или уже все?
- Что такое «виии!»?
- Ну это когда... Давай я лучше как-нибудь покажу, мм?* – Реми замялась, я согласно кивнула и снова спросила о женихе, глаза сестры тут же затянула влюбленная поволока, - Визерис! Он был так добр ко мне, заботился и рассказывал такие чудесные истории о звездах… И потом целовал меня на балконе настоящего замка.
Выдав последнюю фразу Реми покраснела и постаралась скорее перевести тему, вдруг вспомнив про Амаранту, которая так и не вышла встретить ее. Я только вздохнула, мы поднялись наверх и распахнули дверь комнаты Мэри.
- Вот, полюбуйся, - я отступила, демонстрируя младшей картинку, которую наблюдала целыми днями всю последнюю неделю.
Облаченная в красное платье и такие же туфли, Амаранта надрывно играла на скрипке, почти сливаясь с контрастным интерьером собственной спальни.
- Что ты играешь? – полюбопытствовала Реми, входя в комнату и подавая мне знак.
- Реквием по своей жизни, - прервавшись на пару секунд, ответила Мэри.
- Можно послушать?
Я удалилась, чтобы не мешать Ремедиос вытаскивать близняшку из глубокой ямы, в которую та сама себе вырыла. Как ни странно, но необщительная замкнутая Реми всегда знала какие слова нужно сказать, чтобы любой человек вновь воспрял духом и выкарабкался из депрессии. Мне это явно удавалось куда хуже.
*Авт. Подробнее о путешествии Реми можно прочитать здесь
Энди вернулся ближе к ноябрю, Академия давала ему длительную командировку в восстановленный совсем недавно город Эшвилль. Совершенно уникальное явление, требовавшее присутствия самых разнообразных специалистов, в том числе и по основному профилю моего мужчины, которым была вовсе не психология, а клинические исследования и испытания.
- Я вообще не преподаватель, - сообщил он мне еще весной, - Работаю в Ля Тур над своими исследованиями, но тут заболел профессор Тейтон и я вызвался его заменить. В свое время мне удалось защитить кандидатскую по психологии, так что руководство легко согласилось на такую рокировку.
Но мне, честно говоря, было безразлично. Главным было то, что теперь мы могли свободно гулять по кампусу держась за руки и никаких обвинений в необъективности не поступит, ведь Энди больше не читает лекции. Мы не виделись все лето, даже почти не разговаривали, только украдкой и шепотом перед сном, чтобы папа не засек меня с телефоном в неурочное время. Вдвойне радостно мне стало от того, что Энди даже еще не отвез вещи к себе в квартиру, попросил таксиста остановиться возле нашего дома и на минутку выскочил, чтобы подарить мне роскошный букет из белых гвоздик и горячий поцелуй, а затем умчался приводить себя в порядок после дороги. На лекциях в этот день я была такой рассеянной, что даже не попыталась вести конспект.
Обучение у Ренаты Темной тоже возобновилось. Ощущение было такое, будто бы вся громада Бастиона свалилась мне на плечи, вместе с трехфутовым списком заклинаний, которые наставница потребовала заучить.
- И чтобы от зубов отскакивало! – сдвинула она брови, помешивая какое-то бурое варево в своем котле. Полупрозрачная Мосаг мурлыкала и терлась о ноги хозяйки.
- Х-хорошо, - с запинкой ответила я, чувствуя как от запаха тухлых яиц из котелка меня начинает мутить.
Заклинания были сложными, на древнем языке, который вообще плохо поддавался устной речи. Согласно хроникам, древние маги общались на нем телепатически, но со временем это перестало быть обыденным явлением, превратившись в редкий дар и язык адаптировали под устную речь, но довольно коряво. Проклиная все на свете, я умчалась из Бастиона так, будто бы сзади бежал разозленный отец и подобранный им для меня жених, с мутным пятном вместо лица. До последнего слова в свитке я дошла только через два с половиной месяца, чем наставница была крайне недовольна, сравнение с отцом снова было не в мою пользу. Грустно, но это ни капельки меня не расстроило.
Про подарок Ремедиос я вспомнила едва ли не в конце семестра, достала запылившуюся коробку из шкафа, куда убрала ее, чтобы не мешалась, и принялась аккуратно развязывать бантик. Любопытство, которому полагалось возникнуть сразу же после вручения презента, видимо провалилось во временную яму и догнало меня только теперь, зато оторвалось по полной программе, заставив даже немного понервничать.
- Ой! – я испугалась, когда с негромким хлопком коробка вдруг превратилась в большую картину в деревянной раме, так что даже не сразу заметила что именно изображено на полотне. Или точнее кто.
А там была принцесса: прекрасная и немного грустная, с чуть волнистыми ярко-рыжими волосами, в красивом драгоценном колье, она стояла на фоне лазурного неба и зелени. И это была моя точная копия, до последней реснички. Только лучше.
- Но Реми, каким образом?! – задыхаясь подлетела я к сестре, которая поверила мне, только лично увидев портрет, прислоненный к стенке в спальне.
- Не знаю, - развела она руками, - Это все Гед, он оракул… Дал мне коробку и сказал «отдай сестре, той, что первой выйдет тебя встречать». Я даже не знала что там внутри. Хочешь спрошу, когда поеду к фон Вальде на Рождественский бал?
- Конечно, хочу! И поблагодари его от меня.
Ремедиос ушла, а я сняла свою старую работу со стенки и принялась вешать туда портрет, только тогда заметив на обороте четыре строчки, написанные красивым летящим почерком:
Ах, какие тревожные выдались дни,
И на сердце легли тяжким грузом потерь.
Ты весенних ветров забытье призови,
Ты в осенних ветров безысходность не верь.
Понятия не имею, что это значит, но слова мне понравились и я вспоминала их всякий раз, когда смотрела на портрет. Странно, это было совсем не так, как на первом свидании с Энди, когда Амаранта нарядила меня и подвела к зеркалу, где отражалась совсем другая девушка. Портрет изображал именно меня.
Я никогда не стремилась особенно следить за внешностью, не красилась и носила неброскую одежду, главное было быть аккуратной. И вот, глядя на нарисованную принцессу, я впервые в своей жизни захотела ей стать.
Мы обедали, обсуждая свои последние зимние экзамены. Реми предвкушала новую встречу с Визерисом, по которому явно тосковала, болтала без умолку о традициях Рождественского бала и с восторгом описывала недавно увиденное в магазине платье:
- Длинное, голубое с серебристым поясом…
- Я еду в ГСУ на следующий семестр, - как бы между прочим вставила Мэри, зачерпывая ложкой куриный бульон.
- Прости, что? – я снова села за стол, хотя уже убрала свою тарелку в посудомойку и собиралась пойти наверх.
- Все осточертело, и я решила поехать учиться по обмену в ГСУ. Пока только на следующий семестр.
- А папа?
- Да пошел он на …! – тут же вызверилась Амаранта, - Думает ему все позволено? Черта с два! Я никогда не выйду за Винсента Рэда, каким бы «благом для семьи» этот брак не стал!
Ремедиос тоже поднялась, сложила в стопку оставшуюся на столе посуду и миролюбиво взглянула на двойняшку:
- Ладно, поезжай. Может быть и правда немного проветришься…
Позже, когда я заглянула к Мэри в комнату, она уже немного успокоилась и сменила гнев на милость. Складывая любимые красные штаны, она вдруг сказала:
- Прости меня пожалуйста, Урсула.
- За что?
- За все. Надо было еще в шестнадцать убираться из Стренджа куда-нибудь подальше и взять вас с собой. Нет драгоценного папочки – нет проблем.
- Ну, не будь так категорична, - я прислонилась к косяку, - Он же всегда так старался дать нам все самое лучшее.
- Вот! Ты его еще и защищаешь, - упрекнула она меня, захлопывая крышку чемодана, - Этот эгоистичный ублюдок все умеет повернуть в свою сторону. Посмотрим, что ты скажешь, когда он и тебе подберет жениха.
Последняя фраза прозвучала так горько, что мне показалось будто бы несгибаемая Амаранта сейчас расплачется, как любая самая обыкновенная девчонка. Но нет, она выпрямилась, подкрасила губы алым, посмотрев в карманное зеркальце, чмокнула меня в щеку, попрощалась со стоявшей у порога Реми и уехала.
Так мы остались вдвоем, застывая в вязкой зимней тишине – без Мэри дом разом показался пустым и слишком огромным для двух девушек, которые не слишком-то хорошо находят общий язык без тонкого связующего звена.
Ремедиос уехала в Верону, пообещав скоро вернуться, ведь это всего на два дня – почти что туда и обратно, с учетом длительных межконтинентальных перелетов. Я пригласила Энди к себе, приготовила рождественский ужин, вычитав традиционные местные рецепты, а потом, отчаянно краснея, привела его в спальню Амаранты – единственную с двуспальной кроватью. Не знаю, не уверена хотелось ли мне действительно открыть для себя эту новую сторону жизни, но рассуждая логически: мы встречаемся уже почти одиннадцать месяцев, обычно пары не ждут так долго. К тому же у мужчин, есть свои… Ммм… Потребности, мне вовсе не хочется, чтобы Энди стал искать способы их удовлетворения где-нибудь еще.
- Урсула, что мы здесь делаем? – поинтересовался Энди, в его взгляде проскочило недовольство.
- Ну… - смущенно покосившись на кровать, я отвела глаза, - Ну мне казалось… Я думала, что ты… Ну хочешь…
- Ты не хочешь, - мягко сказал он, легонько сжав мои ладони своими, - И это сейчас главное.
- Но как же?..
- Урсула, дорогая, - твердо прервал меня мужчина, выводя за руку в холл, - Мне не двадцать лет, я взрослый мужчина и умею контролировать свои желания. Давай вернемся к этому разговору позднее?
Я кивнула, облегченно и разочарованно. С одной стороны меня восхитили его понимание и нежность, с другой – пусть первым будет Энди, а не какой-то совсем чужой мне будущий муж, которого выберет отец! Даже если сейчас я действительно не хочу.
В качестве утешения, на следующей неделе Энди прислал пару приглашений на концерт какой-то новомодной группы в «Королеффе», на который я очень хотела с ним пойти. Но тут возникла одна проблема, о которой я и сообщила ему, быстро пощелкав пальцем по сенсорному экрану мобильного:
- Я не могу оставить Ремедиос!
- Что-то случилось? – в его голосе появилось волнение.
- Не знаю. Она вернулась из Вероны вся бледная, почти не выходит из комнаты… Я, конечно, спросила, что случилось, но она ответила только «не хочу об этом говорить» и снова ушла к себе.*
- Тогда бери ее с собой, никаких проблем. Может быть немного развеется и все пройдет.
Энтузиазма по поводу предстоящего выхода в свет Ремедиос не проявила, вяло пожала плечами и отправилась на занятия. Пешком. А ведь она целый год практически не вылезала из салона автомобиля, даже в продовольственный магазин в конце улицы ездила на машине! И что-то давно не слышно стука и жужжания ее любимого станка. Забеспокоившись, я решила позвонить Мэри, но, как и почти всегда не смогла дозвониться. Судя по всему, были какие-то проблемы со связью, нормально поговорить с ней удалось лишь однажды, а потом или помехи, или вовсе, как отрезало. Ремедиос на глазах становилась все бесцветнее и тоньше, хотя к выходным все-таки немного оттаяла и надела очередное голубое платье (мельком я заметила то самое голубое с серебристым, скомканное и мятое на дне шкафа).
- Дамы, вы прекрасны, - сделал комплимент Энди, распахивая перед нами дверцу такси.
В зале Реми села чуть поодаль из соображений врожденной этичности, но, когда рядом в кресле развалился хамоватый парень в кожаной куртке, пожалела о сделанном выборе.
*Авт. Подробнее о втором путешествии Реми можно прочитать здесь
Концерт на самом деле был так себе, ну или мне, воспитанной на тонком музыкальном вкусе бабушки Серафины, так показалось. Конечно, я шла туда вовсе не ради самого представления, гораздо больше хотелось просто провести время рядом с Энди, а полумрак зрительного зала и софиты сцены только добавляли романтичности ситуации. Еще в антракте Ремедиос прошелестела «прости, Урсула, голова разболелась, я пойду» и уехала, прищемив кружевной подол дверцей машины, так что после концерта ничто не мешано нам отправиться в бар.
- Содовую, пожалуйста, - попросила я у миловидной барменши-блондинки, тут же доставшей высокий стакан с зонтиком.
- Кофе с коньяком, - в свою очередь заказал Энди, весь вечер не сводивший с меня глаз.
В тайне я была этому ужасно рада, значит не зря провертелась у зеркала два с половиной часа, копируя с портрета меня-принцессы прическу!
- Я сменила специализацию.
- В последний момент, - бывший профессор удивился, - И на какую же?
- Психология. Я вдруг подумала, что это намного лучше архитектуры ведь я смогу многим людям помочь в жизни.
- Это не простая дорога, Урсула.
- Знаю. Уже пришлось взять шесть дополнительных курсов, чтобы выпуститься вовремя.
Энди привез меня домой к одиннадцати, галантно поцеловал руку на прощание, сделал еще один комплимент моему внешнему виду и скрылся в темноте ночи, оставив меня с почти превратившейся в призрака младшей сестрой.
Понемногу, со скрипом, но к весне жизнь наладилась. Ремедиос стала снова нормально есть, однажды даже улыбнулась, когда отец передал ей привет от Визериса во время вечернего контрольного звонка. Всю ночь снизу доносился стрекот станка, тщательно протертого от пыли и смазанного в самых скрипучих местах.
Я пропадала на занятиях, пытаясь за полтора года нагнать программу четырех курсов психологического факультета и пока мне это неплохо удавалось, хотя приходилось корпеть над учебниками каждую свободную минутку. Еще и наставница Рената, как всегда, не старалась помочь мне, тоже не давая бездельничать и расслабляться. Дни пролетали как мили под крыльями самолета.
- Мэри возвращается через неделю, - нарушила Реми молчание, повисшее между страницами учебника по анатомии, никак мне не дававшейся.
- Уже?!
- Ну да, пятый месяц на исходе, - как же приятно было снова видеть ямочки от улыбки на ее щеках, - Уж не знаю, как она дозвонилась, связь почему-то так и не наладилась.
- Главное, что дозвонилась, а уж про все события мы все равно непременно узнаем. Во всяком случае, если ей удалось как следует «развеятся».
- Это уж точно, - сестра хихикнула, откладывая учебник и взяла в руки джойстик, - Урсула, а давай сыграем? Что-то мы давно не развлекались!
Кажется, этой весной растаял не только снег.
Экзамен по анатомии мне все-таки удался (вот спасибо двухгодовому курсу пластической, не совсем то, но многое я уже знала), Реми тоже получила отличный табель оценок и мы с сожалением принялись собирать вещи, чтобы отправляться домой. Мэри должна была прилететь в прямо в Стренджтаун, мама и бабушка обрывали телефон, наперебой вещая как же они по нам соскучились, Энди нежно поцеловал меня на прощание и, наконец, мы сели в такси. Впереди меня ждал выпускной год.