- Отменяй свадьбу.
Нотки металла в папином голосе заставили меня поморщиться. Я не помнила его таким категоричным, в общем-то, он всегда казался мне скорее мягким и готовым пойти на компромисс.
«Делай, что хочешь, Мэри» - эта фраза была девизом моего детства и предметом зависти друзей и одноклассников. В то время как мои сверстники подвергались жёсткому контролю со стороны родителей, я была предоставлена сама себе, и всегда жутко этим гордилась.
И, вероятно, именно воспитание послужило причиной моему упрямству. Я просто привыкла всё делать по-своему, и поэтому яростно сопротивлялась любой попытке склонить меня к противоположному решению. Если бы папа настаивал на моей свадьбе Гаррисоном, я бы, вероятно, отменила её. Я бы разыскала Люка, объяснила ему всё – не знаю как, но объяснила, и мы сбежали бы куда-нибудь вдвоём, забыв о «Пиковой даме». Но сейчас, когда папа готов был понять и принять мой отказ спасти кофейню, я чувствовала ответственность за неё. И именно поэтому уже третий раз за полчаса разговора говорила папе «нет».
- Мы что-нибудь придумаем, - говорил он, - я найду хорошего адвоката. У меня есть связи в суде. В крайнем случае, у меня есть кое-какие сбережения – я откладывал на строительство дачи на Островах, но теперь, думаю, мы могли бы вложить их в новое дело. Только прошу тебя, не руби с плеча.
- Я уже всё решила, - вздохнула я, - мы поженимся через полгода, когда я получу диплом и вернусь в Портленд. Гаррисоны сказали, что возьмут на себя все расходы на свадьбу. И, папа, - я сделала небольшую паузу, - всё будет хорошо. Вот увидишь.
****
Мартин сдержал слово – он молчал обо всём до моего поступления на четвёртый курс. Но уже в сентябре, стоило мне переступить порог общежития, как я погрузилась в очаровательный водоворот слухов, сплетен и косых взглядов в мою сторону.
Я давно отвыкла быть центром внимания со времен первого курса – и сейчас странно было снова чувствовать спиной взгляды любопытных в каждом коридоре.
Меня больше не дразнили открыто – очевидно, благодаря влиянию Мартина – но шепотки за спиной и немая фраза «что же он такого в ней нашёл?» в полных зависти глазах одногруппниц в конце концов вынудили меня перестать разгуливать по кампусу и брать обед из столовой к себе в спальню или в пустующий холл общежития.
Сью из солидарности стала обедать со мной, пытаясь отвлечь меня от невесёлых мыслей своими весёлыми разговорами. Тогда я почувствовала, что значит семья – несмотря на столь явное различие в нашем с ней отношении к ситуации, она всё время была рядом. И я ценила это в ней, пусть и огрызалась всякий раз, когда она говорила о Мартине слишком доброжелательно.
Сам Мартин меня почти не беспокоил. Первое время он пытался подходить ко мне в перерывах между парами и заводить беседы об учёбе или бизнесе, но, раз за разом натыкаясь на скупые односложные ответы с моей стороны, решил оставить свои попытки.
Какое-то время он бросал на меня тоскливые взгляды брошенной собачонки за завтраком, а потом перешёл к более активным {с его точки зрения} действиям: стал посылать мне цветы. Ни дня не проходило без того, чтобы я не находила благоухающий веник у порога.
На самом деле, я не любила цветы – Люк в своё время очень тонко уловил это и проявлял внимание путём отправки мне тортиков и пирожных из кондитерской. Но доносить эту информацию до Мартина я не сочла нужным – мне нравилось подхватывать на руки пышные букеты и подчёркнуто медленно дефилировать с ним по направлению к своей комнате. Злобные взгляды влюблённых в Мартина одногруппниц и молчаливые проклятия мне вслед заряжали меня бодростью.
****
Последний семестр был более напряженным, чем все предыдущие – все преподаватели почему-то дружно решили, что мы учились в чересчур расслабленном режиме предыдущие годы, и все разом удвоили нагрузку. Я пыталась какое-то время совмещать учёбу с бизнесом, как делала это раньше, но когда я однажды утром проснулась совершенно разбитой, решила временно передать бразды правления отцу.
Он с радостью вернулся в привычное рабочее русло, а я получила немного времени лично для себя.
В первую очередь, я начала сотрудничество с киностудией – принялась за написание повести по мотивам «Волка и семерых вампирят» для раскрутки будущего фильма, а также начала работу над новым сценарием - «Похищение Беллы» - фильмом ужасов об инопланетянах с религиозными мотивами.
А ещё я увлеклась шитьём – всё начиналось, как возможность подзаработать, обеспечивая местный кулинарный клуб прихватками. Позже, разобравшись, что к чему, я принялась шить что-то более сложное – вроде занавесок на кухню или плюшевых медвежат.
«Помолвка хорошо на тебя повлияла» хихикала Сью, завидев меня у машинки «вот увидишь, скоро начнешь печь хлеб, штопать носки и гладить Мартину рубашки, как порядочная супруга».
Я раздражалась и шипела на неё в ответ, но своих занятий не оставила – машинка позволяла мне отвлечься, и я не могла сейчас отказывать себе в этом удовольствии.
Последние экзамены я сдавала впопыхах – временно освободившись от дел в кофейне, я совсем расслабилась, и большую часть предметов сдавала едва ли не в последний момент. Возможно, именно эта суета последних дней избавила меня от нахлынувшей на всех моих одногруппников сентиментальности при отъезде из университета.
- Это ведь лучшие годы нашей жизни! – всхлипывала Сью, уткнувшись влажным от слёз носом в плечо Энди. Тот понимающе похлопывал её по плечу и один за другим загружал в такси её немаленькие чемоданы, по-прежнему не позволяя ей прикасаться к вещам.
Я же, садясь на заднее сиденье, вдруг вспомнила себя во время поступления и горько усмехнулась. Сколько нервных клеток я тогда сожгла, истерично обновляя университетскую страничку в интернете, послушно читая молитвы Мортимеру перед сном и как восторженно визжала, увидев свое имя под номером тридцать один в самом конце списка.
«Лучше бы я оказалась тогда тридцать второй» думала я, провожая взглядом опостылевшее общежитие. Прощай, ГСУ. И что в тебе было хорошего?
****
Мама требовала торжества. Нет, даже не так – Торжества. Именно так я нарисовала мысленно это слово у себя в голове, после нашего разговора – написанное с большой буквы и непременно витиеватым золотистым шрифтом, вроде того, который украшал наши свадебные приглашения.
Винить нужно было Энди и Сью – эти двое поженились, не успев выехать из студенческого городка, сразу после выпускной вечеринки в местной церквушке. Дорогие родственники, лишённые удовольствия умилённо порыдать на свадьбе младшей сестры, решили оторваться на свадьбе старшей, то есть меня – и, едва я вернулась в Портленд, как тут же оказалась вовлечена в свадебные хлопоты.
Дорогой дядюшка Бен договаривался об аренде ресторана, Джейн бегала по кондитерским в поисках идеального свадебного торта, а я {непременно сопровождаемая парочкой всхлипывающих от счастья родственников} носилась по свадебным ателье, примеряя белоснежные платья.
- Вы непременно найдёте у нас что-нибудь подходящее, - уверяла меня хозяйка «Бутика Евы», - жена Малкольма Ландграаба Четвёртого одевалась у нас!
Но то ли у Алиши Ландграаб были проблемы со вкусом, то ли дизайнеры «Бутика» за десять лет потеряли сноровку, но их восхваляемые творения меня совершенно не впечатляли. Завёрнутая в пышную кружевную паутину, я разглядывала себя в зеркало, и думала, что скорее напоминаю мамины шторы, чем прекрасную невесту.
Помнится, во времена моей буйной неформальности, Сью смеялась надо мной: «Чёрная, как сапожник! И кто тебя замуж такую возьмёт?». Нет же, нашлись любители.
Заметив подошедшего ко мне Мартина, я лениво обернулась:
- Ну как тебе? – спросила я, поправив кружевной рукав.
Не то чтобы меня всерьез волновало его мнение, но я терпеть не могла неловкие паузы, и должна была хоть что-то сказать, раз уж он всё равно подошёл.
- Мне кажется, слишком вычурно, - произнёс он, бегло осмотрев меня с ног до головы, - может, найдём что-нибудь попроще?
- Денег на меня жалко, Гаррисон? – фыркнула я.
- Нет-нет, ты что, - поспешил разуверить меня он, - я куплю тебе весь магазин, если захочешь. Просто мне кажется, ты сама себя чувствуешь в нём неуютно. Мне хотелось бы, чтобы ты чувствовала себя комфортно.
- Твоё присутствие рядом делает это невозможным, - я снова повернулась к зеркалу.
На самом деле, Мартин был совершенно прав – но я скорее откусила бы себе руку по локоть, чем признала это. И тут же решила взять именно это платье. Просто ему на зло.
- На самом деле, я хотел с тобой поговорить, - начал он, пропустив моё ехидное замечание мимо ушей, - ты уверена, что нам стоит венчаться в соборе? Мне кажется, лучше просто по-тихому расписаться, без привлечения большого количества людей. Что скажешь?
- Если ты стесняешься появляться со мной на людях, то тихая роспись тебя не спасёт, - ответила я, - журналисты найдут нас везде. Да и чем тебя не устраивает Собор Всех Святых? Заодно изгоним из тебя дьявола, - добавила я, усмехнувшись сама себе в зеркале.
- Я просто не очень люблю эти пышные церемонии, - сделал последнюю попытку он, уже наверняка понимая, что она обречена на провал.
Я хотела съязвить что-нибудь в ответ, но, завидев маму на горизонте, прикусила язык.
- Мартин, тебе не стоит смотреть на невесту до свадьбы, - поучительно сказала она, - муж моей кузины Лилли видел её в платье перед венчанием – и их брак превратился в совершеннейшую катастрофу.
«О, для этого ему даже не нужно смотреть на меня перед свадьбой, мама» подумала я, но вслух не сказала. Я решила не посвящать её в подробности своих отношений с Мартином – должен же хоть кто-то выглядеть в этот день счастливым?
На самом деле, я сама не понимала, почему я так настаивала на громкой церемонии.
Помнится, лет пять назад, когда я мечтала выйти за Паука, я хотела обвенчаться с ним в заброшенной церкви у кладбища на окраине. Я представляла, что надену чёрное облегающее платье и непременно приглашу группу «Крэдл оф Килтс».
Позже, когда я планировала свадьбу с Люком, мне представлялся тихий праздник для нас двоих. Мы бы сбежали куда-нибудь на Острова и поженились бы на берегу моря, вдали от толпы.
Сейчас же, собираясь замуж за Мартина, я мысленно рисовала толпу гостей и пышное венчание, непременно в самом большом соборе Портленда, соблюдая все религиозные традиции. Может, лишив себя возможности видеть у алтаря любимого человека, я старалась найти для себя хоть какое-нибудь удовольствие, а может, мне просто нравилось посылать дорогому дядюшке Бену многочисленные счета по почте.
К слову, перед свадьбой мы успели нарушить ещё парочку традиций. Например, я сразу наотрез отказалась кормить Мартина тортом, а ещё назначила венчание на пятницу, чем едва не вызвала у мамы сердечный приступ: «Это ведь самый неблагоприятный день! Моя кузина Лилли вышла замуж в пятницу, и ты знаешь, в каких она теперь отношениях с мужем?».
Я только отмахивалась – да что эта Лилли вообще знает о несчастливых браках?
Первым, что я утром увидела из окна спальни, был туман. «А ведь обещали солнечную погоду» мысленно обиделась я на синоптиков Первого Портлендского канала. Но спустя час, когда Сью и Джейн пытались соорудить нечто вроде пчелиного гнезда на моей голове, я вдруг подумала, что это не так уж и плохо. Вероятно, я подсознательно искала что-то, что могло бы меня «спасти» - и пусть туман был недостаточно серьезным поводом, чтобы отменить свадьбу, я мысленно цеплялась за него, как за спасательный круг.
Собор Всех Святых оказался просто огромным – гораздо больше, чем он казался на фотографиях. Глядя на него снизу вверх, я не могла рассмотреть самую его верхушку.
Впечатление несколько портила окружающая его пустошь. «Это священная земля» пояснила мама «её строжайше запрещено застраивать».
Я пожала плечами, но мысленно покрутила пальцем у виска – тонувшие в тумане асфальтированные дороги из витражных окон смотрелись как-то убого. Но кто их поймёт, этих духовников?
Переступив порог, я на миг замерла. Торжественность обстановки действовала на меня странно – голова кружилась, как после падения, и руки почему-то дрожали. Я сжала их в кулаки, что весьма слабо помогло, и осмотрела зал – отец Хорхе поправлял упавшие на лоб волосы, Мартин нервно теребил край старомодного фрака, родители смотрели на меня со скамьи, мама – с надеждой, папа – с тоской. Сделав глубокий вдох, я медленно двинулась к алтарю. Вероятно, я шла медленнее, чем следовало, но ощущение неотвратимости происходящего будто сковывало мне ноги.
Мне вдруг пришло в голову, что войди сейчас Люк в эту дверь – я отменила бы всё тот час же. Я забыла бы и о «Пиковой даме», и о Мартине, и о долге перед отцом – я просто сбежала бы с ним прямо сейчас, в кружевной белоснежной шторе, с гнездом на голове и тесных лаковых «лодочках».
Ну, как там обычно происходило в старых фильмах прошлого века? Святой отец спрашивал, есть ли у кого-нибудь возражения, в зал врывался запыхавшийся возлюбленный невесты, и уводил её под возмущённые вопли жениха.
«Давай же Люк, у тебя всего минут двадцать» думала я «я тебе всё объясню. Я буду вымаливать у тебя прощение всю жизнь, я буду жить с тобой в Дергии на твою нищенскую зарплату и драить полы в домах богачей, чтобы заработать на кусок хлеба – только открой, лотарио тебя побери, эту дверь».
Но она даже не скрипнула, когда я встала, наконец, напротив Мартина.
- И кто тебя так вырядил? – прошептала я ему, - ты выглядишь ещё большим идиотом, чем обычно.
- Это традиция, - смущённо опустил глаза тот.
Отец Хорхе, прокашлявшись, произнёс:
- Сегодня мы собрались, чтобы сочетать священными узами брака...
«Клянусь, Люк, я буду идеальной женой. Я буду вставать в пять утра и готовить тебе завтрак. Я буду во всём с тобой соглашаться, называть твоих родителей «папа и мама» и чистить твои ботинки каждый вечер...»
- ...будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о ней, и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас?
- Обещаю, - выдохнул Мартин.
- Согласна ли ты, Мэри, взять в мужья Мартина, будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нём и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас?
- Обещаю, - тихо сказала я, опустив глаза.
«А ещё я в жизни не посмотрю на другого мужчину, Люк. Я буду любить только тебя, даже если ты облысеешь, отрастишь пивное пузо, и перестанешь чистить зубы каждое утро...»
- Если кто-то знает причину, почему сей брак не может состояться, пусть скажет сейчас или умолкнет навеки...
Я с надеждой обернулась ко входу, но по-прежнему наткнулась лишь на сияющие лица дорогих родственников.
«Давай на счёт три, Люк. Я ведь знаю, ты просто выбирал удобный момент, правда? Раз...два...»
- Именем Мортимера и Беллы и Букета Левкоева объявляю вас мужем и женой.
«Три».
Мартин осторожно привлёк меня к себе и поцеловал – не так, как того требуют формальности, а сильно, глубоко, по-настоящему.
«Выбрал момент, гадёныш» со злостью подумала я, и, так как оттолкнуть его сейчас было бы некрасиво, пребольно царапнула его острым ногтем в отместку.
На церемонии присутствовали только «самые близкие» {читай те, кого невежливо было бы спровадить} – родители, Джейн, Энди, Сью и дорогой дядюшка Бен. Но, когда они встали и зааплодировали, мне показалось, что сейчас я оглохну. Мартин ободряюще сжал мою руку в своей, но я ненавязчиво выдернула её и упорхнула к маме.
«И только попробуй себе ещё какую-нибудь вольность» взглядом сказала я ему «сегодняшний лимит моей нежности ты уже исчерпал».
****
Во время праздничного обеда я позволила себе расслабиться и выдохнуть. Я ведь с самого начала знала, что чудес не бывает. На что я только рассчитывала?
Дорогой дядюшка Бен ещё в самом начале перебрал с алкоголем и то и дело бегал в уборную, всякий раз умильно извиняясь перед дамами. Мама, проникшись к Мартину внезапной любовью, усадила его рядом с собой и то и дело подкладывала ему мясо в тарелку, игнорируя его робкие отказы.
- Тебе не стоит так налегать на индейку, милый, - приторно улыбнулась я, - эти брюки и так едва на тебе сошлись.
Сью больно пнула меня ногой под столом, и я пнула её в ответ. В конце концов, этой мой праздник. Должна же я получать от него удовольствие?
Мартин всё же послушно отложил вилку в сторону и потянулся за бокалом. Я поймала его взгляд из-под пышных ресниц {ну прямо как у девушки!} – полный растерянности, грусти и какой-то дикой невыразимой нежности. На секунду я почти поддалась ему, но вовремя подавила в себе сентиментальность.
«Я превращу твою жизнь в ад, Мартин» я многообещающе улыбнулась ему «обещаю».
