Я всегда мечтала о сладкой жизни. Так чтоб с деньгами, мехами, бриллиантами, отдыхом на фешенебельных курортах, выходами в свет. Недосягаемая мечта для девочки из нищей семьи. Поэтому отложив подальше аттестат с почти отличными оценками я, несмотря на вопли родителей, устроилась работать в самое дорогое кафе Хиддена (всего их у нас в городе два).
Оно было неподалёку от университета, и туда часто захаживали «золотые» мальчики, охочие до развлечений, красивых девичьих тел и крепкого алкоголя. Тогда я была яркой, сияющей броской красотой, бойкой девчонкой, которую довольно часто приглашали покататься на кабриолете, съездить вместе в бассейн или на загородную дачу.
Я была юна и наивна, мне казалось, что после таких вот поездок очередной богатый сынок в меня влюбится, заберёт из опостылевшего родительского полуразвалившегося дома на две комнаты, я перестану носить синтетику, мыть посуду самым дешёвым средством, от которого жутко чешется кожа, штопать колготки и постоянно хмурить лоб, в попытках подсчитать какую же дыру заткнуть скудной наличностью, которая вдруг поступила в моё распоряжение. Но принца всё не было. Были пьяные рожи богатых студентов, которые вовсе не спешили в меня влюбляться, ограничиваясь жаркими ночами, после которых не всегда правильно могли вспомнить моё имя.
Третий аборт я уже не простила, подошла к его виновнику, которого звали Крис и кричала так, что он не выдержал и дал мне денег. Много денег, только чтобы я молчала. Я опешила, но деньги взяла, это лучше, чем ничего, ведь правда?
Оказалось, как я случайно потом подслушала от его кутящих дружков, в Хидден его услал папаша для перевоспитания и, узнав, что сынок вовсе не спешит перевоспитываться, мог резко сократить финансирование. Я была настолько подавлена, что выкрасила блондинистые локоны в свой натуральный каштановый цвет, выбросила яркие помады и лаки для ногтей, купила самый обычный купальник и уехала на море в Санлит. Хотя приобретение путёвки было жутким расточительством, ведь больше деньги на меня сваливаться не будут.
А в Санлите был он... Печальный юноша, бродивший по пляжу, невзирая на кружащееся вокруг веселье, тоскливо смотрящий вдаль и совсем слабо реагирующий на девушек в бикини, соблазнительно выгибающихся перед ним, якобы играя в мяч. Я просто подошла к нему и спросила, почему он так грустит.
Он будто очнулся от каких-то своих мыслей и посмотрел на меня так, как никто никогда раньше не смотрел, добрым, тёплым и благодарным взглядом. Мы разговорились, я с удивлением узнала, что мы из одного города, он учится в Хиддене, правда, почему-то никогда не добирался до моего кафе. Проболтали до вечера, а потом он просто провёл меня домой и на прощание поцеловал руку. Я очень удивилась, парень не повёл меня в бар, не позвал к себе в номер и не попытался напроситься в мой. Может я совсем ему не понравилась в простецком купальнике, с неброским макияжем и скучно каштановыми волосами?
Но на следующее утро, улыбнулся, снова увидев меня на пляже, подошёл и презентовал большое красное яблоко. Мы снова разговаривали, периодически ходили купаться, потом он повёл меня в кафе, обедать и мы там просидели, болтая до самого вечера.
Он не делал никаких поползновений, не приставал, не клал руку мне на бедро, не скользил сальным взглядом по чашечкам купальника, просто со мной разговаривал. И в предпоследний день, путёвки (мне нужно было возвращаться раньше, чем ему), я не выдержала, и когда мы гуляли вечером, по пустынному пляжу вдоль кромки моря, я его поцеловала.
Он поначалу удивился, как мне показалось, хотя я уже изнывала от желания, отстранился, несколько секунд посмотрел мне в глаза, будто бы на что-то решаясь, и сам принялся целовать меня, нежно обнимая за плечи.
Домой я приехала, влюбившись по уши. Иначе и быть не могло, слишком уж парень по имени Риот отличался от всех прошедших перед моими глазами мужчинами.
Еле выдержала неделю, в течение которой изошлась на лоскуты, постоянно думая о нем, переживая и страдая, что по приезду буду ему не нужна. День, когда он должен был вернуться в Хидден, был желанен всей моей сущностью и в то же время пугал до невозможности. Двадцать шестое августа. До сих пор помню, память об этих сутках ничто не вытравит из моего сердца. Начались они в полночь, когда стрелки часов перебежали грань нового дня, когда мобильник показал четыре нуля, когда моя душа замерла в трепетном ожидании, хотя мозги подсказывали, что до утра мне все равно ничего не светит. Но все время до того как забрезжил рассвет, я прометалась в постели и не смогла забыться и на пару минут. В семь утра я уже стояла на своём рабочем месте за прилавком, готовая снабдить горячими булочками и кофе любого, кто спешит позавтракать перед работой. Мобильник, с выставленной самой громкой музыкой и включенной вибрацией лежал у меня в кармане, но это его не спасло от ежепятиминутной проверки. Нет звонков, нет смс.
Семь сорок пять - не дури, ещё слишком рано, он должно быть приехал всего пару часов назад. Восемь пятнадцать - он может думать, что я ещё сплю, не помню, говорила ли во сколько начинаю работать. Восемь тридцать четыре, девять ноль две, десять восемнадцать – что вы сказали, три стакана, а я принесла четыре? Мне бы ваши беды.
Тринадцать ноль восемь, пятнадцать двадцать одна... каждое мгновение наполняет меня отчаянием. Почему я не взяла у него номер телефона, а только оставила свой, практически всучила ему бумажку с корявыми цифрами. Может он не разобрал почерк? Я умру, если он не позвонит. Мой принц, мой шанс, мой пропуск, мой билет отсюда. Всего четыре буквы – Риот. Или Ри, как называет его несносная всюду сующая свой нос сестра. Позвони же, Риот, позвони мне, слышишь? Девятнадцать тридцать семь, двадцать два часа ровно. Девушка, почему вы плачете? Иди отсюда, козёл, я не нуждаюсь в твоих утешениях, сопливых поцелуях и попытках залезть ко мне в лифчик. Да, по вечерам невинная цитадель цветочного чая и свежих булочек превращается совершенно в другое место, и я мрачно сжимая зубы, разношу виски и пиво, попутно выслушивая предложения не ломаться и замутить как раньше. Двадцать два тридцать - конец смены. Бегу домой, не видя белого света от слёз. Дура!! Решила, что-то будет? Да он забыл тебя на следующий же день, если бы ты была ему нужна, он бы ещё из Санлита тебе позвонил.
Мой принц, наверное, ты ушёл искать настоящую принцессу, ту, которая тебя достойна. Назавтра я прекратила ломаться, и огрызок ночи провела вместе с Арчи, презирая себя, его, свою жизнь и страстно мечтая удавиться в сортире своего опостылевшего кафе.
Он пришёл двадцать девятого. Просто зашёл в двери вместе с солнечным утром, рано-рано, в половине восьмого, свежий и благоухающий, словно только что срезанная роза.
Вошёл, улыбнулся и сказал:
- Привет. Вот я и добрался до твоего заведения, действительно близко от университета, надо же, как это мы раньше сюда с Мотькой не забредали. Специально пришёл пораньше, пока она ещё дрыхнет, и не будет нам мешать разговаривать.
Я стояла, смотрела, не верила глазам. Он пришёл. Пришёл, чёрт дери, явился, когда мои глаза полностью выплаканы, когда истерзанная душа покоится на дне сливной ямы, когда я трижды умерла, похоронила себя под бесчисленным количеством надгробий, а утром встала и в очередной раз потащилась на работу.
У него были очень удивлённые глаза, когда я залепила ему пощёчину.
Он ничего не мог произнести, только держался за щёку и олицетворял собой немой вопрос.
- Ненавижу, урод!! - закричала я и хотела убежать в туалет, чтобы там спрятаться и разрыдаться, в который раз обзывая себя дурой, но он перехватил моё запястье.
- Миранда, что случилось?
- Я ждала тебя. Почему ты не позвонил? Я всё время тебя ждала, начиная с двадцать шестого, когда ты приехал. А ты не звонил и не звонил, - размазывая слёзы по лицу, зачем-то рассказывала ему я, с каждой секундой понимая, что теперь уж точно между нами ничего не будет, никто терпеть не может навязчивых девиц, - разве можно так издеваться над той, кто тебя любит? Разве можно? Я люблю тебя, идиот.
Сейчас он уйдёт, совершенно точно уйдёт. Зачем я, бестолочь, стала вещать про любовь?
Закрыла лицо руками, ничего не слыша из-за собственных всхлипов, но потом с удивлением почувствовала тепло его тела, близко-близко и, отняв ладони от глаз, уставилась на него. Улыбаясь и лаская взглядом, он вытирал пальцами мои мокрые щёки.
- Ну, извини. Прости, пожалуйста, не думал, что для тебя это так важно, я же не знал. Не плачь, Миранда, Мирра… Всё в порядке, давай я тебе дам свой номер и если опять буду сачковать, ты мне сама позвонишь, хорошо?
Я еле успокоилась, обняла его крепко-крепко и не хотела отпускать, несмотря на то, что возле прилавка уже скопилась порядочная очередь.
- Мне нужно работать. По утрам в кафе только я и повар, он готовит выпечку, а я продаю её за стойкой, - зачем-то рассказываю ему вслух, с испугом понимая, он вот-вот решит, что я чокнутая.
- Намёк понял, - он мягко отстраняется и становится за прилавок вместе со мной, - давай ты будешь наливать кофе, ни черта не понимаю в вашем оборудовании, а я разберусь с остальным. Итак, кому что выдать? - обратился он к вытягивающим от любопытства шею покупателям.
Небеса, как же упоительно стоять рядом с ним даже в таком безынтересном месте, как моя работа. Периодически не могу удержаться и целую его в плечо, он мне отвечает тёплым улыбчивым взглядом. Так и торгуем молча, в воздухе носится лишь: «Два пончика, один американо», «Круасан и кофе без кофеина», «А мне латте и три, нет, четыре конфеты».
- Ри, ты так поиздержался на море, что решил подзаработать? Привет, Миранда, - кивнула мне его сестрица.
- Нет, просто помогаю своей девушке.
Моё сердце так резко стукнулось о грудину, что я невольно схватила Риота за локоть, чтобы удержаться на ногах.
- О, я тоже хочу. Можно? – не дожидаясь ответа, Матильда забежала к нам за прилавок, - а вы поцелуйтесь, как следует.
Вот так и началась моя сказка, которая едва не разрушилась, когда однажды на совместном пикнике мы пересеклись с Крисом, который, как оказалось, уже давно встречается с сестрой Риота.
- Если только пискнешь ей, что я с тобой спал, расскажу братцу о том, со сколькими спала ты. И вообще, лучше тебе не появляться в нашей компании, - горячо шептал мне в ухо Крис, на следующий день, перехватив меня в кафе, - поняла?
Я поняла. Призраки прошлого упрямо преследовали меня, и скрыться от них можно было, разве что уехав из города. Слёзно умоляла Риота не появляться там, где я работаю, врала, что он отвлекает меня, а сама отчаянно боялась, что кто-то из многочисленных моих бывших, лиц, которых я уже не помню и не сосчитаю, прекратит быть тактичным и откроет ему глаза на мою предыдущую жизнь. Но он всё равно после каждого окончания смены неизменно ждал возле кафе, чтобы проводить домой.
А потом Крис подставился сам, да так, что загремел за решётку, туда ему и дорога, никто не жалел в общем-то. Когда Ри с сестрой увезли в Бриджпортовскую клинику, я почти совсем извелась, ведь реально могла его упустить. Если он найдёт там другую, я останусь в этой дыре навечно и в моей жизни не будет больше ничего, кроме потных, пьяных, пропахших куревом мужиков. Я бы бросила работу и сидела там, возле его палаты днями и ночами, но кто будет меня кормить, скажите на милость? И кто потом возьмёт меня обратно, если ничего не выйдет? Поэтому я, сцепив зубы, ждала. Звонила ему, тратя бешеные деньги на разговоры, отказывая себе в нормальной еде. Ничего, будем считать это инвестициями.
А когда он выписался и уехал со своей сестрой на реабилитацию, я едва сдержалась, чтобы не послать его ко всем чертям. Ну почему он не взял меня с собой? Почему? Столько времени там проторчал с ней, ой, видите ли, она потеряла ребёнка, какой караул. Прошла бы она, белокожая изнеженная королевишна, через то, что прошла я, вообще бы загнулась через пару месяцев.
Потом вернулся к родителям в Бриджовскую квартиру и когда я почти уже ни на что не надеялась, продолжая механически вкалывать, падая с ног в конце смены, и отвечая ему по телефону что-то односложное, он вдруг приехал.
- Мирра, поехали со мной в Бриджпорт? – дыхание перехватило, - в конце-концов, там тоже много заведений, на этой кафешке ведь свет клином не сошёлся.
И надежды снова рухнули. Да в гробу я видала все эти заведения! Неужели ты не понимаешь, придурок, что я тут работаю только потому, что не хочу умирать от голода? Официантка – это конечно венец мечтаний, а в Бридж меня зовёшь, чтобы поближе ездить, да? Чтобы удобно было?
- В столице слишком дорогое жильё, - буркнула я, отвернувшись.
- Я хотел тебе предложить комнату у меня дома. Совершенно бесплатно. Один лишь нюанс – комната сдаётся только вместе со мной.
Неужели? Да? Я не могла поверить своему счастью, бросаясь ему на шею, я не могла поверить своему счастью, торжественно требуя расчёт у хозяина кафешки и благородно «не замечая» недоплаченных полутора сотен, я не могла поверить своему счастью, впихивая скудные пожитки в небольшую дорожную сумку, и покидая тёмный, пропахший сыростью и безнадёжностью, отчий дом. Риот, смешной человек, даже пытался познакомиться с моими родителями, рассказать им о намерениях и сообщить, куда меня увозит, но был несколько обескуражен, натолкнувшись на пьяное безразличие отца и склочные претензии матери, пытавшейся выбить из меня денег напоследок. Когда я садилась с Риотом в автобус, мои ноздри трепетали от сладкого запаха свободы.
В Бридже я «не смогла» никуда устроиться работать и просто осталась жить с ним дома, взахлёб читая книжки и пытаясь восстановить культурный уровень, изрядно потрёпанный годами беспросветной работы и хроническим отсутствием времени и денег. Когда я стану женой Риота, я должна не ударить в грязь лицом перед обществом.
Он, однако, вовсе не торопился делать мне предложение, мы просто себе жили вместе, он писал музыку, я занималась, чем хотела. А потом стала активизироваться Полина, университетская их подруга, которую я даже не видела ни разу, не посещавшая их прогулки из-за Криса и из-за графика работы. Я просто дико бесилась, когда он поехал к ней в гости вместе с ненаглядной своей сестрицей, но когда прислал мне её фотку, успокоилась, это чудо в очках угрозы не представляет. К тому же она замужем, такая будет держаться за мужа до последнего, потому что второй раз на неё никто не взглянет. Но в то же время дико раздражало то, что вот она замужем, а я до сих пор нет! А он становился всё печальнее и печальнее, как тогда, на пляже, мне даже стало его жалко, что же так его тревожит?
Мои ласки становились всё изощрённые, речи всё более завлекающи, но это не помогало. Открылось однажды, после просмотра какой-то комедии с романтическим окончанием я прямо спросила, что с ним творится, он всё равно не ответил, лишь прошептал что-то малопонятное про грусть, но зато вечером, после того как я вложила в объятия с поцелуями всю нежность, какую только могла, сделал мне предложение.
Свадьба была скромной, как оказалось, он не любит пышных торжеств, а я тогда ещё пыталась выглядеть нетребовательной и вовсю показывала, что мне вообще ничего кроме него не нужно.
Он меня в принципе устраивал во всем, ничего не требовал сверхъестественного ни в сексе, ни в жизни, всегда внимателен, мил и заботлив. Мамы тоже меня не особо напрягали. Единственная, кто меня выводил это его бешеная сестра. Она постоянно лезла, куда не надо, влипала в истории, а больше всего цепляло то, что он её любил больше всего на свете. Вот честно. Я поначалу даже подозревала, что они спят, но на это не указывало решительно ничего. Всё равно было обидно, он должен так улыбаться при виде меня и с таким интересом слушать меня, и так оживляться, когда я вхожу в комнату. Сёстры – это прошедший этап, у тебя теперь жена есть, дубина! О, а когда это чудо природы забеременело, вообще стало невмоготу, он так с ней носился, что мне оставалось только скрежетать зубами. Я сразу же перестала пить таблетки, раз он так любит детей, то непременно нужно было ему устроить своего. Один раз отстреляться, ничего страшного, зато потом он будет привязан навеки. Первая беременность, о которой я по счастливой случайности не успела ему сказать, закончилась выкидышем. Вторая тоже. И третья. Всё-таки аборты зря не прошли, это факт. Тем временем, хахаль сестрицы всё же объявился и даже женился на ней, все в доме принялись носиться с ними двумя, и я не выдержала, показала мужу тест, хотя совсем не была уверена, смогу ли выносить этого ребёнка. Никогда не забуду, как он на меня смотрел, не доводилось раньше видеть в его взгляде такого безраздельного обожания. Мне часто было плохо, хотя гораздо чаще я преувеличивала, и теперь все носились уже со мной. А потом я родила. Мальчика, сына, наследника. Очень гордилась собой, ребёнком, статусом, вообще всем на свете. Со мной продолжали носиться и мне, всегда оставляемой родителями на произвол судьбы, такое внимание было в диковинку, но нравилось, чего уж греха таить. А потом как обухом по голове вторая беременность. Я ещё кормила грудью, поэтому этого ребёнка, тихонько укоренившегося в моём теле пропустила. Блин, как же злилась я тогда, зачем нужен был ещё один младенец? Одного Рэя вполне достаточно. Риот вообще стал с меня пылинки сдувать, и я смирилась.
Но после рождения Даны всё совсем разладилось.
Я так радовались, когда он стал писать свои песенки, вошёл в шоу-бизнес, уже предвкушала замечательную жизнь полную огней и это всё благодаря ему. Но... он упорно предпочитал сидеть дома, отвергая одно предложение за другим. Естественно, меня это бесило.
Деньги были, денег было много, я получала колоссальное удовольствие, покупая то, на что раньше старалась даже не смотреть, давясь бессильной безденежной яростью. Теперь все бутики, все салоны, все магазины были к моим услугам. Да толку, если некому было всё это показать, некому было смотреть на великолепную меня, затаив дыхание от зависти. Где мне было блистать? На кухне во время варки каши для детей? Перед этой Матильдой? Перед швейцаром в нашем подъезде? Ради чего тогда всё?
Я злилась, иногда нарывалась, иногда заходилась в исступлении, а он был всегда так раздражающе спокоен, так невозмутимо логичен, никаким воплям было не пробиться сквозь ровную гладь его внутреннего мира. Казалось, что хоть вазу расколоти об его голову, через пятнадцать минут он ни в чем не бывало, подойдёт снова и скажет что-то дежурно-бытовое или как обычно отшутится. Не знаю, что вообще способно его затронуть. Хотя временами мне это удавалось и, обуреваемая почти азартом охотника, преследующего жертву, я буквально не могла остановиться, выдвигая всё больше и больше невообразимых претензий, упиваясь его растерянностью перед лицом бредовых требований и нападок. Я мстила за всё: за то, что он отгородился детьми, что ещё не рожденный наш сын стал ему во сто крат дороже меня, за то, что никогда меня не слышал, не стремился понять, за свои ладони разбитые в кровь о стену его невозмутимости, за задохнувшуюся в тисках безвременья меня, за то, что он никогда не дрожал от страсти, прикасаясь ко мне.
Любила ли я его? Да, когда-то любила...
Поэтому, когда в моей жизни появился другой «он», сразу после того как наши взгляды схлестнулись над последним шоколадным пирожным в кондитерской лавке, со дна моей души подала голос внезапно проснувшаяся совесть. Впрочем, я ее быстро заткнула, не давая права на мнение ни во время нашего поцелуя, ни после быстрого торопливого секса на заднем сидении моей машины. Какое значение имеет совесть, когда жаркие губы Дени путешествуют по моему телу, когда его глаза пожирают каждую клеточку моей кожи, когда он прочно вплетен в мои мысли, мою душу. В какое сравнение могут идти крепкие, властные руки, сжимающие меня, доводя до исступления, с мягкими губами Риота, который год неторопливо путешествующими по моему телу? Естественно, ни в какое.
Я не думала о будущем, я не заглядывала вперёд, я даже не выясняла кто он, чем занимается и какие у него вообще планы на жизнь, я просто жила от встречи до встречи с ним. Первый раз за много лет я была полностью и безоговорочно счастлива.
Из невошедшего: этот скрин должен был быть в том месте, где Миранда не может заснуть в день, когда приезжает Риот. Всё бы хорошо, да тут она блондинка, а приехав с моря, она не перекрашивалась. Я вовремя это поняла, собралась сменить причёску и уложить её заново, но сюрприиииииз – игра вылетела, а я, естественно, построив домик, не сохранилась. А заново делать обстановку, чтобы ещё точно так же повторяла предыдущую было в лом, потому что я представляла, сколько ещё с кафешкой придётся возиться)))
Вот этого товарища в полосатой рубашке, к которому поначалу приставала Матильда (перед Крисом), я планировала в сюжете сделать нетрадиционной ориентации (почему он, собственно, на неё и не отреагировал). Но потом то ли как-то к слову не пришлось, то ли некуда было сунуть эпизод разоблачения, в общем, не писала я про него. Но оказалось, что задуманное наложило свой отпечаток. Хотела я с его участием снять скрин, где к Мирре пристают посетители и что бы вы думали, он упорно от неё отворачивался, никогда не смотрел на неё, когда она подходила к столику и кривился так постоянно почти жалобно))) Так что симы подтверждают свою историю, кто бы мог подумать)))
Скрин не вошёл, но мне нравится)))
По-моему, Миранду новая любовь преобразила
А это Дени
