Ей удалось довольно сильно ранить своего убийцу. Услышав его дикий, почти животный крик, Розмари четко решила: она утащит его за собой в могилу. Роуз даже не подозревала, насколько сильно сейчас была похожа на своего отца. Избавившись от лишних эмоций, она оставила лишь хладнокровие и расчетливость. Она была настоящей Хеллер. Уже раненая, в разорванной сорочке, она смогла доползти до двери спальни запереть ее на замок. Все, о чем она могла думать – Лендон. Она ни за что не пустит убийцу к сыну, она запрет себя вместе с ним здесь, и пусть они оба погибнут. Но только Лендон должен жить.
Но ее планам не удалось сбыться.
Она уже не узнала, что в первую очередь убийца наведался в детскую к ее сыну и привязал его к кровати. Не узнала, как судорожно он пытается вырваться из надежных пут, и что он уже разорвал себе кожу грубыми веревками на тоненьких детских запястьях. Не узнала, что подушка и простыня уже настолько пропитались кровью, что детский рисунок с черепашками полностью покрылся темно красными разводами. И не узнала, насколько отчаянно сын хотел защитить ее. Даже ценой своей собственной маленькой жизни.
Последние мысли Розмари Максфилд перед смертью были как ни странно, о своей собственной матери. Это было просто поразительно: Розмари даже толком не помнила ее. И более того - Роуз презирала ее всей душой.
Однако сейчас, угасая, в ее голове билась одна единственная мысль: Господи, как же я хочу к маме.
***
Устранять последствия ужаснейшей трагедии, постигшей молодую семью Максфилдов пришлось никому иному, как самому мягкому человеку на свете - Чарльзу Максфилду, отцу Рэя. Никто и подумать не мог, что это придется сделать именно ему. Если бы эти люди, которых постигло такое ужасное несчастье, еще могли возлагать какие-либо надежды, то они возложили бы их на Лукаса Хеллера. Но узнав, что произошло с его единственной дочерью, мистер Хеллер, не выпив и капли спиртного, пустил себе пулю в лоб.
Старшие Максфилды были шокированы и совершенно раздавлены. И Чарльз и Синди Максфилды никогда не знали горя, жили душа в душу на окраине Твинбрука, в построенном Чарльзом доме и вырастили прекрасного сына. Возможно, они не были достаточно обеспечены, чем вызывали презрение Лукаса Хеллера, но все равно, не смотря на это, никогда ни в чем не нуждались.
После случившегося, Максфилды забрали своего обезумевшего от горя сына и пострадавшего внука в свой дом. Маленького, чудом выжившего Лендона положили в больницу - он провел связанным более пятнадцати часов и практически умер от обезвоживания и потери крови. Чарльз до сих пор с ужасом вспоминал, на какие лохмотья была похожа кожа на запястьях у его совсем еще маленького внука. Кроме того, мальчик пережил такой шок, что больше не разговаривал и вообще редко приходил в сознание. Полиция пыталась выяснить, что произошло у маленького Лендона, когда он более-менее приходил в себя, но при любом приближённом к этой теме вопросу у мальчика случались безумные припадки.
Так и не отмыв огромные пятна крови в бывшей спальне своего сына и его погибшей жены, старшие Максфилды поспешили заменить паркетную доску на новую и продали дом в Сансете в попыхах - практически за бесценок. Больше им ничего не оставалось.
Розмари Лукас Максфилд похоронили на городском Твинбрукском кладбище. Старшие Максфилды посчитали, что это будет правильно, похоронить ее рядом со своими будущими могилами - ведь она была им как дочь.
Синди, мать Рэя, как могла помогала сыну справится с непреодолимым горем. Она кормила Рэя его любимым куриным супом с ложки, словно парализованного инвалида или маленького ребенка; вытирала слезы, пока тот рыдал в голос; поднимала на ноги и взваливала на свои хрупкие плечи, если Рэй начинал оседать; спала вместе с сыном в обнимку на его узкой, подростковой кровати, крепко прижимая к груди. Ее материнское сердце просто разрывалось от боли, когда она видела, как сильно страдает ее сын. Но что она могла сделать?
Маленькая, хрупкая Синди Максфилд была, пожалуй, самой доброжелательной женщиной на свете. За всю свою уже довольно долгую жизнь она и мухи не обидела. Даже не поругалась с Чарльзом по-настоящему. Но теперь, стоило только ее сыну провалиться в тревожный и болезненный сон, Синди впускала в свое маленькое и заботливое сердце ненависть разрушительной силы. Она лежала в темноте вместе со своим полуживым от горя сыном на руках, и стиснув зубы, горько плакала. Синди оплакивала его горе. Их горе. Она оплакивала несчастную Розмари Хеллер. И ее самую страшную смерть на свете.
Синди Максфилд оплакивала всех когда-либо живших женщин, которых постигла подобная участь. Она плакала и ненавидела того человека, который совершил с ее семьей такое, всей душой. Она желала ему самой долгой и мучительной смерти. И если бы она могла, она бы решила его судьбу своими руками. Этого она хотела, как женщина.
Но как мать, Синди тихо и до легкого подрагивания в пальцах, благодарила бога за то, что ее единственный сын жив и сейчас лежит рядом с ней. Как мать, она могла лишь отчаянно верить, что со временем Рэю станет лучше. Ведь время лечит любые раны. Не так ли?
***
Когда Рэй добежал до спальни своего сына, он понял, что уже поздно успокаивать его своими силами. Лендон лежал на полу заходясь в беззвучной истерике. Его детское личико скривила ужасная судорога, губы тряслись, а изо рта капала слюна.
- Он был здесь! Он был здесь опять! Папа, он нашел меня!
- Лендон. - онемевшими от жуткого зрелища губами произнес Рэй. - Все хорошо. Здесь никого нет. Кроме тебя и меня.
Лендон продолжал рыдать и все, что оставалось Рэймонду, так это взять его на руки и прижать к себе.
- Сынок. Успокойся. Все хорошо. - механическим голосом проскрипел Рэй.
- Мама! - истошно завопил его сын. - Я хочу к маме! Мама!
Рэй замер. Он не знал, что сказать. Ему хотелось умереть прямо здесь.
- Лендон, ты же знаешь, что мама..
- Мама! Мама! Мама! Мама! Мама! Мааааамаааа!
Рэю Максфилду захотелось закрыть уши руками и зарыдать в голос, как и его семилетний сынишка. Захотелось заорать Лендону «заткнись» и ударить наотмашь по багровым от плача щекам. Закрыть глаза и забыть обо всем. О чем он пытается забыть уже целый год.
Плач ребенка достиг апогея: малыш сполз с колен отца и упал на пол, дергаясь в судорожных конвульсиях. Рэй тупо уставился на его хрупкие запястья, неровно обклеенные пастырем с детскими рисунками. Он вспомнил его перемазанную кровью пижамку, безжизненные глаза, побелевшее лицо. Рэй был первым, кто нашел Лендона в детской, и в первые мгновения, он подумал, что сын мертв. Кто знает, возможно, так было бы лучше – тогда ничто бы больше не держало Рэя и не заставляло существовать вопреки сильнейшему желанию покончить с собой.
На секунду Лендон прервался, поперхнувшись слюной и судорожно закашлявшись. А затем закричал еще сильнее.
Рэй устало прикрыл глаза и подумал: «Это выше моих сил».
Он спустился на кухню, оставив своего маленького сына рыдать на полу. Налил себе виски. И поперхнулся не выпив практически и капли - Рэймонд Максфилд никогда не умел пить.
***
Услышав звяканье ключа в замочной скважине Рэй внутренне содрогнулся. Далее последовали пьяная ругань и женское хихиканье.
- А ну, - он услышал голос своего родного сына. - Повернись ко мне задницей.
Снова послышалось женское хихиканье, а потом смачный шлепок. Рэй не хотел даже приблизительно представлять, что сейчас происходит в его гостиной.
- Черт... - опять выругался его сын и пьяно застонал. - Это же просто что-то!
Рэй, как маленький мальчик, закрыл уши. Он просто не мог слушать все эти звуки, доносящиеся с нижнего этажа.
- Рози…- прошептал он. - Что же мне делать? ...
Телефон. Рэй вцепился в него, словно в святую реликвию; панацею, способную излечить все его раны. Словно именно этот несчастный кусок пластмасски решит все его проблемы: его сын снова станет прежним маленьким мальчиком, разбитое сердце склеится вновь, а его Розмари... будет с ним по-настоящему.
И тем не менее, хотя бы одну из этих проблем можно решить. Нужно решить. Он же отец. Он обязан! Именно поэтому трясущимися пальцами Рэй набрал выученный наизусть номер, по которому не звонил уже... Сколько лет?
- Питер. - дрожащим голосом прошептал в трубку Рэймонд Максфилд. - Мне нужна твоя помощь.
***
- А еще подождать, пока он весь Твинбрук переимеет, нельзя было? - во всю глотку орал Питер Беннет.
- Потише, Пит. - запинаясь, попросил Рэймонд. - Они же спят.
Его лучший друг округлил глаза и заорал еще сильнее:
- Да это же шлюхи, Рэй! Шлюхи! Может, ты им еще чай предложишь?! О господи! - он схватил себя за голову и закрыл глаза. Питер Беннет не просто не узнавал своего лучшего друга, Рэймонда Максфилда - он был просто в шоке.
- Ну…Она там вообще-то одна. – промямлил Рэй.
- Одна? Да, конечно, это меняет ситуацию на корню! – огрызнулся Беннет.
«Ладно» - подумал Питер. - «Старшему Максфилду вправлю мозги чуть позже. Сначала младший».
- Поможешь мне.
- Как? - слабым голосом прошелестел Рэй. - Я не смогу это сделать.
Питер легонько похлопал его по плечу и сжал губы в тонкую линию:
- Зато я смогу. Пойдем. Подержишь его хотя бы.
***
Розмари очень ошиблась, как-то раз предположив, что навыки обольщения ее сына будут чем-то похожи на такой неловкий и очаровательный флирт Рэя. Она искренне считала, что отец и сын похожи на друг друга в этом плане. Ее безумно умиляли щечки шестилетнего Лендона, неизменно покрывавшиеся густым румянцем при виде любой девочки. И как судорожно он вцеплялся в материнскую одежду, боясь подойти и познакомиться.
Розмари таяла, когда сын обвивал ее за талию своими маленькими ручками и уткнувшись в живот неразборчиво бормотал «Я тебя люблю». Больше похоже было на «Ятелблю». Замирала от нежности, когда он приносил ей свои первые рисунки, где была нарисована преимущественно только Розмари. И переставала дышать, когда он посреди ночи приходил в родительскую спальню и ложился рядом со матерью, прижимаясь к ее родному боку.
Рэймонд всегда шутливо называл сына маменькиным сыночком - и был прав. Лендон ходил за Розмари как хвостик, следовал за ней везде и всюду. Рэй немного беспокоился за него - чересчур маленький ростом для своих лет, беззащитный и такой открытый. Слишком привязанный к матери. Его сына могли здорово начать обижать в школе. Он высказывал свои опасения жене, но та лишь махала на него рукой в ответ и улыбалась.
Маленький Лендон был таким ласковым, что Розмари невольно завидовала девушке, которая когда-нибудь обязательно пленит его сердце. Окруженная в своей жизни только двумя мужчинами, отцом Лукасом и мужем Рэем, Розмари понимала, насколько удачно Лендон соединил в себе черты их обоих. С одной стороны, он был собран и рассудителен, как его дедушка Лукас, и никогда не витал в облаках, как это бесконечно делал Рэй. Но с другой стороны, Лендон не был лишен умения проявлять свои чувства, в отличии от своего деда, от которого дождаться ласки было чем-то невообразимым. И в этом он пошел в своего отца.
Как бы не так.
Лендон Максфилд был тем человеком, чья жизнь после трагедии изменилась раз и навсегда. События роковой ночи надежно и крепко укоренились в его душе, воспаляя и без того больное сознание. Воспоминания о произошедшем вычеркнули все хорошее, что когда-либо было в его детстве. А такого было не мало, но теперь это словно не имело никакого значения. Зато он узнал много нового об горьком вкусе отчаяния, непосильности горя, сокрушительной агрессии, разрушительном чувстве ненависти и совершенно неподъёмном чувстве вины. Он мастерски научился отталкивать от себя людей, навсегда закрыл свою душу и разрушал все вокруг, отвергая мечты и надежды о нормальном будущем.
Спустя годы, практически вся женская составляющая исправительной школы Твинбрука «Звездочка» шарахалась от младшего Максфилда, как от прокаженного, в разные стороны. Бурный переходный возраст и невыносимый характер сделали из него ходячую катастрофу абсолютно для всех девушек, включая старшеклассниц, молодых преподавательниц и сотрудниц школы. Спокойно пройти мимо него можно было только если вам от шести до тринадцати лет включительно. Стороны разделились - одни девушки от ужаса вжимались в школьные шкафчики, когда Лендон проходил мимо и молились, чтобы на это раз все предметы их одежды остались на своих местах, а другие же, так же вжимались в свои шкафчики, но при этом страстно желали быть практически изнасилованными этим красавчиком в местном школьном туалете.
Порой мечты про туалет сбывались, но ничего, кроме синяков от твердых поверхностей и горьких слез разочарования эти девушки не получали. Исправить и привязать к себе плохиша не удавалось никому, кроме, пожалуй, одной.
Про розоволосую наркоманку Триллиан Мейсон говорили, что она как парень, только с грудью. Может быть именно в этом и был весь секрет? Только ей удавалось найти общий язык с Максфилдом. Иногда в прямом смысле этого слова.
Каждый раз, когда она повелительно щелкала пальцами и протягивала Лендону очередную дрянь в своей маленькой липкой ладошке, он послушно слизывал ее своим проколотым языком. А потом они ходили в обнимку, создавая потрясающий контраст: как всегда, мрачный, взвинченный Лендон и сияющая от наркотического счастья розоволосая Триллиан.
Положа руку на сердце, можно было бы сказать, что Триллиан даже любила Лендона.
Любила настолько, насколько вообще могла любить Триллиан Мейсон. Она росла вместе с ним с десяти лет и знала его, как облупленного. Еще в начальной школе, когда ее волосы не были ядовито-розового оттенка, а всего лишь скучного, медно-рыжего, она нашла в кабинке туалета плачущего лохматого мальчика в обнимку с плюшевым медведем. Она обозвала плаксу «девчонкой», и они подрались. А после этого не расставались.
Триша знала, как он любил свои старые поношенные ботинки, ненавидел щетину на собственных щеках и обожал свою мотоциклетную развалюху. Его нельзя было называть Лендоном - исключительно Лукасом. Он сменил имя в пятнадцать лет.
Она знала кучу мелочей о нем, например, если Лукас чихал хотя бы один раз, то это верный признак того, что он простудился, или того, что поблизости проходил кот. У него была страшная аллергия на кошачью шерсть.
Она знала, какое именно матерное слово он сказал, когда прокалывал губу, а затем нос, бровь и уши. Уговорить Лукаса повторить свой собственный подвиг и проколоть соски ей не удалось – он вопил как резанный, пока она бегала за ним со льдом, иглой и яблоком, а потом заперся в туалете.
Триллиан знала, что когда Лукас нервничал, он прикусывал свое колечко в нижней губе, знала, сколько раз он ломал нос, знала, что если откинуть его волосы с правого уха, то можно наткнуться на торчащий огрызок карандаша с ярким ластиком. Она знала, что нельзя трогать его запястья, хоть иногда и забыла об этом, знала, как свести его с ума одним только прикосновением языка, знала, что ниже пояса, скрываясь в густых волосах прячется некрасивый, рваный шрам от удаленного аппендицита.
Она знала о нем все и одновременно не знала ничего. Ведь Лукас Максфилд никого не впускал в свою душу.
Однако, как бы Триллиан Мейсон не любила Лукаса Максфилда, себя она любила больше.
И она вспоминала об этом каждый раз, когда его внутренние демоны вырывались наружу. Когда по ночам он просыпался с криками и в холодным поту, когда резко опускал глаза, не в силах скрыть истинных чувств, когда она находила его сидящим на полу в туалете, находящимся в полной прострации. Триллиан знала, что внутри он скрывает страшную боль, и видела, что он абсолютно не справляется с ней в одиночку. Но так же она знала, что нет ни одного человека, кто бы мог помочь ему пережить это.
Ведь самым главным врагом Лукаса Максфилда был он сам.
***
Когда в августе Рэй спустился на кухню, чтобы позавтракать, то чуть не лишился чувств, увидев своего сына сидящем за кухонным столом. Его внешний вид потряс его до глубины души: наглухо застегнутая рубашка с университетской символикой, скрывающая это жуткий череп на его груди, пиджак и даже некое подобие галстука. Его обычно всклокоченная шевелюра не торчала в разные стороны. Он сидел с кружкой чая в руках и судорожно растирал карандашный грифель пальцами. И это было похоже на одержимость, потому что лицо у него было сосредоточенным и напряженным.
То, что в кружке чай, а не алкоголь как обычно, Рэй понял сразу. От светло-коричневой жидкости в кружке исходил тонкий аромат мяты и лимона. Его сын всегда питал слабость к чаю с мятой и лимоном.
- Доб-брое утро, сынок. - от неожиданной картины Рэй даже заикнулся. Лендон на мгновение замер и поднял на него взгляд своих ярко-зеленых, как у матери глаз. А потом, буркнув что-то невразумительное, снова уткнулся в альбом.
Рэй судорожно прикидывал, стоит ли пить чай сейчас или лучше поспешно ретироваться в спальню и вернуться к просмотру фотографий Розмари. Он просто не мог находится с Лендоном рядом на протяжении нескольких минут. Как вдруг послышался хриплый голос его сына:
- На плите. Думаю, на пару дней тебе хватит. А то вечно жрешь всухомятку свои тосты.
После таких слов Рэю пришлось вцепиться в кухонную столешницу, чтобы не упасть. Мало того, что сын сказал что-то обращенное к нему самому, так еще и...позаботился о нем.
На плите стояла запеченная в духовке рыба. Рэй сморгнул мутную пелену с глаз.
Он вспомнил, как в детстве водил Лендона на рыбалку. Как учил правильно подбирать наживку, аккуратно снимать добычу с крючка. Вспомнил, что когда он стал показывать, как надо правильно вспарывать рыбье брюшко, чтобы избавится от потрохов, маленький Лендон расплакался.
«Папа, рыбке больно! Перестань!»
А сейчас, кажется Лендон скорее вспорет живот самого Рэя, чем заплачет. Куда делся его сын, его самый лучший мальчик на свете?
- Спасибо.
Вместо ответа он снова услышал шорох пальцев трущих альбомную бумагу.
Голова у Рэя Максфилда закружилась, и он шлепнулся на табуретку рядом с сыном. Совсем рядом. Непростительно рядом. Лендон косо на него зыркнул, но ничего не сказал и просто продолжил рисовать, чуть отодвинувшись.
Рэймонду хотелось закричать «Поговори со мной!». Один только голос собственного сына действовали на него словно наркотик и ему хотелось слушать его бесконечно.
- Лендон. Передай, пожалуйста, соль. - с трудом выдавил из себя Рэй.
- Лукас. - сухо поправил его сын. И быстрым движением руки толкнул стоящую на столе солонку, даже не соприкасаясь с руками отца. Но в итоге, она угодила Рэю прямо в руки.
Он быстро схватил солонку и сжал ее в кулаке. На фарфоре были видны серые отпечатки карандаша от пальцев Лендона. Рэй не удержался и погладил отпечатки кончиками своих пальцев.
- Уезжаешь... Сегодня?
Сын угрюмо кивнул. Когда Рэй уже был готов сдаться и кинуться к нему, чтобы обнять и расплакаться, умоляя вспомнить о былых временах, когда они были как единое целое - отец и сын, входная дверь с грохотом открылась.
На пороге стояла почти раздетая розоволосая девчонка с густо подведенными глазами.
- Максфилд! - завопила она. - А, Рэй, здрасти.
- Здравствуй. - ошарашенно отозвался Рэймонд.
В несколько прыжков девушка оказалась рядом с его сыном и что-то горячо зашептала ему на ухо. Не отрываясь от рисунка, Лендон громко фыркнул:
- Ну допустим.
- Так ты реально сваливаешь?! - взвизгнула девушка. – И бросаешь меня?!
- У меня новая идиотская жизнь. - заявил Лендон, поднимаясь на ноги и шутливо раскланиваясь в разные стороны. – Не истери. Пойдем. - он обнял розоволосую за плечи и повел в свою спальню.
Рэй обхватил себя за голову. Видимо, ему лучше исчезнуть из дома на пару часов.
Сверху послышался какой-то грохот и громкий смех.
Рэй закрыл глаза и попытался не думать. Не видеть. Не слышать. Не слушать.
Раздался звон стекла и приглушенное хихиканье. А через пару минут по всему дому пополз сладковато-горький запах травки.
Чай Лендона совсем остыл.
***
После поступления Лендона в университет, они с отцом отдалились от друг друга еще больше, если это, конечно, было возможно. Когда сын изредка возвращался домой, то Рэй наблюдал скорее тень прежнего постоянно взвинченного Лендона. Казалось, с возрастом он стал будто успокаиваться и впал в своеобразную спячку. Возможно, такое действие оказывали его новые лекарственные препараты в паре с антидепрессантами. Лендон постоянно проводил время у себя в гараже, лениво копаясь в запчастях от любимого мотоцикла и таская туда ящики с пивом. Иногда Рэй заставал его рисующим. Он даже женщин перестал водить, лишь одна розоволосая иногда наведывалась в его спальню.
Но однажды все пошло крахом.
Это был один из последних вечеров июня. Прохладный и туманный, не смотря на принадлежность летнему месяцу в календаре. Как и всегда было в Твинбруке.
Рэй занимался очисткой рыбы от костей для пирога на ужин, когда услышал скрипнувшую входную дверь. Его сердце пропустило удар и исполнило кульбит, руки дрогнули, и он поранился костью от плавника морского окуня. Палец мгновенно заныл и в его голове пронеслась мысль о том, что теперь ранка будет заживать нестерпимо долго.
Но какое это могло иметь значение, если его сын вернулся?
- Лендон?
Голос Рэя прозвучал так, словно он не разговаривал целую вечность. Он услышал голос сына, его сердце радостно забилось, и только потом уже пришло осознание того, что… Сын разговаривает не с ним.
- Это вовсе не так! – раздался возмущенный женский визг.
Одного взгляда на своего сына хватило понять, что все, что Рэй казалось бы, уже успел похоронить, снова вернулось. Лендон стоял с совершено безумным выражением лица, с как и прежде, горящими глазами, а рядом топталось маленькое светловолосое нечто.
Тонкий, препирающийся с его сыном голосок, как оказалось, принадлежал именно этому, совершенно эфемерному на вид созданию. Рэй даже растерялся. Создание тоже поначалу растерялось. Девушка вытаращила свои голубые глаза из-за черной оправы очков и испуганно шагнула назад...за спину Лендона.
Честно говоря, от этого жеста Рэймонд Максфилд чуть ли не истерически расхохотался. Нашла от кого прятаться. И главное за кем. За его сыном. От которого лучше держаться подальше не то что всем девушкам на свете, но и даже самому Рэю.
Затем девушка пришла в себя, и робко улыбнувшись, представилась, протягивая Рэю свою маленькую ладонь. За что мгновенно получила шлепок по руке от Лендона.
Его сын раздраженно цокнул языком и буркнув "нам некогда", по-хозяйски схватил девушку за локоть и потащил по лестнице наверх, в свою спальню. Рэй слышал их негромкие препирания и внутренне содрогнулся: если его сын привел сюда эту девушку за тем, за чем он раньше приводил остальных, то... Слышать и думать об этом было выше его сил. Неужели его сын не мог найти кого-нибудь менее хрупкого и невинного? Рэй никогда не встречал никого такого беззащитного, как она.
Выждав несколько минут, он скользнул по лестнице вслед за ними. Рэймонд удивился самому себе: он что, собирается вмешаться?
Однако, через несколько мгновений, он понял, что это будет лишним – вопли и ругань, доносящиеся из комнаты никак не были похожи на прелюдию. Его сын вылетел из-за двери, как ошпаренный и с совершенно безумным выражением лица, оглушительно загрохотал ботинками вниз по лестнице.
Когда он ушел, Рэй позволил себе заглянуть в комнату и проверить девушку. Как ни странно, она стояла посередине комнаты, уперев руки в бока и деловито рассматривала рисунок Лендона на стене. А потом даже подошла и поковыряла стенку ногтем.
Рэя передернуло. Сам он даже смотреть на рисунок не мог.
Он постарался оценить внешность девушки с точки зрения мужчины. И потерпел поражение – он оценивал ее, только как отец ребенка, и поэтому мог думать о том, что вероятно, она пропустила ужин и сейчас очень голодна.
Девушка тяжело вздохнула и опустилась на кровать Лендона. С тоской посмотрела на свои колени. А затем потянулась к своей сумке и извлекла упаковку таблеток.
Рэй Максфилд в ужасе и отвращении отшатнулся от двери. Подумать только, даже это такое невинное на первый взгляд существо... наркоманка?!
Хотя, кого еще мог привести его сын? Как будто только розоволосой не хватало!
Достаточно. Хватит! Рэй поспешил к лестнице и чуть не поскользнулся, чудом успев зацепится за перилла. Лендон еще не ушел – Рэй слышал, как он ругается в голос и громыхает чем-то тяжелым в гостиной. И ему нужно было поторопиться, прежде чем сын снова уйдет из дома, как и каждую ночью.
Он должен положить конец этим жутким женщинам, что увиваются вокруг его сына. Он должен ему помочь.
***
Триллиан Мейсон захихикала и забралась на колени Мартина Беннета. Она потянулась и поцеловала его приоткрытые губы, от которых на самом деле сильно несло дешевым пивом, сигаретами и травкой. Но ее это не особенно волновало.
Трясущимися пальцами Марти забрался под короткий свитер Триши и погладил кружево лифчика. Ну наконец-то. Он облизал губы и уставился на нее с горящими глазами.
- Ну и? - Триллиан показала ему кончик своего маленького розового языка. – Хочешь получить приз сегодня ночью?
- Да. - полубезумно пробормотал Марти и сжал бедра девушки, потянув на себя. -Хочу.
Они сплелись языками, горячо целуясь. Марти просто в дрожь бросало от вишнёвого, химического привкуса губ Триллиан.
- У тебя есть? – тихо промурлыкала она, посасывая аккуратную мочку парня. Заглянув внутрь уха Триллиан, разглядела нежный белый пушок. Ах, господи, ему же всего семнадцать. Совсем еще ребенок.
- Есть что? - зачарованно пробормотал Марти увлеченно стягивая лямочки ее лифчика.
Триша вдруг почувствовала резкий укол раздражения. Ну как можно быть таким кретином?
- Блин, Марти. - зашипела она. - Я про резину говорю. Дебил.
- А-аа-а…Ну… Это…Нет у меня....
- Зашибись!
- Ну Трилл, - жалобно заныл парень. - Трилл, детка, ну пожалуйста!
Триллиан закатила глаза и оттолкнула Марти от себя. Тот захныкал в голос, и она уже хотела было влепить ему подзатыльник, когда вдруг справа кто-то сердито всхрапнул.
Максфилд.
Триллиан и Марти синхронно уставились в сторону спящего Лукаса. Подбитый глаз у него уже начал медленно заплывать, но лицо выглядело вполне спокойным.
Настолько, насколько вообще мог выглядеть спокойным Лукас Максфилд.
- У меня появилась идея. – сладко пропела Триллиан.
- А какого хрена ты при этом смотришь на Максфилда? - сердито буркнул Мартин.
Триллиан не смогла сдержать довольной улыбки. Не принадлежавшая никому и гуляющая сама по себе, словно кошка, маленькая потаскушка Триллиан Мейсон обожала, когда ее ревновали. А когда парни еще и дрались из-за нее, она чуть ли не в голос повизгивала от переполняющего глупую розоволосую голову восторга.
- Уймись, Отелло. Ведь тебе страшно повезло. Рядом с нами лежит годовой запас презервативов.
Беннет сначала хмурился, пытаясь вникнуть в слова своей подруги, а потом распылся в блаженной улыбке. Он спасен. Только вот проблема...
- Блин, он на животе лежит. А они наверняка в переднем кармане.
Триллиан щелкнула суставами пальцев и ловко залезла внутрь задних карманов джинсов Лукаса.
- Здесь нет.
- Черт. - застонал Марти. - Что же теперь делать?
- Придется перевернуть его на спину. Кто-то берет за ноги, кто-то за руки и перевернем.
Они переглянулись.
- Ну и кто его за руки возьмет?
- Предлагаю тянуть жребий.
- Ну уж нет! – надулся Марти. – Как всегда это буду я! А я, черт побери, прекрасно помню, что бывает, если взять этого психопата за руку!
Триллиан равнодушно пожала плечами и потянулась за свитером.
- Нет, Триш подожди! Ладно, черт, я все сделаю!
- Действуй. – Мейсон обняла себя руками и потёрла обнажённые плечи. Она уже озябла сидеть в одном лифчике.
Мартин тяжело вздохнул и боязливо протянул руку к Лукаса.
- Лучше толкать буду. Помоги мне
- Еще чего. Сам его толкай. Только осторожно, а то проснется.
Беннет вздохнул и стал со всей силы стал толкать Лукаса в бок.
- Как ты можешь спать с ним. – пыхтел он, обливаясь потом. - Он же на всю башку двинутый, если даже прикоснутся к нему невозможно.
- Можно, если осторожно. - Триша улыбнулась и показала Беннету язык. - Господи, да что ты там все копаешься?
- Не получается!
Триллиан закатила глаза и присоединилась к Марти, обхватив парня за талию и толкая в сторону:
- В трусы к нему залезть легче... – прохрипела она. – ...чем к дурацким запястьям прикоснуться!
- Не получается! - опять заныл Марти. - Он слишком жирный!
- Он не жирный, придурок. Это просто ты дохляк.
Вдруг послышался хруст суставов и Лукас Максфилд резко подскочил. Марти взвизгнул, как девчонка, и обнял зашипевшую на него Тришу за шею.
Сначала Лукас схватился за подбитый глаз. А потом обвел своих друзей мутным взглядом:
- Какого это хрена вы двое тут вытворяете?
- Никакого! - в унисон пропищали Триша с Марти.
Парень застонал и рухнул обратно. На спину.
- Пронесло. - зашептала Триллиан и начала считать:
- Раз, два...
Куртки на нем не было и Триллиан невольно залюбовалась резко очерченными грудными мышцами, выраженным прессом и плоским животом. А через несколько секунд он уже снова спал.
- Ищи давай. - недовольно буркнул Марти.
Триллиан улыбнулась и подцепив мизинцем петли на джинсах Лукаса, залезла в один из карманов. Нащупав заветную упаковочку, она ухмыльнулась и закатила глаза:
- Максфилд был бы не Максфилд, если бы у него не было... Ай!
Она быстро выдернула руку из его кармана, в которую секундой ранее воткнулась что-то острое. Триллиан засунула палец в рот и лизнула крошечный прокол: рот мгновенно наполнился металлическим привкусом.
- Что за дрянь он носит в карманах!
Триша сердито пододвинулась и бесцеремонно вытряхнула содержимое кармана Лукаса. На диван выпали презервативы, жвачка, механический карандаш и ключи от машины. И все бы ничего, если бы... На последних не было брелока с цветочками.
Именно этот злосчастный брелок и уколол Тришин палец. Один из уголков металлического края погнулся и заострился. Но...цветочки?!
- Так он что...- Триллиан услышала потрясённый голос Марти. – Из ЭТИХ?
- Из каких таких ЭТИХ? – нахмурилась она.
Ответом ей послужил громкий и счастливый ржач Мартина Беннета:
- Гей! Максфилд – гей! Гей!
- Успокойся, идиот. – она подавила усталый вздох. – Это ключи не от его мотоцикла. Очевидно, это женский брелок. Рено - женская тачка.
- Нет! Он гей! Я знал, я знал! Дааааа! Теперь все девчонки Твина будут мои!
Голова у Триллиан стала медленно, но верно раскалываться. Наркотический дурман стал медленно покидать ее сознание и она почувствовала острую необходимость затянуться еще парой-тройкой косячков.
- Эй ты, бабуин. – она нехотя обернулась к исполняющему ритуальные танцы Беннету. - Пойди сюда.
- Да? – Марти подлетел к ней с горящими глазами и уставился на ключи, которые Триллиан ловко вернула в карман владельца.
- Я тут подумала… Может, мы тогда это проверим?
- То, что Максфилд гей? – захихикал Мартин. – И как же?
- Да вот так, придурок! – рявкнула Триллиан и со всей дури пихнула Мартина Беннета в сторону спящего на диване Лукаса. Он испуганно расширил глаза, пошатнулся и рухнул навзничь.
Лукас среагировал моментально, и почувствовав, как на него шлепнулось что-то мягкое и вопящее, мгновенно заключил Беннета в кольцо своих стальных объятий.
- Аа-аа-ааа! Нет! Трилл, убери его с меня!
От воплей Марти, Лукас нахмурился во сне и резко дернув коленом, врезал тому по заднице. А затем вздохнул и перекатился на своего друга, вдавив в матрас.
Триллиан громко захохотала и захлопала в ладоши от восторга. Погребённый под телом друга Марти, разъяренно забился и заголосил еще громче прежнего.
- Кажись ты был прав. Не шалите слишком сильно мальчики. - она одернула свой короткий свитер и натянула сапожки. Пожалуй, она снова вернется в "Трясину". И найдет себе там настоящего мужика.
Не то что эти двое.
***
Присутствие сына Рэй почувствовал задолго до того, как тот решился заговорить. Лендон стоял у Рэя за спиной, и нерешительно сопел, шаркая ботинком выбившуюся из пола паркетную доску.
- Мы уезжаем. – негромко буркнул он и Рэй обернулся. Внутри у него все сжалось от нестерпимой тоски, но не успел он открыть и рта, как удивленно отметил, что его сын начинает стремительно бледнеть.
- Ну в смысле, я уезжаю. - Лендон поморщился от собственных же слов и пошарив по карманам, торопливо вставил в рот сигарету.
У Рэймонда пересохло во рту. Сердце болезненно заныло, а в голове застучало. Ноги внезапно стали ватными, и он почувствовал резкую необходимость присесть.
Рэй всегда знал, что этот день настанет. Но в глубине души надеялся, что успеет все исправить. Прежде чем это произойдёт.
- Ты.. Ты вернешься? - еле слышно спросил он, не в силах взглянуть в глаза своему собственному ребенку.
Его сын замялся. Вместо ответа Лендон потянулся в карман за зажигалкой и стал судорожно щелкать колесиком:
- Я… - он запнулся и Рэй не выдержав, посмотрел в его глаза. Они были полны растерянности, напряжения… Тоски?
Очевидно, Лендон всегда думал, что ему удается скрывать свои истинные чувства. Но только не от родного отца.
- Я… - он откашлялся и вздохнул, снова предприняв попытку заговорить.
- Лендон, пожалуйста, выслушай мен.. – Рэй осекся увидев, как вдруг побагровел и напрягся его сын, уставившись куда-то в сторону. Сигарета стала медленно выпадать из его рта.
- Твою налево! - заорал его сын. – А ну стоять!
Мимо них, по направлению к двери, протопала «вчерашняя» миниатюрная светловолосая девушка, с большим трудом волокущая за собой тяжелую спортивную сумку. Рэю показалось, что еще немного и ее запястья переломятся.
Лендон сердито зашипел и отодвинув отца, зашагал в ее сторону, тяжело топая ботинками. Девушка мгновенно побагровела, и спрятав сумку за спиной, выставила вперед руки:
- Даже не подходи ко мне!
Затем она конкретно разоралась, тыкая пальцем в сторону откуда-то взявшегося белого Рено, прочно увязшего в болте на их участке. Все это время Лендон стоял и слушал ее с откровенно скучающим выражением лица.
- Так, все, надоело. – он резко дернул сумку из ее рук. Блондинка завопила еще громче и не выпуская сумки, дернула ее на себя.
Прочности сумки хватило от силы, минуты на три. В конечном итоге, ткань затрещала и разошлась по швам. На землю вывалились многочисленные вещи.
Девушка оглушительно завизжала и размахивая своими маленькими кулачками врезала его сыну по лбу. Подглядывающий Рэй даже поморщился. Кажется, это было больно.
Лендон сердито отпихнул ее и что-то громко зашипел. А потом вдруг замер и расплылся в широченной улыбке, которую прежде Рэй никогда у него не видел. Он наклонился и поднял с земли белый кусочек ткани. И нацепил себе на голову.
Это были женские трусики.
Щеки у Рэя надулись, глаза заслезились, а из гортани вырвался хрипящий и надрывный смех. Который он, правда, успел заглушить манжетами рукава своего пиджака.
- Пожалуй, я оставлю это себе.
- Сними немедленно! Немедленно! Сними!
А потом они ушли. Растворились в густом вечернем тумане, уже начавшем опускаться на Твинбрук. Лендон неторопливо сгреб вещи девушки в порванную сумку, и закинув ее себе на плечо, направился куда вниз по тропе. Блондинка бежала за ним следом, прыгая вокруг, словно резиновый мячик, в отчаянных попытках снять свое белье с его головы. Даже когда их стало не видно, Рэй продолжал слышать смех сына и возмущенные крики девушки.
Внезапно ему стало плохо. Удаляющаяся спина Лендона до сих пор маячила у него перед глазами.
Рэймонду показалось, что Лендон больше никогда не вернется. Он чувствовал это, а его чутье, оно... Никогда его не подводило.
Он резко взбежал по лестнице вверх, в комнату своего сына и распахнул дверь. Рэй не заходил сюда с того самого раза, когда у Лендона в детстве случился первый припадок после трагедии. А потом рухнул на кровать и уткнувшись в подушку, зарыдал в голос.
Это его вина.
Это все его вина.
Это из-за него погибла Розмари. Из-за него чуть не погиб Лендон. Он не смог их защитить. Именно он оттолкнул своего собственного сына. Это его, его вина!
Прошло чуть больше получаса, прежде чем слезы Рэймонда Максфилда стали постепенно иссякать. Он снова уткнулся носом в подушку, и вдохнул ее запах: плевать, что она больше пахла светловолосой девушкой, ночевавшей здесь, и совсем не пахла Лендоном. Это было одно из того немногого, что у него осталось от сына.
… Трясущиеся пальцы Рэймонда Максфилда скользнули по рамке с фотографией своего ребенка, огибая контур родного лица. Он и представить себе не мог, что есть что-то гораздо хуже потери любимой Розмари.
Оказывается есть. И он только что потерял его.