[Anora]

Спасибка для katsol)

Кэээтиииии!!! Спасибо-спасибо-спасибо тебе огромное!!!!!
Такие тёплые душевные слова, что аж на слезу пробило! А салюты, а букет!! (питаю слабость к синим цветам) В общем, я в восторге и рада до невозможности!!! Спасибо, дорогая!!!!!!

Также, благодарю всех "медалистов", мне было безумно приятно получить столько поздравлений, в том числе и от неожиданных людей Спасибо вам всем большое!!!

Ну а теперь долгописавшийся (это уж точно!) и долгожданный (на это надеюсь) отчёт!

От автора

Текста много, скринов мало... Не знаю, кто как любит, но по-другому не получилось). А ещё прошу прощения за обработку скриншотов в этом файле, очень уж хотелось поделиться им с вами, а накануне планируемого выпуска я заболела(( Так что когда температура снизится, и я приду в себя, то приведу картинки в соответствие с остальными династийными иллюстрациями (в частности, проглажу всех симов "пальчиком")), а пока пусть будет так, сильно не ругайтесь

Файл # 006. Один шаг.

Шестнадцать шагов вверх по лестнице, три – до двери. Ключ, два оборота, щелчок. Дверь на себя, шаг в комнату, ключ на столик у дивана. Прохожу в спальню, попутно захлопывая входную дверь. Удивительно, как за несколько недель эти движения оказались доведены до автоматизма! Как и многое другое. Я уже не осмысливаю движения пальцев, справляющихся с застёжкой рубашки или молнией платья, не проговариваю про себя последовательность ингредиентов для салата или вафель на завтрак. Изменения погоды, восход и закат солнца, новый рекламный щит на Кросс-авеню уже не приводят меня в такой восторг, как раньше, всё превратилось в череду циклично сменяющихся незначительных декораций, фона для столь же повторяющихся дней и действий. Словно с получением документов и работы я влилась в поток вечно спешащих занятых людей, массу среднестатистических заурядных человечков, составляющих большую часть населения этого города. И что самое интересное, они как по команде приняли меня, перестали неодобрительно коситься на улицах и в магазинах, словно я всюду ходила с транспарантом "Тэсла Борн, издательство "Сфинкс", внештатный сотрудник": "У неё есть работа? – всё в порядке, она одна из нас, успокаиваемся…"

Да, после моего возвращения из Шам Ле Сим с ворохом заметок, ставших впоследствии стержнем выпущенного издательством путеводителя, Хелена долго жала мне руку, благодарила за оказанную услугу а потом, даже не дожидаясь отправления материала в печать, предложила продолжить взаимовыгодное сотрудничество. С тех пор я написала для еженедельного журнала "Голос Сфинкса" пару коротких статей ни о чём, одну заметку об открывшемся в Старом городе кафе и небольшой рассказ от лица плюшевого медведя для детской странички. В результате получила от издательства несколько чеков на мелкие суммы и обзавелась кое-какой одеждой и предметами домашнего обихода, вернула отчаянно сопротивляющейся Брэнде одолженный в своё время плед, а совсем недавно – наконец-то! – приобрела себе ноутбук (древний компьютер, обнаруженный мной в импровизированном кабинете Грэга, оказался сломанным и починке не подлежал)! Теперь не придётся ходить в библиотеку, когда нужно закончить очередную статью или мчаться туда ранним утром ещё до открытия в надежде не растерять по дороге накопившиеся за ночь "гениальные" идеи. Конечно, нормальный человек воспользовался бы листом бумаги и ручкой в минуты нахлынувшего вдохновения, но на этом пути меня ждала неожиданная преграда: я не умела писать. Просто отсутствовал такой навык! Рука категорически отказывалась выводить закорючки букв, пишущие принадлежности то и дело выскальзывала из пальцев, и всё, чего я добилась долгими и мучительными тренировками – это исполнять не совсем стройную подпись в счетах за квартиру. Даже злополучные документы на получение паспорта я уговорила заполнить за меня какого-то мальчишку, сославшись на вывихнутое запястье. Отзывчивый школьник даже обрадовался такой возможность скоротать время, пока его мать переходила от окна к окну с кипой справок и квитанций, и старательно заполнил все необходимые графы. И несмотря на то, что учился он ещё только во втором классе, получилось у него гораздо лучше, чем у меня на загубленных шести бланках…
Разместив новенький ноутбук с блестящей глянцевой крышкой на обеденном столе, я вспоминаю, благодаря чему смогла купить это портативное чудо, и набираю на приобретённом в комиссионке мобильном номер Брэнды, чтобы пригласить её на презентацию моей первой книги! Пожалуй, я ошиблась в оценке собственной эмоциональности в последнее время: на счёт этого мероприятия я волнуюсь до дрожи в коленях. И дело не только в том, что это моя первая публикующаяся большая работа, и я переживаю, как её примут читатели и газетные критики; и не в том, что Хелена, по ей одной известным причинам твёрдо решив сделать из меня знаменитость, назначила проведение презентации в самом шикарном клубе города и пригласила всяческих шишек литературной элиты, в результате чего мне пришлось взять у неё часть гонорара авансом и обойти кучу магазинов в поисках подходящего к такому случаю наряда; я боялась собственной реакции, ведь издающейся книгой была та самая "I wasn't born", за размышлениями над которой меня и нашла Хелена, и начинавшаяся как собрание воспоминаний различной давности. Позже Хелена настояла на некоторой переработке отдельных частей и чуть ли ни силком отняла у меня рукопись для публикации. Сложно представить, что я буду чувствовать, осознавая, что люди будут знать всё это. Конечно, продаваться сие творение будет в разделе фантастики, но вдруг найдутся такие, которые решат, что это не выдумка, вдруг за яркостью описаний увидят не талант молодого автора, а неприкрытую пронзительность личных сомнений и переживаний? Вдруг, наконец, это каким-то образом дойдёт до моих преследователей, к мысли о которых я периодически всё ещё возвращаюсь? Я не знаю, что им от меня было нужно и представляю ли для них всё ещё какой-то интерес, а потому порой нервно оглядываюсь, возвращаясь домой в тёмное время суток. Правда, в последнее время всё реже…
− Где-где? − недоверчиво переспрашивает Брэнда, − В "Cloud 9"? Ну ничего себе! Нет, Тэсс, тебе определённо везёт на случайные знакомства!.. Конечно, буду! А ты не забудь надеть те туфли, что мы с тобой покупали… Как так, на каблуке не хочешь? Ничего не грохнешься! Вот упрямая! Ну ладно, до встречи на месте!

***
Уже почти 11 часов вечера, я стою в ярко освещённом зале у стенда с пухленькими томами в глянцевых обложках, по иронии судьбы выполненных в чёрно-бирюзовых тонах. Скулы уже сводит от постоянных улыбок в адрес бесконечной череды приглашённых, и я уже в сотый раз проклинаю Брэнду, уговорившую меня надеть туфли на каблуках. Но до подруги, ведущей оживлённую беседу с каким-то молодым автором в дальнем углу, мои проклятья не долетают.
− Это определённо успех! − выныривает из толпы сияющая Хелена, − Я в вас не ошиблась, мисс Борн, поздравляю! Публикацию следующей книги назначим в конце вечера. Вот, выпейте шампанского, − она суёт мне в руки длинный тонкий бокал и, не дав возможности произнести хоть что-то, кроме "Эээ, следующей?..", исчезает за спиной очередного поздравляющего.
Я всё ещё под впечатлением от сказанного Хеленой, поэтому на автомате жму протянутую руку и произношу слова благодарности прежде, чем подошедший успевает что-нибудь произнести. Лишь когда мою ладонь задерживают дольше положенного, я фокусирую взгляд на стоящем напротив человеке. Мужчина. Очень высокий. С зачёсанными назад прядями каштановых волос. С серыми глазами… Рука внезапно кажется будто зажатой в тиски, перед глазами всё плывёт, ноющие от непривычной позиции ноги невольно делают шаг назад. Нет. Этого не может быть…
− Всё в порядке? − его голос долетает до меня словно издалека, и не сразу становится ясно, что он совсем другой, что это не голос Грега. Моргаю и вновь оглядываю стоящего передо мной мужчину: он ниже, волосы короче, а глаза совершенно другого оттенка… От затянувшейся паузы на его губах появляется улыбка, а я обнаруживаю, что всё ещё не прервала рукопожатия.
− Простите, я приняла вас за другого. Ещё раз спасибо, − лепечу я, наконец высвобождая руку и ретируясь за спасительный стенд с "Нерождённой", как я в шутку окрестила про себя свою книжку.
Что на мена нашло? Как я могла обознаться, ведь мужчина почти совсем на него не похож. Может, слишком много выпила? Взгляд падает на бокал в моей руке – полный. Спешу это исправить, чувствуя, как начинают дрожать колени.
− Но я ещё не успел вас поздравить, − материализуется лже-Грег с моей стороны стенда, отчего я рискую поперхнуться последним глотком. О чём это он? Ах, да…
− Гордон Виллебранд, начинающий бизнесмен, − представляется он и протягивает руку. Я глупо прячу собственную за спину – не хватало ещё порции каких-нибудь отложенных воспоминаний с выключением из реальности! Кажется, это его смешит, он ловко снимает с подноса проходящего мимо официанта два бокала и предлагает один мне. Беру не задумываясь и делаю большой глоток. Срочно нужна тема для разговора. Или предлог, чтобы уйти. Ищу глазами в толпе Брэнду, а губы тем временем сами произносят:
− Как вам презентация? − явственно чувствую себя разорванной на две части, одна из которых хочет сбежать, а вторая – продолжить общение. Да что же это такое?!
− Замечательно! Всё по высшему разряду. Впервые вижу, чтобы миссис Хэмптон так для кого-то старалась. Наверное, у неё на вас большие планы, − он тоже делает глоток, задумчиво глядя на меня.

"Скажи, что не в курсе планов миссис Хэмптон и иди искать Брэнду" − стучит в голове, но сейчас они с языком явно не в лучших отношениях:
− Похоже, это действительно так, она недавно обмолвилась, что в конце вечера объявит дату выхода следующей книги.
− О, и что же нас ожидает? Девушка-робот, часть вторая? − он улыбается, но что-то в его словах задевает меня.
− Нет, я планирую перейти на любовные романы, − бросаю я как будто даже с вызовом.
− У вас богатый опыт? − ещё глоток, лукавая улыбка. Он что, ко мне подкатыает? Моя разобщённость мигом улетучивается, преобразуясь в единогласную и совершенно определённую панику. К счастью, замечаю мелькнувшую в толпе Брэнду.
− Простите, мне нужно поговорить с другими гостями, − произношу я, возможно, чуть резче, чем хотелось бы, и устремляюсь к выходу. Простительно ли исчезнуть с собственной вечеринки в самом её разгаре? Краем глаза усеваю заметить обескураженное лицо недавнего собеседника. Как будто он понял, что сморозил какую-то глупость. Может, так оно и есть?

− А, вот ты где, а я тебя обыскалась!− налетает на меня Брэнда уже на пороге. Неправда, ты весь вечер дефилировала по залу и болтала с гостями, а я торчала у злополучного стенда без права отлучиться, и искать меня не было никакой необходимости, достаточно было подойти, было бы желание, но ты слишком увлеклась приятным времяпрепровождением, в то время как меня осаждали всякие непонятные типы и непонятные чувства! Хрясь! По пальцам начинает струиться что-то прохладное, пузырьки щекочут кожу. Опускаю глаза: бокал с остатками шампанского треснул в моей судорожно сжатой руке. Всё как-то странно плывёт перед глазами. Я сказала это вслух? Или только подумала? В любом случае – откуда подобные мысли?! И ощущения. Мне кто-то что-то говорит?..

***
Темно. Тихо. Душно. Каждый вдох даётся всё сложнее, концентрация кислорода в крови уменьшается, что заставляет дышать чаще, но это не помогает. На секунду кажется, что я снова в камере "Смерча", ломающей мой неправильный, искусственный организм, чтобы отстроить его заново – органическим, живым… Но это невозможно. Чуть поворачиваю голову, которую мгновенно сдавливает свинцовым обручем боль, и понимаю, что я всего лишь уткнулась лицом в подушку, а в комнате на самом деле свежо, и через щель в неплотно задёрнутых шторах проникает свет фонарей на улице… Я дома, в своей кровати. В растянутом свитере, до сих пор служащем мне пижамой. С дикой головной болью и мерзким привкусом во рту. И это с неполных двух бокалов шампанского?! Услужливо подкинутый сознанием факт тянет за собой все остальные события прошлого вечера, и они разворачиваются передо мной длиннющей яркой летной, отчего хочется зарыться лицом обратно в подушку. Что со мной случилось?! Я никогда себя так не вела! Спокойная, может, чуть отстранённая – да, порой мне казалось, что на фоне окружающих меня людей я по-прежнему остаюсь чересчур сдержанной, но считала это скорее преимуществом и не переживала на этот счёт! Или просто не замечала собственных внутренних конфликтов? А вчера они выплеснулись наружу, как шампанское из треснувшего бокала? Но почему?
С тихим скрипом открывается дверь и в проёме появляется лицо Брэнды. Конечно, как же ещё я могла очутиться здесь, если не стараниями дорогой подруги? На губах появляется горькая усмешка – что бы я ни говорила, я всё ещё не уверена в своём праве на такое понятие как друг. Дверь начинает закрываться. Пусть думает, что я сплю…
− Брэн, погоди, − слышу я собственный чуть охрипший голос. Так, кажется, представление продолжается, "Мозг против тела, часть вторая"…
− О, ты проснулась? Как себя чувствуешь? Водички принести? − голос заботливый, ни тени холодности, какая бывает, если человек обижается, чего вполне можно было бы ожидать, если бы я произнесла ту последнюю обличающую фразу вслух – это я успела уяснить за прошедшее время, хотя, ещё не совсем понимаю, что такое эта обида… Как и многого другого, в частности, касающегося лично Брэнды. Но что мне мешает это выяснить?..
Тем временем Брэнда проходит в комнату и зажигает ночник. Свет кажется слишком ярким, и я щурюсь. Но он позволяет разглядеть подругу получше: на ней всё то же официальное платье, в котором она была на приме, под глазами залегли тени. Господи, который же сейчас час?! И она сидит здесь со мной вместо того, чтобы отправиться спать?

Брэнда наклоняется – то ли поправить одеяло, то ли пощупать мой лоб – но я перехватываю её руку. Я не больна, у меня похмелье.
− Зачем ты это делаешь? − кажется, когда-то я уже задавала ей этот вопрос. И я хорошо помню, что было мне ответом: и сжатые губы, и изменившийся голос, и отказ от каких-либо разъяснений. "У меня свои причины". Прости, подруга, но я хочу их знать. Оголённое болью сознание придаёт мне решительности, и даже уверенности в том, что поздний час и накопившаяся усталость сделали её более открытой, уязвимой, что ли, и это не позволит ей ограничиться парой ничего не значащих фраз. Она замирает. Я не отрываясь смотрю в широко раскрытые глаза, где за сузивимися вдруг зрачками пролетают мириады разнообразных мыслей. Наконец, она делает тяжёлый выдох, веки опускаются, закрывая дрожащие в глазах блики света, и я слышу одновременно чуть суховатый и обречённый голос:
− Ты действительно хочешь это знать?

***
Дождь. Целые реки, потоки, лавины холодной воды обрушиваются на землю, разбиваются о крыши домов, гудят в водостоках, с шумом и шипением проносятся по мостовой. Ледяной осенний дождь сбивает последние листья с деревьев и вымывает газоны и клумбы. И уж конечно, его не могут остановить тоненькая шерстяная кофта и растянутый вязаный берет, которые, к тому же, девочке явно велики. Ей лет пять, может, чуть больше, она промокла и замёрзла, и уже сбила в кровь кулаки, пытаясь достучаться в двери приюта. Но её словно не слышат…
Тут дверь открывается, но на пороге вовсе не одна из работниц и даже не управляющая, а Дэннис, самый старший и сильный мальчишка, ему уже 12, и кажется, что он наслаждается своим пребыванием в приюте, делая всё для того, чтобы не быть усыновлённым. Позади виднеются его хихикающие прихлебатели.
− Ну что, Билли, − произносит он, ухмыляясь и неприятно растягивая слова; так её прозвали за мальчишескую стрижку и за то, что она новенькая… этот приют и впрямь для неё не первый… − Ну что, поняла, что бывает с теми, кто опаздывает к комендантскому часу?
− Неправда, − выкрикивает девочка ему в лицо, − Ещё нет девяти, вот миссис Коузи узнает…
− По моим часам есть! − лыбится Дэннис и суёт ей под нос затасканные наручные часы – всего с одной стрелкой, и впрямь замершей на девяти, но исключительно по причине застрявшего под ней камешка, − К тому же, старуха-управляющая давным-давно храпит в своём кресле, мы ей в чай бренди подлили, − он, а следом и его дружки, разражаются хохотом, − Так что никто нам не помешает делать всё, что захотим! Например, оторвать голову твоему кролику…
− Нет, мистер Тини! − вскрикивает девочка, бросаясь на Дэнниса, но тот ловко отдёргивает игрушку и, перебросив в другую руку, запускает прямиком в ближайшую лужу.
− Может, вдвоём вам будет тут веселее! − кричит он ей в лицо и с гоготом захлопывает дверь. Злорадно лязгает засов, входя в пазы.
Девочка с минуту стоит на крыльце, опустив голову, потом тихо вздыхает. За свою недолгую жизнь и несколько сменённых приютов она уже успела понять, что ждать снисхождения или помощи нет смысла. Она поднимает из лужи своего мокрого насквозь кролика и усаживается с ним в обнимку на ступеньки под козырьком.

***

− Конечно, потом у меня была пневмония. Тяжёлая. Но те несколько месяцев в больнице стали тогда для меня самыми счастливыми в жизни. А потом врач, которая меня лечила, уговорила своего мужа на удочерение, − какое-то время Брэнда молчит, словно выбираясь из глубин своих воспоминаний в настоящее, наконец, оборачивается ко мне,− Когда я увидела тебя тогда на дороге, одну, лишённую сил, израненную... Все эти годы моей жизни, старательно затолканные в дальний угол и забытые, в один миг обрушились на меня. Я увидела себя на той дороге, понимаешь? Возможно, это эгоистично, но тогда я спасала вовсе не незнакомку, которая могла оказаться воровкой, наркоманкой, да кем угодно в нашем безумном современном мире, – я спасала ту пятилетнюю девочку внутри себя, которая не знала участия и заботы. Конечно, приёмные родители всегда были ко мне очень добры и всё такое, но те годы никуда от этого не делись. Они были и навсегда останутся частью моей жизни. Вот как-то так… Я поняла это, когда Стеф принялась ворчать, кого это я притащила, а я на неё накричала. Довольно быстро для так долго вытесняемых вещей, верно? − невесёлый смешок, − С тех пор мне безумно стыдно, получается, что я тебя как бы использую, но я ничего не могу с собой поделать. А тот факт, что о таком моём прошлом никто не знает, кроме родителей, и что у тебя тоже есть, что скрывать, делают нас в моих глазах как будто ещё более похожими и как бы служат мне неким оправданием… Но не знаю, можно ли считать его таковым… Не сердись на меня. Пожалуйста.

***
Я не знаю, что сказать. В голове хаос, надо срочно что-то сделать, как-то её утешить. Никогда не видела, чтобы жизнерадостная, энергичная Брэнда была такой: растерянной, заблудившейся, сломленной. Но что я могу сказать? Чем могу ободрить её, когда сама только что гадала, заслуживаю ли такого внимания к своей персоне? Когда сама не понимаю, что могу предложить ей, ничегошеньки не зная о жизни. Я и впрямь как маленький ребёнок, закинутый в огромный мир, только научиться к нему приспосабливаться мне было некогда и не у кого: книги и фильмы, и всё это в бешеном темпе, поверхностно, грубо. Но кое-что я из них вынести всё же успела. И не найдя слов, просто обнимаю её.
В ту ночь я впервые вижу Брэнду плачущей…

***
Полоса света тянется от окна длинной лентой: по подоконнику, полу, изножью кровати, по лодыжкам спящей девушки в вечернем платье, свернувшейся в клубок прямо поверх покрывала, по бедру её подруги, примостившейся рядом, пересекает лицо и по спинке кровати убегает на стену, постепенно растворяясь…

Думаю, рано или поздно яркий свет или тепло летнего солнца разбудили бы меня, но я давно уже не сплю. Лежу, глядя в пространство, даже не щурясь, и ни о чём не думая. В немного тяжёлой ещё голове блаженная пустота.
Спящая радом Брэнда вздыхает и поджимает ноги, пытаясь согреться. Да, сегодня на удивление прохладное утро, хоть и середина лета. Мысли постепенно возвращаются – вместе с воспоминаниями о прошедшей ночи. Даже странно, что в эти несколько часов вместилось столько разговоров, слёз и откровений. Сколько неприятных моментов хранила Брэнда в себе все эти годы, часть заставив себя забыть, другую же пережёвывая снова и снова, от чего было только больнее! И почему мне это кажется знакомым…
Тихонько встаю, укрываю девушку сбившимся на край кровати покрывалом и иду готовить завтрак. Пришла пора мне тоже о ней позаботиться.

***
− Так куда ты вчера столь стремительно бежала? − спрашивает полчаса спустя Брэнда, жуя вафли, − Ммм, вкусно, кстати! − очередной кусок отправляется вдогонку предыдущему, − И в честь чего так напилась?
Ах да, вчерашний приём… Вкратце пересказываю подруге произошедшее у стенда. А потом ещё раз – в подробностях. Делая упор на своих ощущениях. Может, хоть она мне разъяснит причину всех этих непонятностей…
− Ха! А ведь он и впрямь с тобой заигрывал! Правда, не совсем умело: "богатый опыт", что за фраза вообще, − девушка хихикает.
− Ну не знаю, фраза как фраза, − пожимаю плечами я, − Впрочем, именно после неё мне захотелось уйти. Да и он как-то замялся… Но всё равно, я не понимаю, что я там вытворяла, это было… странно. Как будто у меня почву из-под ног выбили. Кстати, об этом: чёртовы каблуки целый вечер – и как я только позволила себя уговорить!.. Чтобы я ещё хоть раз…
− Ну парень-то хоть симпатичный? − спешит сменить тему подруга.
− Вообще-то… − по непонятной причине рассказывать эту часть мне совсем не хочется, − Сначала я приняла его за Грэга.
− О, а это уже интересней! − оживляется Брэнда, и, видимо решив поиграть в психоаналитика, продолжает, − И что ты при этом почувствовала?

А и впрямь, что? Мысленно возвращаюсь во вчерашний вечер, вновь представляя его перед собой. И вздрагиваю. Что я чувствовала? Мне хотелось убежать, отвести взгляд, отчаянно хотелось, но ноги будто приросли к полу, а глаза отказывались повиноваться, я не могла даже моргнуть… И как же это называется? Кажется, я знаю.
− Страх, − произношу я после долгого молчания, снова едва узнавая собственный голос, − Я испугалась, что он каким-то непостижимым образом остался в живых и…
− И что он запрёт тебя в подвале, как раньше?! − восклицает Брэнда, едва не давясь последним кусочком вафли, − Но ведь ты больше не робот, ты живая, зачем ему делать это? К тому же, вряд ли он мог выжить… Тьфу, о чём я вообще! И ты о чём! Что-то я запуталась…
− Я тоже, − отвечаю я со вздохом.
Ещё вчера я совершенно не знала, что думать по этому поводу, сегодня же сразу несколько объяснений вертятся в голове, и какое из них верное я не имею представления. Действительно ли причина в том, что озвучила Брэнда? Или я просто не хочу, чтобы хоть что-либо напоминало мне, кем я была раньше, и, чем, по большому счёту, останусь навсегда, несмотря на то, насколько органическим станет моё тело и как меня примет общество; потому что всякий раз, когда я выныриваю из течения повседневности, я недоумеваю: а в чём смысл? А может…
− Слушай, а который час? − вырывает меня из задумчивости голос Брэнды, − Пол восьмого?! Чёрт, мне же на работу к восьми! А я в вечернем платье! Ладно, Тэсс, я побежала! Спасибо за завтрак! − и она срывается с места сине-каштановым вихрем.
Улыбаюсь и выхожу следом – проверить почту. В ячейке с номером моей квартиры, как всегда по понедельникам, лежит длинный белый конверт со счетами. Достаю его вместе с лежащей рядом ручкой, которую я положила туда специально, чтобы не бегать вверх-вниз, а сразу ставить подпись, но тут замечаю в глубине сложенный вдвое листок жёлтой бумаги, какую используют в местных офисах для рутинных записей. Наверное, ошиблись ящиком. Кто может мне писать? На автомате разворачиваю послание.
"Счёл своим долгом извиниться за произошедшее вчера вечером, и Хелена дала мне Ваш адрес. Не умею говорить о таких вещах, писать, впрочем, тоже, но я постоянно думаю о Вас. Не согласитесь ли встретиться сегодня около шести в центральном парке? Гордон."
Недоумённо моргаю. Это что, приглашение на свидание?! С ума сойти. И что же мне делать? Отказаться не получится, я ведь не знаю как с ним связаться. Спросить у Хелены, как это сделал он? И что за ерунда творится с моим сердцем, что оно вдруг забилось вдвое чаще?!

***
Весь день я мечусь по квартире, то бросаясь к комоду в поисках подходящей одежды, то роясь в груде отвергнутых нарядов, пытаясь найти телефон и позвонить Хелене. Откуда они знакомы, интересно? Брэнда на работе, а учитывая то, что из-за меня она могла опоздать, беспокоить подругу не хочется. Надо уже научиться самой принимать решения! Но чёрт, как же это сложно, когда ладони потеют, щёки горят, а разум в ступоре не может понять, что творится! Резко останавливаюсь на очередном заходе к полке с обувью и заставляю себя сесть в кресло и успокоиться. Глубокий вдох. Медленный выдох. Нужно разобраться, что происходит в организме, спокойно всё сопоставить, и в зависимости от сделанных выводов принять решение. Проще простого.
Итак, сколько прошло времени с… ладно скажем, с моего заселения в квартиру? Около полутора месяцев. Как долго может длится процесс изменения организма? Неизвестно. Никаких обследований я не проходила и, на какой стадии находится моё "очеловечивание", не знаю. Предположим, что оно ещё не завершено и идёт не синхронно в физическом и психологическом плане. Тогда то, что я ощущаю – результат воздействия гормонов, отреагировавших на близкое присутствие особи мужского пола, а тот факт, что сознание в панике, подтверждает, что оно ещё не готово воспринимать подобные всплески адекватно. Плюс цепляется за прошлый опыт с Грегом. Значит, идти на встречу не следует во избежание фокусов со стороны тела. Нужно позвонить Хелене, выяснить номер Гордона и вежливо отказаться. Решительно киваю собственным мыслям… и с удивлением понимаю, что стою перед зеркалом, полностью одетая, в платье и туфлях, прямо-таки кричащих о противоположном решении, а на часах без семи минут шесть. Времени как раз чтобы добраться до парка. И совершенно недостаточно, чтобы отменить встречу. Вздыхаю. Придётся заявлять о своей неготовности к каким-либо отношениям мистеру Виллебранду прямо в лицо. Боюсь, в моём нынешнем состоянии это будет непросто. Но ничего другого не остаётся, просто не прийти будет невежливо. "Зато категорично и понятно!" − пытается выставить последний аргумент несчастное сознание. Но я уже спускаюсь по лестнице.

***
Оранжевые лучи заходящего солнца пробиваются сквозь листву, причудливыми тенями ложась на газон и дорожки парка. Тёплый тягучий воздух медленно движется в сонном безветрии между стволами дубов, фонарями и лавочками. В дальнем конце небольшая компания играет в мини-гольф. Несколько парочек неспешно прогуливаются туда-сюда, наслаждаясь закатом. Солнце здесь даже летом садится удивительно рано.
Огибаю парк слева и направляюсь к главному входу. Он уже на месте, стоит, заложив руки за спину, и смотрит куда-то в сторону метро. Неужели думает, что я не в состоянии одолеть столь малое расстояние пешком? Впрочем, он недалёк от истины, зря я снова напялила каблуки… Он оборачивается на звук приближающихся шагов. Так, спокойно, только спокойно!
− О, Тэсла, добрый вечер! Я так рад, что Вы смогли прийти! − кидается он ко мне с рукопожатием.

− Гордон, послушайте, − делаю шаг назад, поднимая руки в предупреждающем жесте: лучше расставить все точки над i сразу, пока я ещё могу контролировать свои действия, − Боюсь, у нас ничего не получится, я… − но закончить фразу мне не удаётся, потому что тут с дальнего конца парка доносится громкий крик, Гордон рефлекторно оборачивается – и ему прямо в лицо прилетает запущенный кем-то с огромной силой мяч для гольфа. Покачнувшись и закрывая разбитый нос руками, мужчина падает на колени. Незадачливые игроки уже несутся к нему всей компанией, а я стою растерянная, не зная, что делать.
− Простите, простите ради бога! − начинает причитать над согнувшимся пополам Гордоном подбежавшая первой девушка в спортивном костюме, − Ларри, извинись сейчас же! − оборачивается она к кому-то из толпящихся тут же друзей и не дождавшись ответа продолжает, − Простите его, он иностранец, он, видимо, не понял, что это мини-гольф…
− Ничего страшного, − отвечает Гордон, не поднимая головы и сильно гнусавя. О плиты тротуара разбивается красная капля.
− О боже, у вас кровь! − подскакивает девушка, − Вам надо в больницу!
− Это далеко, а моя квартира буквально за углом, − слышу я чей-то голос, а через секунду понимаю, что он принадлежит мне. Кажется, момент упущен... Что же я делаю?
Гордон, по-видимому, задаётся тем же вопросом и поднимает голову. Его руки, прижатые к лицу, в крови. Кто-то протягивает ему платок, и он спешит прижать его к повреждённому носу, прежде чем произнести с едва сдерживаемым восторгом:
− Да, думаю, это будет лучше, спасибо.
Не веря своим ушам, не веря всему происходящему, я беру его под руку, и мы удаляемся в сторону моего дома под запоздалые извинения Ларри.

***
Судорожно роюсь в ящике кухонной тумбы в поисках аптечки, попутно пытаясь совладать с трясущимися руками и колотящимся сердцем. В конце-то концов, с этим пора кончать! Я же выстроила замечательную логическую цепочку, я уже всё решила, почему же часть меня по-прежнему отказывается подчиняться?! Неужели справиться с гормонами настолько сложно? Нужно сейчас же, сию минуту выпроводить его отсюда! Захватив из холодильника пакет со льдом, я направляюсь в ванную, куда отвела Гордона умываться по приходу, но его там нет. С недоумением заглядываю в кабинет. И там пусто. Следующая дверь – в спальню. В мою спальню. Нет, только не это…
Он стоит у кровати и разглядывает привезённую мной из Франции подставку для ароматических палочек. Лицо совершенно чистое, нос вроде бы в порядке, только слева на переносице след от мяча. Я медленно откладываю пакет со льдом и аптечку на комод: похоже, медицинская помощь ему уже не требуется. Внутри начинает подниматься раздражение от той бесцеремонности, с которой он расхаживает по чужой квартире и трогает чужие вещи. Думала ли я, что ему стало плохо и он пошёл прилечь? Теперь уж точно не думаю.
− Красивая вещица, − произносит гость, отставляя безделушку обратно на тумбочку. И делает шаг ко мне, − Ты тоже очень красивая.
Меня словно парализует. Эти слова – это его слова. Я слишком хорошо помню, что за ними обычно следовало. И я помню свою реакцию. Недоумение. Безразличие Я не понимала. Не понимала, что им движет, чего он хочет. Но теперь всё по-другому, теперь я в состоянии увидеть гораздо больше, и могу почувствовать что-то в ответ. Когда его пальцы касаются моей щеки, я понимаю, что чувствую. Отвращение. Возможно, это слишком громкое слово? Он делает ещё шаг, запускает пальцы в мои волосы, кладёт руку на талию… Нет, не слишком, в самый раз! Где же трепет, ещё минуту назад не дававший мне найти аптечку, почему сердце больше не выстукивает бешеный ритм, где вы, всесильные гормоны, когда дошло до дела? Подавлены, сброшены, затоптаны ужасом, отвращением, негодованием – на Гордона, что поступает так бесцеремонно, на себя, что стою столбом и ничего не предпринимаю, и… на Грэга, что не просто создал меня, но сделал своей вещью, что поддавался своим желаниям, зная, что всё это останется в моей ненормальной, нечеловечески обширной памяти, что рано или поздно я попаду в такую ситуацию – и вспомню всё, что тогда происходило, и пойму, что на самом деле ненавижу его. Я ненавижу Грегори Борна, пусть только теперь это поняла, но он, думаю, понял это раньше, и потому не стал предпринимать ничего чтобы выжить. Потому что безразличие он вынести ещё мог, а вот откровенную ненависть – едва ли…
Сжимаю челюсти до скрежета, вцепляюсь пальцами в покрывало кровати, на которую Гордон, оказывается, уже успел нас передислоцировать. Нет уж, больше я никому не позволю так со мной обращаться! Теперь я желаю сама этого хотеть! Его вообще не смущает, что я никак не реагирую? Видимо, нет, потому что пальцы уже тянутся к застёжке на лямке платья, в то время как сухие едва тёплые губы утыкаются куда-то в шею.

Я резко отталкиваю его руки и вскакиваю. Сбитый с толку, Гордон смотрит на меня расфокусированным взглядом. И несмотря на то, что на полный отчаяния взгляд Грега он совсем не похож, я отворачиваюсь.
− Уходи, − говорю я негромко, но стараясь придать голосу твёрдость.
− Тэсла, я не хотел…
− Уходи. Пожалуйста.
Пауза.
− Чёрт! − почти неслышно, сквозь зубы.
Глухой звук, как от удара кулаком в подушку. Оборачиваюсь. Гордон сидит на краю кровати, обхватив голову руками. Его пальцы дрожат.
− Прости меня, − произносит он глухо. Уже второй раз за эти сутки у меня просят прощения на кровати. Не к добру это… − Я сам не понимаю, что творю. Но ты, ты такая… А я совсем не помню, как это делается…
− Что? − ни слова не понимаю из его бормотания.
− Мне совсем ничего уже не светит, так ведь?
− О, боже…
− Чёрт, опять я какую-то ерунду сморозил! Да что же, − удар кулаками в виски, − это, − и ещё один, − такое?! − последний, самый сильный. Да уж, мне тоже хотелось бы это знать. Но не меньше мне хочется отгородиться от него дверью. Любопытство, однако, берёт верх:
− Что с тобой случилось? − м-да, кажется, манера выражаться странными фразами заразительна…
− Я ни с кем не спал уже лет пятнадцать! Довольна? − выплёвывает он вдруг с невероятной злостью, − Когда жена меня бросила с двумя младенцами, мне было как-то не до того. Потом тоже - по разным причинам. А поженились мы очень рано, и я, блин, не помню, как надо с девушками разговаривать! Всё ясно? Я отсталый лузер – не знаю, выражаются так теперь или уже нет… − он снова впечатывает кулак в подушку и замолкает. Я тоже молчу, наблюдая словно за диковинным феноменом, как прорвавшийся сквозь оболочку взрослого мужчины обиженный мальчишка прячется обратно за обведённые тёмными кругами глаза.
− Прости, что сорвался, − произносит Гордон чуть хрипло, он уже пришёл в себя, − И что вывалил на тебя всё это – тоже. Я пойду, − резко встаёт и выходит из комнаты, по пути задевая моё плечо рукавом куртки.
Когда за ним захлопывается дверь и шаги по лестнице стихают, я опускаюсь на кровать, глядя в пространство. Верно ли я поступила сейчас? Что важнее – собственные ощущения или чувства другого человека? Смогла ли бы я затолкать неприязнь поглубже и утолить его жажду? И другой вопрос – стало ли бы ему от этого легче? Ни на что из этого я не могу найти однозначного ответа. Да и есть ли таковой?
Чувствую, уснуть мне сегодня вряд ли удастся…

Невошедшее

Довольная Хелена и стопка "Нерождённых")


Гордая издательница и серьёзная писательница)


Тэсс явно что-то задумала


Она вообще была на съёмках жуткая кривляшка ^_^


Со своими творениями


Ну и на закуску... Разве же он не няшер?