Я не могу похвастаться тем, что была желанным ребенком и росла в полной семье – это определенно не про меня. Возможно, это наложило отпечаток на мою жизнь. Как ни странно, но я вижу мир исключительно в желтых оттенках. Ярко-желтый, свет солнца, лета и тепла. Это всё потому, что я – оптимист, не признающий темных тонов в жизни. Я всегда верила в лучшее будущее и до сих пор в него верю. Меня часто зовут любимицей солнца, хотя обычно так зовут людей с веснушками, а меня, к сожалению, природа не наградила этим даром.
Я не люблю о себе рассказывать – возможно, я не знаю себя полностью. Но важно ли это сейчас? Конечно же, нет. Придя в фамильное поместье Спилдов, мне пришлось убирать тот беспорядок, который накопился за много лет. За те годы, когда Фрида и Томас жили несчастливо. Я наблюдала за ними два года и не выходила из своего укрытия. Эта пара заинтересовала меня – я видела их в центральном парке, и мужчина, позднее, по счастливой случайности, оказавшийся моим папой, показался мне странным. Я взломала базу данных жителей города, и нашла его по фотографии. Было сложно искать – всё-таки город является крупнейшим мегаполисом в стране, но даже среди миллионов жителей такой оказался один. Переписала себе в блокнот его имя, место жительства и место работы. Тогда я не знала, зачем мне это и пригодится ли вообще, но я была заинтересована и меня ничего не волновало.
Не волновало даже то, что такие дела караются законом. Было судебное разбирательство, и я осталась нетронута – что может сделать девочка тринадцати лет? В тюрьму посадили кого-то из службы защиты, как странно бы это ни звучало, ибо виновного они не нашли. Да и не найдут, даже если постараются. Все об этом уже забыли, и найти следы нереально. Маме я решила не рассказывать. Зачем ей знать о моих подвигах? К тому же, её личные заслуги были куда масштабней моих.
Так вот, за время моих наблюдений за четой Спилдов я заметила, как они из счастливых голубков-любовников превращаются в чужих, незнакомых друг другу людей: меньше целуются, меньше обнимаются, меньше проводят времени вместе, отдаляются друг от друга. Но, как ни странно, не ругаются – просто стараются не общаться. Я видела, как папа постепенно впадал в депрессию, плакал по ночам, но не подавал виду. Жизнь явно его не баловала, что-то случилось, что-то серьезное, но вот только что? Его внутренний стержень трескался, качался из стороны в сторону – но пока он не ломался. Я не знала, почему Том переживал так сильно, не могла узнать – выйти из укрытия, выдать себя означало полный крах моих идей. Но, наверное, на меня никто бы и не обратил внимания – Томасу и Фриде было не до меня.
Никому не было до меня дела: мама мною не интересовалась, я была нежеланным ребенком, непрошенным гостем в ее жизни. Я привыкла быть одна, в полном одиночестве. Я – пример того, что бывает с детьми, если их не воспитывать и не уделять хотя бы какого-нибудь внимания. Всё своё детство я провела в путешествиях, точнее, в результатах поиска приключений на пятую точку, так нежно любимые моей мамой. Бывали редкие случаи, когда я оставалась дома одна, не шаталась по всему миру, сидела и читала книги, выдумывая собственный, идеальный мир, в котором я хочу жить. Мама оставляла меня, а сама могла пропадать по полгода, увлеченная очередными приключениями. С самого детства я знакома с мистикой, магией и всякой нечистью. Была бы я не юная мисс Галлардо, я бы ни за что не поверила в эти сказки, но когда все видишь собственными глазами, а иногда и ощущаешь на себе последствия увиденного, в этот момент сложно сказать, где правда, а где вымысел, и вольно-невольно признаешь, что это не пустые и никому не нужные выдумки.
Я не знаю, кем работает моя мама, но она вечно занята. К ней иногда приходит её старая подруга Ампаро – странная девушка! фиолетовые волосы, почти красные глаза и странный акцент для нашей местности – и тогда я могу задвинуть себя подальше, в тёмный-темный угол, и никто не найдет меня. У меня было много возможностей сбежать из дома, вылететь из тесной клетки, как свободная птица, взмахнуть крыльями и лететь, лететь, лететь... Но меня что-то держало, а я так и не смогла понять, что же именно.
У меня много друзей, в основном – мальчишки с соседнего двора, которые выходили гулять и кататься на велосипеде. Но у меня нет тех друзей, которые бы могли помочь в трудную минуту, хотя бы дать совет, как лучше и правильнее поступить. С особями женского пола у меня не клеились – они считают меня странной, замкнутой и необщительной. Отчасти они правы, чего уж тут с ними не согласиться, но просто я не такая сплетница и болтушка, как они, я выделяюсь из толпы, на меня обращают внимание. Они, естественно, завидуют и не желают с этим смириться. Из-за моей прямолинейности я напрочь испортила отношения с большинством из них, они просто не умеют, не могут посмотреть правде в глаза.
И вот, я оказалась чужой среди своей семьи. Том относился ко мне недоверчиво – что, впрочем, и не удивило меня, но выставить меня за дверь с чемоданами в придачу он бы не смог в любом случае. Слишком слабохарактерен? Не думаю, но всё же, что-то есть. Я просто была его спасением, единственной надеждой, звездой на небе, освещающей путь, лучиком солнца во тьме. Он старался обходится со мной как можно деликатнее, как и я с ним – ему не хотелось терять меня, а мне не хотелось терять его.
Если честно, то мне жаль, что я толком-то и не успела рассмотреть весь дом, прикоснуться к старым могилам, разузнать, что за загадочный котел стоит на чердаке...
Первое декабря, первый зимний день. Зима у нас отнюдь не снежная и даже не дождливая – у нас такое лето – она жаркая, а лучи солнца абсолютно беспощадны.
Первое декабря, день, когда Том объявил своей семье:
- Мы переезжаем в Нортклифф!
- Куда?! – в один голос спросили мы с Фридой.
- В Долину Желаний, если вас интересует неофициальное название.
Кажется, он радовался этой поездке. Еще бы не радоваться! Известный шеф-повар и завсегдатай вечеринок был приглашен на крупнейший кулинарный конкурс-выставку мира. Только я не вижу это целесообразным, зачем нам переезжать, если и тут хорошо?..
Город нашего детства – и моего, и папы, и, если я не ошибаюсь, Фриды, и мы покидаем его, оставляя старые, но так греющие душу воспоминания и мечты.
- Так мы навсегда туда уезжаем? – глупый вопрос, однако, но я вспомнила одну действительно важную вещь, которая может остаться здесь навсегда, не зная, где я и как я. Мама! Хотя она уже с легкостью могла меня забыть, но я не смогу забыть её, того человека, который подарил мне жизнь.
- Да, навсегда, - ответил папа, - по крайней мере, там будет лучше нам всем.
Он отвечал каким-то усталым, подавленным голосом, и явно не был в состоянии продолжать разговор.
- А как же моя мама?
Чёрт, Фрида, не смотри на меня так, будто я враг народа!
Она ревнует Тома ко всему, что движется, а если на горизонте появляется её «соперница», то Фрида перегрызет глотку как минимум ей, а может и кому-нибудь еще заодно. Фрида боится, что папа увидит, вспомнит мою маму, хотя бы возродит её образ в воспоминаниях, забудет, бросит Фриду на обочине жизни, где он её и «подобрал». А даже если оно так и будет, то это будет правильным поступком и всё встанет на свои места. Фрида выжимает из своего «любимого» мужа последние соки, заставила его страдать, а сама, похоже, счастлива после этого. Хотя, что я могу судить о людях? Как там говорится: не судите, и не судимы будете, ведь так?
- А насчет твоей мамы мы подумаем, но регулярно звонить ты ей точно будешь.
Яростно сверкающие глаза, метающие молнии. Лицо, искаженное гримасой, застыло. Кулаки сжались, тело напряглось. Фрида негодовала, похоже, она не могла стерпеть никого, кто бы ни приближался к мистеру Спилду.
- Девушка, успокойтесь! – мгновенно выпалила я. – Пожалуйста, ведь ничего и не произошло, - добавила я, выдохнув.
Ой, это не помогло и, кажется, было лишним. Я разбудила спящий вулкан, огнедышащего дракона в теле Фриды. Вот-вот она начнет изрыгать огонь, и никто не успеет спастись. Кроме нас с папой – мы сами олицетворяем огонь, а огонь, который горит рядом с нами, не сжигает нас, лишь добавляет нам силы.
- Так что ты говоришь, мелкая дрянь?! – кажется, своими криками она разрушит весь дом. Ломать - не строить, ага.
- Фрида, успокойся, умоляю тебя! – папа почти встал на колени, точнее – упал, и обнял её, пытаясь успокоить её и себя заодно.
- Отстань от меня!!! Как ты себе позволяешь делать то, что ты делаешь?! Убери руки, быстро!
Поздравляю, Глория Спилд, уж чего-чего, а разжигать войны и конфликты вы научились. Следующая и самая сложная ступень – научиться эти самые конфликты погашать. Как не умела до этого задавать правильные, нужные вопросы, так и не умею. Прости, папа, знаю, что ты никогда меня не простишь, и я уже могу идти паковать чемоданы и покорно ждать у двери, дожидаясь официального приглашения выйти вон и не возвращаться.
На сколько я задумалась? На минуту? На две? На час? Не знаю, но в любом случае конфликт перешел все грани.
Фрида не была похожа на человека, она больше походила на зверя. На оборотня она не похожа, нет, уж кто как ни я знает это. Две руки (а действительно руки?) почти впились в папино горло. Она же его убьёт! А я стою и бездействую. Прекрасно!
Мне даже не пришлось вмешиваться физически. Фрида, ослабив цепкую хватку, уронила Тома на пол, а сама, почти плача, убежала на второй этаж. Стояла полная тишина. Мне стало как-то не ловко, я не знала, что можно сделать, и что будет более правильным в данной ситуации. Тишину нарушил Том, бормочущий себе под нос и лежащий на полу:
- Лучше притвориться мёртвым, ага.
Его взгляд переместился на меня, и теперь он, поднимаясь, обычным голосом спросил:
- Чего стоишь? Ничего не случилось ведь.
Вот это поворот. Мне показалось, что я сотворила такую трагедию своими руками, жизнь кончена, а мне заявляют, что всё в порядке.
- А... а у вас такое часто бывает?
- Нет, но я не вижу ничего особенного в этом.
Папа, прошу тебя, умоляю, не шокируй меня! Или хотя бы скажи, что сможешь оказать мне первую медицинскую помощь в случае того, что я потеряю сознание. Я не хочу умирать.
- Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не видишь ничего особенного?! – кажется, ты ударился головой, когда падал.
На мгновение мне стало страшно находиться в помещении, жить с этими людьми. Хотелось убежать, бежать долго-долго, куда глядят глаза и бегут ноги, но это было бы слишком неразумно для меня. Кого я боюсь? Саму себя.
- Глория, можешь готовить чемоданы. Не поедет Фрида – пусть здесь остается. Её проблемы.
***
Не знаю, была ли долгой или короткой дорога в Долину Желаний, но я заснула и не следила за ходом времени. Когда я открыла глаза, мы уже подъезжали, и стоило мне выглянуть в окно, там мелькали разные пейзажи: город, покрытый зеленью, маленькие уютные домишки – красота! Но, повернув голову обратно, я разочаровалась – из-за переднего сидения были видны светлые волосы, развеваемые ветром. Фрида всё-таки поехала с нами, а я так надеялась, что будет наоборот... Я не хочу её видеть, не хочу, не хочу! Но придется. Не могу сказать, что ненавижу её, но после того случая моё отношение к ней кардинально изменилось не в лучшую сторону. Я не хочу, чтобы она портила, омрачала
нашу с папой жизнь. Наверное, я выгляжу глупо и беду себя как собственница того, что мне не принадлежит, но мне абсолютно наплевать.
Пока я находилась в раздумьях, папа объявил, что мы приехали. Перед нами красовался дом, но не похожий на других, выделяющийся из одинаковых домов.
Дом определенно подходил мне – мы оба не любим сливаться с толпой, мы любим выделяться, мы любим, чтобы нас отмечали. Я, возможно, слишком хорошего о себе мнения, но мне нравится эта позиция. Несмотря ни на что, мне нравится моя жизнь. Будь это реальная жизнь, или собственный выдуманный мир, неповторимый, уникальный и тем самым прекрасный. Нахожусь ли я в полном одиночестве, предоставленная сама себе, или же в толпе, порой неуправляемом потоке людей, я чувствую себя прекрасно. Я не знаю, что такое счастье, но я счастлива везде. Первое время я могу чувствовать себя некомфортно, здесь, в незнакомом городе. Без старых добрых друзей. Без нежных воспоминаний. Но со временем всё забывается. Всё идет по новому кругу. Новые друзья, события, мечты... Иногда это всё, что нужно в жизни. Но я не готова на этом останавливаться, я намерена идти дальше...
Папа думал, что я на него обиделась, но я не умею обижаться на людей, тем более, на близких и дорогих. Он не знал, нравится ли мне новый город, я видела, что он сомневался, правильно ли он поступил, приняв решение уехать из душного мегаполиса в провинциальный городок, тихий и спокойный, где ничего не могло случиться. Похоже, Том потерял свой жизненный ориентир, он сбился с пути, не знает, что правильно, а что нет, где правда, а где ложь... К сожалению, с людьми такое происходит. Я пыталась ему помочь всеми силами, которые у меня были, а Фрида тянула его в этот черный омут, из которого пути назад попросту нет.
Но как бы я ни говорила, что начать новую жизнь легко, на самом деле это сложно. Перед тобой чистая книга, название к которой придумываешь только ты сам. Ты сам пишешь эту книгу. Ты – её автор. Очень страшно, особенно на первых страницах, запачкать книгу, сделать ошибку, написать неаккуратным почерком... Сердце бешено колотится, выпрыгивает из груди, и с этим нельзя ничего поделать – только лишь вернуться к старой книге, что не всегда возможно. Приходится тщательно вымыть руки, чтобы не осталось отпечатков пальцев, подобрать такую ручку, чтобы писала хорошо, чтобы не подвела и не прекратила писать в самый важный момент. Подобрать удобный стул и удобную поверхность для письма – чтобы все было идеально. Чтобы жизнь была идеальной, нужно к этому основательно подготовиться. Но это невозможно. Кто знает, что произойдет в следующий момент? Когда нужно будет пойти за ручкой, за стульями и столами, за книгой, в конце-концов! Вдруг поднимется ветер, который раскроет книгу и будет шуршать её страницы? Вдруг начнется землетрясение, когда только-только начнется процесс написания этой самой книги? А что, если водная стихия зальет страницы, новые, чистые, белые, и превратит их в помятые и почти непригодные для письма? А если вы писали в темноте, и ваша свечка упала на страницы? Огонь не пощадит книгу, и от нее не останется ничего, кроме пепла. К чему это всё? К тому, что идеальную историю написать нельзя. Можно лишь убегать от факторов, портящих книгу, но тогда жизнь превращается в замкнутый круг. Никогда нельзя предугадать, что будет в следующий момент. В этом вся прелесть жизни. Вот таковы мои размышления перед школой.
В школе я, в принципе, занимаюсь тем же самым. Было ощущение, что я действительно пришла в новую школу: да, здание было абсолютно другим, другие были и лица, мелькающие по школе, но оставалось ощущение того, что абсолютно ничего не изменилось. Я всё так же скучала на уроках – иногда мне казалось, что я знаю больше, чем учителя... Конечно же, это не так, но если кажется, значит в этом есть доля правды?..
Дома домашнее задание я почти никогда не делала – зачем мне тратить на это время, если я могу спокойно заниматься этим и на перемене, и на уроке? И что из того, что оно домашнее? Я же его всегда делаю, а разве место в данном случае имеет значение?
Из-за криков за стеной – кажется, я стала причиной постоянных конфликтов Фриды и папы – я чуть не забыла о выданном мне листочке со списком учебников, расписании, и прочей чепухой – все это по большей части не было нужно мне, но занять время нужно было – спать не хотелось, а так как мы только-только переехали, половины мебели еще не было. Папа много раз извинялся по этому поводу, но разве это его вина? Книжного шкафа не было, поэтому занять свое время чтением я просто не могла. Свои любимые книги я забыла, или специально оставила, там, в старом доме. Я по какой-то причине боюсь вспоминать о своем прошлом, но наверное это из-за того, что я немного боюсь будущего. Хотя, немного – слишком мягко сказано. Никогда, с самого детства, ничего не боялась, но здесь, видимо, другой случай.
Единственное, что сейчас радовало и успокаивало в эти неспокойные времена – гитара, которая является фамильным достоянием семьи Спилд, и моей, получается, тоже. Всё еще не могу признать, что являюсь частью этой могущественной семьи, ха-ха! Я боялась нечаянно сломать гитару, но сомневаюсь, что это получится у меня. Медленно перебирая струны, я выяснила, что всё-таки немного умею играть, но это далеко не предел совершенства. Правда, и это мне быстро надоело, так что я решила – надо выйти на улицу и прогуляться.
Ветер приятно дул в лицо, и было достаточно тепло. Прекрасная погода для того, чтобы гулять! Почему-то мне захотелось сходить на задний двор и посмотреть, что же там находится. Я подчинилась своим желаниям, а почему бы и нет?
Но пожалела об этом сказу же, как там очутилась. Ветер стал сильнее, руки задрожали от холода, а я не могла поверить своим глазам. Призраки?! Что, черт возьми, происходит? А ещё в голову лезут странные мысли. Кажется, говорят призраки. Точно, они, голос какой-то потусторонний, недоступный обычному человеку до смерти. Что это значит? Что я необычный человек? А мысли-то и правда странные: что-то про четыре огня, и про пришествие пятого... Это же наша семья! Если мы с папой и его сестра – уже три так называемых огня, то четвертый – это тот призрак с шерстью? Или она будет пятой? И вообще, кто она? Надо спросить у папы, мне же интересно.
- Пап, а ты видел призраков когда-нибудь?
- К чему ты клонишь? Если ты про тех. которые во дворе – то они – твои предки.
- А можешь рассказать про одну из них?
- Какую?
- С шерстью и огненно-рыжими волосами?
Кажется, не нужно было это спрашивать, моё любопытство меня точно до добра не доведет... В глазах папы блеснули слёзы, и я видела, как он не хотел их показывать. Мне он ничего не рассказал, а я решила оставить его в одиночестве. Это его мама? Или сестра? Когда-нибудь я докопаюсь до правды, но сейчас еще не настало время.
На дворе кроме надгробий и их призраков еще было несколько грядок. Я никогда не занималась садоводством, следовательно, ничего об этом не знаю, но попробовать очень интересно. Может быть, я сделаю все правильно? Может быть, у меня получится? Получится помочь выжить этому семечку в жестоком мире? Наблюдать, как появляются росточки и первые листики?
Вечером мне весьма неожиданно позвонила мама. Она соскучилась по мне, она помнит меня, помнит!.. Как же я была счастлива в этот момент, когда услышала знакомый голос – такой родной и возвращающий в детство... Не скажу, что мне не нравилось здесь, в новой жизни, но воспоминания из прошлых времен были как-то роднее и приятнее сердцу...
Мы обязательно встретимся, мам...