[Amelie]

.fever, держи, Эваа . Думаю, жестокости тебе тут не хватит, да и правда, пока что, не вся, но кое-что тут есть.

Дополнение к отчету 21 + 1
«Если бы ты была рядом»

Пожалуйста, не умиpай,-
Или мне придётся тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже.
Земфира - Хочешь

- Даже страшно представить, - равнодушно пожал плечами доктор, - сколько их существуют – слов, которые мы не успеваем сказать друг другу.
Я не слышал, что он говорит, я просто хотел держать в руках чуть теплую руку Луизы и шептать ей на ухо такие важные слова, на которые я никогда не мог найти времени.
Врач равнодушно наблюдал за мной, проверяя какие-то настройки на оборудовании, поддерживающем жизнь моей невесте. Затем он в последний раз глянул на меня и вышел из палаты.
Я мог сидеть так вечно и думать, думать, корить себя за все произошедшее. Я уже нашел человека, который пообещал, что сделает так, что Кролик больше не доставит проблем моей семье. У меня даже сомнений не было, кто стоит за всем этим. С тех пор, как он набросился на меня у здания клиники, когда я выпил лекарство от вампиризма, с тех пор я не сомневался, что он попытается добраться до меня. Но он поступил намного хуже – он добрался до моей любимой. И как бы сильно сейчас не покалечили этого урода, это не поможет ей. Ничто не поможет ей, кроме ее самой. Врачи не могут сказать точно, каково влияние этого яда на организм, это была какая-то неизвестная им отрава. Они провели кучу тестов, результаты которых будут только вечером. Я мог сидеть в палате до самого вечера, лишь бы скорее узнать все.
Я не хотел идти домой, где меня ждала перепуганная до смерти Фавн и Лорелей, которой необходим был особый уход. Так что я просто нанял няню, которая приглядывала за девочками, пока я просиживал стул в палате Луизы.
Каким же я был идиотом! Я не мог дать ей то, о чем она мечтала – свое тепло и заботу. Я все думал, что сначала заработаю порядочно денег, куплю новый дом, мы переедем, а потом уже я буду наслаждаться жизнью вместе с моей женой. И на какие только жертвы я не шел ради собственной работы! По крайней мере, я смог отказаться от темной сущности – от жизни вампира. Но мое начальство не одобряло такие меры. Меня пару раз пытались запугать, но я твердо настоял на том, чтобы быть человеком. В преступном мире это было более, чем опасно.
Не то что бы я не пытался уйти из этого, но… Нельзя просто так вырваться из черных оков преступного мира, должником которого я являлся. Та встреча с Кроликом в баре Бриджпорта, как же давно это было. Я обещал, что буду помогать ему, если он поможет мне. И сейчас это фактически сделало меня рабом того мира, в котором крутился Кролик. В основном все, что мне надо было делать – это подписывать какие-то бумаги, подсовываемые мне «сверху». Мне приводили преступника, а он бессовестно улыбался мне, глядя в глаза, зная, что я не могу ничего сделать, что закрою дело и отпущу его. Я арестовывал невинных людей, потому что так мне было велено. Я сломал много жизней. И я сломал собственную. И что еще хуже – жизнь людей, которые были мне дороги. Я еще раз взглянул на бледную Луизу, на трубочки, которые обвивали ее тело. Кома. Слово, выговоренное врачами как приговор. Слышит ли она что-то? Где она сейчас? Вернется ли?
Я почувствовал, что сойду с ума, если останусь тут до самого вечера и пошел прочь. Я просто шлялся по улицам Бриджпорта, раньше, будучи вампиром, я такого себе не мог позволить.
Когда же я допустил ошибку? Нет, ошибка была допущена еще до моего рождения, и я вся моя последующая жизнь – череда ошибок, бесконечная череда, которая ведет меня к адскому пеклу. Смогу ли я пережить смерть Луизы? Я точно знал ответ. Нет. Никогда. Смогу ли я убить себя после этого? Конечно. Такое ничтожество не имеет права на жизнь, погубив свою невесту. Но что тогда станет с Фавн и Лорелей? Неужели я настолько слаб, что я позволю им остаться одним на свете? Позволю им попасть в детдом и пройти все то, через что в свое время прошла их мать? На эти вопросы у меня не было ответов.
Что может быть хуже, чем потерять близкого человека? Осознание того, что ты виноват в этом больше других. Я хотел сделать ее счастливой. Даже когда не знал ее, я чувствовал, что обязан посвятить ей жизнь. Я решил, что я могу решать все за нее, сделать так, что она окажется со мной. И я поплатился за это сполна. Цена была слишком высока.
А она мечтала о приземленных, таких обычных вещах, подумать только. О ребенке, о том, чтобы сходить на летний фестиваль. Если бы я смог осознать это раньше – ей не нужны были подвиги с моей стороны, ей нужен был я. А я все искал способы сделать ее счастливее. А он был на поверхности – просто быть рядом. Но я не был, не смог справиться с этой мизерной задачей.
Я чувствовал страшную ненависть к себе, к своей слабости и еще большую к прошлому. Если бы я мог поменять что-то, перенестись в далекое прошлое, я бы мог изменить настоящее. И сейчас бы моя невеста не лежала бы в коме. Хотя вряд ли бы она была моей невестой, но это, черт возьми, было бы к лучшему.
Лишь бы еще раз услышать ее голос, увидеть любимые глаза, почувствовать ее объятия и вкус ее губ. Пожалуйста.
Я не знал, в какую сторону я шел, но выяснилось, что я сделал огромный крюк вокруг больницы. Это мрачное здание угрюмо глядело на меня своими широкими окнами.
«Пожалуйста», - прошептал я еще раз, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, как маленький глупый мальчик, который случайно допустил ошибку. Я же совершил череду, цепь ошибок, роковых ошибок, и тут мои слёзы ничего не исправят.
Только она, только она имеет смысл, только ради нее стоит жить. Я бы не раздумывая поменялся бы с ней местами, лишь бы она была жива. Я не знаю, когда я чувствовал себя более жалким. Никогда. Внутри все грохотало, звенело и разбивалось вдребезги, последний луч надежды прожигал меня изнутри.
Время – шесть часов, результаты уже должны быть.
Нужно взять себя в руки и подняться по этим мраморным ступенькам, переступить порог, добраться до кабинета главврача и вынести правду. Какой бы она ни была.
На все это потребовалось минут пять, которые пролетели как в тумане, я шел, не разбирая пути, просто по памяти добирался до кабинета доктора, постучал…
- Войдите, мистер Морганта, - раздалось изнутри.
И я вошел.
У этого доктора все в кабинете всегда аккуратно – личные дела пациентов разложены по стопочкам. Я даже знал, по какому принципу. В первой – безнадежные, во второй – средней тяжести, в третьей – всякие легкие болезни. Первая стопка изо дня в день становилась меньше, я старался не думать о том, что это значит. Кто-то скончался на больничной койке, кого-то отправили умирать в хоспис. Это не имело значение. Значение имела только папка с надписью «Луиза Даймонд», которая лежала сейчас прямо перед врачом, не попадая ни в одну из стопок.
- Садитесь, - указал врач на кушетку, я послушно сел.
- Мы получили результаты анализов, вот гляньте, - он аккуратно извлек какой-то рентген-снимок из папочки и повесил его на лампу, чтобы мне было видно.
Впрочем, в этом не было необходимости – я все равно ничего не понимал, но худо-бедно понял, что это желудок.
- Яд распространился по всему телу, но больше всего пострадал желудок, вся слизистая выжжена. Далее, - доктор поместил следующий снимок.
- Он начал влиять на сердечно-сосудистую систему, задел нервную…
- У нее нет шансов? – прошептал я, чувствуя как последний луч надежды бьется в истерике, запертый изнутри, постепенно становясь все тусклее и тусклее.
- Это самое интересное, - я готов был перегрызть глотку этому идиоту, потому как на его лице появилась какая-то улыбка.
Впрочем, я уже был не тем, кто в состоянии впиться в горло другого, уже не был.
- Она пришла в сознание, - закончил доктор.
Я вскочил с кушетки, толком не понимая, что это все значит.
- Значит, все будет хорошо? Она будет жить
- Конечно, - цокнул языком врач. – Другой вопрос в том, сколько.
- Сколько? – эхом откликнулся я.
- Может год, может два. Я ставлю на десять. Десять лет, столько потребуется, чтобы поразить все органы.
Я чувствовал, как изнутри меня пронзает такая знакомая, дикая боль, бесчеловечная, рвущая на части. Чувствовал, как изнутри идет огромный ураган, шквал боли, звериный рев. И все это сталкивалось с обычной житейской несправедливостью и безнадежностью.
- А сейчас ступайте в ее палату. Вы ей нужны.
- Вы ей сказали что-то? – спросил я срывающимся голосом.
- Нет, - покачал головой доктор. – Я ничего не сказал.