Как-то неправильно все получилось… Хотя может и правильно, просто я о таком исходе как-то не думала. Странно получилось.
Первые полтора года все было здорово. Мы с Жанной поселились в большом доме с бассейном (не таком большом, как наш родной, но для университетского городка - настоящая роскошь). Для двоих дом был даже слишком велик, но вдвоем мы оставались редко. Обычно к нам приходили или Сидни, или Нейл с невестой, или все сразу.
У Нейла вообще была какая-то не очень понятная история. Чем-то он родителям Клеопатры не угодил – и влюбленные шифровались, как могли. И родичам Клео вдохновенно врала, что ходит к сестрам школьной подруги играть в настольные игры.
И ей, похоже, верили. Во всяком случае, заходила она к нам регулярно – и частенько все заканчивалось уже без нашего участия.
Записки и цветы своей возлюбленной младший передавал тоже через нас.
И если с Клеопатрой приходил кто-то из родичей – нужно было сказать, что цветы принесли кому-то из нас а потом еще исхитриться предупредить младшего, что сегодня свидания не будет. Забавная получалась игра.
А еще все были счастливы. Жанна с первого семестра начала гулять с парнем из своей группы.
Про личную жизнь Сидни точно не знаю (на все вопросы она отмалчивалась), но, кажется, там тоже кто-то был, так что бабушка Яриэлла могла быть спокойна. Разве что у меня традиционно никого не было, но мне хватало книг. И посиделок с Жанной.
Мне было хорошо… Немного непривычно столько дней находиться вдали от дома, но хорошо: интересные книги, лес вокруг, самый близкий человек рядом – и наконец-то отсутствие нездешнего шороха за спиной. Шороха, при одном воспоминании о котором перехватывает дыхание. За четыре года в университете я слышала его трижды…
Первый раз – ночь накануне первого экзамена. Я проснулась от неслышного шороха в три часа ночи – и так и не смогла уснуть. Нет, экзамена я не боялась: любимый и такой понятный предмет, замечательный учитель… Я думала, что легко его сдам. Просто почему-то мне всю ночь мерещились нездешние шорохи по углам. Угомонились тени только с рассветом. В семь часов утра, ели верить словам человека, сказавшего нам, что экзамен переносится – и принимать его будет кто-то другой.
Второй раз – середина второго курса. Короткий шелест – и почти настоящее ощущение скользнувшего совсем рядом плаща. А утром позвонили из дома – и я впервые увидела, что значит «потемневшее лицо». Именно с таким лицом Жанна клала трубку. И я с чего-то решила заговорить первой.
- Нараян. – это не было вопросом. Я узнала голос бабушки Яриэллы.
- Ты знала? Как давно?
Жанна и сама нашла ответ. Не хочу вспоминать весь разговор. Я не стала врать. Она не поняла. Не захотела понять, почему я предпочла сбежать – и ничего никому не рассказала. Почему-то она думает, что Нараяна можно было спасти… Будто я не пробовала его предупредить. Будто я не пыталась найти возможность спасти… Единственная возможность спастись – не ходить на тот вызов. Единственная возможность не попасть под пулю той ночью – бросить работу. Нараян никогда бы этого не сделал. Он сам мне это сказал. И словами, и не совсем словами. Его нельзя было спасти, но ни Жанна, ни его дети не пожелали это понять. Они злились. Злилизь на меня за то что я пожалела их, не рассказала о неизбежном. Кажется, они всерьез думали, что было бы лучше, если бы они знали. Если бы Нараян знал. И больше двух лет они не могли простить мне молчания.
А потом еще эта встреча… Безымянный житель холмов, выглядевший мальчишкой хорошо если моего возраста.
Он так и не назвал мне своего имени. Забавное у нас вышло знакомство…
«Тебя зовут Кайнорис? Кайнорис… Кай… Кая… Давай ты будешь Кая, а я – Кай. Кай Рассветный тебя устроит?»
Забавно. Роман длинной в несколько месяцев, в котором были и романтические вечера,
и незабываемые продолжения…
Кажется, были даже клятвы вечной любви (и как меня угораздило), а я так ничего и не знала о свеем «Кае». Не знала даже таких простых вещей как возраст и имя. Все послания он подписывал все тем же «Кай Рассветный».
Этот роман мне тоже простили не все. Они же не могут думать, что я специально хотела влюбиться? Как бы то ни было, до недавнего времени при моем появлении у всех вдруг находились дела, за которыми меня, как правило, «не замечали».
Только к концу четвертого курса, когда даже Нейл признал, что надо жить дальше и сделал официальное предложение Клеопатре,
они хоть немного успокоились. Да и то полностью простила меня только Жанна.
Ну может еще Сидни хоть поняла… Сам Нейл упорно делает вид, что никакой Кайнорис среди его родичей не числится. Это обидно. Очень обидно. Почти больно. Правда, Кай говорит, что это нормально при «первом отделении» и обещает, что через пару недель все пройдет – и отношение Нейла будет волновать меня не больше чем мнение Джулиана. Жанна говорит, что странно верить тому, кого почти не знаешь (угу, а обижаться на меня за заботу или любовь к кому-то – не странно). Это я еще не призналась, что мы с Каем расстались вчера. И про то, что сегодня утром проснулась от нездешнего шелеста, я тоже промолчала: зачем, если всего через несколько часов мы будем дома – и она сама все узнает?
В альбом
Кайнорис.
Техническое
1. Собственно какая штука… В универ были отправлены все дети. Дабы не мешались под ногами и не мозолили автору глаза две сим-недели.
2. Все для той же экономии игрового времени они были заселены в один дом (Клеопатра, невеста Нейла – подросток из городка).
3. И да, практически весь универ мы просто проматывали на третьей скорости: доучили всем логику, чтобы можно было медитировать – и радостно отправляли их в медитацию как только заполнялась шкала обучения. Автор уже неоднократно признавался, что терпеть не может универ.
4. Факультеты (Кайнорис все никак не могла определиться и загремела на Философию. Пришлось переводиться).
5. Смена стремлений (у Клеопатры, как у многих выращенных подростков, толкового стремления не было).
6. Завершение университета.
7. Воспоминания Кайнорис.
8. Все-таки уточню по поводу наших глюков.
Кайнорис чувствует смерть тех, на кого «настроена». В данном случае это были очень симпатичный ей преподаватель, отчим и бабушка (последние двое – вообще одни из самых близких ей людей).
Собственно она и хотела уехать потому что чувствовала скорый уход Нараяна и Яриэллы. Трейси (а так же ее детям, на сколько Кай может их чувствовать) ничего не грозило, а Джулиана она не читала. Почему поняла что Нараян? Ну опять же, опасность грозила только ему, Яриэлле и, возможно, Джулиану. Уход последнего Кай на таком расстоянии «услышать» не могла, так что раз говорит Яриэлла…