Бледная, безжизненная рука, вцепившаяся в траву. Неестественно вывернутая нога, торчащая из-под разорванной юбки. Дорожка крови от головы куда-то… Ещё одна… И там, в траве…
Хотела вскочить, заорать, убежать… Ноги подкосились. Я упала на четвереньки, содержимое желудка выплеснулось наружу. Какое-то время меня рвало, потом сознание отключилось.
Очнулась я ближе к полудню. Наверное, к полудню. В глазах было темно, хоть и светило солнце. Слабая надежда, что это был сон, развеялся, когда я огляделась вокруг: трупы лежали там же, где и раньше.
Первый шок проходил. Нужно было выяснить, что случилось, поискать уцелевших, вызвать скорую, полицию, позвонить дяде Дане… Но я так и сидела неподвижно, скованная оцепенением, не в силах даже вытащить мобильник из кармана и набрать телефон дяди.
Солнце неспешно ползло по небу, лёгкий ветерок колыхал деревья, в загоне трясли гривами лошади. А мой мир остановился. В те минуты (или часы?) я будто смотрела на себя со стороны и анализировала своё состояние. Нет, я не задавалась вопросом, почему вокруг растерзанные мёртвые тела, или где мой парень, к которому я пришла за помощью… Меня больше занимала своя собственная реакция на это зрелище. Рассуждения были примерно следующие: сколько я смотрела ужастиков и боевиков, сколько играла в компьютерные стрелялки… Что, крови никогда не видела?! Но не боялась же! А тут… то рвёт меня, то в обморок падаю. А теперь вообще в каком-то параличе сижу! И несу всякую чушь, вместо того, чтобы действовать.
Из ступора меня резко выдернули грубые мужские голоса. Они приближались, что-то обсуждая. Иногда слышался короткий хохот. Мозг ещё не успел подумать, что делать, а тело уже рванулось в ближайшие кусты, сжалось, замерло.
Трое мужчин вышли на поляну. Довольно крупные, одинаковые, будто клонированные. Все в чёрном, на лицах – маски.
- Посмотрите, все ли сдохли, - произнёс один из них. Я похолодела ещё больше, если такое вообще возможно. Это не помощь. Это убийцы!
Они кружили вокруг, будто стервятники, пинали мёртвые тела, сдирали с рук браслеты, шарили по карманам, выдирали из ушей серьги. А я молча сидела, боясь пошевелиться, только молилась, чтобы меня не обнаружили. Ну почему, почему я тогда струсила?! Считала себя отважной, храброй. А как случилась такая ситуация, так забилась в угол и могла только дрожать о своей жалкой шкуре! Какое великое предназначение? Какие великие свершения? Я даже с собственным страхом не могу совладать!
Какое-то время стервятники снова слетелись в поле моего зрения. Они стояли, рассовывая по карманам свою добычу, хохотали, о чём-то переговариваясь между собой. Я старалась услышать их, но смысл слов ускользал. Я всё слышала, но ничего не понимала.
Было ясно только, что они чего-то или кого-то ждут.
Секунды казались минутами, минуты – вечностью. Время тянулось. Липкое, душное. Я сжимала в кулаке сердце. Оно стало тёплым, не обжигающим. Оно успокаивало. К тому моменту, как на поляне появился ещё один стервятник, я уже восстановила способность слышать, хоть и не полностью совладала со страхом. Судя по тому, как трое слегка поклонились, они ждали именно его, своего командира. Да и одежда на нём была несколько другая. Тоже чёрная, но в пол, будто платье магистра некого монашеского ордера. И медальон на шее. Такой же, как и у других: круглый, массивный, позолоченный, но более резной. А вот маска была такая же, ничем не отличающаяся.
Низкий, бархатный голос, на минуту показавшийся знакомым, произнёс:
- Живых нет?
- Нет, не беспокойтесь. Как Вы и просили.
- А этот выродок где? Уже сдох?
- Нет, ещё жив. Как Вы и приказывали.
- Тащите сюда.
Двое убежали, вскоре вернулись, таща нечто, похожее на бесформенный, окровавленный мешок. Они бросили его к ногам главаря. Он пнул мешок ногой. Послышался слабый стон. Неужели это человек, ужаснулась я. Сколько жестокости надо, чтобы так искалечить изуродовать его? Двое стервятников подскочили, поставили его на колени. Он держался, шатаясь.
- Что, теперь не считаешь позором стоять передо мной на коленях? – с насмешкой спросил главарь.
Гордость не победить! Избитый, искалеченный, полумёртвый, брошенный к ногам победителя, он поднялся! Медленно, шатаясь, опираясь на землю, на себя, он встал во весь рост. Поднял голову. Из-под чёрных скатанных волос с проседью полыхнули ненавистью чёрные глаза. Он вскинул подбородок, ухмыльнулся, обнажив окровавленные дёсны, выбитые зубы. И захохотал!
Я узнала его. Это был один из цыган табора, по прозвищу Барон. Его уважали, спрашивали совета, звали разрешать споры. Честный, справедливый, он пользовался любовью и почтением всего табора… За одну ночь его внешность изменилась почти до неузнаваемости, но глаза… Из-за огня в этих глазах его назвали Бароном, этого взгляда боялся любой виноватый, и стар, и мал.
- Ты хохочешь? Давай посмеёмся вместе, - медленно произнёс главарь падальщиков. И опять его голос казался до боли знакомым. Где я могла его слышать? – Оглянись, принц воров, мошенником и убийц! Оглянись, ты остался один! Теперь не ты над нами, теперь всё наоборот! Есть в этом мире справедливость! И некому больше восхититься твоей показной бравадой! Никто тебя не видит! Кто уже трупы, а кто выжил, удобрит землю на рассвете. Нет больше твоего народа! Кончилась ваша власть! Смешно, не правда ли?!
Смех барона оборвался так же резко, как и начался. Глаза потухли, глубокие морщины исказили и без того обезображенное лицо.
- А, вижу, ты понял, что остался один. Ничего, мы это исправим. Притащи подарок, - обратился он к одному из помощников.
Через минуту стервятник вернулся, таща за волосы пожилую цыганку, в которой я так же не без труда опознала жену Барона. Бедная женщина, она уже не брыкалась, не кричала. Падальщик толкнул её к ногам главаря. Она упала, так же молча поднялась на колени, прижалась к ногам мужа, невидящим взглядом смотря на него.
- Ну что, хорош подарок? Подожди, дальше будет ещё приятнее, - предводитель вытащил пистолет, навёл на голову женщины. – Что скажешь?
Слеза скатилась по морщинистой щеке Барона, но он стоял всё так же прямо, подняв голову и смотря в глаза своему мучителю.
- Как хочешь, - пожал плечами главарь и спустил курок. Голова женщины дёрнулась, тело обмякло и мешком свалилось на землю. Если честно, я даже порадовалась, что умерла она так быстро и без мучений.
На лице барона не дрогнул ни один мускул. Он лишь слегка, едва заметно глазу, пошатнулся и сжал руки в кулаки.
Предводитель очень внимательно смотрел на него. Заметил.
- Что ж, ты сильный человек, - со вздохом произнёс он. – Меня учили, что врага можно уважать.
Барон побледнел ещё больше, не то скрип, не то рык вырвался из его горла. Шея напряглась, голова откинулась назад, чтобы тут же резко кинуться вперёд, с силой выталкивая изо рта слюну. Прогремел ещё один выстрел. Барон обмяк, упал рядом с женой. Последним усилием подтянул к себе, обнял. И больше не шевелился.
Всё это время, после убийства Барона и его жены, я сидела, зажав руками рот, боясь выдать себя. Я не могла ни отвернуться, ни зажмуриться. А по щекам текли слёзы.
Где-то, будто в тумане, его убийца вытер лицо от плевка, усмехнулся:
- Вот она, благодарность падали! Уберите всё и возвращайтесь. А я проведаю остальных ублюдков. Может, плохо живётся птичкам вольным за решёткой, в неволе?
И он ушёл, напевая «Сижу за решёткой в темнице сырой, вскормлённый на воле орёл молодой…»
Его шакалы утащили тела, тоже ушли. А я всё сидела, зажимая рот, а по щекам всё струились и струились слёзы…